Глава 11

Наша жизнь — извечный бой

И с врагами, и с судьбой.

Справедливости хотим,

Только рок неумолим:

Всё опять произойдёт

С точностью наоборот —

За добро получишь зло…

Что ж, опять не повезло!

Когда я выходила от Шарлотты, на улице разыгралась сильная метель. Она предлагала переждать непогоду у неё, обещала угостить каким-то чаем неземного вкуса, но я торопилась в дом Драйзера. На прощание женщина попросила заглянуть к ней перед отъездом и рассказать, насколько удалось продвинуться в моих исканиях. Хотя и ей я не поведала их истинную причину.

«Как же так получается? — по пути думала я. — Человек, наблюдавший мою тёзку перед самой смертью, всё время был у меня под носом, а я даже не расспросила его ни о чём. Ведь Арендт знает почти каждого в городе!»

Я пришла к выводу, что, наверное, не хотелось выглядеть перед ним глупо. Только теперь отступать уже некуда — послезавтра мы уезжаем. С другой стороны, неужто можно надеяться, что Драйзер прямо назовёт мне имя убийцы? Ото всех этих мыслей жутко разболелась голова, и я надеялась, что успею придумать правильные вопросы на месте.

Но едва я зашла на территорию усадьбы Арендта, то увидела, что её хозяин собирался садиться в карету. Ведь он мог уехать до позднего вечера, лишь бы поменьше общаться с Анабель. Нужно было срочно поговорить с ним!

— Пожалуйста, подождите, — я бросилась наперерез.

— Что случилось? — удивился доктор, на ходу надевая кожаные перчатки.

На предисловия времени не оставалось, поэтому я выпалила как есть:

— Вы знали девушку по имени Изабелла Конрой?

— Тебя? — он прищурился.

— Нет, не меня, — запыхавшись, возразила я. — Здесь, в Лесном городе жила девушка с такими же именем и фамилией. Она умерла шестнадцать лет назад, вы её лечили незадолго до этого.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что она скончалась от назначенного мной лечения? — неприятно бросил Арендт.

— Вовсе нет! — вспыхнула я. — Просто её смерть была странной…

— За двадцать пять лет практики через меня проходили тысячи больных, — пожал плечами мой собеседник и оглянулся на лошадей, которые нетерпеливо перебирали копытами. — Тем более тогда я не дружил с вашим театром, иначе бы, наверняка, запомнил её. Но, увы, в памяти не всплывает никаких ассоциаций. Хотя интересное совпадение. Как ты вышла на неё?

— Так, случайно, — опечаленная, отмахнулась я.

В очередной раз ниточка обрывалась. Оно и к лучшему. Не буду забивать себе голову всякой ерундой. А то в последние дни я даже забывала погрустить о Гарольде. Я кивнула ему в знак признательности и медленно направилась ко входу в дом.

— Хотя я знаю, где может быть информация о ней, — сделав паузу, доктор крикнул мне вслед.

Я обернулась. В его глазах мелькнула хитрая искорка.

— В архиве городской больницы должны остаться записи о пациентах и их болезнях. Срок давности составляет двадцать лет, — заявил он, поглаживая бородку. — Правда, сейчас я собирался ехать в санаториум, но, если дело важное, мы можем заехать туда. Одну тебя точно не пустят в архив лечебного учреждения.

— Конечно, важное! — я стремительно побежала обратно и словно заяц запрыгнула в карету.

— Тогда сначала в больницу, — скомандовал кучеру Арендт, а потом присоединился ко мне.

Пару минут мы ехали молча. Доктор пристально смотрел на меня и явно думал о том, как я вышла на свою тёзку.

— Право, каких только совпадений не бывает на свете, — наконец признал он. — Я прожил долгую жизнь, но кроме родственников не встречал людей с моей фамилией, что уж говорить о полной тождественности.

— Со мной такое впервые. Кстати, вдруг это поможет вам вспомнить — она работала горничной у Шарлотты, — добавила я.

