Глава 4

На следующий день Вова не пришёл.

Не было его и в последующие дни.

Настя ждала, вслушиваясь в шаги на лестнице, выглядывая из окна в поисках серой "Ауди", но Вова не появился. Настя, в принципе, могла понять и принять его отсутствие за должное. Ну поигрался, понял, что не то, и просто исчез. Могла бы, но не хотела. Ей не хватало его, до боли во всём теле, до кома в горле! Кто бы мог подумать, что она привяжется вот так сразу, так быстро, так безоглядно.

И Артём снова замолчал. Первые два дня он ещё спрашивал про дядю Вову, а потом просто замкнулся в себе, как раньше, только играл молча с котятами и перебирал принесённые Вовой в первый день машинки. Настя страдала за себя и за сына, не зная, как снова расшевелить его, не понимая, что такого она сделала, чтобы заслужить забвение.

Жизнь потекла своим чередом, но Настя словно выпала из неё. Она вставала в пять утра, кидала всё падающий и падающий снег до семи, пока не проснутся дети, до изнеможения, физического и морального. Вязала до боли в пальцах. Мыла полы в ненавистном садике до блеска.

Она практически перестала есть, готовя только для Тёмки. Стресс, овладевший ею, оказался таким сильным, что она постоянно ощущала острый голод, но, как только в желудок попадала мало-мальски твёрдая пища, Настю тут же выворачивало наизнанку. В конце концов, она перестала бороться с организмом и получила вдобавок бессонницу, с трудом засыпая и просыпаясь каждый час.

Так прошло полторы недели. Десять долгих отвратительных, мучительных дней. И в воскресенье Настя не выдержала. Тётя Вера согласилась присмотреть за малыми, и Настя поехала на "Динамо".

Номера палаток она запомнила наизусть. Ей понадобилось почти полчаса, чтобы найти тысяча триста пятьдесят шестую. Толстая тётка в зелёной дутой куртке и пошлых блестящих леггинсах весело торговала, зазывая клиентов. Увидев приблизившуюся к лотку Настю, тётка бросила и ей:

— Девушка, покупайте кофточки! Скидки на последнюю партию перед весной! Десять долларов кофточка! Джинсы французские, с вышивкой, самая мода в Европе!

Настя покачала головой, чувствуя спазмы в пустом желудке:

— Извините, не подскажете, где мне Вову найти?

— Вову-то? — переспросила тётка, сразу теряя к ней коммерческий интерес. — А вам зачем?

— По личному делу.

— Вова в основном вечером здесь, выручку собирает, товар складывает… Десять долларов кофточка, женщина! Разные цвета есть!

— Вы можете ему передать, что его Настя искала?

— Передам, чего не передать-то… Это всё? Настя, и всё?

— Он поймёт. Спасибо.

И Настя отошла, морщась от начавшейся тошноты. Нет, это не дело, надо потихоньку начинать есть что-нибудь жидкое, а то сдохнет с голода, дети сиротами останутся.

Настя вздохнула, решив сварить супчик на обед, и пошла искать следующую палатку.

В две тыщи четыреста тридцать шестой торговала скучающая модница, с первого взгляда напомнившая Насте страуса. Вытянутая шея девицы заканчивалась маленькой головой, на которой нелепо сидела модная нынче кожаная шляпа с меховыми полами. Настя ждала почти две минуты, пока продавщица соизволит оторваться от дамского карманого романа и лениво взглянуть на неё:

— Я вас слушаю.

— Вы не знаете, где я могу найти Вову?

— Не знаю.

— Но он здесь бывает всё-таки?

— Вечером, под закрытие.

— Вы можете передать, что его Настя искала?

Девица смерила её долгим беззастенчивым взглядом и пожала плечами:

— Передам.

— Спасибо, — сухо ответила Настя и отвернулась. Девица была просто создана для торговли, особенно на рынке! Ну и персонал у Вовы!

