Глава 1

Настя металась по рынку как сумасшедшая. Конечно, насколько это позволяла плотная, казалось, компактная и безликая толпа людей, которым всем вот прямо обязательно сегодня понадобилось приехать на рынок!

Настя в отчаяньи привстала на цыпочки, пытаясь разглядеть зелёную потрёпанную шапочку из-за серо-коричневых спин, но это было всё равно, что искать жеребёнка в огромном табуне, Артёмка-то до метра едва дорос, куда его разглядишь.

Машинально она поправила капюшон на Ленкиной голове. Вот кому пофиг веником, так это малой! Спит себе в своей сумке-кенгуру и в ус не дует. А Артёмка плачет небось, где-то в толпе, маленький, один-одинёшенек, напуганный и безголосый.

Настя и сама принялась всхлипывать, готовая поддаться нормальной материнской истерике. Её рука ещё хранила тепло маленькой ладошки сына с того момента, когда толпа безжалостно разъединила их на перекрестке между палатками. Настя попыталась пробиться назад, туда, где в последний раз видела Артёма, но как же, пробьёшься через людей, которым надо совсем в другую сторону! Тогда она решила обойти пятачок палаток и вернуться на то место с другой стороны, но, в слезах, наткнулась на помеху.

Чья-то сильная рука придержала её от увлекающего в совсем ненужное Насте направление потока людей. Настя подняла голову, вытирая слёзы ладонью, и увидела настоящий ужас — высокий и широкий мужик, с бритой головой и лицом бандита, хмуро смотрел на нее. А Настя пялилась на него, не зная, как обойти и что сказать, и только крепче прижала Ленку к себе. Наконец, браток спросил раздраженно:

— Ты чего?

— У меня ребёнок потерялся, — проблеяла Настя. Мужик бросил взгляд на спящую Ленку, и Настя спешно добавила:

— Мальчик. Шести лет.

Браток покачал головой и, не отпуская Настиной руки, повёл её за собой. Идти за ним оказалось легко и приятно — он рассекал толпу людей, словно ледокол, давая возможность катеру-Насте спокойно плыть в фарватере.

Он привел её в бюро, где сидела дородная пожилая тётка, сам продиктовал и расплатился за объявление, уточнив у Насти детали, и над стадионом поплыл гнусавый голос, призывающий к посетителям привести потерявшегося мальчика Артёма шести лет, одетого в синюю курточку с роботом на спине и зелёную трикотажную шапочку с надписью Адидас. Настя опустилась на предложенный ей стул, сама не своя от переживаний, и приведший её парень неловко затоптался рядом. Она не поняла, почему он не ушел, но покорно приняла из его руки пакет бумажных салфеток, наспех вытерла глаза и красный от холода и слёз нос. Парень сказал, желая утешить Настю:

— Найдётся он… Сколько теряются здесь — всех приводят, правда, Семёновна?

— А как жеж! — кивнула тётка, перебирая бумажки на столе. — По двадцать детишков за месяц объявляем! Только, конечно, больше папаши теряют. И всех приводют, а что, цыган-то тут нету, а кому еще мелкие-то нужны...

Настя слушала вполуха. Нужен то Артёмка только ей, это неоспоримо, а вот что он должен испытывать в этот момент, она даже представить не могла. И так он у неё забитый, всего боящийся, а в толпе незнакомых людей, наверное, вообще голову потерял.

Дверь раскрылась, и женщина средних лет заглянула в помещение:

— Добрый день! Это сюда мальчика, который потерялся?

Она буквально втащила упирающегося Артёма в бюро, и Настя от радости не смогла даже встать — ноги начисто перестали слушаться. Артёмка увидел её и бросился к ней, судорожно обнял и сунул голову под мышку.

— Ну все, все, котёнок! — от напряжения Настя чуть не расплакалась. — Я тут, теперь больше тебя не отпущу!

Она встала, крепко держа Артёма за руку, и с чувством сказала женщине:

— Спасибо вам большое!

— Да не за что, чего там, — усмехнулась та. — Стоит плачет, а сказать ничего не может, видно, перепугался до смерти… Ты уж больше не теряйся, малыш!

