Леднева Дарья (Reine Salvatrise). Песчаный мираж

Трещина временного разлома пробегала через поле и заканчивалась у оврага в густом лесу. Староста деревни и несколько крепких крестьян смотрели на уродливую чёрную пустоту, сожравшую вереск, который выращивали на мёд.

— Позовите Ли, — сказал староста.

— Лекаря? Он-то чем поможет?

— Он — странник. Должен разбираться в таких вещах.

Ли — старый лекарь, прибившийся к общине лет пять назад после гибели сына, жил в грубо срубленном доме на опушке, под тенью чёрно-зелёных сосен. Его обитель источала пряный запах, на жаре становившийся удушающим. И даже нуждающиеся в помощи не сразу решались побеспокоить Ли.

Невысокий, плечами тянущийся к земле, лекарь прихрамывал, но тростью не пользовался, всегда подволакивал правую ногу. На лице, приятного бронзового оттенка, в жаркие дни, как сейчас, выступал пот и каплями стекал к кончику подбородка. Одевался Ли в льняную рубашку и мешковатые штаны, которые подвязывал кожаным поясом с отломанной пряжкой.

Когда крестьяне пришли за Ли, лекарь как раз выкорчёвывал в огороде бледно-зелёные корни, намереваясь затем пустить их на зелье. Ли прищурился, и узкие чёрные глаза превратились в подслеповатые щёлочки.

— Что?

— Староста зовёт.

С самого утра Ли тревожился, смута пришла вместе с рассветом и с тех пор сидела на плече и настойчиво шептала на ухо: быть беде. Но лекарь до последнего надеялся, что обойдёт стороной.

Чем ближе Ли подходил к временному разлому, тем пакостнее становилось на душе. Временные разломы сами по себе не возникают. Мироздание соткано из тончайших нитей энергии, которые многие называют временем, а многие — волшебством. Кто-то злой дёрнул за ниточку, использовал волшебство в корыстных целях. Сначала сделал небольшую зацепку на тонком кружеве ткани мироздания, а зацепочка, порванная петелька расползлась на несколько километров.

— Осторожно! — крикнул Ли. Но поздно. Двое детей затеяли опасную игру — прыгать через разлом. Прыгнули глупыми детьми, на ту сторону приземлились ошарашенными седыми стариками. Мироздание забирало чужое время в качестве компенсации за нанесённую обиду.

С диким, птичьим криком староста бросился к ним. Двое крестьян с трудом удержали его.

— Не двигайтесь! — подбежал Ли. — Докуда разлом?

— До оврага.

— Идите, обойдите по оврагу. Только не прикасайтесь к черноте.

Крестьяне унесли под руки сломленного горем — потерей сыновей — старосту. Ли мрачно понаблюдал за двумя барахтающимися на той стороне стариками. Пошёл вдоль разлома, но не в сторону оврага, а в сторону гор, где начиналось межмирье.

Разлом, если его не залатать, принесёт жителям посёлка много горя. А зашить разлом можно лишь одним способом — принести в жертву межмирью того, кто вызывал разлом.

«А вот с этим возникнут сложности. Сделать такое мог только сильный странник, сильнее меня, а, значит, перехитрить его будет довольно сложно», — думал Ли. Опустился на колени и прислушался к ощущениям. Утренняя смута пропала, но уверенности не прибавилось. Ли не уловил в округе присутствия другого странника.

«Маскируется, значит».

Ли добрался до подножия гор, где временной разлом сузился в чёрточку размером с грифель карандаша.

— Ничего.

Вернулся домой и стал собираться. Отодвинул кровать, отбросил половицу, скрывавшую тайник, и достал сундучок. Там лежало несколько колб с голубой пылью. Так выглядело время, так выглядело волшебство. Ли знал, что им нельзя пользоваться без крайней необходимости. Волшебство не любит пренебрежения. Голубая пыль была взята у мироздания осторожно и с уважением и едва ли может причинить вред. А вот странник, который вызывал временной разлом, просто вырвал с мясом время у мироздания, расковырял бесцеремонно рану.

Ли положил три колбы во внутренний карман куртки.

Из висевших у камина кинжалов Ли выбрал самый маленький, который легко спрятать в широкой одежде.

— Теперь можно выходить на охоту.

Ли отправился в таверну разузнать, не появлялся ли в округе кто новый. Но завсегдатаи не видели никого подозрительного.

— Что ж, этого и следовало ожидать. Друг мой, вы не одолжите мне лошадь? — спросил хозяина заведения.

В сумерках добрался до большого города. В рыночной суете легко затеряться, здесь мелькают сотни лиц, караваны отправляются в путь, в порт приходят корабли.

Ли вновь юркнул в таверну и прислушался к разговорам. Наконец, услышал разговор о беглеце… А городская тюрьма считалась одной из самых надёжных.

— Кто он? — Ли подсел к столу. Из знакомых там сидели седовласый аптекарь и его молодой, сосредоточенный ученик.

— Несколько недель назад один шарлатан взялся впарить лорду какие-то стимулирующие мази, — усмехнулся аптекарь. — Но лорду мази не понравились, и он бросил торгаша в тюрьму. Вчера тот сбежал. За ним гнались, ранили, но так и не поймали.

— Ранили? Сильно?

— Да, начальник стражей сказал, что вся тропа была залита кровью. Но беглец как сквозь землю провалился. Дикий зверь его, может, утащил. Похоже на то.

Ли ещё немного посидел с товарищами, но вскоре откланялся и потащился к городской тюрьме. Всё-таки он был уже не молод, и долгие дни давались ему тяжело. Он привык по вечерам пить травяной чай на крыльце покосившегося дома и вдыхать запах хвои, а теперь предстояло работать всю ночь!

