Весёлого Рождества (Triquetra)

Посредине празднично украшенной теплой гостиной, раскинув свои пушистые зеленые лапы, тянулась к потолку объемная ель. Весь ее стан был увит яркими блестящими шарами и огоньками, а от хвои все еще приятно пахло свежим зимним воздухом. В печном камине трещали поленья, объятые ровными языками пламени, на стоящем рядом столе нашла свое место гора разноцветных коробочек, перевязанных длинными лентами, а из комнаты в комнату блуждал аппетитный аромат рождественских блюд. Ах, эта чудесная неповторимая атмосфера предстоящего праздника!

На полу, застланном толстым узорчатым ковром, сидел рыжеволосый мальчик лет семи, и возился с гирляндой из серебристой мишуры. Ребенок то и дело поглядывал на стол с подарками, в предвкушении момента, когда сможет развернуть их добрую половину, и от этого его глаза начинали сиять, а на лице появлялась широкая улыбка.

— Хинрик! Гляди, что тебе прислала бабушка Хелга из Норвегии! — в дверном проеме показалась стройная женская фигура, облаченная в смешной наряд эльфа и с маленьким зеленым колпачок с белым помпоном на голове. В одной руке женщина держала вязаный шерстяной свитер с изображенным на нем оленем. — Правда симпатично? Ну-ка, примерь, а я тебя сфотографирую, чтобы потом бабушка смогла полюбоваться на тебя.

— Я не хочу, мама, — запротестовал Хинрик, и на его лице появилось кислое выражение. Бросив елочное украшение, он на четвереньках перебрался за диван, высунув из-за укрытия лишь голову. — Он колючий и для девчонок! И этот дурацкий олень мне не нравится...

— А ты и есть девчонка! — в гостиную вбежала десятилетняя сестра Хинрика и задорно рассмеялась. — Если тебе не нравится подарок бабули, то я могу его забрать себе, все равно, таким плаксам ничего не положено. Мам, можно?

— Эрла, не обзывай брата. И нет, нельзя, — мать пригрозила пальцем дочери. — Сегодня на ужин к нам придут гости, поэтому ведите себя подобающе, иначе оба будете наказаны. Надеюсь, я ясно выразилась?

— Да, мама, — последовал унылый хоровой ответ.

Взглянув на свитер, мать вздохнула от неудачной попытки убедить сына принять его, и скрылась на кухне.

Девочка показала брату язык и, напевая какую-то песенку, принялась ворошить цветные коробки, тряся и прислушиваясь к звуку, исходящему изнутри. Радостно воскликнув и подпрыгнув на месте, Эрла обняла крупный сверток и объявила, что это будет её. После, она спрятала подарок под стол.

— Смотри, Хинрик, сегодня ночью за тобой придет Грила и заберет. А я говорила, что нужно было себя хорошо вести, — продолжала дразнить мальчика сестра. Эрла всегда была задирой, и касалось это не только младшего брата: от нее доставалось и одноклассникам, и соседским детям.

— Но я был хорошим целый год, — Хинрик вылез из-за дивана и, насупившись, подошел к брошенной мишуре. — Это ты плохо себя вела, и чудовище тебя заберет!

— Ну не я же не послушала маму и не надела оленью кофту. Так что, прячься получше.

Ночь святая наступила,

Рождества огни горят:

С гор на землю ступит Грила,

Чтоб забрать себе ребят.

Непослушных и плаксивых

Деток черни иль господ,

Не забудет и ленивых —

Всех найдёт. Ко всем придёт.

Из-за пазухи достанет

Старый свой она мешок,

Облизнется, воздух втянет —

Дети ей, как нам медок.

