Анна Пан - Джина

НОМИНАЦИЯ - ПРОЗА

Она выглядела примерно так.

Но на этих снимках — чужие собаки. Я просто выдернула несколько кадров из интернета.

Вообще-то, у меня есть одна фотография. Лежит где-то в альбоме. Сканировать ее бесполезно. На ней — здоровенная черная клякса, немного напоминающая сидящую собаку. На черном — розовый лепесток. На розовом можно разглядеть маленькие черные пятна.

Пятна на языке — один из признаков чистой породы.

Когда на выставках нас вызывали на площадку, из динамиков звучало: «Вирджиния Нальди Хорн!». Круто, да?

Но дома мы звали ее просто Джина.

На диван нельзя!

Мы с мужем валяемся на диване, смотрим телевизор. Джина сидит на полу рядом, смотрит печально. Собаке на диван нельзя. Но очень хочется!

Джина кладет морду на покрывало. Муж смотрит строго. В ответ — невинный взгляд: «Я знаю, знаю, что на диван нельзя. Так я и не лезу. Голова ведь не считается?»

Но через некоторое время эта голова начинает медленно продвигаться вглубь дивана. Вот она уже здесь целиком, до самой шеи. Выждав еще немного, Джина осторожно кладет на край дивана рядом с мордой одну лапу.

Можно, конечно, шикнуть и согнать эту нахалку. Но так забавно наблюдать за ней!

Еще через несколько минут рядом с мордой появляется вторая лапа. На морде написано: «А что такое? Я ведь не на диване! Лапы не считаются».

Еще некоторое время Джина вроде бы сидит неподвижно в позе «кенгуру». Но на самом деле движение вглубь дивана продолжается — миллиметр за миллиметром. Вот поднялась одна задняя лапа… Вторая… Осталось втянуть хвост. Все. Теперь собака на диване.

«Но вы же видели, как я лезла — и ничего не сказали! Так что же теперь ругаться? Э?»

Джина и Валера

Джина очень добрая и доверчивая. Мы беспокоимся, что ее может кто-нибудь обидеть.

Чтобы этого не произошло, мы должны научить ее не доверять чужим. На занятиях «по послушанию» нам рассказывают, как это сделать.

На роль «чужого» приглашаем Валеру. Это друг мужа, пошляк и матершинник, но добрейшей души человек. Он возмущается, узнав, что он должен сделать. Но мы убеждаем его, что это — только ради Джины. Ради ее безопасности.

Большой кусок колбасы намазываем толстым слоем горчицы. Валерка готовится к тому, что сейчас он перестанет быть другом для Джины. Протягивает колбасу…

Колбаса проглатывается в один момент. Джина улыбается, облизывается и весело машет хвостом. Валера — друг номер один на всю жизнь.

У ветеринара

Джина порезала лапу.

Промываем рану перекисью, бинтуем, надеваем на лапу носок. Потом зовем на помощь Валеру и везем Джину к ветеринару.

Врач осматривает лапу и говорит, что рану надо зашивать. А для этого надо поднять «собачку» на стол.

Запрыгивать Джина не собирается. Высоко. Да и лапа, видно, болит. Некоторое время мы втроем пыхтим и кряхтим, но, в конце концов, все-таки затаскиваем эту тушку на операционный стол.

Врач говорит: «Наденьте ей намордник».

Намордника у нас нет. Нам даже и в голову никогда не приходило, что Джине может вдруг понадобиться намордник.

Врач хмурится. «Тогда положите ее на бок и крепко держите. Я сначала сделаю обезболивающий укол».

Игорь и Валера практически укладываются на стол поверх Джины. Я придерживаю ей голову, глажу и уговариваю не волноваться. Но, похоже, волнуюсь здесь только я. Джина абсолютно спокойна.

Врач подходит со шприцем. Мы все напрягаемся. Ждем, что Джина будет возмущаться, дергаться…Мы плохо знаем свою собаку. Она даже не шевельнулась. Мы и не поняли, что укол уже сделан.

Пока врач зашивает рану, мы продолжаем держать Джину. На всякий случай. Только я теперь держу не голову, а хвост. Потому что хвост время от времени добродушно пошевеливается и может помешать врачу. Никакими другими частями тела Джина не шевелит. Лежит себе с невозмутимой мордой.

Закончив операцию, врач говорит: «Первый раз вижу такую спокойную собаку!»

И мы, гордые, уезжаем домой.

Меховушка

В электричке полно народу. Мы с Джиной устроились в тамбуре. Она лежит в закутке перед дверью в соседний вагон, прикрытая большой сумкой. Ее практически не видно.

Народ входит, выходит… Вдруг какой-то молодой человек громко спрашивает: «Это что за меховушка?» Наклоняется и пытается вытащить из-за сумки… Естественно, джинин хвост. Тут же с другой стороны сумки появляется удивленная морда. Размером с морду небольшого медведя. Одновременно «меховушка» уползает из пальцев молодого человека. От неожиданности парень теряет равновесие и плюхается на пол. Общий хохот — громче, чем грохот колес.

А джинин хвост с тех пор так и называется меховушкой.

«Водолаз»

Ньюфаундленды — самые водоплавающие собаки. В народе их чаще называют водолазами. И не зря. У них даже есть перепонки между пальцами. Правда-правда!

Оправдывая репутацию, Джина лезет в каждую встречную лужу.

Эх, скорей бы лето! Будем плавать в море. Я люблю плавать долго и далеко. Желающих составить мне компанию мало. Вся надежда на Джину.

И вот, наконец-то, лето. Мы на пляже.

Как только я вхожу в воду, Джина забегает вперед и начинает пихать меня… назад к берегу.

Я пытаюсь ее обойти. Отогнать. Утащить с собой… Бесполезно. Она не пускает меня на глубину.

Все. Поплавали.

Прошу мужа подержать собаку на берегу, пока я отплыву подальше.

Уплывая, слышу за спиной отчаянный лай. У Джины, похоже, истерика.

Мне стыдно. Кричу Игорю: «Отпускай!»

И уже через полминуты меня опять пихают к берегу. В глазах у Джины непреклонная решимость: «Хочешь ты, мама, или не хочешь, а я тебя спасу!»

Пытаюсь объяснить, что не собираюсь тонуть. Пробую развернуть эту тушу мордой в море, чтобы вместе плыть дальше. Ага! Щас!.. Как только я берусь рукой за ошейник, Джина устремляется к берегу, увлекая меня за собой. Только вода бурлит за плечами.

Граждане! Ее никто этому не учил! Откуда она знает, что человека надо спасать? Откуда она знает, как это делать?

Можно взяться за ошейник, за хвост, просто за шерсть — не важно. Как только Джина чувствует, что спасаемый «на борту», она плывет к берегу.

Я в очередной раз болтаюсь у нее в кильватере и думаю: «Какая замечательная у меня собака!»