Ли дождался темноты, когда большинство горожан разошлись по домам. Вытащил из кармана колбу голубой пыли и тонкой струйкой развеял по ветру. Одно из зарешёченных окон засветилось голубым. Значит, здесь для побега было использовано колдовство. Как кровь, след сползал по стене, а затем каплями крался вдоль домов к городским воротам. Ли учуял запах песка после дождя и мокрого мха. Для побега негодяй не погнушался и здесь надорвать ткань мироздания. Повезло ещё, что трещина не расползлась по всему городу.

Точно уставшая после охоты гончая, Ли брёл вдоль грунтовой дороги, то и дело теряясь в высокой траве. В лесу следы исчезали, но Ли чувствовал, что беглец где-то рядом. Вновь вернулась утренняя смута. Засосало под ложечкой.

«Может, не связываться с ним? Он ведь сильнее».

Но Ли отогнал трусливые мысли.

— Найти бы его кровь.

Ли не хотел тратить вторую колбу голубой пыли, но выбора не осталось. Найти беглеца и залатать разрыв мироздания — важнее. Он высыпал на тропинку голубую пыль.

— Найди мне кровь беглеца.

Он ещё долго шёл по едва сверкающему следу, задевая широкие листья лопухов, и уже думал, что где-то допустил ошибку. Как вдруг на земле подсветились пятна, прикрытые опавшими за день листьями.

— Кровь.

Уже сгустилась, высохла. Остались только чёрные в темноте отметины.

Ли достал последнюю колбу и всыпал в неё горсть земли с кровью. Принюхался. Беглец пах кориандром и мускатным орехом. Странные запахи, нездешние.

«Он издалека, чужеземец».

Совсем рядом возвышались горы, а в них — межмирье, пространство между мирами, пространство, куда могут заходить лишь странники.

Ли ступал осторожно, дорога тут старая и ненадёжная, в любой момент можно вместе с камнями полететь вниз.

Вход в межмирье ничем не примечателен. Чутьё привело Ли к огромному камню, вокруг которого пышными метёлками цвёл вереск. Ли забрался на валун, и тотчас оказался в пустыне. Всюду песок, белый, жёлтый, красный, вдалеке плавно изгибались барханы. Небо — грифельно-серое.

На песке крови нет: беглец успел залечить раны. Вырвал из мира жизненной силы, забрал себе, оставил мироздание истекать кровью через временной разлом.

Ли ступил на тропу.

В межмирной пустыне есть тайные дороги, которые ведут в другие миры. Ходить безопасно лишь по ним. Кто свернёт — рискует никогда не вернуться. Оставалось надеяться, что беглец не любил рисковать и побрел по тропинке.

Ли побежал.

Возраст давал о себе знать. Дыхание вскоре сбилось. Ли безуспешно пытался отдышаться.

Наконец, показался беглец. Шёл он неторопливо, закинув сумку на плечо.

«Только бы не вспугнуть».

Ли был мирным человеком. Ему редко доводилось драться и никогда — отнимать чужую жизнь. Но сейчас придётся, иначе равновесие не восстановить. Ли догонял беглеца.

«С чего начать?»

Но беглец первым почуял неладно и обернулся.

— Ты кто такой, старик?

Беглец был молод и бледен.

— Меня зовут Ли.

«Зачем рассказываю?»

— Я — Рене. А вас, кажется, что-то беспокоит?

У Ли подкашивались ноги, тошнота накатывала. Едва заметил, как плавно Рене приближался. Карие глаза беглеца — пронзительны, улыбка едва заметна и лёгкой дымкой лежит на губах.

— Да, беспокоит, — язык заплетался.

«Что со мной?»

— Временной разлом.

— А что с ним? — непонимающе моргнул Рене.

— Это опасно для людей.

— Ерунда, — Рене стоял вплотную к Ли, обнимал за плечи, заглядывал в чёрные глаза. — Лучше скажи мне, ты хотел бы вновь увидеть сына?

«Откуда…?» — пронеслось в голове. Но губы лишь причмокнули. А кинжал Ли оказался в руках беглеца и исчез.

— Смотри, вон идёт твой сын, — Рене указал на барханы. Оттуда пошатывалась фигура. И вскоре Ли узнал своего мальчика, невысокого, смуглого, с миндалевидными глазами. Сердце защемило, слеза скатилась по щеке.

«Но разве это возможно? Возможно! Возможно»

— Иди к нему, — подтолкнул Рене. Ли торопливо сошёл с тропинки. Сын помахал ему и что-то крикнул. С каждым шагом Ли сильнее увязал в песке. Сначала по щиколотку, потерял ботинок, провалился по колено, руками разгребал, увяз по грудь, по шею.

Мираж рассеялся. Ли захлёбывался песком. Едва хватило сил нащупать в кармане последнюю колбу. Он вытащил её, вырвал из тисков, чуть не выронил, отковырнул пробку и рассыпал волшебную пыль.

Рывком глотнул воздух, и песок сомкнулся над Ли.

Очнулся Ли на вересковом валуне у входа в межмирье. Тело болело. Ноги едва волочились. С гор спустился тяжело, замирая, чтобы отдышаться.

В лесу — тревожно. Бездна временного разлома разрослась, лес вокруг неё отступал, сиротливо жался к дороге.

Рассвет просыпался. Деревня встретила Ли тихой пустотой. В поле колосились редкие колосья, грунтовка заросла сорной травой, колодцы высохли.

Люди давно ушли: несколько лет Ли боролся с миражом в пустыне. И межмирье беспощадно забрало эти годы как плату за свободу. В мутной лужице отражался седой, морщинистый старик, который и спину разогнуть не мог.

— Что ж, никудышный из меня спаситель. — Ли медленно, едва переставляя ноги, побрёл к развалившему дому.