В последней палатке у самого выхода беззаботно болтали две молоденькие девушки, наверное, только что закончившие школу. Потягивая пиво из горлышка и куря сигареты, зажатые в покрасневших от мороза пальцах, они оживлённо обменивались сплетнями, совершенно не обращая внимания на покупателей. Настя разгладила пушистый нежный свитерок на прилавке, такой же мягкий, как и подаренный Вовой халат, и одна из девочек чирикнула:

— Берите, последняя кофточка осталась! Десять долларов!

— Спасибо, — вежливо отказалась Настя. — Не подскажете, где мне Вову найти?

— Вовчика? А зачем?

— По личному делу.

— Где найти не знаю, а передать могу, чего надо. Вас как звать?

— Настя.

— Телефончик оставьте, я Вовчику передам.

— Он знает, где меня искать. Скажите только, что это очень срочно.

— Замётано! — кивнула девочка. — Настя, очень срочно! Сегодня же и передам.

Настя вышла с рынка совершенно обессилевшая. Ноги не держали её, и она опустилась на ступеньку, прижимая руки к лицу. Она была почему-то уверена, что ни одна из продавщиц не передаст сообщения — тётка сочтет неважным, ленивая девица нарочно не скажет, а молоденькая болтушка попросту позабудет.

Настя снова поморщилась от тошноты, и слёзы брызнули из глаз, обидные горькие слёзы...

— Девушка, вам плохо?

Настя подняла лицо — женщина средних лет участливо смотрела на неё, касаясь рукой плеча. Настя покачала головой:

— Спасибо, все нормально.

— Как же нормально, вы такая бледненькая! Может, "Скорую" вызвать?

— Нет-нет, не надо, спасибо, — поспешно отказалась Настя. — Мне уже лучше, не беспокойтесь!

Она с усилием поднялась и пошла к остановке. Желудок уже просто качало из стороны в сторону, словно пьяного матроса, тошнота стала совсем невыносимой, и Настя молча заплакала. Слёзы текли по лицу безостановочно, вызывая косые взгляды прохожих, но Насте было всё равно. Ей было плохо, очень плохо, на душе даже хуже, чем в желудке, она ничего не видела, тёмная пелена застилала глаза, но ноги упрямо шагали вперёд.

Настя не помнила, как добралась домой, как прошла в кухню и стала жадно поглощать всё, что было сьестного. Разумеется, желудок не перенёсподобного зверства, тошнота снова подступила к горлу, и Настя бегом бросилась в туалет.

Содрогаясь в конвульсиях над унитазом, она плакала навзрыд — от жалости по испорченным продуктам, от жалости к самой себе и к Тёмке, от обиды на Вову, от собственной непроходимой глупости… И в конце концов затихла. Умывшись холодной водой, взглянула на себя в зеркало и испугалась. Бледное лицо, из-за тёмных волос совсем белое, как мел, синяки под глазами, ввалившиеся щёки, горькая складка под губами… Разве это она, Настя? Даже в самые тяжёлые дни она так не выглядела! Что произошло? Неужели она и сама не заметила, как влюбилась, и теперь страдает? Глупости какие! Не из-за Вовы это вовсе, это из-за Тёмки...

Настя вспомнила сильные большие руки, ласкающие её спину, нежные тёплые губы на её губах, улыбающиеся глаза… И прошептала:

— Господи, Вова! Почему? За что? Что я сделала не так?

День прошел в полутрансе. Настя сварила овощной суп, старательно протёрла его, как для Ленки, и проглотила-таки три ложки без последующего похода в туалет. В семь часов сходила на обожаемую работу, покормила детей, уложила Ленку, почитала немного для молчащего, как юный партизан, Тёмки и двух внимательных котят и легла вместе с сыном на диван смотреть телевизор.

Артём давно сопел в две дырочки, Бэтмен в его ногах, Джокер на груди, когда Настя, устав ворочаться, встала. По телевизору мелькали очередные "Криминальные новости", и Настя с отвращением выключила его. Пошла на кухню, заварила слабенький чай и достала последнюю Вовину сигарету. Закурила, разглядывая золотистую надпись "Ротманс", и устало закрыла глаза, прислонившись к стене...

