Глава 7

Когда Жикину позвонили с плохими известиями — он спал. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы уснуть в тот вечер. Новость не просто ошарашила его, а словно молния разразилась в его голове и прошла по всему телу. До звонка он спал не больше часа, хотя лежал в кровати с раннего вечера. Придя домой, он первым делом проверил фоторамку, где должна была быть фотография. Проклятая фотография из сна, которая необъяснимым образом оказалась в кармане его куртки. Фотографии там не было.

Константин взял в руки рамку и несколько раз покрутил её перед глазами, пытаясь что-то найти, что-то увидеть. Но всё было напрасно. Обыкновенная застеклённая деревянная рамка. Но что-то в ней изменилось. Жикин подошёл к окну и сумел разглядеть тонкую трещину на стекле. Она исходила от центра и ползла ко всем краям рамки, как паутинка. Словно на неё кто-то наступил, но не сильно. До щелчка. До едва заметного хруста. Он положил фоторамку на комод, где она пылилась все это время, достал из куртки выцветшую фотографию и сел на стул с ровной спинкой.

По его щекам потекли слезы. С фотографии ему улыбались трое — мужчина, женщина и маленькая девочка. Но кто были эти люди, он не помнил. Константин забыл всю свою прошлую жизнь, похоронил все эти воспоминания. И если бы его спросили — Ты помнишь как есть? Он ответил бы — Да. Ты помнишь, как дышать? — Да. Ты помнишь этих людей с фотографии? — Нет. Это ты Костя! Это ты, твоя жена и твоя дочь!

Он смахнул слезу с лица и ещё раз посмотрел на фотографию. Четырнадцатилетняя Рита улыбалась и махала рукой, словно махала Константину из прошлого. Все они втроём стояли на невысоком холме, рядом с деревом, обхватить которое могли только четверо взрослых мужчин. За ними виднелись пышные кусты, а за кустами было что-то ещё. Константин присмотрелся и готов был поклясться, что раньше этого на снимке не было. Он преподнёс фотографию к лицу на расстоянии десяти, может, пятнадцати сантиметров, как снимок ожил. Не весь, а только кусты. Они заколыхались, и Константин мог поклясться, что слышал, как они колыхались. Такой едва заметный шелест. Жикин не заметил, как его ладони вспотели и примяли фотографию в местах, где он держал её большими пальцами. Он не мог оторваться от оживших кустов. Затаив дыхание, он смотрел на фотографию.

Шелест кустов усиливался, и казалось, что оттуда вот-вот кто-то выйдет, или выпрыгнет. К примеру — голодный хищник. Он хотел крикнуть себе же на фотографии, что нужно бежать. Нужно уносить ноги и спасаться, но смог издать лишь едва слышный хрип. Из кустов высунулась рука. Худая, костлявая рука. Виднелся серый рукав рубашки с кружевными манжетами. Константин видели такие рубашки, когда ходил с Татьяной в театр. Затем появилась вторая рука. Человек из кустов словно пытался выкарабкаться. Он хватался за кусты и тянулся вверх. Вот-вот должна была показаться голова, как девочка на фотографии прошептала — «Беги папа».

Константин не мог поверить своим глазам, ушам. Он не мог поверить всему происходящему, но девочка ещё несколько раз повторила — «Беги папа. Беги папа. БЕГИ ПАПА!» и он выронил фотографию и отпрял к стене. В голове пульсировали удары сердца, заглушающие собственные мысли. Константин тяжело дыша, сделал шаг к фотографии, в надежде увидеть незнакомца, пытающего выбраться из кустов, но никого там не было. На снимке все так же стоял Константин, Татьяна и их дочь Рита.

Он поднял фотографию, провёл по ней рукой и почувствовал тепло. Фотография буквально излучала тепло как калорифер в холодные зимние ночи. Ему казалось, что снимок вот-вот вспыхнет от жара, но в секунду он остыл, словно ничего этого происходило. Константин положил фотографию рядом с рамкой и решил, что спать он будет в гостиной. Он не боялся, но что-то внутри подсказывало, что это разумное решение. Жикин не верил в мистику и сверхъестественное, но не мог дать рациональное объяснение тому, что произошло несколько минут назад.

