Часть 9

Монастырская больница.

Следственный эксперимент.

Оправдаться не стремится

Инквизиции клиент.

Н о т а р и у с:

Кол осиновый и шапку

На углу я закопал.

Прелых листьев взял охапку

И землею забросал.

Два громилы охраняют,

Руки вяжут за спиной,

Два монаха наблюдают.

Г е н р и х:

Не кладбищенский покой

Выбрал, порчу чтоб оставить,

Не какой-нибудь пустырь.

Дом святой решил обхаять,

Оскверняя монастырь.

Ты не думал, что молитва

Здесь творится каждый день?

С бесом выиграна битва!

Н о т а р и у с:

Мне нужна больницы тень,

Место, полное страданий,

Лепрозорий, например.

Я из всех доступных зданий

Выбрал…

П е р в ы й к о п щ и к:

Лгун и лицемер!

Мы весь двор перекопали —

Нет здесь порчи никакой!

В т о р о й к о п щ и к:

Мы старательно искали!

Отвечаю головой!

Г е н р и х:

Значит, порчу кто-то вынул.

Кто же этот странный вор?

В т о р о й м о н а х:

Иль колдун наш неповинен.

Это самооговор?

Г е н р и х:

Все логично. Деревяшка

Пригодится на дрова.

А откопанная шапка —

Чтоб не мерзла голова!

Порчи вор не убоялся

В лютой жадности своей.

Что ж, колдун, обряд сорвался.

Возвращаемся скорей!

Н о т а р и у с:

Привели меня пинками,

Обвинив в служенье злу.

В луже крови я часами

Проболтался на колу.

Хорошо, что на телеге

Добирались мы сюда.

Не дойти пешком калеке.

Доживу ли до суда?

* * *

М и н и с т р а н т:

Отец Генрих, я, конечно,

Совершаю грех большой,

Но, быть может, к жизни вечной

Со спасенною душой

Обратить их вам удастся —

Пусть господь поможет вам!

Очень страшно возвращаться

В оскверненный божий храм.

Тайну исповеди выдать

Я к вам срочно прибежал.

Я услышал и увидел,

Как храм божий осквернял

Отец Томас, наш священник

Жирномясый приходской,

У рабы хватая деньги

Загребущею рукой.

Лена Эрпелин вручила,

Дочка стражницкой вдовы,

Отслужить его просила

Мессу черную, увы!

Я не лгу ему в отместку!

Договор их был всерьез!

Г е н р и х:

Мы пришлем ему повестку,

Чтоб явился на допрос.

Т о м а с:

Отец Генрих, обманула

Раба божия меня!

Кошелек мне протянула

Если бы при свете дня,

Заподозрил я бы сразу,

Что фальшивка там лежит.

Это даже видно глазу.

Ростовщик вам подтвердит.

Я помчался к Мордехаю,

Тот снял пробу и сказал:

«Огорчить вас не желаю:

Там разбавленный металл,

С серебром в родстве он дальнем,

Обманули, отче, вас».

Полумрак исповедальни

Скрыл мошенничество с глаз.

Явно светским преступленьем

Осквернен был божий храм.

Но его разоблаченьем

Заниматься надо ль вам?

Г е н р и х:

А за что, вы говорили,

Эта плата внесена?

Т о м а с:

Просто нужды приходские —

Деньги жертвует она.

Г е н р и х:

Вы уверены?

Т о м а с:

А как же!

Г е н р и х:

Видно, знаю больше вас.

Мне про вас шепнули даже,

Будто вы в полночный час

Подвизались в черной мессе

Осквернить господень храм.

На своем рабочем месте

Начертили пентаграмм,

Неких бесов призывая

По заказу…

Т о м а с:

Клевета!

Отец Генрих, уверяю

Силой божьего креста,

Позавидовал мне кто-то

И бесстыже оболгал!

Верьте мне: моя работа

Стоит всяческих похвал!

Ни за что во всей Вселенной,

Ни за деньги, ни за сан,

Я не пал бы на колени

Пред врагом всех христиан,

Не сгубил свою бы душу

За мирское серебро!

Я вложу в любые уши

Справедливость и добро!!!

Г е н р и х:

Как насчет ушей Елены?

Не хотите рассказать?

Правда ль гостя из геенны

Вас просила вызывать?

Вы, наверно, в пылком гневе

На путь истинный ее

Наставляли?

И на небе

Закружилось воронье,

Словно мрачные монахи,

Хрипло каркая свой спор.

Генрих — в предвкушенье плахи.

Томас — видя свой позор.

Г е н р и х:

Надоело в кабинете

Над бумажками корпеть.