Звонок в дверь заставил её испуганно подскочить и выронить сигарету. Настя выругалась, подобрала окурок и, с сожалением затушив его, пошла открывать. Часы показывали почти девять, и она удивилась — кто бы это мог быть? Приоткрыв дверь, она с опаской выглянула и увидела Вову.

Он бросился к ней и успел подхватить, прежде чем Настина голова стукнулась о стену. В глазах у неё потемнело, ноги стали ватными, и Настя потеряла сознание...

Очнулась она через несколько секунд от легких похлопываний по щекам. Открыла глаза и огляделась. Перед глазами всё плыло, и Настя потрясла головой. Над ней склонилось знакомое лицо, и Вова тревожно спросил:

— Что с тобой, девочка? Вызвать "Скорую"?

— Не надо, — слабо ответила Настя, пытаясь подняться. Вова помог ей, с беспокойством заглядывая в глаза, придерживая за спину. Настя вцепилась в сильноезапястье, и Вова повел её на кухню, посадил на табуретку и присел рядом на корточки:

— Что случилось? Что такое срочное? Что-то с малыми? Да говори же!

Она качнула головой, чувствуя себя полной дурой. Ну, и что ему сказать? Где ты был? Почему не приходил? Какое право она имеет спрашивать? Они даже не любовники! Так, парень, на которого она имела виды, который возбудил её, помог морально и материально… И дальше что?

Вова смотрел на неё и, видно, всё прочел в её глазах. Он взял её руки, прижался к ним лицом и тихо сказал:

— Прости… Я совсем… Бизнес этот проклятый… Ещё и проблемы. Прости, я собирался забежать на неделе...

Настя наклонилась, прижалась щекой к его бритому затылку и тихо всхлипнула:

— Тёмка...

— Что?! — вскинулся Вова. — Заболел? Что с ним?

— Он опять молчит! — слезы, наконец, прорвались наружу, и Настя зарыдала, выкладывая всё, что накопилось на душе за эти десять дней и раньше: — Как когда его отец умер! Даже хуже! Не смеётся, не плачет, только молчит, словно… Словно меня не видит! Он только начал говорить, только научился смеяться — и Витя погиб… Ты пришёл, растормошил мальчишку, и опять… Я не могу его видеть таким! А ты… ты… Ты не имеешь права так с ним поступить! Он так тебя ждал… Всё "дядя Вова, дядя Вова"...

Она не отдавала себе отчёта в том, что кричит, колотя кулаками в его грудь. Вова смотрел на неё с болью, не пытаясь остановить, а когда Настя выдохлась, прижал её к себе, закачал на коленях:

— Ну всё, всё, успокойся! Прости, прости меня, ради бога! Я здесь, я больше не уйду. Я буду рядом. Ну успокойся...

Из коридора раздался сонный голосок:

— Мама, почему ты плачешь? Ведь дядя Вова пришёл, ты его ждала, и он пришел...

Вова молча притянул мальчика к себе, посадил между собой и Настей, обнял обоих:

— Всё, обещаю, клянусь, больше никогда вас не оставлю! Веришь, Тёмыч?

— Верю, — солидно кивнул Артём, пряча голову у него под рукой. Вова потрепал его по затылку и взглянул на Настю:

— А ты? Веришь?

Она кивнула, вытирая мокрые красные глаза, и встала, пошатнувшись. Вова тоже встал, Тёмка под мышкой:

— Эй, у тебя жуткий вид! Ты что, болеешь?

Настя снова кивнула. Не говорить же правду… Протянула руки:

— Верни мне моего ребёнка, ему давно спать пора!

— Уложу его, — возразил Вова, вытащив Артёма из-под мышки и перекинув через плечо, от чего мальчик зашёлся заливистым смехом. Настя улыбнулась, счастливая за сына:

— Валите, только тихо!