Настя погладила Артёмку по голове и обратилась к парню, что привел её:

— И вам тоже спасибо!

Он кивнул и бросил:

— Ладно, давай, подвезу до дома.

— Спасибо, мы на трамвае, — вежливо отказалась Настя, но парень осуждающим тоном возразил:

— С мелкими на трамвае, в самый грипп… Подвезу, сказал!

И, не слушая возражений, взял за запястье и потянул к выходу.

Настя нехотя подчинилась, у неё просто не было сил воспротивиться, рынок вконец вымотал её.

В молчании они вышли с Динамо, добрались до светло-серой блестящей "Ауди". Парень распахнул заднюю дверцу:

— Давай, пацан, не жмись, залазь!

Настя помогла Артёму забраться на заднее сиденье, пристегнула его и села рядом, осторожно придержав всё ещё спящую Ленку.

Новый знакомый завёл мотор и спросил, не оборачиваясь:

— Куда ехать-то?

— Улицу Захарова знаете?

— Это возле площади Победы? — уточнил парень, включая навигатор, и Настя кивнула. Он с усмешкой глянул на неё в зеркальце и небрежно спросил, трогая машину:

— Звать-то как?

— Меня? — глупо переспросила она и отчего-то покраснела.

— Тебя, кого ж еще.

— Настя, — ответила она, пряча глаза от быстрого взгляда в зеркальце. Он бросил, сворачивая на улицу:

— Вова.

— Вован? — не удержалась от иронии Настя, неизвестно почему, может, из-за его бандитского вида. Он удивился:

— Почему? А… Нет, я не из этих "пальцы веером." Просто Вова.

— Очень приятно, — вздохнула Настя, злясь на себя. Ну Вова и Вова, бог с ним, толку вообще знакомиться, Версаль тут разводить! Сейчас подвезет её с малыми до дому и исчезнет из её жизни так же быстро, как и появился. И без него проблем полно, вон Темке шапочку так и не купила, а старая уже по ниточкам расползается, зашивать не на что. Походит ещё неделю в старой, а в следующее воскресенье опять на Динамо тащиться. Если деньги останутся...

На Захарова она показала на блочный дом рядом с остановкой:

— Вон там, в переулок сверните и приехали.

Вова кивнул, заруливая в маленькую улочку перед Настиным домом, тормознул у подъезда и заглушил мотор:

— Ну вот.

— Спасибо большое, — она отстегнула Артёма и открыла дверцу. И вдруг услышала:

— На кофе пригласишь? Или там… Ну, муж или кто-нибудь...

Не веря своим ушам, Настя взглянула на Вову, но он занимался пристальным изучением несуществующих царапин на руле. Настя ляпнула, не особенно раздумывая:

— Приглашу.

И удивилась сама себе — вроде не собиралась знакомиться? Помогая Артёму выбраться из машины, решила для себя — это из благодарности, и успокоилась.

В подъезде её посетила запоздалая мысль — а что если Вова грабитель? Или маньяк? Настя покачала головой, обругав себя мысленно идиоткой. Чё у неё грабить-то? Три сосиски в холодильнике или допотопный чёрно-белый телевизор? У неё даже мобильника нет… А на маньяка он не похож, те больше ласковые и обаятельные с виду.

Всё ещё под влиянием чудной по интеллигентности мысли, Настя отперла дверь и вошла. Вова старательно отряхнул снег с ботинок, вытер ноги о половичок и тоже вошёл, точнее, втиснулся в узенький коридорчик.

— Раздевайся, проходи на кухню, я сейчас, — Настя скинула кроссовки у обувной полочки и поспешила в зал. Отстегнула Ленку вместе с её сумкой, так прямо, не вынимая, положила в кроватку, сняла куртку и тут заметила бардак на диване, оставшийся с утра. На всякий случай принялась запихивать выстиранные шмотки в "стенку". Вова спросил из кухни:

— Одна живешь?

— Ага...

— Работаешь где?

— Дворником в ЖЭКе, на полставки, а по вечерам полы в Тёмкином садике мою, — ответила Настя, аккуратно складывая единственный парадный лифчик. Услышала быстрые шаги по коридору, дверь негромко щёлкнула замком, закрываясь — и тишина.