О нарушенном обете

Не придется вам жалеть.

Предлагаю вам все сделать,

Что оплачено уже.

Т о м а с:

Это глупость, а не смелость!

Я не враг своей душе!

Это же лишенье сана!

Ни за что, я не рискну!

Г е н р и х:

Обещаю вам — гуманно

Мы поступим. Сатану

Вызывайте по обряду —

Иль кого там из чертей?

Это отыгрыш. Так надо.

Не уведомим властей.

Вам, как максимум, назначим

Год поста с епитимьей.

Не сочтите неудачей.

Вы не встретитесь с судьей.

Церковь. Свечки пентаграммой.

«Отче наш» наоборот.

К еретичке окаянной

Томас демона зовет.

Л е н а:

Господь, прошу я об одном —

Пусть ад — родной мне будет дом,

Пусть черти обладают мной

При свете дня, в тиши ночной!

Господь, мечте моей дай сбыться —

Мне с сатаной совокупиться,

Родить хочу я от чертей

666 детей!!!

Теперь я люциферианка,

Но пусть в аду не куртизанка,

А беса мужняя жена

Я стану — аве сатана!!!

Громко чиркнуло огниво —

Перед ними в темноте

Силуэт неторопливо

Приближался к сироте.

Лена взвизгнула от счастья.

Л е н а:

Князь явился Асмодей!!!

В преисподнюю умчаться

С ним смогу я от людей!!!

Я люблю тебя, мой демон,

Лучезарный образ твой!

В пекло, не в сады Эдема,

Забери меня с собой!!!

Г е н р и х:

Сколько девичьих открытий!

Высока себе цена.

Сколько спеси, сколько прыти!

Будто ты чертям нужна!

Хочешь, чтоб тебе бессмертье

Подарили за любовь?

Недовидели баб черти?

Асмодею приготовь

Пресловутый твой цветочек,

Что не нужен никому!

Сколько глупых одиночек

Ночью пялится во тьму

И мечтает об инкубе,

Некрасивы и бедны…

Л е н а:

Не о вас, о душегубе!

Г е н р и х:

…Что умом обделены.

Лена рясу рассмотрела

И тонзуру — но увы,

Не сбылись желанья тела

И безмозглой головы.

Из служебных помещений

Вышли стражники — вязать.

Томас знал: богослужений

Впредь ему не совершать.

И, ославлен повсеместно,

В продолжение невзгод

Томас после черной мессы

В затхлой камере сгниет.

Станет домом ему карцер.

Раз последний он служил.

Он не мог сопротивляться,

Когда Генрих предложил,

Развлекаясь, этой ночью

Подытожить ритуал,

Запятнав игрой порочной

Христианский идеал.

Томас знает: в протоколе

Только нужные слова,

Еретик не знает боли,

Инквизиция права.

Томас знает: не докажешь,

Что был к мессе принужден

С сатанинским антуражем.

Где же демон? Где же Он,

Где желанный, где крылатый

Падший ангел из геенн?

Волокут ее ребята

В темноту тюремных стен!

А вдова узнает утром —

Не вернется дочь домой!

Муж убит в опасной, трудной

Службе стражи городской,

Дочь единственная — ведьма,

А еще такой вопрос:

Как кошель фальшивых денег

К ним попал? Кто им принес?

Л е н а:

Ах, святой отец, вы демон,

Вас внедрили сеять зло,

Взор пылает ваш сквозь стены,

Пытки — ваше ремесло!

Как же я не догадалась,

Черт — средь нас, живых людей!

Вот я в ад с ним и помчалась!

Может, двадцать пять плетей

Мне отсыплют в церкви каждой

С покаяньем пред толпой?

Инквизиторы не жаждут

Обойтись епитимьей!

Мне за вызов порки мало?

Даже в каждой из церквей?

Вызывая, я не знала,

Что вы — демон Асмодей,

Воплотившийся в монаха

Инквизиции святой!

П е р в ы й с т р а ж н и к:

Что ж ты не дрожишь от страха,

Зная, кто перед тобой!

В т о р о й с т р а ж н и к:

Ха, по-моему, он хуже,

Чем какой-то адский бес!

Л е н а:

Я пришла в мечтах о муже —

Возвращаюсь снова без.

Свой улов — попа и Лену —

Водворили в каземат.

Поп грызет зубами стену,

Ждет, когда его казнят.

Третий день ползет в застенок,

На допросы не ведут.

Лоб в крови, не встав с коленок,

Молит бога. Дни текут.

Г е н р и х:

От кого тебе известны

Ритуалы черных месс?

