Часть 1

Г е н р и х:

Вот шипованное кресло,

Вот испанский сапожок —

Тем, кто жизнь ведет нечестно,

Я в застенках приберег.

Кто решил молчать, как рыба —

Вот щипцы, а вот и дыба!

Свет дневной навек остался

За воротами тюрьмы.

И за стенкой крик раздался,

Будоражащий умы.

Значит, там бесчеловечно

Истерзали колдуна!

Ведьма думает: конечно,

И она обречена.

Канделябры освещают

Этот каменный мешок.

И с распятия свисает

Окровавленный божок.

И, холеными руками

Осенив себя крестом,

Инквизитор Генрих Крамер

Развеселым голоском

Предложил без промедленья

В относительной тиши

Помолиться за спасенье

Грешной ведьминой души.

Пол холодный каземата

Рясой он покрыл, молясь:

Пусть стараньями прелата

Посрамлен бесовский князь

Ныне, присно и вовеки

Будет в каждом человеке!

Г е н р и х:

В колдовстве своем признайся,

В сердце не тая обид.

Ты нам искренне покайся,

Милосердный бог простит.

Колдовские атрибуты

Нам отдай — и с той минуты

Ты свободна, пред тобою

Дверь тюремную открою!

В е д ь м а:

Вы отпустите без пыток?

Г е н р и х:

Сей прискорбный пережиток

Темных варварских времен

Разрешает нам закон,

Но зачем тупить орудья,

Коль добиться правосудья

Сможем мы и добровольно?

Не люблю я делать больно.

Отвечай мне на вопросы,

Что я буду задавать —

Не понадобится косы

Твои наголо сбривать,

Обойдемся мы без пыток,

Что семье твоей в убыток:

За работу палачу,

За сгоревшую свечу,

За тюремную бурду,

За солому там в углу —

Не из городской казны

Эти траты внесены,

Счет дадут твоей семье!

(На нетесаной скамье

Ведьма жмет к лицу ладонь.)

Ваши ж деньги сэкономь!

В е д ь м а:

Отец Генрих, я согласна.

Г е н р и х:

Замечательно! Прекрасно!

В е д ь м а:

Но с чего же мне начать?

Г е н р и х:

Покажи-ка нам печать.

(Ведьма отдала кольцо.)

Так себе серебрецо.

В е д ь м а:

Но с печатью Соломона!

Г е н р и х:

Чем не бесова икона.

В е д ь м а:

Отец Генрих! Есть вопрос:

На меня вам кто донес?

Г е н р и х:

Пятясь вышла ты из церкви,

Рукой левою крестясь,

В кружку брошены монеты,

В нечистоты превратясь.

Это видел наш священник.

Кто тебе дал эти деньги?

В е д ь м а:

Мне родители их дали,

Но я церкви — ни гроша!

Деньги мы околдовали

В ночь лихого шабаша.

Г е н р и х:

И родители колдуют?

В е д ь м а:

Мама с папой не рискуют.

Г е н р и х:

Они знают?

В е д ь м а:

Что вы, нет!

Это только мой секрет.

Г е н р и х:

Маму с папой для беседы

Непременно пригласим.

Ведь колдун, несущий беды,

Не бывает нелюдим.

Кто ж учил тебя искусству?

В е д ь м а:

Моя тетя.

Г е н р и х:

Это грустно.

Диктуй адрес. Мы придем!

Вы колдуете вдвоем?

В е д ь м а:

Да. У тетки от чертей

Было семеро детей,

Но их всех передушили

И на мазь употребили,

Как и большинство мамаш...

Г е н р и х:

Для полетов на шабаш?

В е д ь м а:

Отец Генрих, извините,

Вы неверно говорите:

Междометие — шабАш.

шАбаш — это праздник наш.

Г е н р и х:

Обнаглело колдуньё!

Будет всякое хамьё

Инквизитора учить

По-немецки говорить!

В е д ь м а:

Ой, простите.

Г е н р и х:

Сдай нам мазь.