Настя выглянула в коридор, растерянно посмотрела на дверь, потом на лифчик в руках и вдруг разозлилась, зашвырнула лифчик на полку. Правильно, что он тут забыл, Вова? Он крутой, полный бабла и из себя ничего, а она кто? Нищая истеричка с двумя детьми… Настя посмотрела на вещи на диване и, бросив всё как есть, пошла на кухню. Огляделась с внезапной тоской и молча заплакала...

Вова вернулся минут через двадцать, когда она безуспешно пыталась накормить детей. Вошёл без стука, по-хозяйски отодвинул сахарницу и чашку кофе и принялся выгружать из пластиковой сумки яблоки, мандарины, бананы, какие-то игрушки, бутылочки, детские консервы… Настя растерянно смотрела на всё это богатство, а Ленка, не будь дурой, потянулась к ярким фруктам, лопоча что-то на своём языке. Настя автоматически вложила ей в ручку смешную погремушку с утенком и спросила:

— Зачем это всё? Не надо...

— Надо, — отрезал Вова и выгрузил из кармана штук десять разноцветных машинок, положил перед Артёмкой и внушительно сказал ему:

— Доешь кашу и получишь!

Артем отправил в рот ложку ненавистной гречки, не сводя завороженного взгляда с машинок, а Вова пододвинул табуретку к столу и спросил:

— Так как насчет кофе? Я купил хорошего, сваришь?

Настя очнулась, встала, отнесла Ленку в кроватку и достала из "стенки" Витину турку и две маленькие чашечки. Витя любил варить кофе, настоящий и дорогой. Вернувшись на кухню, она налила воды в турку, поставила её на газ и услышала за спиной щелчок зажигалки. Сердце заколотилось, как сумасшедшее, Настя втянула носом сигаретный дым и закрыла глаза. Господи, полцарства за сигарету! Только вот полцарства у нее нету. Уже две недели, как она, оставшись без гроша до получки, экономила на всём. Сигареты вошли в разряд "необязательных".

Вова заметил выражение её лица и помахал рукой, разгоняя дым:

— Извини, не спросил, у тебя можно курить?

Настя кивнула, не смея попросить сигарету. Но, видимо, желание было написано у неё на лице, потому что Вова, спохватившись, протянул ей пачку. Настя достала длинный тонкий "Ротманс", закурила, зажав сигарету в дрожащих пальцах, и, выпустив дым ноздрями, с наслаждением закрыла глаза...

— У тебя кран течёт, инструменты есть?

Она вздрогнула от неожиданности. Вова стоял возле раковины, пытаясь закрутить кран. Настя затянулась и махнула рукой:

— Не надо, ребятам из ЖЭКа бутылку поставлю, и починят.

— Ага, пьяные починят и через два дня опять капать начнет, — покачал головой Вова. — Есть инструменты или нет?

Настя молча встала и пошла в кладовку за Витиными инструментами. Витя всё собирался сделать ремонт, поклеить новые обои, ванную обновить, да откладывал на потом, а потом… А Вова этот — мужик хозяйственный, с ходу в галоп за кран, небось дома у него всё в порядке! А у неё вон кран капает, в ванне вообще струйкой течёт, обои от стен отклеиваются, краска на окнах облупилась.

Она поставила перед Вовой сумку с инструментами, и он без слов принялся раскручивать кран. Настя заварила кофе, удивляясь, как ещё не потеряла навык, и присела с чашкой к столу. Поколебавшись, вытащила из пачки новую сигарету, закурила. Вова разобрал кран, неодобрительно качая головой, проворчал что-то под нос, копаясь в железках, снова собрал всё на место, хорошенько закрутил и присел на освободившееся Артёмкино место:

— Я бы починил, но у тебя и прокладок нет. А там всё менять надо к чёртовой матери. И сифон тоже.

Настя пожала плечами:

— Оставь...

— Слушай, я сейчас занят. Подъеду часам к восьми и всё тебе сделаю. Договорились?

— Мне заплатить нечем, денег нет.

— Кто тебе про деньги говорит? Ужином накормишь, делов-то!