Константин списал это на недосыпание, усталость и возраст. Он читал в журналах, что у стариков иногда разыгрывается воображение, особенно если они перенесли утрату. Он решил, что и с ним произошло то же самое. «Но как ты объяснишь появление фотографии в твоём кармане?» — не утихал внутренний голос. «Я… я… я… Я положил снимок несколько дней назад. Возможно, случайно уронил рамку, она треснула, и я достал снимок. Но забыл. Я же уже в возрасте и моя память любит сыграть со мной злую шутку». «Ты сам себе веришь?» «Да, верю! Все именно так и было»

Константин зашторил шторы, достал гостевое постельное белье, пылившееся в шкафу больше пяти лет, и улёгся на диване в гостиной комнате. Первые полчаса он лежал спиной к двери, но после в его голове закрались странные, даже страшные мысли. Он встал с дивана, достал из небольшого сейфа в барной секции револьвер и лёг на диван лицом к двери. Его правая рука крепко сжимала револьвер, отчего схватывала судорога.

Час или два, в его голове кружился настоящий вихрь мыслей, внутреннего голоса, отголосков из прошлого и эта чертова фотография. Каждый раз, когда он закрывал глаза, он видел, как фотография снова оживала, и их кустов появлялись руки в серой сорочке с пышными кружевными манжетами. «Такие сорочки носили в театрах и цирках. В театрах и цирках можно встретить клоунов, маленьких человечков и девушек с бирюзовыми волосами. В цирке можно увидеть все» — подумал Константин и уснул.

Спустя час его разбудил мобильник. Он с трудом открыл глаза и ответил на звонок. Через пять секунд он уже сидел на диване и внимательно слушал. Его рука крепко сжимала револьвер. «Как? Сердце?». Он уронил телефон на пол. Константин сидел в боксерах и белой майке без рукавов. Он не мог поверить услышанному — Буковский умер. Ему сказали, что это сердечный приступ, но он не хотел в это верить.

Жикин вспомнил, как он приходил работать в милицию, а Буковский уже тогда работал патологоанатом и частенько подшучивал над новичками. После первой встречи с Вадимом Арсеньевичем, Константин рыгал в унитаз не меньше десяти минут, как и любой новичок в морге Буковского. Но спустя несколько лет они стали не просто хорошими друзьями, а друзьями, которые поддерживали в трудные времена.

«Я должен ехать. Должен его увидеть».

В этот вечер природа показала всю свою мощь и капризность. Дождь буквально лил как из ведра, а небо постоянно освещалось бело-синими молниями. Земля содрогалась от грома, распугивая дворовых котов. Морг находился в узкой проездной подворотни, затопленной в этот вечер по щиколотку. Жикин припарковался метров за двадцать от подворотни, и, не замечая луж, двинулся к моргу. Буковский был одним из немногих настоящих друзей, утрату которого было перенести не просто.

Тёмное небо осветилось бело-розовой молнией. Жикин поднял голову и подумал о том, как серые, наполненные дождём облака нависли над городом. Он представил пустые городские парки, мокрые от капель дождя скамейки, осунувшиеся под тяжестью влаги деревья. Он отчётливо услышал скрип стареньких качелей, на которых ещё утром, возможно, катались дети, а их мамы нервно стояли в сторонке, боясь за своё чадо. Он представил пустые улицы, по которым не спеша едут автомобили, рассекая тонкий слой воды, стремящийся в городскую канализацию. Возможно, ещё кто-то стоит под зонтом на автобусной остановки, или едет в вагоне метро за чтением книги. Он словно парящая птица видел город сверху, как видел его создатель.