Девочка продекламировала стишок, который некто давным-давно сочинил, и который многие ребята в Исландии знали. Перед Рождеством его всегда вспоминали, в особенности взрослые, дабы попугать своих отпрысков, если те не были послушными. Конечно, сами родители не верили в эти сказки про новогодних монстров и злых существ. Однако малыши, бурно рисовавшие в своем воображение образ ужасной великанши, представляя уши на ее огромном ноcу, несколько голов с тремя глазами, ложась спать, тряслись под одеялами и украдкой смотрели на окна своих комнат. Вот и это Рождество не стало исключением, и россказни о великанше-людоедке вновь можно было услышать в домах большинства исландских семей.

Еще немного покрутившись в гостиной, Эрла бережно поправила свои каштановые кудри и удалилась, слегка подпрыгивая. Мальчик лишь тихо вслед пожелал ей до боли в животе наесться сладостей за праздничным столом, и чтобы на утро она нашла горсть камней в своем сапоге вместо подарка.

— Ох, Катла, ты сама себя превзошла: твои блюда просто великолепны! Правда, Йохан?

— Ну что ты, Кристин, не стоит вгонять меня в краску, к тому же, я не справилась бы без моего милого Бьёрна, — Катла улыбнулась мужу.

За широким столом, накрытом красной скатертью и уставленном всевозможными яствами, оживленно беседовали гости, любезно приглашенные родителями Эрлы и Хинрика. Слышался смех, непрекращающиеся шутки, дискуссии о последних политических новостях между мужчинами, разбавленные дамским щебетанием о кухне. За непринужденным общением наблюдали дети хозяев и визитеров, расположившись возле камина в комнате напротив.

— Эй, Хинрик, что за глупый свитер на тебе? Ну и смешно же ты в нем выглядишь. Как же тебя уговорили его надеть, я бы ни за какие имбирные пряники не согласился! — засмеялся Ларус, мальчишка одиннадцати лет, и повалился на пол, хватаясь за живот от хохота.

— Это он специально! — вмешалась Эрла, поднявшись на ноги и нависнув над ребятами. — Он притворяется послушным, чтобы его не украла и не съела великанша, но ее не обманешь — она по запаху чует капризных.

— Я сегодня ночью не буду спать, и Аста тоже, — поближе к яркому огню подсела миловидная девочка, ровесница Эрлы, и посмотрела огромными зелеными глазами на свою сестру-близняшку Асту. — Мы собираемся проучить эту бабку, если она придет к нам, устроим ей ловушку, еще и заставим что-нибудь подарить.

— Ха-ха-ха! Ну вы и дурочки, Сигрун. Вы же как трусишки забьетесь в шкаф и будете плакать, — Ларус грубо толкнул девочек и, с важным видом приблизившись к елке, стал срывать с веточек конфеты и отправлять их в рот. — Вот от меня бы ей досталось, как хлюпику Арнару из моего класса. Ох, как он ныл, когда я его зарывал в снег в одних штанах! Так что, лучше спать ложитесь, а то мамочка с папочкой будут вас ругать.

Ларус был знатным хулиганом среди сверстников в школе, второго такого задиру и драчуна можно с трудом отыскать. Терроризировал он, к слову, не только детей, от него доставалось и взрослым. Сколько соседи вынесли злых шуточек от этого мальчишки, и не сосчитать.

— А нам все равно, что родители скажут, будем делать то, что захотим. Правда, Сигрун?

Сестра утвердительно кивнула, и показала Ларусу язык, мол, пусть знает, что им никто не указ. Эти две кнопки ни во что не ставили родительское слово, постоянные пререкания и капризы уже начинали сводить с ума несчастных мать и отца. А наказания были регулярными, в виде лицезрения стыка стен в углу и лишения сладкого.

Вскоре, истории про Грилу сменились обыденными разговорами, хвастовством, кто что получил в подарок от родителей, и как будет проводить каникулы. Одному Хинрику было не по себе от всех этих страшилок про людоедку, которые плотно засели в его маленькой голове, заставляя трястись от страха в ожидании ночи.