В е д ь м а:

Как монеты, тоже в грязь

Превращается она,

Коль не руки колдуна

Натирают ею тело.

Мазь в бутылке загустела,

Что стоит в шкафу моем.

Г е н р и х:

Мы придем и заберем.

Продиктуй ее рецепт.

В е д ь м а:

Я, увы, не фармацевт.

Суждено нагрянуть к тете —

У нее рецепт возьмете.

Г е н р и х:

Назови мне имена

Ведьмы или колдуна!

В е д ь м а:

Он останется калекой!

Петер Штайгер, местный пекарь,

Заключивший сделку с чертом.

Был один заказчик торта

Весь обвешан должниками,

Пит испек сундук с деньгами —

И ему вернулся долг.

Вот какой от торта толк.

Не чурается злых дел:

У Михеля дом сгорел,

Перед тем ему испек

В форме дома он пирог.

Петер днями и ночами

Сундуки печет с деньгами,

И заказчик по соседству

Вскоре получил наследство,

Тот в торгах озолотился,

Этот выгодно женился…

А Кристине он бесплодной

Изготовил торт с Мадонной

И младенцем.

Г е н р и х:

Боже мой!

Образ осквернил святой!

В е д ь м а:

Десять лет молилась богу,

Чтоб «отверз ее утробу»,

Нынче ходит с животом.

Это связано с тортом!

Бес клеймо своим копытом

На кудеснике избитом,

Что посмел мою снять порчу

С той, кого должно бы корчить!

Силам ада я взмолилась,

Чтобы язвами покрылась,

Я старалась, колдовала,

Чтоб уродом она стала,

С гнилой кожею скелет.

Петер порчу свел на нет!

Вот сходите и проверьте:

Петера избили черти,

Он лежит в постели дома,

48 переломов!!!

Г е н р и х:

Так, постой, рассказ твой сбивчив.

(Вечер меркнет, тени рыщут,

Секретарь меняет свечи.)

Бес за что его калечил?

В е д ь м а:

Снял мою он порчу с Эллы —

Я болела две недели,

Возвратился мне откат!

Впрочем, Петер сам не рад,

Говорит, что рухнул с крыши.

К Элле он неровно дышит.

Г е н р и х:

Ты ревнуешь?

В е д ь м а:

Вовсе нет.

Не настал еще рассвет,

А в кондитерской — жара

С очень раннего утра.

С ним работать и жене.

Муж такой не нужен мне.

Г е н р и х:

Эллу сделать безобразной

Ты решила в злобе грязной?

Лишь из зависти?

В е д ь м а:

Вы правы.

Что приятнее расправы!

Мы на то и колдуны:

Делать порчу мы должны,

Зло творить как можно чаще,

Или демоны из пращи

Побивают нас камнями,

Покрывая синяками,

Причиняя переломы —

Всем незримы, невесомы,

Но болезненны удары.

Видим мы во сне кошмары,

Просыпаемся — избиты,

Что не знают неофиты.

Г е н р и х:

Ты уходишь от ответа.

Где бесовская примета?

В е д ь м а:

Отец Генрих, вы о чем?

Палачонок с палачом

Догола ее раздели,

Аккуратно осмотрели,

С ног сорвали башмаки,

И на теле волоски

Сбрили с головы до ног.

На бедре алел ожог.

На ожоге — пузыри

С белой жидкостью внутри.

Г е н р и х (крестится):

Лик господень чист и светел!

Сатана тебя пометил?

В е д ь м а:

Нет. Кузиночка, Гертруда,

Опрокинула посуду,

Невзначай задев локтем —

Обварила кипятком.

Г е н р и х:

Ты, конечно, отомстила!

В е д ь м а:

Я свожу ее в могилу!

И сейчас я расскажу,

Как же именно свожу.

Ищем женскую могилу,

С похорон что не остыла,

И в полночный час чернильный

Нужно взять земли могильной,

Захватить ее с собой

И отправиться домой.

У Гертруды был щенок.

Вечно терся возле ног.

Эту псину я убила

Длинной палкою по спинке,

А на память прихватила

Я Гертрудину косынку.