Вова унёс малого в комнату, и Настя без сил опустилась на табуретку. Вот, пожалуйста, стоило Вове появиться в дверях, как Тёмка снова разговаривает и смеётся! Какое облегчение!

Она ощутила острое желание и даже необходимостьчто-нибудьсрочно съесть, немедленно, прямо сейчас, и распахнула холодильник.

Вова застал её за поглощением огромного бутерброда — чудовищной смеси ветчины, сыра, огурчиков, помидорчиков и майонеза на половинке батона. Он остановился в дверях, с улыбкой наблюдая за этим уникальным спектаклем, потом присел к столу:

— Так сильно проголодалась?

— Я почти неделю ничего не жрала! — прочавкала Настя. — Всё жрал мой толчок! Сколько еды перевела — плакать хочется!

Вова поймал её руку, сжал холодные пальцы:

— Прости, я не думал, что всё так далеко зашло.

— Я тоже не думала, — Настя проглотила последний кусок и улыбнулась ободряюще. — Кофе хочешь?

Вова прикрыл глаза, кивая. Настя поставила турку на плиту и спросила, не оборачиваясь:

— Так тебе передали, что я тебя искала?

— Ага, все три в один голос, мол, приходила какая-то Настя, страшная с виду и совсем больная. Я, как палатки свернул, коробки в газель покидал, даже выручку не пересчитал, сразу к тебе...

Настя погляделась в тёмное зеркало окна и вздохнула. У неё, и правда, больной вид. Такое впечатление, что чахоточная в последней стадии… Покачав головой своему двойнику в окне, Настя налила кофе в чашку и поставила перед Вовой. Но не отошла — осталась стоять рядом. Вова взглянул на неё снизу вверх и притянул к себе, посадил на колени. Настя ощутила странное напряжение в его руках и слегка отстранилась, заглядывая в глаза:

— Если тебя это тяготит, не надо. Давай закончим прямо сейчас, здесь. Скажи мне всё, и мы разойдемся. Хотя… Мы даже еще и не сошлись...

— Дура! — усмехнулся Вова, и напряжение исчезло. Он обнял её одной рукой, другой взял чашку. Отхлебнул кофе и спросил:

— У тебя деньги есть? Если надо — ты проси, я тебе дам.

Настя покрутила головой:

— Не надо мне твоих денег.

— Ну, как хочешь. Тогда сделай мне такой же классный бутерброд и я полечу. Завтра вставать в пять утра.

— Зачем? — Настя расслабилась в кольце его рук, вставать не хотелось, и она удобнее свернулась на Вовиных коленях. Он коротко обьяснил:

— За товаром в Турцию.

Настя кивнула, чувствуя, что засыпает, и Вова качнул плечом:

— Эй, а мой бутерброд?

— Садист, — пробормотала она, неохотно вставая. Вова внимательно следил за приготовлением гигантского бутерброда из второй половинки батона, а потом спросил:

— Чего тебе из Турции привезти?

— Ничего.

— Не майся дурью! Хочешь куртку привезу, кожанку? Ну? Или сапоги зимние?

— Не надо, — она протянула ему бутерброд и снова устроилась на коленях. Потом нерешительно попросила: — Привези лучше курточку для Тёмы, знаешь, такую, на меховой подкладке, а то он из своей совсем вырос. И ботики, если можешь, размер 29-30. Если только недорого.

Вова обнял её одной рукой и пообещал с набитым ртом:

— Привезу. И тебе, и Тёмычу, и Ленке...

Настя вздохнула, совершенно успокоившись. Пришёл… Да чего там — прибежал, прилетел! Значит, ему не всё равно, значит, не игрался! Значит, что-то есть.