— Вот откуда ты узнала о ней, — поморщился Арендт. — Однако нет, всё равно ничего не приходит на ум. И если ты выяснишь, от какой болезни она умерла, что это даст? Какая польза с практической точки зрения? Ты будешь принимать профилактические меры?

— Трудно сказать, — еле слышно молвила я и опустила взгляд.

— Надеюсь, ты не веришь в переселение душ, реинкарнацию? — строго спросил доктор.

— Нет, — кротко ответила я. — Просто любопытство.

— И славно, — подытожил мужчина. — Люди умирают в силу разных обстоятельств, даже если у них одинаковые имена. И наоборот.

В этот момент я поняла, что не стоит упоминать про услышанный голос на кладбище. Иначе он бы точно поднял меня на смех и никуда дальше мы не поехали.

— С другой стороны, если вы родственники, у вас могут быть какие-то схожие наследственные заболевания. Уже самому стало интересно, что это за история такая, — сказал Арендт, выходя из кареты, когда мы приехали к больнице.

Та представляла собой несколько соединённых одно— и двухэтажных серых зданий с облупливающейся штукатуркой. Снаружи всё выглядело довольно тихо и пусто. Внутри туда-сюда ходили медсёстры, пациенты в больничных халатах, а также люди в обычной одежде — наверное, родственники или только поступившие заболевшие.

Мы продвигались по просторному коридору и каждый из шедших нам навстречу служащих радостно приветствовал доктора: женщины улыбались, мужчины крепко жали руку и справлялись о его нынешних делах.

Очевидно, Арендту всё это льстило. Но он старался не задерживаться и поддерживать реноме занятого человека. Только я не могла не отметить, как бывшие подчинённые уважительно встречали его:

— У них к вам благоговейное отношение.

— Ещё бы! — экс-директор больницы усмехнулся в усы. — Я руководил этим учреждением пятнадцать лет. При мне оно превратилось из малоэффективного фельдшерского пункта в достойную лечебницу. Причём это не только моя оценка — наша больница получила положительные отзывы от Медицинской коллегии. Я внедрял новые лечебные и административные методы, у нас снижались показатели различных заболеваний…

— Почему тогда вы ушли отсюда? — удивилась я.

— Больница — это всё-таки локальный уровень, — доктор сжал губы. — Я задал вектор движения, а сам понял, что способен решать более глобальные вопросы. Поэтому передал управление, вроде бы, надёжному преемнику. Но ты видишь, — он взмахнул рукой, — что дела тут обстоят уже не на должном уровне.

Я огляделась вокруг. И если поначалу больница казалась мне довольно обычной, то теперь я обратила более пристальное внимание на обветшалые стены, на крепкий запах фенола, на стонущих больных, лежащих по десять-пятнадцать человек в палатах.

Переходя по коридорам и несколько раз повернув, мы очутились у глухой стены здания, около входа в полуподвальный чулан. Доктор отлучился в соседний кабинет и через мгновение вернулся с гремящей связкой ключей. Прищурившись, он выбрал нужный и не без труда открыл дверь в архив.

Едва мы зашли внутрь, как нас обдала волна спертого воздуха — похоже, помещение не проветривалось годами. Мои глаза сразу же начали искать источник тусклого света — им оказалось зарешёченное грязное окошко у потолка. В самой комнакте три на четыре метра находились стеллажи со старыми папками. Это уже моё третье посещение архива за неделю, я чувствовала себя настоящим исследователем!

— М-да, — заметил Арендт, кладя ключи на свободную полку. — Держу пари, здесь ничего не происходило за последние пять лет.

Словно в подтверждение его слов я громко чихнула. Наверное, пыль попала в нос.

— Ведь это я первым ввёл в Валлории стандарты медицинской статистики, — сокрушался доктор, проводя рукой по ветхим корешкам. — Теперь всё пошло прахом и в прямом, и в переносном смысле.

— А зачем она нужна? — наивно спросила я.