Она взглянула ему в глаза — он улыбался. Настя машинально улыбнулась в ответ, стряхивая пепел, и Вова одним глотком выпил горячий кофе:

— Ну всё, уехал. До вечера.

И ушел, тихо затворив за собой входную дверь.

А Настя осталась сидеть над своей чашкой с одной-единственной мыслью в голове — что приготовить на ужин? Холодильник был пустой, отвратительно большой, ярко освещенный и пустой. Три сосиски, пол-огурца и два последних яйца, это не ужин. За такой ужин никто не то что кран не починит, даже винтик не отвинтит! Что ж такого с ужином придумать?

Этот вопрос мучал ее до четырёх, когда Ленка и Артём, словно сговорившись, уснули перед мультиками. Настя повертела в руках кошелёк с десятью тысячами и отложила его — это Темке на шапку, это не тронь! Деньги у неё были, отложены на похороны, в "стенке", в книге о вкусной и здоровой пище издания 1956 года. За год удалось скопить сто тысяч, и она стойко не трогала ни одной цветной бумажки. Если бы не Вова с краном… За такие деньги её только в тряпочку завернут и в Свислочь выбросят. Возьмёт немного, чего уж там! Обойдутся без тряпочки, бросят как есть.

Словно украдкой от самой себя, она вытащила из книги десять тысяч, сунула в карман и пошла одеваться. Час у неё есть, пока эти сони сопят в унисон, сходить в "нижний" магазин, там мясо дешевле.

В магазине Настя долго стояла у прилавка с полуфабрикатами, сжимая в кармане несчастную неконвертируемую денежную единицу. Потом решилась-таки: попросила четыре отбивные (дома обваляет их в двух оставшихся яичках и крошках хлеба из хлебницы), взвесила в другом отделе полкило помидоров, сходила за баночкой майонеза. Вот так, ужин готов! Дома ещё осталось несколько картофелин, сделает мясо, салат с майонезом и варёную картошку, гулять так гулять! Спохватилась, пересчитала деньги — хватит ли на бутылку? Взяла "Пшеничную" за две тысячи и вздохнула — эх, где счастливая молодость с Мартиниями и Бэйлизами, которые покупал иногда Витя, чтобы мирно посидеть вечерком вдвоём.

Отбивные весело шкворчали на сковородке, начищенная картошка ждала в кастрюле с водой, а Настя заканчивала резать лук на салат, когда Артём появился в кухне с красной спортивной машинкой:

— Машина!

Настя сразу и не отреагировала, а потом резко обернулась:

— Что?!

— Машина, — повторил Тёма, показывая игрушку.

Настя опустилась перед ним на колени, схватила за плечи, и, чувствуя, как щиплет в глазах, попросила:

— Тёмочка, котёночек, повтори ещё раз, что ты сказал!

— Дядя принес машину. И другую, синюю, — вежливо исполнил просьбу мальчик.

Настя прижала его к груди и разрыдалась:

— Солнышко ты моё! Наконец-то!!!

— Почему ты плачешь, мама?

— От радости, Тёмушка, от радости...

— От радости надо смеяться! — возразил мальчик и, освободившись, убежал в комнату.

Настя улыбнулась, вытерла слёзы, встала и, подумав, откупорила бутылку водки. За такое не грех и выпить!

Она сделала глоток, задохнулась и сунула в рот кусок помидора. Витя, Витя, если бы ты слышал Темку, если бы ты видел своего сына!

Настя познакомилась с ним совершенно случайно. Она покупала продукты для девчонок из своей комнаты в общаге, и у корзинки оборвалась ручка. Покупки высыпались на пол. Их помог собрать симпатичный молодой человек с яркими голубыми глазами. Слово за слово — и они обменялись номерами телефонов. Витя был старше Насти на четыре года, работал торговым агентом в какой-то новоиспеченной фирме по сбыту алкогольных напитков, имел собственную двухкомнатную квартиру в старом районе и машину отечественной марки. Для Насти это, в общем-то, не имело никакого значения. В девятнадцать лет главным были голубые глаза, весёлая улыбка, небрежно-танцующая походка. Они влюбились друг в друга так стремительно, что уже через полгода Настя переехала из общаги в его квартиру в качестве жены.