Жикин подошёл к моргу, посмотрел по сторонам и обнаружил, что у здания довольно тихо, отчего ощущался дискомфорт. Не было людей в тёмно-синей форме следственного комитета, не было машины криминалистов. На затопленной стоянке стояла старенькая серебристая «Лада» одиннадцатой модели «оперов» из местного районного отдела милиции. Константин открыл дверь и заглянул внутрь. В коридоре стоял густой слой сигаретного дыма. «Вадим никогда не разрешал курить в этом месте» — подумал следователь.

Он посмотрел на тусклую лампочку в грязном плафоне. Она едва освещала незаметный порожек, о который не один человек уже спотыкался и расшибал себе нос. Маленькая ступенька, о которой гласила выцветшая записка, распечатанная на струйном принтере. «ОСТОРОЖНО. СТУПЕНЬКА».

Константин прошёл по коридору и услышал хруст разбитого стекла под ногами. Он остановился и посмотрел. Крошечные, едва заметные осколки от лампочки. «Видимо, был скачок напряжения из-за грозы» — подумал Жикин. Константин прошёл дальше и остановился у двойных дверей с небольшим круглым окошком не больше обеденной тарелки. Он заглянул внутрь и увидел Илью Борщева. Он сидел над мужчиной. Седовласым мужчиной. Буковским.

Константин зашёл в «смотровую» и увидел кровь на стене. Круглое пятно размером со спелое яблоко на высоте человеческого роста, роста Вадима Арсеньевича. От пятна шла тонкая полоса вниз до пола, до места, где лежал Буковский. Под его головой также была лужица темно-бордовой крови.

— Ты же сказал, что он умер от сердечного приступа.

Илья Борщев слегка напуганный, повернул голову. Он не слышал, как Жикин зашёл в морг и прошёл в «смотровую». Борщев встал на ноги, поправил свою жилетку от «костюма тройки». Он всегда носил костюмы и шляпу, считая себя весьма привлекательным, хотя над ним многие подшучивали. Однажды на Рождество, кто-то из коллег подарил ему монокль и карманные часы. Но тот даже не увидел в этом подарке и намёка на шутку. Монокль он, конечно, не носил, но вот с карманными часами не расставался.

— Костя? Не слышал, как ты зашёл.

— Ты же сказал, что он умер от сердечного приступа! Откуда кровь?

Илья подошёл к столу, снял резиновые перчатки и швырнул их в урну. Сел на стул, и несколько раз покрутившись на триста шестьдесят градусов, сказал:

— Он ударился головой о стену, возможно, когда терял сознание. Я провёл первичный осмотр. Губы имеют фиолетовый оттенок и слегка вздуты, лопнули глазные капилляры, язык отёкший. Это все признаки внезапной сердечной смерти. Учитывая, что я нашёл его кейс в коридоре, то плохо ему стало там. Он решил вернуться в «смотровую», — у нас тут лежит аптечка — и принять лекарство. Он лежит в двух метрах от шкафа, где лежала аптечка. Тут, ему, скорее всего, стало совсем плохо, и он потерял сознание, отчего ударился головой о стену, что и ускорило процесс.

Илья достал карманные часы и открыл крышку нажатием выступающей позолоченной кнопки.

— Смерть наступила между девятью и десятью часами, но думаю что где-то вначале десятого. Если бы он не ударился головой, то я мог бы его ещё спасти.

Жикин стоял над телом друга и не мог поверить, что его больше нет. За его спиной раздался щелчок фотоаппарата, и яркая вспышка осветила комнату. Он обернулся и увидел двух «оперов» фотографирующих «смотровую».

— А это зачем?

— Ну, внезапная сердечная смерть — это лишь первичное заключение. Я узнаю отчего умер Вадим Арсеньевич лишь только после вскрытия. Ну а ты же сам знаешь, что по протоколу смерть любого служащего правоохранительных органов нужно расследовать. Костя, я тебя прекрасно понимаю, я сам ценил и уважал Буковского. Да он был мне как отец!