И с собаки после смерти

Я отрезала клок шерсти.

Той же ночью на погосте

Я зарыла псовы кости,

На костре другою ночью

Я сжигала шерсти клочья,

Искренне желая Герти

Скорой и внезапной смерти!

В третью полночь рядом с псинкой

Хороню ее косынку,

Засыпая гробовой

Припасенною землей.

Голос ведьмы чист и звонок.

Ей палач и палачонок

Завязали глазки тесно,

На шипованное кресло

Ноги высоко задрали

И веревкой привязали.

Ведьме губы половые

Принудительно раскрыли,

Обнаружили там прыщ.

Тыц иголкой!

П а л а ч о н о к:

Что молчишь?

В е д ь м а:

Ой, а что?

П а л а ч:

Должна кричать.

Г е н р и х:

Там бесовская печать!

Как же бес ее поставил?

В е д ь м а:

Как и всем, согласно правил.

(Тычет пальцы инквизитор,

Теребит ее за клитор.)

Пощадите, умоляю!

Я ж ни слова не скрываю!

Не насилуйте меня!

Г е н р и х:

Где ж защитник-сатана?

Иль стена тюрьмы — преграда?

Почему ж дружки из ада

Не спешат тебе помочь?

Их молитва гонит прочь?

Генрих вынул из кармана

Нечто из свиных кишок —

Колбасой мясник кровяной

Набивал такой «мешок».

Задирает Генрих рясу

И, подштанники спустив,

Толстый свой отросток мяса

В этот чехлик погрузив,

Обернулся и, сквозь зубы:

«А сболтнете — прокляну!»

Ведьма в кровь кусает губы,

У насильника в плену.

Секретарь перо отбросил,

Крест нательный теребя.

И без дела на допросе

Палачи стоят, сопя.

Ведьма плачет, и повязка

Стала мокрою от слез.

Чем монашеские «ласки»,

Лучше б черт ее унес!

Сдернув черную тряпицу,

Инквизитор заявил:

«Ничего, ты ж не девица!

Кстати, кто тебя лишил?»

В е д ь м а:

Бес!

Г е н р и х:

А ради интереса:

Срамной уд каков у беса?

В е д ь м а:

Раза в два длинней и толще,

Чем у вас, святой отец!

Генрих только фыркнул молча,

Представляя тот конец.

В е д ь м а:

Он магический мне перстень

Тот, что вы отняли, дал.

Г е н р и х:

А в какое он отверстье

Там тебя употреблял?

В е д ь м а:

В оба сразу, отец Генрих.

Ведь у демонов нетленных

Уд раздваиваться может,

И на каменистом ложе

Он проткнул меня, как вилкой,

Ствол холодный, а не пылкий!

Уд намного лучше ваш!

Г е н р и х:

Прекрати подхалимаж.

Поправляя полы рясы,

Он уселся на скамью,

Устремив со злой гримасой

Взгляд на пленницу свою,

Что распялена на кресле

В окровавленных шипах

И не верит: даже если

Ей покаяться в грехах,

Волю видеть ей едва ли —

Вновь предаться колдовству.

Ее ноги, что плясали,

Напрочь вытоптав траву,

К подлокотникам веревкой

Мастера заплечных дел

Примотали, и с издевкой

На нее прелат глядел,

А жаровенку под креслом

Очень скоро разожгут,

И металл горячий чресла

Опалит за пять минут.

В е д ь м а:

Стол наш вскладчину накрылся,

Превосходнейший обед.

Перед нами появился

Козлоликий Бафомет.

Он из воздуха соткался,

Алый взор его пылал.

На поляне возвышался

Каменистый пьедестал.

Прежде чем провозгласили

За его здоровье тост,

Мы, конечно, подходили

Целовать его под хвост.

Но на месте его зада

Я увидела — лицо!

Г е н р и х:

Деликатно! Видеть надо,

Что целуешь дуплецо!

В е д ь м а:

Пламя синее пылает

У него промеж рогов.