Стрелки на часах показывали половину одиннадцатого. Праздничные посиделки подходили к концу, гости стали собираться, попутно благодаря Бьёрна и Катлу за приглашение и теплый прием. Басистый обволакивающий голос окликнул Ларуса и в дверном проеме показался весьма солидных размеров мужчина, с густой и черной, как смоль бородой и такой же шевелюрой. То был отец мальчишки, добродушный толстяк и душа любой компании.

— Сынок, нам пора, — мужчина широко улыбнулся и отправил руки в карманы пальто. — А вы чего сидите? Кажется, вас родители тоже позвали. Быстренько, быстренько...

Последние слова были обращены к близняшкам, которые с кислым выражением лиц нехотя поднялись с пола и покинули комнату, попрощавшись с Эрлой и Хинриком. Через несколько минут последние гости переступили порог дома, за ними закрылась украшенная яркими огоньками дверь, и воцарилась атмосфера спокойствия и умиротворения. Катла убирала со стола, хозяйничала на кухне;, глава семейства убирал на чердак лишние стулья, вытащенные для гостей. Брат с сестрой все еще сидели возле камина, и развлекали себя дележкой сладостей. Их веселье прервал голос матери, скомандовавший детям готовится ко сну, чему ребята совсем не обрадовались, ведь им хотелось подольше бодрствовать в канун Рождества. Но делать было нечего, и они, прихватив с собой несколько лакричных и миндальных леденцов, отправились по своим комнатам.

— Не забудьте выставить свои ботинки для подарков! — крикнул отец сверху.

Хинрик, сонно хлопая глазами, натягивал на себя пижаму, чувствуя, что его начинает одолевать дрема. Он уже позабыл о страшилках про Грилу, которыми его пугали весь вечер. Худенькие ручки повесили на спинку кровати новый свитер от бабули, потянулись к светильнику и через секунду комнату окутала мгла, едва нарушаемая бледным светом ночника и городских праздничных огоньков. Рыжая голова коснулась подушки, и мальчик мгновенно погрузился в сладкий и волшебный сон. Вскоре весь дом уснул, заключенный в объятия тишины.

Часы еле слышно отстучали три ночи, и стрелки лениво продолжили свой ход. Сонную тишину нарушил раздавшийся на кухне звук, похожий на скрежет, и шорох. Блеклый свет от городских огней, проникающий в помещение через окно, разбавлял вязкую тьму, ложась на мебель и стены, и являя комнатам бесшумно скользящий по полу гибкий силуэт огромного длиннохвостого черного кота. Вслед за животным грузно двигалась горбатое рослое существо, на спине которого покоился набитый чем-то мешок. В тусклом мертво-голубом свете можно было разглядеть мясистый нос, кончик которого нависал над верхней морщинистой губой, острый подбородок и выбившиеся из-под платка спутанные волосы, закрывавшие глаза. Тихо шаркая ногами, обутыми в деревянные грязные ботинки, и шурша длинной поношенной юбкой старого платья, непрошеная гостья обошла все комнаты на первом этаже и двинулась по лестнице наверх.

— Чуешь, мой дорогой котик, чуешь негодных и ленивых деток, — прошипела старуха и пошевелила бородавчатым носом.

Кот ловко вбежал по ступеням на второй этаж и юркнул в первую же комнату, дверь которой была приоткрыта. Темноту и тишь нарушило резкое мяуканье и едва слышный короткий детский визг. Грила оскалилась и направилась за своим питомцем, приговаривая, как она славно полакомится жарким из непослушных. Людоедка вошла в комнату, в которой спала Эрла, на кровати девочки сидел любимый великаншей Йольский кот и с остервенением драл когтями шею и лицо девчушки. Подушка, цветное одеяльце, простынь — все было залито липкой кровью. Эрла была мертва. Грила сняла с плеча мешок, не торопясь приблизилась к кровати и, схватив ребенка за ногу, стащила с постели. Обмякшее тельце Эрлы повалилось на ковер, а голова, ударившись о деревянный борт спальной мебели, тут же повернулась под невообразимым углом. Чудовище приподняло свою жертву, облизала толстым пупырчатым языком шею девочки и отправила ребенка в мешок, из которого выглядывали маленькие детские ручки капризных близняшек Сигрун и Асты, и просматривалось со стеклянными глазами бледное искаженное лицо хулигана Ларуса.