— Ох, — горько усмехнулся Арендт. — Благодаря статистическому учёту мы можем выявить причины смертности, болезней и повлиять на их снижение. Почти каждое заболевание имеет предпосылкой наследственность, род занятий или социальные причины. Но для этого требуется постоянное ведение записей и их анализ. В столице мои методы взяты на вооружение всеми прогрессивными медицинскими учреждениями. А сюда, как видишь, даже никто не заходит.

Чтобы отвлечь доктора от грустных мыслей, я решила направить его в нужное русло:

— Здесь хранится карточка той девушки?

— Наверное, — мужчина пожал плечами и чуть не вверг меня в панику, — если только тут не провели уборку и не освободили полки.

Но моя интуиция подсказывала, что в этом месте мы оказались не напрасно. Не может такого быть. Папка просто обязана сохраниться!

— Как, говоришь, её звали? — всё ещё пребывая в расстроенных чувствах, спросил Арендт.

— Изабелла Конрой, — оставаясь напряжённой, напомнила я.

— Так-так, посмотрим, — вытащив из внутреннего кармана пенсне, доктор нацепил его и стал просматривать стеллажи. — К счастью, все карточки остались расположенными по алфавиту.

Он вытащил и открыл несколько папок, но потом поставил их обратно. Моё сердце было готово остановиться от возможной неудачи — внутри каждой находились полуистлевшие листы с выцветшими чернилами. Бумаги едва не рассыпались при прикосновении!

Наконец, открывая очередную подшивку, Арендт прошёлся пальцами по разделам и триумфально заявил:

— Похоже, наша миссия завершена. Вот здесь, в этой карточке информация о том, кто тебе нужен.

Я подошла и пыталась заглянуть в пожелтевшие, сшитые между собой листы. Но доктор нисколько не облегчил мне эту попытку, наоборот, ещё больше приблизил их к глазам и стал бегло просматривать. Сделав незаметный вдох, я еле сдерживала возрастающее волнение и пристально наблюдала за ним.

Арендт быстро пробежал по всем листам до конца, задержался на последнем, вернулся немного вперёд, а потом и вовсе захлопнул подшивку. Его лицо всё это время оставалось непроницаемым.

— И? — нетерпеливо спросила я.

— Что ж, — усмехнулся он, — до восемнадцати лет у неё не имелось серьёзных отклонений или заболеваний. По крайней мере, она не обращалась за помощью именно в нашу больницу. А за два дня до смерти я действительно осматривал её. Изабелла жаловалась на упадок сил, головные боли, потерю сознания. При осмотре я не смог сразу выявить причину недомогания, но отметил повышенную температуру тела и высыпания на коже. Велел ей сдать стандартные в таких случаях анализы и прийти ещё раз, а пока выписал жаропонижающее средство. Это был её последний визит. Потом пришла справка от судебно-медицинского эксперта о смерти в результате отравления неизвестным веществом, и карточку пациентки убрали сюда, в архив.

— То есть вы не назначали ей никакого лечения? — уточнила я.

— Лечения не успел назначить, — уклончиво ответил доктор. — Всего лишь рекомендовал ей снижающее вышеуказанные симптомы средство из аптеки Кирхарда. Старина Кирхард — лучший фармацевт на моей памяти, хотя уже тогда ему перевалило за девяносто лет. Но он до самой смерти сохранял ясный мозг, и я ни капли не сомневаюсь, что аптекарь приготовил в точности тот препарат, который требовался. В его распоряжении находилась великолепная коллекция лечебных трав!

— Он умер? — на всякий случай спросила я.

— Да, около десяти лет назад. Аптека без него захирела и закрылась. Наследников у Кирхарда не имелось, а единственный подмастерье Гийом уже тогда был не здоров, так что продолжить дело никто не мог. Ты ведь встречала Гийома?

— Это тот калека у вас в санаториуме? — наморщив лоб, я вспомнила своего ночного преследователя. — Почему вы приютили его?