Она была хорошей женой. Между институтом и домашними делами заботилась обо всем и даже успевала вязать Вите модные свитера из ярких заграничных журналов. А потом в их жизни появился Артём.

Одним дождливым вечером его привела за руку женщина-милиционер и сказала, что мать ребёнка умерла от алкогольного отравления. В документах Витя значился отцом, хотя даже и не подозревал об этом отцовстве. Но оба: и он, и Настя, даже не сомневались, что Артём Витин сын. С такими яркими голубыми глазами...

При виде мальчика — грязного, вшивого, совершенно забитого и дикого — Настя едва не расплакалась от жалости, но быстро взяла себя в руки. В ванне, отмывая это костлявое существо, она привязалась к нему мгновенно и с такой силой, что в этом было что-то животное. С той минуты Артёмка стал ЕЁ сыном. Его пришлось учить говорить и смеяться, есть вилкой, а не руками, мыться с мылом и не вздрагивать при каждом громком звуке. Даже Витя срывался иногда, такой задача представлялась трудной, даже невыполнимой. Настя же проявила чудеса терпения. И, когда Тёмка перестал мочить постель и просыпаться с криком по ночам, она сочла это своей личной, персональной победой, более важной, чем сданная с успехом зимняя сессия. Когда Артём впервые назвал её мамой, её сердце наполнилось безграничным счастьем. Когда она узнала, что беременна, её первой мыслью была мысль о Тёмке, как он примет младшего братика или сестричку. А когда им сообщили о Витиной смерти, Настя не упала в обморок только потому, что Артём был рядом.

Он снова замолчал после похорон. Через несколько месяцев Насте удалось вырвать из глубин его души односложные ответы, но на этом всё и закончилось.

"Мальчику нужен отец, — с горечью подумала Настя, залпом допивая остатки водки. — Или хотя бы мужчина в доме."

— Да где ж его найдёшь? — вслух продолжила она и с удивлением осознала, что уже слегка опьянела. От одной рюмки, срамота!

— Это потому что голодная! — наставительно сказала она сама себе и с вожделением посмотрела на отбивные. Нет, это для Вовы, кто знает, сколько такой амбал ест. Может, и не хватит еще.

Настя ухватила в рот несколько помидорок, сунула отбивные в духовку, салат в холодильник — от греха подальше, чтобы не соблазняться, и отправилась в ванную.

Сколько времени она не смотрелась в зеркало? Со дня Витиной смерти… Год с лишним, Ленке уже пять месяцев! И теперь в зеркальной поверхности шкафчика Настя увидела старую тётку, бледную, худую, с хвостиком сальных волос. Какой ухоженной она была раньше! В магазин ненакрашенной не выходила! А теперь… Настя вздохнула, и в её опьяневшую голову пришла очаровательнейшая по своей глупости мысль: а что, если Вова сочтет ужин недостаточным для оплаты услуг? Может, в кровать её потащит, а она в таком виде! Его и стошнить может!

Настя распустила волосы, взъерошила их у корней, снова вздохнула и решительно открыла кран в ванне.

К восьми вечера всё было готово. Отбивные томились в духовке, картошка живенько булькала в кастрюльке, дети, поужинав, спали каждый в своей кровати, а сама Настя стояла в ванной перед зеркалом, придирчиво рассматривая своё отражение.

Вымытые волосы она уложила, как раньше, в жалкое подобие недлинного каре, подвела глаза карандашом, накрасила ресницы и губы. Больше ничего из косметики не было пригодным. Она даже покрыла лаком ногти — слоящиеся и ломкие от нехватки витаминов. И всё равно не походила на прежнюю Настю — так, копия, тайваньская подделка. Со злости она раскопала в шкафу лёгенькую кружевную ночнушку-разлетайку, которую ещё ни разу не надела — Витя купил ей в подарок за три дня до смерти. Раньше Настя с трудом влезала в сиреневое кружево, теперь же ночнушка болталась на ней, как на вешалке, спасал только поясок на таком же сиреневом шёлковом халатике. Всё это было очень короткое, а ноги её остались стройными и подтянутыми, так что Настя, в принципе, осталась довольна результатом. Если Вова настоящий мужик, кран она сегодня отработает!

