— Почему люди всегда стремятся что-то узнать? Почему учатся, вступают в отношения с окружающим миром? Очевидно, выброшенный в реальность хрупкий младенец изначально стремится защитить себя. Поэтому растет, идет в школу, общается — всё это только для того, чтобы выработать в себе идеальный механизм, способный выстроить линию обороны. Так хрупко то, что связует человека с реальностью. Всего лишь тонкая оболочка сердца, тень, незаметная даже для самой чувствительной техники, — душа. И человек неосознанно ищет всю свою жизнь средство для того, чтобы охранить эту тень, ищет настолько усиленно, что, в конце концов, теряет тело, но душа остается.
— Вам не кажется, милый профессор, что вы углубляетесь куда-то не туда? — пронзительный взгляд поверх очков. Небольшой человечек с некрасивым лицом, сидящий напротив девушки, как-то рассеяно потер подушечку указательного пальца об острый нос:
— Нет, Анна, совсем нет. Однако, сейчас у нас с вами на повестке дня совсем иные категории, вы правы. Итак, возвращаясь к Гуинплену…
Всю жизнь литературовед тщательно изучал мировые шедевры слова, писал объемные работы, перечитывал, перечитывал, перечитывал классиков и новинки — всё только для того, чтобы ответить на один-единственный вопрос — как защитить душу. Душа и вопросы о ней стали для литературоведа чем-то вроде щита, скрывающего уродство тела. Профессор старался не думать об этом, но с невероятным упорством отрицал физику, изыскивая средства для того, чтобы доказать насколько она малозначима в мире, где всем правит душа — и будет править, если верно защищать её. Возвращаясь из университета в крохотную квартирку, заваленную книгами и заплесневелой едой, литературовед не жалел, что не обзавелся женой, приходя из дома в университет, литературовед не думал о том, что ему сочувствует вся кафедра: такой некрасивый, вот не повезло человеку в жизни. Профессор лишь улыбался отчужденно и строил свою гипотезу. Мало кому открывал свои мысли, одиночество тоже закрывало его душу от ран — откровенность не была востребована. А вот идея должна была стать новым словом в его жизни, должна прояснить всё. Что-то вырисовывалось в его теории, что-то выпадало из нее, разрушая до фундамента все выводы, но профессор не останавливался ни на минуту до той поры, пока не остановилось его сердце.
Ему всегда представлялось, что после смерти он утратит лишь одно — свое тело. Нет, он был достаточно образован, чтобы понимать, что не окажется на пухлом облаке рядом с пухлым апостолом, читающим пухлые книги. Он лишь свято верил в то, что его идеи не могут просто так стереться в пространстве и времени.
Однажды он упал, а, очнувшись, открыл глаза и долго смотрел в небо, однако, поймав себя на мысли, что на князя Андрея он совершенно не похож, да и небо вовсе не над Аустерлицем, решил подняться и попытаться добраться до больницы. Недуг последних месяцев набирал обороты — вовсе не хотелось снова упасть посреди проспекта. Только встав, отряхнув рукава и подобрав портфель, профессор осознал, что находится в мире совершенно пустом и звонко тихом. Он оглянулся. Плетение ограды парка едва уловимо изменялось: если смотреть достаточно долго, то можно проследить, как кованые завитки движутся, но стоило лишь моргнуть, всякое движение прекращалось. Листва казалась голубой. Асфальтово-голубой. Мертвой. Пустынная улица струилась белоснежной разметкой. Здания казались лишь декорациями, нарисованными на полотне воздуха, — они плавно колыхались, но застывали, стоило лишь прищуриться на небывальщину. Поначалу удивления не было. Только тихий вздох:
— Так вот оно что. Вот оно как.
— Да, именно так. — неизвестно откуда перед профессором предстал коротко стриженый мужчина в явно дорогом костюме. Незнакомец пританцовывал и щелкал пальцами, словно задавая ритм лишь одному ему слышной музыке. Можно было счесть его помешанным, если бы не пронизывающий взгляд, заставляющий все вокруг застывать в немом оцепенении, да идеально белый воротничок — профессор был почему-то уверен, что у сумасшедших нет времени на то, чтобы полировать запонки и выглаживать рубашки.
— Вы, позвольте спросить?..
— Геометр, профессор Ман, Геометр. Приятно видеть вас.