— Из жалости, — сказал доктор. — Я помнил его пылким юношей, целеустремлённым, он интересовался фармацией. Думаю, Гийом сделал бы карьеру на этом поприще. Только тогда, на фоне смерти наставника, у юноши началось шизоидное расстройство личности, которое повлияло на него и умственно, и физически. Он жил один, не обращался за помощью и поэтому, когда мы обнаружили бедолагу в нынешнем состоянии, было уже поздно что-то предпринимать. Но, несмотря на отталкивающий вид, он не опасен для окружающих. Наоборот, Гийом сам попросил любую работу. Я устроил его под свою ответственность в больницу, а потом он перешёл вместе со мной в санаториум. Если бы остался там — его бы без меня заклевали. Кстати, очень удобно иметь такого человека, кто занимается грязным, неблагодарным трудом и не хочет получать оплату.

— И ему нельзя помочь? — робко полюбопытствовала я.

— Увы, нет, — покачал головой Арендт. — Он даже в редкие минуты осознанности слышать не желает о лечении. Сразу же мычит и уходит прочь.

С последними словами мужчина было собрался положить подшивку обратно в папку. Мне показалось или он не хотел давать её в руки?

— Могу я взглянуть? — пытаясь звучать твёрдо, попросила я.

— Можешь, — спокойно согласился доктор и вручил мне документы.

Я просмотрела записи, но ничего в них не разобрала — в тех местах, где чернила ещё не выцвели, был написан непонятный текст. Стараясь не подавать обескураженного вида, я вернула подшивку.

Мы вышли из архива, мужчина закрыл дверь и вернул ключи. Затем покинули больницу и сели в карету.

— Тоже поедешь в санаториум? — уточнил Арендт.

В задумчивости я лишь кивнула, так как мыслями была далеко. Но что теперь? Может, я что-то упустила? От какой же детали должна отходить ниточка дальше, чтобы я продолжила поиски?

Казалось бы, вот прямая связь — отравление лекарством, ведь смерть наступила после того как Белла приняла два из десяти порошков. Только зачем старику-аптекарю умертвлять молодую девушку? Вроде, он обладал благопристойной репутацией. Тут я вспомнила Фернана, безукоризненного чиновника Туманного города, который оказался замешан в тёмных делах. С другой стороны, Кирхард давно мёртв, и найти его среди живых я никак не могла. Правда, не идти же теперь и на его могилу?!

А вдруг аптекарь поручил изготовить лекарство своему помощнику Гийому, и пятнадцатилетний мальчик ошибся? Я спросила об этом доктора.

— Маловероятно. В тот порошок входят безобидные ингредиенты. К тому же, насколько знаю, Кирхард всегда делал лекарства сам, даже сироп от кашля. Он очень следил за качеством, Гийом максимум подавал ему составляющие.

— Но ведь у девушки была не естественная смерть? Отравление неизвестным ядом не вызвало подозрений?

— Дорогуша, это вопрос уже не к докторам и фармацевтам, — возразил Арендт. — Тот инцидент произошёл летом, в жару невозможно долго хранить трупы. Наверное, решили не вдаваться в исследование вещества, вызвавшего необратимый эффект, а сосредоточиться на других аспектах расследования. Впрочем, могу только предположить, я не в курсе, как всё происходило на самом деле. Уж не хочешь ли ты и в полицию обратиться?

Я отрицательно покачала головой. На том наш разговор и закончился. К тому же я вспомнила, что оставшиеся порошки проверяли и в них не нашли ничего опасного.

На улице усилилась снежная буря, лошади увязали в нечищеной дороге, поэтому повозка нескоро добралась до санаториума. Зайдя внутрь, мы уже хотели пойти с доктором в разные стороны, как он что-то заметил в конце коридора. Арендт жестом велел идти за ним.

Прежде я никогда не бывала в этой части здания. Мы зашли в последнюю комнату, и здесь обнаружилось жилище Гийома.

Каморка представляла собой самый аскетичный вид жилья, который я когда-либо видела. В помещении не было окон, свет поступал только из проёма. На голых стенах проступали следы затоплений, мебель отсутствовала напрочь, на полу лежала тонкая подстилка из ветоши. Рядом с ней на обрывке газеты валялся огрызок яблока.

