Бабайка (Армант, Илинар)

Раньше я думал, что родился в этом старом и уютном доме.

Но, оказалось, что родился я в городе, просто тогда был так мал, что ничего не помнил. Не помнил и того, что часто болел, а потому меня и отправили в деревню, к деду с бабушкой, и вот там, в этом доме, и родилась моя память.

А рассказать я хочу об одном удивительном случае из детсва, хотя понимаю, что в эту историю вряд ли кто поверит.

Но сначала хочу задать один вопрос — а вы верите в бабайку? Да-да, в того самого страшного бабайку, который живёт под кроватью.

Первый раз я услышал о нём, когда бабушке никак не удавалось уложить меня в постель. Да и как можно было ложиться, когда в углу стояла пушистая, вкусно пахнущая морозом и хвоей ёлка? Когда готовилось что-то удивительное и волшебное, а я должен был всё проспать? Конечно, тогда мне было всего четыре года, и до новогодних торжеств я ещё не дорос. Да и спать, сказать по правде, хотелось, но разрываясь между сном и любопытством, я капризничал и никак не хотел залезать в постель.

Вот тогда мне бабушка и рассказала про бабайку. Конечно, я тут же задал ей вопрос: «А как же ты с дедушкой? Вы ведь тоже не будете спать?»

Но, как оказалось, взрослым бабайка не страшен, он их просто не видит, а видит только маленьких детей. И как только увидит детские ножки на полу, сразу хватает, утаскивает под кровать, и что дальше бывает с этими несчастными детьми — неизвестно, потому что больше ребёнка никто не видит. А спасение от бабайки одно — кровать. Она для него запретная зона.

Испугавшись услышанного, я скорее забрался в постель. Бабушка вышла из комнаты, погасив ночничок, а я, как нарочно, уже не мог уснуть. Помню, как мучаясь страхом и любопытством, свесился с кровати, пытаясь заглянуть под неё. Показалось или нет, что внизу под ней зашевелилось что-то чёрное, большое и лохматое? Я чуть не закричал и быстро залез с головой под одеяло. Но ощущение, что в комнате есть ещё кто-то, не проходило.

С той ночи и началось моё мучение. И неизвестно, чем оно больше было вызвано — страхом или любопытством.

Постепенно я привык жить с бабайкой. Даже иногда разговаривал с ним. Правда, он мне не отвечал, а стучал или скрипел чем-то. Впрочем, такие звуки, по рассказам бабушки мог издавать и домовой, но я был твёрдо уверен, что это был бабайка.

Потом меня увезли в город, я пошёл учиться, и к бабушке с дедом, так уж получилось, приехал лишь через два года на летних каникулах.

И в первую же ночь вспомнил о бабайке. Но я уже считал себя достаточно взрослым для таких глупостей, поэтому ночью, взяв фонарик, полез под кровать. Признаюсь, что немножко было страшно. Конечно же, под кроватью было пусто. Я погасил фонарик, глаза уже привыкли к темноте, к тому же в окно светила яркая луна и хорошо освещала комнату. По стене под кроватью пробежали тени и… тут я и увидел совсем небольшую дверцу. Я даже снова посветил фонариком, думая, что это просто игра теней, но дверца осталась на месте. И как это я её раньше не видел?! Впрочем, я её и не мог видеть, потому что никогда прежде не лазил под кровать даже днём.

На двери была маленькая скоба. Я потянул за неё, дверца открылась, и за ней я увидел маленькое помещение, и в нём кто-то сидел! Кто-то маленький, чёрненький и глазастый. Существо было совсем не страшное, мне даже показалось, что это оно боится меня.

— Ты кто? — спросил я.

— Кто-кто… — проворчало оно, — бабайка я.

От неожиданности я шарахнулся и ударился головой о пружины, но сравнив свой и его размер, передумал вылезать из-под кровати.

— Ты такой маленький, — засмеялся я, — а мне-то рассказывали, что ты можешь утащить под кровать.

— Я и мог, — грустно вздохнул бабайка, — тогда я был куда больше и жил в чулане, вылезая из него по ночам.

— И что же с тобой случилось?

— То и случилось… — снова вздохнул он, — ты вырос и перестал меня бояться. Разве только совсем чуть-чуть. А я так ждал твоего приезда…

Мне хотелось задать ему ещё один вопрос, но я его не задал. Мне почему-то стало очень жаль бабайку, да и ответ я уже знал.

Знал, что когда приеду сюда в следующий раз, то уже не найду никакую дверцу.

Тогда я жалел лишь бабайку, и лишь потом, много позже, понял, что вместе с бабайками постепенно уходит и детство.