Хинрик открыл глаза: ему приснилось, будто кто-то кричал, но вскрик был настолько реальным, что пропал сон. Мальчик сел, оглядел комнату, слегка освещенную уличными гирляндами, и прислушался — все было спокойно, лишь настенные часики тихонько тикали, отсчитывая секунды. В детской головушке вновь ожили пугающие россказни о рождественских монстрах. Попытавшись их отогнать приятными и добрыми мыслями, он постарался уснуть, но странный шорох и шипение в коридоре, которые становились все ближе и ближе к его комнате, заставили насторожиться мальчонку. Зарывшись с головой под одеяло, оставив крошечный просвет для наблюдения, он затаил дыхание и старался не шевелиться. Дверь медленно и бесшумно отворилась и на пороге показалась внушающих размеров старуха, с плеча которой спрыгнул на пол большой кот. Его глаза сверкнули ядовито-желтым цветом, и он изящно направился к спальному месту мальчика. Хинрик почувствовал, как крупное животное запрыгнуло на кровать и сделало пару неловких шагов, но тут же остановилось. Йольский кот недовольно зафыркали и отступил: перед ним висел тот самый новенький олений свитерок.

— Ааа, — прохрипела Грила. — Смотри-ка, мой милый, кто-то да обзавелся новенькой шерстяной одеждой, да? То-то я чую, что тут нечем полакомиться, ленью и непослушанием не несет. Но кусочек на дорожку от его сестрицы я попробую.

С этими словами она небрежно скинула мешок прямо возле кровати, который тут же оголил жуткое содержимое. Хинрик от испуга и страха прикусил язык, задрожал всем телом, а его маленькое сердечко бешено заколотилось от увиденного. Людоедка вытащила из-за пазухи изогнутый нож и принялась вспарывать живот Эрлы.

— А вот и самое вкусное, — Грила вытащила желудок из хрупкого тельца и стала заталкивать его в свой безобразный рот. Темная жижа текла по ее острому подбородку, капая на одежду и пол.

В мешке же копошилось животное, которое через минуту вынырнуло наружу с чьим-то ухом в зубах, и заурчало от удовольствия. Закончив свои чудовищный ритуал поедания детской плоти, Грила водрузила на свой горб ужасную ношу, которая оставила на ковре огромное темное пятно, приютила на плече своего любимца и, развернувшись, скрылась в темном коридоре. Хинрик же по-прежнему лежал неподвижно: паника, кошмар и шок овладели им, вогнав в ступор. Из его широко открытых глаз текли слезы, а пальцы намертво вцепились в подушку. Он так и лежал до самого утра...

— Эрла, дорогая, с Рождеством! Тебя и твоего брата ждут подарки внизу, — в комнату дочери вошла Катла и застыла на месте: сбитый грязный ковер с темно-багровыми следами, заляпанное красными пятнами спальное место, закрытое выпачканным одеялом и неприятный запах. Женщина испуганно ахнула и медленно подошла к постели Эрлы. Дрожащей рукой она одернула одеяло и тут же раздался пронзительный вопль: на пропитанной кровью постели лежала гора угля вместо ребенка, а на простыне виднелись отпечатки детских ладошек и глубокие следы от острых когтей. Послышался топот на лестнице, затем крик отчаяния отца и разрывающий сердце плач. Хинрик вздрогнул от услышанного и придвинулся ближе к стене — перед его глазами так же стояла жуткая ночная картина, и теперь он вряд ли ее забудет.