Вторая рюмка водки, выпитая в пенной ванне, мешала Насте собрать танцующие польку мысли. Одна-единственная споткнулась в танце — а вдруг Вова не придёт?

Настя глянула на часы — восемь ноль пять. И вздохнула — какая идиотка! Конечно, он не придёт, так, ляпнул про восемь часов, а сам сытно поужинал и сидит перед теликом с женой. А она, Настя, как последняя кретинка, накрасилась, разнарядилась и кукует тут, ждет...

Ну и пошел он в баню, Вова бритоголовый! Слопает сама свои отбивные, напьется в одиночку и ляжет спать в сиреневых кружевах, одна, в холодной постели… Может, и поплачет даже.

Звонок в дверь заставил её вздрогнуть от неожиданности. Сердце заколотилось в груди, и что-то тёплое наполнило всё тело — пришел-таки! Торжествующе глянув в последний раз в зеркало, Настя пошла открывать.

Вова втиснулся в прихожую, весь в мокрых потёках от снега с дождём, и с порога сунул ей два пакета с фирменной надписью заграничного круглосуточного магазина, что открылся пару месяцев назад на проспекте:

— Давай, распихай там в холодильник, а то испортится! Картошку куда поставить?

Настя растерянно приняла сумки, обалдело глядя, как Вова втаскивает в коридор огромный мешок картошки:

— И зачем всё это?

— Чтобы есть, — удивленно ответил Вова. И только теперь заметил, как она одета. Оглядел Настю с ног до головы, приподнял брови в немом вопросе, но ничего не спросил. Настя облизала помаду на пересохших губах и неловко переступила с ноги на ногу:

— Я за все это в жизнь не расплачусь!

— А я тебя, кажется, ни о чём не просил, — ответил он, раздеваясь.

— И почему? — с лёгким вызовом спросила Настя.

— Просто так.

— Просто так ничего не бывает! Что ты от меня хочешь?

— Ничего, пошли, кран чинить будем.

Настя поставила сумки на пол и загородила проход, руки в бёдра:

— Нет, ты мне скажи, зачем ты все это приволок? Не из-за ужина же! И не из-за моих красивых глаз!

Вова улыбнулся её сердитому виду:

— А они у тебя, и правда, красивые! И ноги тоже.

Настя машинально глянула на свои ноги, потом на Вову и вконец разозлилась:

— Ты можешь сказать по-человечески, что тебе от меня надо, ё-моё?

Она подступила к нему вплотную, и Вова неожиданно приобнял её за талию, прижал к себе и заставил взглянуть в глаза, отчего Насте пришлось запрокинуть голову:

— Ты чего скандалишь? Я шампанское купил, отпраздновать знакомство, чего кричишь?

Настя вдохнула запах его одеколона, такой знакомый и по-мужски терпкий, и совсем растерялась, ляпнув невпопад:

— А я водку открыла...

— А ну тогда понятно, — усмехнулся Вова, поглаживая её спину. — Ничего, не выдохнется, найдем повод. Кран чинить будем или как? И картошку куда нести?

— Картошка! — с ужасом подхватилась Настя, бросившись в кухню. Запах пригоревшей картошки вызвал у неё тошноту, и Настя сделала всё сразу — распахнула форточку, выключила газ, схватила полотенцем дымящуюся кастрюлю и вывалила её вместе с обуглившимся содержимым в раковину.

Там и застал её Вова — плачущую над погибшим ужином и над испорченной кастрюлей. Осторожно обнял за плечи, утешая:

— Ну и чего ревёшь-то? Видишь, не напрасно я картошку тащил! А кастрюля — ну её в баню, я тебе другую принесу, у меня их полно, всё равно ничего в них не варю...

Настя подняла голову:

— Ну чего ты ко мне привязался?! Забирай свои манатки и вали отсюда! Картошку не забудь!

— Что ж мне, обратно её тащить по лестнице? — почти жалобно спросил Вова. — Там же сорок кило!

Сорок кило слегка протрезвили и озадачили Настю.