Сам же её хозяин, встрепенувшись с лежанки, привстал — весь скрюченный, не смевший поднять на нас глаз. В моём ботаническом мире он олицетворял даже не дерево или кустарник, а уже отжившую, медленно гниющую древесину.

— Эй, — громко обратился к нему доктор, — ты помнишь, много лет назад в городе жила девушка по имени Изабелла Конрой?

Гийом не шелохнулся, словно и не слышал его. Тогда мужчина повторил вопрос. Инвалид только замахал на него руками и двинулся в противоположный конец комнаты. Арендт продолжил:

— Ты мог видеть её, когда она приходила в вашу аптеку за лекарствами. Слышишь меня? Её звали Изабелла Конрой.

Затем, чтоб уж наверняка, произнёс это имя по слогам. Но тщетно. Горбун забился в угол, отвернулся и не шевелился.

— С каждым годом с ним всё труднее общаться, болезнь прогрессирует, — вздохнул доктор, беря меня за талию и выводя из комнаты. — Я и не особо надеялся, что он что-то помнит.

Арендт отправился к Флоре Делл, а я — в комнату родителей. Я застала их за тем, что Розамунда сидела у окна, шила новое концертное платье и напевала себе под нос, Марк же читал книгу о лошадях.

— Какие у вас тут новости? — спросила я, громко плюхнувшись на стул и расстёгивая пуговицы верхней одежды. — Во сколько сегодня репетиция?

— А, ты не знаешь, — откликнулась мама, не прерывая своего основного занятия. — Октавиус отменил всё. Пока будем работать со старым материалом.

— Как так? — поразилась я. — Ведь ещё вчера он настаивал…

Розамунда лишь пожала плечами. Я перевела взгляд на отца — тот считал, что его участие в разговоре не требуется.

— И уезжаем по-прежнему послезавтра? Или нет?

— Послезавтра утром, — подтвердила моя приёмная мать. — А пока предоставлены сами себе. Но делать нам в этой глуши нечего. Жаль, что именно сейчас труппа не в столице.

Да, окажись в Столичном городе, мы могли бы, например, посетить представление другого театра (в том числе и для разведки, чем сейчас живут конкуренты), навестить родственников, я бы с дядей Октавиусом ходила бы по деловым встречам, начиная от театральных администраторов до журналистов, пишущих о нашем ремесле. Мне нравилось общаться с людьми, к тому же я была незаменимой помощницей дедушки.

Ноги сами привели меня к нему. Постучавшись и получив разрешение, я вошла в комнату. Он сидел на полу, разложив перед собой ноты, и что-то сверял между ними.

— Родители сказали, ты отменил репетиции новых произведений. Почему? — спросила я.

— Ах, — дядя отмахнулся, словно от роя диких пчёл, — вы меня окончательно извели. Сейчас у них нет настроения что-либо учить, понимаешь ли. Такие изнеженные натуры! Но всё, это вам моя последняя поблажка. Дальше едем в Горный город, оставляйте капризы здесь. Скоро начнём работать по полной программе.

Для себя я сделала вывод, что в первую очередь глава клана сам бы хотел перевести дух от всего случившегося. Ну и ладно, оно даже к лучшему. Не часто мы могли позволить кратковременный отдых.

Поговорив с ним о пустяках, я также заглянула к танцорам и музыкантам. Все были рады неожиданной передышке, но теперь томились от скуки. Суровые условия здорового питания, дневного сна, ежедневных пеших прогулок не очень пришлись по душе артистам, привыкшим к спонтанному образу жизни.

— Ты поедешь обратно? — спросил меня доктор, когда через пару часов мы столкнулись в холле санаториума.

— Да, пожалуй, — ответила согласием я, вспоминая рацион здешнего ужина.