И им свечи зажигают

На собранье колдунов.

Каждый шел к нему с рассказом,

Сколько в мир посеял зла.

Пекарь Петер был наказан

Им за добрые дела.

Нужно каяться в грехе —

В доброхотской чепухе!

После этого признанья

Добрых дел — в знак покаянья

Бога каждый охулил.

Бес грехи нам отпустил —

Открест левою рукою

Сотворяя над толпою.

Г е н р и х:

Ты покаялась?

В е д ь м а:

Мне не в чем.

Без греха моя душа.

Средь присутствующих женщин

Королевой шабаша —

Я той полночью шумливой

Бесом избрана была

Самой юной и красивой,

Близ Мендесского козла

Восседала на пиру я,

И склонялись колдуны,

Руку левую целуя,

Мне дары поднесены.

Ради этого почета

Капля боли — чепуха.

Ради счастья от полета

Ночью свального греха.

Г е н р и х:

Ты сказала — свальный грех!

Королева — для утех

Только беса? Иль потом

Ты ложилась с колдуном?

В е д ь м а:

В эту ночь принадлежала

Только бесу одному,

Только с ним я танцевала,

Подарив себя ему.

Но с рассветом этот бес

Быстро вспыхнул и исчез.

Шабаш был великолепен!

Мы собрали беса пепел,

Чтоб потом добавить в мазь,

И домой я понеслась.

Г е н р и х:

Дал заданье гость из ада —

Зло вершить в родных краях?

В е д ь м а:

Разорить ударом града

Все посевы на полях.

Подожжем их вспышкой молний,

Рухнет церковь с колокольней!

Чтоб взбурлить могли стихии

Столь свирепою грозой,

Наши варева густые

Против стрелки часовой

Все мешать одновременно

Мы должны в своих домах,

Подливая непременно

Слезы порченых девах!

Где бы взять мне слезы эти?

Г е н р и х:

Что ж, палач тебе ответит.

Ты прольешь их на костре,

Слезы высохнут в жаре.

Всем воздастся вам по вере.

В е д ь м а:

Отец Генрих, miserere!

Отрицать и не пытаюсь,

Колдовала — но я каюсь!

Я ошиблась, оступилась,

Но безбрежна божья милость,

Не останетесь глухи,

Отмолю свои грехи!

Г е н р и х:

Господь бог с негодованьем

Смотрит свыше, вас кляня.

Колдовским очарованьем

Соблазнила и меня!

Я, запятнанный тобою,

Грех твоею кровью смою!

В е д ь м а:

Отец Генрих, не губите!

Жизнь, молю, мне сохраните!

Много лет я в заточенье

Молить бога о прощенье

Обещаю!

Г е н р и х:

Белокурый

С виду нежный херувим,

В тебе anima obscura,

Грех твой неискореним.

В нашем городе исчадье

Мы не можем оставлять —

Ведь поклялись мы ни пяди

Колдовству не уступать.

Под десницею господней

Рухнешь в пламя преисподней,

В каземат ее! Молись

И в чистилище просись!

* * *

Пламя свечки в утлой келье

Над пергаментом дрожит,

Стол, распятье над постелью

Преподобного ханжи.

Беспрерывными постами

Изможден и остронос,

Сочиняет Генрих Крамер

Ведьмы пойманной допрос.

Монастырских паразитов

Изнуряет целибат.

Наш веселый инквизитор

Фантазирует разврат.

Им изловлен безобразий

Будь магических адепт —

Наркотических он мазей

Хочет выпытать рецепт.

Генрих втер бы в кожу зелье —

Погрузился в долгий сон,

И, не покидая кельи,

Шабаш посетил бы он.

Аконит и мандрагоры,

Семя висельника, кровь…

Только самооговоры!

Угрожай и сквернословь —

Не добьешься слов признанья,

И приходится опять

Осужденных показанья

Псам господним сочинять.

От такой макулатуры

Волосы вокруг тонзуры

Встанут дыбом — и недаром

Malleus Maleficarum,

Сей шедевр клеветника,

Знаменит на все века!