— Ну и на что мне столько? — вздохнула она, разглядывая обуглившееся дно кастрюли с прилипшими к нему чёрными картофелинами.

— На всю зиму хватит! — Вова решительно отобрал кастрюлю и одним жестом отправил в мусорное ведро. — Картошка, между прочим, — второй хлеб.

— А я первый забыла купить, — пожаловалась Настя.

— Я не забыл. Разбирай сумки-то, там в морозилку...

Не окончив фразу, взглянул на неё. Настя, не держась на ногах, села на табуретку, откинув голову к холодильнику. Он безнадежно махнул рукой:

— Сиди уж, я сам.

Он принес сумки из коридора и принялся раскладывать продукты по полочкам. Увидел миску с салатом и облизнулся:

— А к помидорам что-нибудь есть? А то я закрутился сегодня, даже не обедал!

Настя вскочила — не хватало ещё и отбивные загубить! — и пошатнулась, так закружилась голова. Вова поддержал её с усмешкой:

— В одиночку пьёшь?

— Первый раз за два года, — буркнула она, открывая духовку. Восхитительный запах мяса наполнил кухню. Вова потянул носом и жалобно попросил:

— А можно мне ужин авансом?

— Можно, — кокетливо ответила Настя, выкладывая отбивные на тарелку. Поставила их на стол, положила вилку и нож, приняла от Вовы миску с салатом, подумав, добавила две рюмки и бутылку водки. Вова по-быстрому распихал оставшиеся продукты в холодильник и сел на табуретку:

— Пахнет как! А ты чего не ешь?

— Я уже поужинала, — соврала Настя, но он не купился:

— Давай быстро, не майся дурью!

— Ешь, я для тебя приготовила.

Вова покачал головой, встал, сам нашел вторую тарелку, вилку и нож и положил ей отбивную:

— Вперёд и с песнями! Раз уж пьём — надо закусывать.

Она наполнила рюмки, и Вова усмехнулся:

— Ну, давай за знакомство!

— Давай, — согласилась Настя, одним махом опрокидывая содержимое своей рюмки в рот.

Вова покачал головой, отрезая кусок отбивной:

— Ты пьяная — буйная?

— Нет, я весёлая, — ответила она, отправляя ложку салата вслед за водкой и закусывая отбивной.

— Ну и слава богу, — кивнул он, — а я обычно хорошо сплю.

Настя разочарованно вздохнула. Намёк понят. Он её не хочет. Зря косметику только тратила. Ну и фиг с ним, не очень-то и хотелось! Она налила вторую порцию водки и, не чокаясь с Вовой, выпила. Он пристально посмотрел на неё, доедая последний кусок отбивной, но опять ничего не сказал. Настя хотела было устыдиться, но передумала, задрала подбородок, с вызовом глядя на Вову. Пьёт, как хочет, когда хочет и сколько хочет! И даже без разрешения!

Вова встал, поставил тарелку в раковину и вышел в коридор. Настя вяло отправила кусок мяса в рот и нахмурилась. Господи, чего ж она так разошлась-то? Вова-то в чём виноват? В её жизни уж точно нет. А она уже обвинила его во всех грехах. Разве все люди подлые гады, как тот, что вытащил у неё из кармана кошелёк с деньгами в самом начале месяца? Нет, не все. Есть и хорошие, добрые, бескорыстные… Может, Вова как раз из таких?

Он вернулся на кухню с пластиковым пакетом, достал из него новый сифон, какие-то резинки, железки, и без слов полез раскручивать все крановое хозяйство.

Настя откинулась к стенке, разглядывая то, что ей было доступно — широкую спину, мускулистые ноги, обтянутые джинсами, — и с удивлением ощутила непреодолимое желание снова оказаться рядом с ним, снова вдохнуть запах его одеколона, мужской запах, который она совсем забыла...

Господи, совсем девка без мужика одичала! Настя обняла плечи руками, пытаясь успокоить взбунтовавшиеся гормоны, но в этой битве она была одна, Вова ей помогать не собирался. Наоборот, позвал из-под раковины:

— Насть, подай ключ на семнадцать.