Она проснулась от звонка будильника и не сразу поняла, где она. Открыла глаза, выключила нудно пикавший будильник. Что за хрень, она никогда его не заводит! Конечно, она в собственной кровати, одетая, но одна. Часы показывают пять, обычные пять утра. Ленка спит, Тёмка сопит рядом, в ногах потягиваются с очень сонным видом два котёнка. Настя тоже потянулась, и улыбка появилась сама собой. Вчера она таки уснула на коленях у Вовы, и он отнес её в кровать… Воспоминание об этом сохранилось не очень чёткое, и Настя нахмурилась — поцеловал он её на прощание или ей это все же приснилось? Одеваясь, она решила, что не приснилось. Настя даже ещё чувствовала вкус его губ на губах, и это ощущение обеспечило ей хорошее настроение на весь день. И целую ночь.

Вова приехал наутро, когда Настя заканчивала новый свитер. Клиентка позвонила в девять утра и попросила закончить к двенадцати. А закончить — это не только связать, но и отпарить, и сшить, и Настя стучала спицами без остановки, чувствуя, как сводит пальцы от усталости. Звонок в дверь заставил её испуганно вздрогнуть — клиентка приехала! — но, глянув на часы, Настя облегченно вздохнула, ещё только десять утра, успеет! Потом вспомнила — ведь это Вова, и сердце её радостно забилось. Отложив вязание, Настя бегом бросилась в коридор, открыла дверь и улыбнулась:

— Засранец, я же просила ничего не привозить!

Вова свалил кучу пакетов на пол и отряхнул снег с ботинок, буркнув:

— А я привёз.

Настя растерянно заглянула ему в лицо:

— Что случилось? Проблемы?

Он снял куртку, шагнул к ней и обнял, поцеловал в губы и улыбнулся:

— Никаких проблем, кроме чертовых заносов! На дорогах не проехать, а так все тип-топ!

Настя прижалась к нему, с наслаждением вдохнула терпкий мужской запах и шепнула:

— Соскучилась.

— Я тоже, — он застыл на мгновение, словно не желая спугнуть неожиданную нежность, потом поцеловал Настю в ухо и принялся разбирать пакеты. — Куда нести?

— В зал, Ленка только проснулась.

Вова потащил подарки в зал, свалил их на пол и присел рядом с малышкой, которая пыталась дотащить ногу до рта:

— Ну привет, гуля! Растёшь не по дням, а по часам!

Ленка широко улыбнулась и отозвалась:

— Пааааааам!

Вова погладил её по бархатной щёчке:

— Не ешь ногу, погоди, я тебе такую штучку привёз...

Он вытащил из пакета разноцветную резиновую игрушку и показал Насте:

— Во, специально для зубастых, кладёшь эту штуку в холодильник и, как только малая захнычет, дашь ей погрызть, говорят, облегчает зубы.

Настя повертела колечки с пупырышками и сунула Ленке:

— Грызи, плотоядное!

Вова подтянул к себе пакет и принялся вытаскивать обёрнутые хрустящим целлофаном подарки:

— Так, это Тёмычу, как обещал, куртка и сапоги, не знаю впору или чуть большие… Шапка тоже ему, не понравится — поменяю, я целую партию привез с Покемонами, с разными монстрами мультяшными… Ленке комбинезон и боты, как раз весной пойдёт, будет в самый раз...

— Ну ты сказал, весной, ей только пять месяцев, даже не сидит ещё, — покачала головой Настя.

— Даже и не заметишь, как бегать начнёт, а потом бегать на свидания, — отмахнулся Вова. — А нет, так в коляске теплее будет! А это тебе, давай-ка примерь, а то я полчаса колебался с размером!

Он встал, протягивая Насте пакет. Она взяла, заглядывая внутрь, и обомлела — дублёнка, настоящая, тёплая, тяжелая, из тех, что на рынке под сотню баксов идут! Вытащив куртку, Настя прижала к груди рыжий короткий мех и закрыла глаза. Потом вернула Вове:

— Нет, это уже слишком… Такие деньги!

— Примеряй без разговоров! — нахмурился Вова. — Не майся дурью, это подарок!