Жикин подошёл к столу, осмотрел его и повернулся к Борщеву. Тот достал сигарету из пачки, — жёлтый «Кэмэл» — и закурил. Комната быстро наполнилась сигаретным дымом, от которого сдавливало легкие.

— Ты бы дождался, пока вывезут Арсеньевича, потом бы уже закуривал, — сказал Жикин.

— Теперь это уже не важно.

— Как ты его нашёл? — спросил Константин.

Илья достал из нижней полки стола пепельницу, поставил её на стол и взглянул на своего мёртвого коллегу.

— Пришёл за пять минут до начала своей смены, то есть без пяти десять. Постучал в дверь как обычно. Ну, мы её закрываем на ночь. — Илья затянулся сигаретой. — Мне никто не открыл. Тогда я надавил на звонок, но в ответ тоже тишина. Я взялся за ручку и дверь открылась. Я сразу почувствовал, что что-то случилось. Вадим Арсеньевич всегда держал все двери закрытыми. Даже от туалета у него были ключи. Первым, что я увидел — это его старенький кейс. Я пару раз крикнул, но мне никто не ответил. Я тогда предположил. Что Вадим Арсеньевич собирался домой, как ему приспичило по нужде. Не знаю, но эта мысль меня немного успокоила, и я спокойно пошёл в «смотровую», где и нашёл Буковского. Затем, все как в тумане. Я позвонил диспетчеру, тот вызвал «скорую» и этих «двух из ларца». Приехали врачи, констатировали смерть, затем эти двое. Ну а дальше ты знаешь.

Жикин внимательно слушал Борщева, пытаясь услышать что-то большее, словно какое-то магическое слово, скрытый подтекст, или мелкую деталь, на которую Илья попросту не обратил внимания. Но его рассказ подтверждал, что Вадим Арсеньевич умер естественной смертью. «Конечно, естественной! Он же был старым, как и ты!» — прокричал внутренний голос.

— Единственное, мне не даёт покоя открытая дверь. Он всегда закрывал их после семи вечера. Всегда! И почему его кейс стоял в коридоре? До конца дежурства был ещё целый час.

Илья затушил сигарету. В коридоре послышался звук открывающейся двери. Затем послышались шаги. В «смотровую» зашли двое крепких ребят.

— А это кто? — поинтересовался Жикин.

— За Буковским, — сказал Илья и кивнул в сторону Вадима Арсеньевича.

— Так, его не тут оставят?

— Нет. Таковы правила. Его везут в соседний морг. Но вскрытие буду делать я.

Жикин отвернулся в сторону. Он не хотел видеть, как тело его товарища положат на носилки и вынесут из «смотровой». Едкий дым сигарет резал глаза, отчего те слезились. Или он действительно заплакал. Но Константин хотел думать, что все это из-за сигаретного смога. Ребята из милиции закончили осматривать морг и также ретировались. Борщев достал из стеклянного шкафа бутылку спирта и поставил на стол.

— Помянем?

— Спасибо, но не хочется. Поеду я, наверное, в отдел. Уснуть всё равно, уже не получиться.

— Как знаешь.

Жикин посмотрел на пятна крови на стене, на темно-бордовую лужицу на полу и вышел из «смотровой». На улице дождь немного ослабил хватку, и из проливного дождя перешёл в более щадящий режим — морось. Маленькие, едва заметные капельки напоминали первые неуверенные снежинки, таявшие не долетая до поверхности земли. Висящая перед дверями морга лампа в металлическом плафоне покачивалась на ветру и тихо поскрипывала. Константин поднял ворот куртки и пошлёпал по лужам к своей машине.

