Глава четвертая. Пёс

Молодой человек шел к мосту. Когда-то он очень неудачно оступился и сломал ногу, теперь неверно сросшийся перелом заставлял чуть прихрамывать. Светлые волосы с редкими седыми прядями стянуты в хвост. Полы плаща развевались на ветру. Молодой человек спешил. Это было заметно даже по его сосредоточенному выражению лица — словно он считал минуты, отделяющие его от цели. Он что-то теребил в кармане плаща и беззвучно шевелил губами. Гончий не любил город. Город был шумным и диким, завязанным на бесконечном переплетении линий. Иногда Хранителю казалось, что он видит те самые линии: красные, синие, бледные и плотные, прерывающиеся и бесконечные; такое видение было лишь секундным, в мгновение стирающимся за голосами, звуками, самим течением бестолковой человеческой жизни. Гончий вздохнул и продолжил движение по одному ему понятной траектории среди извилистых потоков людской массы, заполонившей северную столицу. Люди сновали слишком быстро, суетились, входили и выходили, наполняли и опустошали, толкали и просачивались, замирали у светофоров и оживали с трелью сигнализаций. Город дышал человеческими вздохами, криками, взглядами, жестами, город внимательно следил за людьми, которые были его душой. Шаг — и Пёс ступил на мост. Еще несколько шагов — оказался на тугой его спине. Остановился и задумчиво посмотрел вслед уплывающему катерку с шумными пассажирами. Город уходил стрелкой канала куда-то далеко, пространство медленно сужалось, делая Хранителя точкой отсчета.

— А вот и ты, — душа почувствовала приближение Гончего задолго до того, как он оказался на мосту. Все души чувствовали его появление, почти все старались спрятаться от его пронзительного взгляда, почти все покорно подчинялись движениям его пальцев, почти все,… но не эта.

— Да. — Пёс подошел, облокотился о перила моста, глядя прямо перед собой. Он не отличался многословием.

— Не хочется. Что-то недоброе может случиться, — тень говорила тихо, ни один даже самый чувствительный прибор не уловил бы вибрации звука.

— Ничего не случится, — молодой человек зевнул, не отводя взгляда от горизонта, изгрызенного крышами домов.

— Он хороший.

— Ну, еще бы, — как-то презрительно прозвучали слова хромого.

Легкая тень покачнулась и готова была вот-вот сорваться с перил.

— Прошу тебя, — лениво растягивая слова, молодой человек повторил движение тени, медленно переведя взгляд на неё. Он потянулся. Казалось, ситуация доставляла ему удовольствие. Пёс улыбался, но голос его стал опасно тихим и в то же время будто бы тугим, как натянутая тетива. — Не заставляй меня ругаться с тобой. Просто расскажи-ка мне про свой кульбит.

— Я сама не очень понимаю, как это получилось, — душа пожала бы плечами, если бы имела хоть какое-то подобие тела. Недоумение же выразилось мягким переливом тепла, излучаемого полупрозрачным размытым силуэтом.

— Не сомневаюсь, что Геометр все объяснит, — Гончий явно давал понять, что более не намерен задерживаться на мосту, он выпрямился и опустил руку в карман.

— А тебе он много чего объясняет? — душа обдала посланца холодком, любой другой поежился бы, а Пёс улыбнулся шире.

— Нет. Да мне это и ни к чему. Я просто ловец тебе подобных. Ты же знаешь, что охотник учится сам… в процессе охоты.

— Охотник. Это ты себе польстил, Пёс. Ты просто носишься туда-сюда по мелким поручениям, травишь ни в чем не повинных, кусаешься и показываешь клыки… Ты думаешь, что я боюсь тебя, но ты глубоко ошибаешься. Мне совершенно безразлично, что вы с Геометром затеяли, я знаю только то, что вы без нас ничего не стоите… Ты прямолинеен и жесток, но ты можешь пугать кого угодно, только не меня.

Хранитель едва заметно поморщился: было в этой душе что-то неправильное, слишком большое и сильное, наверное, упрямство, а впрочем, сейчас некогда об этом думать. В голосе зазвучала ирония:

— Как вы меня умиляете, право. Бестелесные — всё знаете, всё понимаете, всё видите, а стоит только попасть в оболочку, как вы становитесь тихими и непроходимо глупыми. Редкая душа проблеском вычленит что-то в понимании мира, а так… — Пёс махнул рукой, и глаза его недобро сверкнули — или это просто движение воды канала отразилось в них. — Что, вырваться захотелось? Думаешь, Геометр тебе позволит?