— И мне, — слова литературоведа прозвучали не очень-то уверенно, однако человек напротив, казалось, воодушевился:
— Не представляете, какая для меня честь! Вы — и ко мне! Приятно, неимоверно приятно. Позволю себе заметить, что без вас тут сложновато мне пришлось бы, а ваша помощь просто необходима, просто необходима, — последние слова представившийся Геометром пропел на довольно высокой ноте, потом подпрыгнул и хлопнул в ладоши.
— Простите великодушно, но как же? — от таких выкрутасов глаза профессора полезли на лоб. Даже если отмести само поведение Геометра, слова были более чем странными. Зачем он мог понадобиться? Его, что, ждали? Почему? И как?..
— Оставьте, профессор, оставьте! Неужели вам требуются объяснения, вы же умный человек! Вы же, повторюсь, профессор! — видимо, само слово «профессор» вселяло в Геометра такой энтузиазм, что произносил он его с особым смаком, выписывая при этом немыслимые па. — Профессор, вы же всю свою жизнь искали один ответ, нет, разумеется, вы его не нашли, но вы же выросли, профессор! Вы-рос-ли. Хоть вы и не математик, но родная мне душа, я уверен, — слово «душа», напротив, звучало почти оскорблением.
— Да кто же вы? — Ман включил самый менторский тон, на какой был способен. Очевидно, такое обращение, безотказно действовавшее на студентов и студенточек, на Геометра не произвело ровно никакого впечатления.
— Право, вы дивный! Дивный человек! Профессор, я бы сказал! — мужчина уже вел литературоведа прочь от места падения, ныряя в подворотни, пересекая улочки, не умолкая при этом ни на минуту. — Я не люблю долгих объяснений, но для вас, дорогой мой, я сделаю исключение. Исключения — категория совсем особая в моих изысканиях, и посему я уделяю им совершенно особое внимание. Вы, профессор, тоже исключение. Самое настоящее исключение. Потому вы и здесь. Вы, во плоти! — Геометр хихикнул и вывел Мана на улицу Некрасова. — Смотрите, какой домик! Пойдемте туда. Там тихо.
Сказать, что постепенно всё увеличивающемуся удивлению профессора не было конца, значило бы не сказать ничего, но последняя фраза спутника его несколько протрезвила и он, доселе молчавший под причитания Геометра, позволил себе заметить:
— Простите, но ведь тут совсем тихо. Везде.
— Да-да-да, тихо, для таких, как вы. А меня атакуют петициями, знаете ли. Я страсть как не люблю петиции, потому что они тоже исключения. А к исключениям у меня совсем особое отношение, подчеркну снова. — они уже миновали арочный свод и вошли в неприглядное помещение: — Позвольте рекомендовать, Таверна! Мне подумалось, что это будет миленько, назвать так это местечко. Таверна!
Геометр опустился на один из ближайших стульев, профессор последовал его примеру.
— А теперь о насущном, — Геометр вдруг сделался совершенно серьезен. — Вы любите вопросы. Я люблю ответы. Я их не даю, но я их люблю. И вы исключение. Все, что вокруг вас, — Теневая. Мир, где живут души, ожидая своего возвращения в реальность. Не каждой я могу предоставить немедленный пропуск, я, знаете ли, очень ответственен, а многие из них нуждаются во временном успокоении. Революции тут, конечно, не будет, но заблудившиеся мутят воду. Поэтому вы мне необходимы.
Профессор жадно вслушивался в смысл сказанного, глаза его всё округлялись, но ничто из слов не ставилось под сомнение. Наконец ему позволено было прикоснуться хотя бы к краешку сути, и этому прикосновению мешать совсем не хотелось. Ему приоткрыли дверь в тот мир, где души обитали вне тел, открытые и прозрачные, в своей первозданной чистоте — взглянуть на них профессору хотелось невероятно. Всё, над чем он бился долгие годы, вдруг раскладывалось перед ним в причудливом пасьянсе. Конечно, некоторые карты были скрыты, но стоило лишь верно разложить их, чтобы углядеть всё, что необходимо. Между тем Геометр продолжал:
— Ваша душа еще при вашей жизни являла собой исключение. Она многое понимала, подталкивала вас к тому, чтобы узнавать, размышлять и постигать. Это очень важно в наш тревожный век, понимаете? — разумеется, профессор кивнул. — Так вот, я подумал, что вы полезнее мне будете в тандеме с вашей душой. Да-да, ваша душа при вас! У вас с ней шикарная связка. Признаться, моя работа! — как бы между прочим, но с явной гордостью сказал Геометр, постучав пальцем по лбу профессора. — Ваш мозг, профессор! И ваша душа! Не исключено, что здесь вы изрядно одичаете, но если я предложу вам остаться, вы ведь не откажете?