Настя встала, чувствуя, как приятно кружится голова, и присела на корточки перед разложенными инструментами:

— Знала бы я, который из них на семнадцать… И который из них вообще ключ!

— Ну такой, вилкой с двумя клыками, — терпеливо пояснил Вова. — Там цифры на них стоят.

Настя хихикнула над "клыками" и выбрала один из ключей наугад. Оказалось — промахнулась. Вова высунулся из под раковины, возвращая ей ключ:

— Ну это ж на двенадцать...

Настя пожала плечами, неотрывно глядя на его большие руки, представляя, как они сжимают её грудь, лаская, как гладят её спину, скользят по всему телу… Вова неожиданно спросил:

— Что?

Настя очнулась и покрутила головой:

— Ничего. Не разбираюсь я в этих железках вообще!

— Это я уже понял, — проворчал Вова, находя нужный ключ с первого взгляда. — Помощник из тебя...

Он ловко и быстро поменял сифон, позакручивал всё, что требовало закрутки, и вылез из-под раковины, принимаясь за кран.

Настя прошлась по кухне, поёжилась под открытой форточкой, плотнее запахнулась в халат и решительно налила себе ещё одну рюмку. Страшно хотелось курить, и она почти украдкой вытащила сигарету из Вовиной пачки. Водка и сигарета в паре окончательно добили её отвыкшие от алкоголя тело и голову — Настины глаза перестали успевать за движениями, всё так красиво и медленно плыло перед ней, что она краем мозга поняла, что напилась.

Вова разогнулся над раковиной, пустил воду, проверил, не течёт ли сифон, закрыл кран и удовлетворённо кивнул сам себе. Повернулся к Насте:

— Ну все, кран готов!

Она улыбнулась и оторвалась от подоконника, хотела подойти к нему, чтобы поцеловать (из чистой благодарности, разумеется), но одурманенное алкоголем тело было иного мнения. Вова вовремя подхватил Настю, придержав за талию, и с насмешливой улыбкой сказал:

— Ты, я вижу, тоже уже готова!

Настя помотала головой:

— Просто расслабилась.

— Ну, это сразу заметно.

Его тёплые руки легко ласкали её спину, ненавязчиво, словно пробуя на ощупь податливое тело. Помолчав, Вова спросил:

— Может, тебе ещё что починить? Пока я в ударе...

— Почини меня, — тихонько попросила Настя, прижимаясь к нему. Вова покачал головой:

— Ну ты и напилась!

— И вовсе нет, — опять обиделась Настя, чувствуя, что он прав. Но не признаваться же в этом!

Он наклонился губами к её волосам, невесомо поцеловал в ухо и шепнул:

— Ты, конечно, очень сексуальная и всё такое...

Настя замерла, её тело требовало продолжения ласки, но Вова слегка отстранил её:

— Но с пьяными девушками я не сплю!

— А с трезвыми? — задала она идиотский вопрос. Вова снова усмехнулся:

— А с трезвыми — с большим удовольствием!

Настя кивнула:

— Окей, тогда приходи завтра! У меня ещё в ванной кран течёт...

Боже, что я говорю?! — ужаснулась та маленькая часть её мозга, что старательно сопротивлялась опьянению, и Настя решительно задавила этот бунт в зародыше. А Вова снова позволил рукам продолжить изучение её спины:

— Договорились! Если так же вкусно накормишь!

— Без проблем! — в таком состоянии для Насти проблем не существовало в принципе, и она прислонилась к Вовиной широкой груди. Ноги совсем не слушались её, и Вова это заметил:

— Давай-ка баиньки, Насть! Пошли, я тебя уложу.

— Я сама, — слабо воспротивилась она, но Вова не слушал возражений:

— Сама она… Давай без разговоров!

Настя подчинилась легко и даже с радостью. Сильные руки без усилия приподняли её, Вова пронёс её в комнату и усадил на кровать. Только в этот момент Настя почувствовала, как жутко устала… Голова сама собой потянулась к подушке, ноги завозились, забираясь под одеяло, и Вова помог ей укрыться:

— Все, спи, спокойной ночи.

Она только кивнула в ответ с закрытыми глазами и ощутила лёгкий поцелуй на щеке.