Константин припарковался почти у самого входа. Ему не было сложно пройти от служебной стоянки, но что-то внутри отговаривало его, словно пытаясь обезопасить. Жикин чувствовал надвигающуюся угрозу. Константин остановился у дверей и поднял голову. В окне его кабинета горел едва заметный свет, толи от настольной лампы, толи от луча фонарика. Константин поспешил в здание, быстро взбежал по лестнице и распахнул дверь. Он не достал пистолет, о чём несколько раз пожалел, пока открывал дверь. Константин не знал, кого он увидит в кабинете, и какая могла опасность его там поджидать. Перед его глазами всплыла ожившая фотография, затем лицо уродливого клоуна, потом карлик (маленький человек), в чьих руках была отрубленная голова. Сколько прошло времени, пока он открывал дверь — он не знал. Ему казалось, целая вечность. Он уже проклял себя за свою неосторожность и спешку. Но он был таков. Дверь уже почти открылась, и он мог видеть половину кабинета, которая не несла никакой угрозы. Свет шёл с другой стороны, стороны которую он не видел. Ему показалось, что он набрался решимости и открыл дверь нараспашку. Вбежал. Задыхаясь и держась за грудь от лёгкого покалывания в области сердца.

— Стажер! Какого хрена ты тут делаешь?

Богдан буквально подпрыгнул на стуле.

— Константин Юрьевич, а что вы тут делаете в такое время?

— Это мой кабинет. Когда хочу, тогда и прихожу! А вот ты…

Жикин хотел наговорить гадостей, но остановился. Он понимал, что его воображение сыграло с ним злую шутку, отчего он и вёл себя агрессивно, как полоумный. Жикин рухнул на диван, стянул с себя куртку и откинул голову на мягкую спинку. Дыхание стало ровным, и боль из груди ушла. Это ещё раз напомнило ему о лишнем весе. Константин расстегнул верхние пуговицы рубашки.

— Ты не ответил на мой вопрос, — тяжело произнёс следователь.

— Я увлёкся работой по делу, которое вы мне дали. Проехал по ювелирным магазинам. Установил, в каком именно жертва покупала украшение и её там опознали, но больше полезной информации там получить не удалось. Разослал её фотографию в интернете и отправил в несколько газет. Возможно, кто-то опознает.

— Молодец.

Жикин поднялся с дивана и сел за свой стол. Включил компьютер, хотя не знал, зачем он это сделал, достал из полки стола начатую бутылку коньяка. Он всегда её доставал, когда наступали тяжёлые дни, но никогда не открывал. Но этот день был другим. Он открыл бутылку и налил «коричневой воды» себе в стакан.

— Константин Юрьевич, что случилось?

— Тебе не понять, малец.

— Но вы попробуйте.

Жикин покрутил стакан в руках, понюхал содержимое и поставил его на стол переливаться под свет настольной лампы.

— Буковский умер.

Глаза Богдана увеличились до размера двухрублевой монеты. Его рот слегка приоткрылся, и из его уст вырвалось еле слышное — как?

— Внезапная сердечная…

— смерть, — закончил Богдан.

— Да, она самая. Внезапная.

В комнате нависла неловкая тишина, от которой хотелось крушить и ломать все вокруг. Хотелось закричать во всю глотку, но лишь бы нарушить эту тишину. Жикин снова взял стакан в руки и залпом выпил содержимое. Он закрыл глаза и сморщился. Внутри все горело. Он преподнес руку к губам и сделал своеобразный жест.

— Вы его хорошо знали? — спросил Богдан.

— С первого дня, как пришёл работать в милицию.

— Мне очень жаль.

— Мне тоже стажер. Мне тоже. Но такова жизнь, будь она проклята.

В комнате снова воцарилось молчание. Богдану хотелось поспрашивать куратора о судмедэксперте, но он прекрасно понимал, что это было неподходящее время. Константин плеснул себе ещё коньяку и откинулся к спинке кресла. Он смотрел, как за окном быстро плыли облака под силой воющего ветра. Константин долго смотрел в окно, и ему даже показалось, что в какой-то момент он уснул, и все это просто сон. Но вопрос стажера вернул его в реальность. И не просто вернул, а сбросил с высоты сорокаэтажного здания «Биг Бизнес».

— Константин Юрьевич, а что это за дело №1209-147.1?