— Не откажу. Ведь, как я понял, обратной дороги мне нет.
— Совершенно правильно поняли, профессор! — Геометр явно обрадовался последнему замечанию литературоведа. — Дороги нет! Но все дороги в этом мире приведут к вам. Потом уж ко мне, но изначально к вам. Здорово, не так ли? Все вопросы по Геометрической Правке будут изначально поступать к вам. Я все-все вам объясню, не волнуйтесь так. Просто я чуть приоткрою ваше видение — сможете общаться с душами и понимать их язык. Вы же по сути своей конформист. Вы сможете помочь убедить любого в том, что наш уклад необходим для соблюдения баланса, а ваше, я позволю себе повториться, профессорское звание, разумеется, подкреплено умением четко выражать свои мысли? Вот видите! Уверен, из вас выйдет дивный Переговорщик… Ну что вы, что? Не волнуйтесь, право, у вас всё получится, — чертежник, наконец, отреагировал на более чем выразительные взгляды профессора. — Милый Ман, я не сказал вам главного! Вот иногда я так рассеян! Позвольте заметить, вы не очень привлекательны.
— Не отнять, — Ман даже не понял, что можно бы и обидеться на подобное замечание, слишком уж был занят осмыслением ранее сказанного.
— И не прибавить, — собеседник рассмеялся. — Шутка! Так вот, все эти души, желающие обрести график, тело, устремление, что там еще, чтобы переродиться, вас сразу атаковать не будут, но много здесь находится и тех, кто ничем не брезгует, — литературовед, конечно, слышал, что за глаза его называли крысой, но так откровенно о его не самой приятной внешности кто-то говорил с ним впервые. — Поймите, профессор, поймите, я же вовсе вас не обижаю. Я констатирую факт! Факты — математика. Я математик. Я Геометр!
— Да-да, я понял.
— Вот и чудно. Дивно. Распрекрасно. Но стену я все же научу строить. Просто для того, чтобы вы были в полной безопасности, помогая решать мне проблемы. Ведь вы же и хотели узнать, как защитить душу. Я подскажу вам, как сохранить ее в теле, чтобы кто-нибудь особо одаренный ее не вытолкнул. Но мы же с вами одареннее всех! Ученые! Поэтому защищаемся с помощью стен! Логично, не правда ли?!
— Стены, да… — Ман старался усмирить бурю эмоций, вопросов, недоумений, возгласов, что толпились у него в голове, уже с трудом улавливая смысл сказанного Геометром.
— Ах, оставьте, прошу, ваш пессимизм, вы все непременно поймете! Вы же, позвольте, профессор! Возьмете на себя уход за потерявшимися?
— Да.
Геометр хлопнул в ладоши, встал, бросил на стол стопку бумаг и направился к двери. Уже выходя, математик обернулся:
— Я знал, что вы диво, а не человек! Профессор, я бы сказал!
Прошло много дней с той поры. Очень много. Сложно сказать, кто больше знал о Теневой: Геометр или бывший профессор Ман. Он сталкивался с разными душами, с разными их устремлениями, разными графиками и переходами, начал попивать портвейн и бриться лишь раз в неделю, но появление сумрачного Ёла, а потом и мальчика, почему-то радовало Мана. Однообразная череда дней, казалось, прекратилась. Деление души? Почему бы и нет? Ман привык к тому, что математик ошибается очень редко. Да никогда он не ошибался до последнего момента! Иногда, собираясь за рюмочкой крепкого алкоголя, Пёс и Ман долго рассуждали о том, как же слегка сумасшедший чертежник умудряется все держать в равновесии. Ман всегда недолюбливал математиков, считая филологию куда более тонкой наукой, но этим человеком, если можно считать таковым Геометра, он восхищался.
Из размышлений и воспоминаний его вырвал голос Ёла:
— Пёс ее привел.
— Правда?
— Да. Сейчас все под шпилем.
— Думаю, пора и нам подтягиваться.
— Эх.
— Не вздыхай. Геометр заваривает потрясающе вкусный чай.
— После портвейна — самое то.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.