— Ничего я не думаю. Твоя стена не располагает к размышлениям. Правда тебе стоит задуматься о совершенстве «охоты». Я почуяла тебя еще до того, как ты начал стягивать стену вокруг меня, — могла и вырваться, если бы пожелала. Конечно, силки твои хороши, но кое-что не мешает поправить. Твоя сила уводит мою, но не лишает меня воли вовсе, ты об этом не думал?.. Я могла бы…

— Не хватало еще, чтобы ты самовольничала и… «могла». — Хранитель хмыкнул. — Ну-с? Мы говорили о кульбитах…

И снова воздух пришел в движение. Пёс сильнее сжал пальцы в кармане плаща.

— Понимаешь, я ведь просто…

— Тебе и пятнадцати в теле не исполнилось! — он слишком эмоционально высказался и тут же одернул себя.

— Вот потому и случилось всё.

— Ты порадовалась бы, что Геометр тебя без очереди пустил, а то шаталась бы в Теневой со своим графиком еще тыщу лет, — ступил Пёс на путь увещеваний.

— А я радуюсь, радуюсь, только делить себя не дам!

— Посмотрите-ка! — таким голосом можно как успокаивать душевнобольных, так и преспокойно вколачивать сваи: — Что это мы протестами кидаемся?

— А где это видано, чтобы душу делили?

— Видано, не видано, но если Геометр сказал…

— Вот именно! А кто сказал, что если Геометр сказал, то всё?

Холодная волна окатила Пса, и показалось, что он на долю секунды задумался:

— Знаешь, давай-ка на ковер. У меня дел еще сто и одно. Да и стену держать, чтобы человеки не болтались под ногами, — занятие тоскливое.

Тень словно сжалась, пока Пёс вынимал из кармана небольшой позолоченный циркуль, ловко проворачивая его в пальцах. Изящная дуга вокруг души, еще одна, еще — закручивая спиралью быстрый поток, охотник возвращал беглянку в Теневую. Через несколько секунд он выдохнул, с щелчком сложил циркуль и провел пальцами по перилам, разрушая стену, возвращаясь в мир спешащих людей и теряясь в толпе.

— А! Вот и ты! — Геометр радостно хлопнул в ладоши. Что-то грохнуло где-то под потолком, Володька вздрогнул. — Что? Не ожидал что так быстро, а? Геометр вот не ожидал, что так долго. Подумать только, подумать только, почти полночь!

Геометр распахнул дверь, словно бы впуская кого-то в комнату, прошел к своему креслу, опустился в него и воззрился на Володьку с таким видом, словно сейчас будет корить трехлетку за неправильно собранную пирамидку. В интонациях его сочувствие сменялось поучительностью:

— Надо предупреждать.

— А?

— Помолчи, мальчик, я не с тобой говорю, — отмахнулся чертежник, продолжая с интересом рассматривать что-то над головой Вольского.

— А с кем?

— Вот что за молодежь?! Просто закрой рот, хоть на минутку. Ты такой утомляющий! Все балаболишь и балаболишь без умолку. А я должен выслушивать все это! За что мне такой крест? За что? — приложенная ко лбу ладонь показалась Володьке очень уж театральным жестом, но он предпочел умолкнуть вовсе, потому что сумасшедший его почти пугал. — И что же дальше? Вот объясни, что же дальше?! Я чертил для тебя изумительную дугу, а ты? И не надо сейчас! Вот не надо! Я предупреждал!

— Послушайте…

Володька отчаянно моргал, пытаясь увидеть того, кому принадлежит последняя фраза, оглядываясь в поисках того, кто ее произнес. Запрокинув голову, он увидел силуэт, устроившуюся на спинке дивана, но ничто в этой комнате не могло отбрасывать тени на эту стену. Мальчишке на мгновение показалось, что он еще и чувствует тепло, излучаемое полупрозрачным пятном, — ему стало хорошо и спокойно, так, словно он нашел давно потерянную вещь, которую долго искал.