Не успели мы войти в его дом, как на нас, точнее на Драйзера, сразу накинулась находившаяся в гостиной Анабель. Судя по тому, что Ханна стремительно взяла нашу верхнюю одежду и удалилась, нервное состояние хозяйки особняка было обострено и назревал скандал.

— Арендт, моё терпение лопнуло, — скороговоркой начала женщина, подойдя к нему вплотную. — Где ты пропадал всё это время? Ты же знаешь, что…

Однако доктор не дал ей договорить, развернулся и бросил на ходу:

— Предлагаю обсудить твою проблему в кабинете.

— Проблему? — подняв подол пышного платья с изысканным цветочным узором, Анабель чуть ли не вприпрыжку побежала за ним. — Да у меня куча проблем из-за тебя!

Уставшая, я приземлилась на мягкую софу в гостиной. Всё равно скоро должен начаться ужин, так что подниматься наверх смысла нет. И сама не заметила, как задремала.

Очнулась я от того, что услышала крик Анабель, а затем стук хлопнутой ею двери кабинета:

— И уеду! Причём немедленно!

Разъярённая, она потребовала, чтобы Ханна принесла ей манто и собрала чемодан с вещами. Сама же женщина в знак протеста вышла из дома и стала ждать в своей карете. Едва слышно заскулил Берти, явно не одобрявший ссору, но он остался неуслышанным её участниками.

Мой ожог давал о себе знать, и сейчас было бы неплохо сделать перевязку. Робкими шагами я прошла к кабинету доктора и заглянула в приоткрытую дверь. Арендт лежал на диване с газетой, закрывавшей лицо. Наверное, не лучший момент, чтобы беспокоить его.

Вернувшись в гостиную, я застала кучера Анабель, ушедшего с собранным чемоданом, а потом увидела в окне, как карета стремительно покинула внутренний двор. «Вот она какая, семейная жизнь, — подумала я. — Теперь понятно, почему доктор просил меня быть основательной в этом вопросе».

Я ещё немного послонялась по комнате. Ханна отказалась от моей помощи и сервировала стол сама. Никого из обитателей дома поблизости не было, а ведь уже наступило семь часов, незыблемое время вечерней трапезы.

Хотя как раз в этот миг сверху спустился Поль. Мы обрадовались встрече и сели вместе ужинать, после чего намеревались поиграть в настольные игры. Доктор, похоже, потерял всякий аппетит и не собирался выходить. Об отсутствии Лорана никто и не печалился.

Но не успели мы и вилку поднести ко рту, как раздался стук в дверь. Неужто вернулась Анабель? Правда, вряд ли бы она стала стучать.

Ханна вышла в прихожую и через секунду вернулась с гостем — худым мужчиной лет пятидесяти, одетым в военную форму. Обернувшись, я с трудом могла разглядеть его. Он же, не останавливаясь, сразу прошёл с экономкой к кабинету доктора.

Спустя мгновение Ханна вернулась с озабоченным видом. Я решила ни о чём её не спрашивать и не лезть в чужое дело. Едва мы покончили с салатом из капусты романеско, как посетитель таким же бодрым строевым шагом прошёл мимо нас и вышел из дома.

Вслед за ним в столовую медленно пришёл Арендт. Мне показалось, что он выглядел встревоженным. Ханна отодвинула ему стул, однако мужчина остановил её:

— Я сейчас не буду есть. Поль, напомни, когда тот моряк Рауль должен вернуться?

— Через неделю, — поспешно сказал юноша и привстал из-за стола.

— Неделю? — воскликнул Арендт и нахмурился. — Как это некстати! Я так на него рассчитывал, он подходил по всем параметрам.

Затем доктор сделал паузу, что-то обдумывая, вытащил из нагрудного кармана записную книжку, выдрал оттуда страницу и передал ассистенту:

— Пожалуйста, найди эту особу. Проведём испытание сегодня через час.

— Но ведь новый катализатор ещё не позволяет достичь требуемых показателей, — начал было возражать опешивший Поль. — Мы же собирались…

— Сегодня. Через час, — неожиданно жёстким, как будто чужим голосом повторил Арендт.