Настя заколебалась. Господи, да ей в жизнь не расплатиться за такой подарок, ни обедами, ни натурой! Вова решительно взял у неё дубленку, развернул Настю спиной, просунул её руки в рукава, одел куртку на плечи и снова вернул Настю лицом к себе. Она запахнулась в мягкий мех и закрыла глаза, нежась в наслаждении. Вова обнял её и тихо сказал:

— Видишь, как просто! И мне приятно!

Настя спрятала лицо у него на груди, готовая расплакаться, но Вова отстранил её:

— Подожди, ещё не всё.

Он достал из пакета коробку и небрежно протянул Насте:

— Давай-ка, меряй уж сразу всё и закончим на этом!

Настя только покачала головой, доставая длинные сапоги на каблуках под цвет дублёнке, и укоризненно спросила:

— Ну, и куда я в этом пойду? Всё равно целыми днями дома сижу! Не на работу же...

— Вот приглашу тебя в ресторан, тогда будешь знать! — пригрозил он. — Меряй, надеюсь, с номером не ошибся!

— Нет, Вова! — решительно запротестовала Настя. — Я не могу, это слишком дорого!

— Ну и что мне прикажешь теперь с ними делать? — рассердился он. — Обратно в Турцию везти?! Извините, забирайте ваши сапоги, моя девушка сказала, что это слишком дорого?

Настя, не веря своим ушам, взглянула на него. Вова поднял брови, всё ещё сердясь:

— Что?!

— Что ты сказал?

— Что сказал, то и сказал!

— Ты сказал "Моя девушка"?

Вова отвел глаза, смутившись:

— Ну а что? Ты же моя девушка или нет?

Настя отложила сапоги и взяла его руку в свою ладонь:

— По-настоящему? Ты мой парень, а я твоя девушка?

— Насть, не усложняй, — попросил он, поглаживая её кисть большим пальцем. — Любишь ты в словах копаться… Всё и так видно, нет?

Она уткнулась лбом в его грудь и глухо возразила:

— Ничего мне не видно! Сам сказал — меценат, благотворительностью занимаешься.

— Дура, — ласково обругал её Вова. — Поди очки купи, если плохо видишь!

Его руки прошлись по еёплечам, и Настя затрепетала. Безмерное счастье затопило её с ног до головы, и она потянулась к его лицу. Вова принял страстный поцелуй и аккуратно усадил Настю на диван, прямо в ворох пакетов. Она откинула голову на спинку дивана, дублёнка распахнулась, и Вова накрыл ладонью тугой холмик груди, нащупал сосок сквозь тонкую ткань свитера и покрутил в пальцах. Призывный стон был ему ответом, но он не поддался на провокацию, наклонился, шепнул на ухо:

— Эй, девушка моя сладкая! Я, между прочим, на минутку заскочил! Мне ещё товар по палаткам разнести надо, а я надеялся, что мне тут пожевать дадут...

Настя мгновенно очнулась, возбуждение спало, и она вскочила:

— А мне вязание заканчивать! К двенадцати, ох не успею!

— А пожевать? — жалобно простонал Вова.

— Макароны по-флотски? — пискнула Настя, боясь не угодить, но Вова кивнул:

— Валяй! Я голодный, как волк!

Настя скинула жаркую дублёнку и бросилась на кухню. Поставила воду на макароны, высыпала в тарелку горсть замороженного фарша и вернулась в зал за вязанием. Вова сидел на полу рядом с Ленкой и о чём-то разговаривал с ней на детском языке. Котята играли неподалеку со старым клубком из остатков ниток, отбивая его друг у друга. Настя быстро разобрала спицы и заметила:

— С вас хоть картину пиши!

— Вяжи себе тихонечко! — беззлобно огрызнулся Вова. — Твоя дочь отвлекает меня от бурчания в животе!

— Ну знаешь! Я же не сяду в кастрюлю, чтобы быстрее сварилось!

— Не ворчи! А то прямо как бабуля со своим вязанием!

Настя рассмеялась и, несмотря на болевшие пальцы, проворно застучала спицами, заканчивая рукав.