— Где ты его взял?

— Лежало на полу в шкафу.

Константин встал из-за стола, подкатил стул к Богдану и взял папку с делом «1209-147.1.

— Я и забыл про него. Как давно это было.

— Я бегло проглядел его…

— Бегло. Мы бегло его расследовали. И как видишь — ничего не нашли.

— А что конкретно тогда произошло?

Жикин заглянул в окно, представил как пронзающий, холодный ветер остужает его покрасневшие щеки, повернулся к Богдану, и, открыв папку — сказал:

— Все началось пять лет назад. Мы нашли первый труп. Никто особо не придал этому значения. Подумаешь, труп бомжа в лесу. Никого не интересовало, что его выпотрошили как индюшку перед праздником. Бомж и бомж. Ну, убили. Как говорится — с кем не бывает. Это дело даже получилось списать. Так сказать, отправить его в дальний ящик. Но ровно через год, мы находим труп мужчины. На этот раз не бомжа, но тоже скажу тебе личность не выдающаяся. Он вроде был слесарем. Алкоголик со стажем. Как его на «химию» не отправили — я не знаю. У него послужной список нарушений больше чем у меня благодарностей за весь срок службы. Сперва, разрабатывали версию, что его распотрошили на органы. И ведь никого не смущало, что его органы на хрен никому не нужны. Его органы — это только название.

Жикин посмотрел на фотографии с места преступления.

— Вот, смотри. Его привязали к пяти столбам. Голова, руки и ноги. У этого бедолаги, и у бомжа были вырезаны: почка, печень, сердце и глаза. И вот из-за этих глаз и рушилась версия «убийства на органы», хотя говорят, что уже и глаза пересаживают. Тогда стали проверять всех сатанистов, баптистов и прочих повёрнутых чудиков. Но всё было напрасно. Целый год была тишина по всем радарам, но через год мы находим ещё один труп. На этот раз молодого парня. И тогда мы задумались всерьёз. Это был не бомж и не «синька». Он был преуспевающим менеджером в какой-то крупной фирме, уже и не вспомню. Шумиха была серьёзная. Но у этого парня кое-что отличалось. У него был вырезан язык помимо всех органов. Я запросил разрешение на эксгумацию прошлых двух трупов, но мне отказали. А мои коллеги посчитали, что это дело рук подражателя. Но я был уверен, что это дело рук одного и того же человека. Просто был уверен.

Богдан слушал как завороженный. Жикин сходил к своему столу, плеснул ещё немного коньяку и вернулся к Богдану.

— Спустя три месяца мне разрешили сделать эксгумацию тел, и как ты думаешь, что я нашёл. Точнее, чего я не нашёл?

— Языков.

— Именно! Их не было. Я не знаю, как этого не заметили патологоанатомы, но они упустили такую улику. Отсутствие языка. Эти дела снова объединили. Но, как и в прошлые разы — успех равнялся нулю. Мы проводили ряд мероприятий. В «допросках» побыла больше сотни людей. Но ни-че-го. Абсолютно ничего. Год назад мы нашли ещё один труп.

— Тоже без органов? — спросил Богдан.

— Да. Тоже без органов. Тот же почерк. Не хватало тех же органов: глаза, язык, сердце, печень и почка. Каждый раз в крови жертвы мы находили различные снотворные, наркотики. Жертв вырубали, везли в лес и после линчевали. Возможно, они ещё были живы, когда над ними проводили операции. И снова мы топтались на месте.

Жикин выпил коньяк из стакана, поставил его на стол, и, посмотрев в окно, сказал:

— Знаешь, что самое интересное? В этом году мы пока не находили труп, а их всех убивали в одно и то же время. Прошла почти неделя.

Жикин встал со стула, и прошёл по кабинету, разминая затёкшую спину. В этот момент зазвонил телефон. Он ответил на звонок, сунул телефон в карман брюк и обратился к Богдану.

— Поехали, кажется, я накаркал. У нас труп.