— Не пугайте ребенка, Геометр.

«Говорящая тень, а почему бы и нет, — подумал Вольский. — В этом мире всё не как у людей. Тут и людей-то нет, похоже. Интересно, а как же она так разговаривает, у нее ведь даже языка нет...» Володька зачем-то пытался вспомнить всё, что знает о голосовых связках, между тем Геометр продолжал:

— А что я должен делать?! У меня все четко прописано…

— Вот и делайте, как прописано.

— Нет, сначала ты мне объяснишь, как это произошло! Как так произошло, что мне пришлось ждать тебя и будто особое приглашение делать? Нет, я, конечно, понимаю, что бывали случаи, когда души прорывались из Теневой, им всё хочется то позабавиться, то на родных посмотреть, но чтобы такое!..

— Вы не должны были угрожать, — в комнате резко похолодало, Володька поежился.

— Я?! Я угрожал?! Да я тебе, смотри, какое диво начертил, а ты, неблагодарная!

— Вы хотели меня делить.

— И что? Вполне обоснованное действие, ведь с точки зрения…

— Никаких точек, Геометр, не должно быть. Я же не функция.

«Ага, я тень», — добавил про себя Вольский, вполуха слушая разговор, ничего не понимая и всё еще вспоминая анатомию.

— Это смотря как взглянуть на развитие…

— Не надо смотреть на развитие, надо смотреть на меня.

Геометр уставился на Володьку, но смотрел словно бы сквозь:

— Вот я и говорю, что невозможно сие. — Геометр подобно долговязому человекоподобному смерчу взвился, поднимаясь из кресла, и заходил по комнате, пиная листы бумаги. — Я доказал!

— Доказали, только после того, как я не позволила.

— А вот о том, какое право ты имела…

— Я имела все права. Я создана добровольно, и добровольно мне отдавали любовь, так почему меня вынуждают насильно отдавать часть меня?

— Знаешь ли, о силе никто не говорил, сила — это физика, сила — это не ко мне. — Геометр, кажется, обиделся, и хоть Володька почти ничего не понял из загадочного разговора, но все же попытался снова вставить словечко:

— А с кем вы всё же?..

— Вот опять ты! Опять! Она своевольничает, а тебе и невдомек! Вот почему все это валится на мою голову, почему? Кто объяснит, кто даст ответ? График не выдает ошибки. Не выдавал. И что теперь? Что?!

Дверь в комнату отворилась. Молодой человек в темном плаще неспешно вошел и остановился посреди комнаты, сложив руки на груди. Он почти повелительно осмотрел интерьер, презрительно смахнул какую-то папку со стула, опуская на него, только потом кивнул Геометру и Володьке. Затем его взгляд остановился на тени, чуть сжавшейся, но все же хамоватой, как показалось Вольскому, когда он услышал её слова:

— Как там сотня и одно?..

— Спасибо, закончены. — Пёс потуже затянул волосы в хвост, всем своим видом показывая пренебрежение.

— А похоже, тебя не просто так прозвали Гончим, такая скорость! Ты что, коллайдер раздобыл?

— А ты что, давно не видела циркуль?

— Тише, тише! — Геометр возвел к потолку руки, усмиряя начинающуюся ссору. — Друг мой, сколько раз я говорил тебе, что они не подвластны пониманию тонкого ума, а мы с тобой обладаем слишком чувствительной логикой, чтобы тягаться с первобытной справедливостью сих созданий. Мы можем лишь направлять, но не поддаваться провокациям.

— Да, Геометр, я согласен, но эта… — Пёс оторвал взгляд от тени, принявшись внимательно рассматривать Володьку. Со временем и его взгляд стал корить мальчишку «за пирамидку». Вольскому захотелось попасть в детский сад и собрать все-все пирамидки правильно.

— Совершенно несносна, я знаю, но хорошо, что ты ее вернул, — зачем-то Геометр хлопнул в ладоши и как-то нелепо улыбнулся.

— Еще не совсем, — растягивая слова, произнес Пёс и поднялся со стула

— Это верно, верно, верно. — Геометр заплясал вокруг стола, выкладывая готовальни, листы бумаги, тонкие карандаши. — Но мы быстренько все поправим, поправим, поправим, а пока, быть может, чаю?