Л е н а:

От подруги. Интересно, —

Говорит, — придет ли бес,

Или это наважденья

И фантазии людей,

Только в их воображенье.

Адских имена князей,

Как и слово «пентаграмма»,

А не попросту — звездой...

Г е н р и х:

Сколько дьявольского хлама

В голове ее дурной.

Л е н а:

Я наслышана от Греты

О полетах на шабаш.

Озаренных лунным светом,

Ведьм везет не экипаж,

А летят они — стыдоба! —

В ночь на метлах голиком!

Укрывает их чащоба

С пьяной пляской и грехом.

Я услышала впервые

От подруги обо всем.

Грета длит часы ночные

Не как все мы — за шитьем,

А читает — как не лень ей!

Подписаться я могу,

Но не сяду я за чтенье.

Мозг и зренье берегу!

Г е н р и х:

Адрес Греты продиктуй мне.

Кстати, кто ее отец?

Л е н а:

Но она же не колдует…

Марк Альтшулер. Он купец.

Г е н р и х:

Ведьма ли твоя подруга,

У нее я сам спрошу.

Но найти в аду супруга

С похвалами шабашу —

Ведьма-книгочейка Грета

Надоумила тебя

Вызвать гостя с того света.

Ведьму вызову и я.

Ведьме не освободиться.

Заклинанья не транжирь.

Г р е т а:

Я намерена креститься.

Но возьмут ли в монастырь?

Может, я как терциарий

В орден влиться ваш смогу?

Мной приобретен розарий.

Я молилась на бегу,

Получив от вас повестку

И на встречу к вам спеша.

Завернулся в занавеску.

По уставу — ни гроша,

Но отменно белый хабит

Придает достойный вид.

Не роскошный — не ограбят.

Инквизитор говорит:

Г е н р и х:

А зачем тебе в наш орден?

Г р е т а:

Не польщу вам, заявив,

Что ваш облик благороден

И вердикт всегда правдив.

Образованные люди.

И умы больших высот.

С кем общаться — точно будет!

Не уткнувшись в огород,

А неся свет просвещенья

По различным городам.

Реколлекции. И чтенье

Книг необходимо вам.

Г е н р и х:

Так родители решили —

Перейти в католицизм?

Г р е т а:

Нет. И мне не разрешили.

Им не чужд консерватизм.

Ретроградам-иудеям

Время не вернется вспять:

В наше время не имеет

Смысла это отрицать,

Что Христос был сыном бога,

Излечений и чудес

Всем на благо сделал много.

После казни он воскрес…

Рада без толпы и шума

Видеть вас, святой отец, —

Повод с человеком умным

Пообщаться наконец!

Влиться очень бы хотела

В инквизиции ряды.

Г е н р и х:

Ха, не бабье это дело.

Г р е т а:

Если пола скрыть следы?

Если мне побрить тонзуру,

Мужской хабит нацепить?

Чтоб кокетливую дуру

Поскорей угомонить,

Генрих мрачно ей поведал:

Состоит ее вина

В том, что новых душ отведал

Леной званный сатана!

Г е н р и х:

Для чего ты говорила

Ей про бесов и шабаш?

Г р е т а:

Я о многом просветила.

Но увы, ажиотаж

На лице ее забрезжил,

Речь когда зашла про блуд.

Это было неизбежно —

Что любови привлекут

Куцый ум моей подруги:

Про Нааму и Лилит,

Что у бесов есть супруги,

Миф еврейский говорит.

Знатока «Лемегетона»

Я не строю, но она

Астарота, Соломона

Не слыхала имена.

Мне хотелось своим знаньем

Средь невежества блеснуть,

Доказательства желаньем:

Я умнее хоть чуть-чуть!

А она: «Как ты сказала?

Демон блуда?» — «Асмодей!»

И сто раз мне повторяла:

В одиночестве ночей

Вот бы к ней явился демон,

Вот бы ею овладел!

Не оставив этой темы.

Зуд ее мне надоел,

Но мечта ее объяла

Уподобиться. Увы!

И с тех пор не покидала

Бестолковой головы!

«Лучше в микве утопиться

Иль испить цикуты яд,

Чтоб с земли навеки скрыться,

Как Петроний и Сократ,

Осужденные за то же —

Информацию неся

Ту, что людям знать негоже —

Лучше бы погибла я,

Чем примчаться по повестке

К инквизитору — и знать,

Что в горящих бревен треске

Мне придется умирать,

В затхлой камере, без света,

Проведя остаток дней!» —

Так оплакивает Грета

Ужас участи своей.