Глава 6

Вова приходил регулярно. Не каждый день, конечно, но три раза в неделю появлялся. Приносил всякие мелочи, вроде сигарет и кофе, приволок коляску с большими колёсами для Ленки, в которую вставлялось детское креслице. После того, как он узнал, что у Насти нет сотового, купил ей телефон, на который сам же постоянно и скидывал деньги. Впрочем, ей было почти некому звонить. Кроме Вовы и пары интернатских подружек. На встречу в Тройке она элементарно не пошла. Не чувствовала ни необходимости, ни желания видеть старых согруппников, беззаботных и удачливых.

Вова больше не оставался на ночь. Но Настю это не огорчало: она не хотела давать ложных надежд Артёмке и, вообще, в этом не было необходимости. Они занимались любовью днём, когда мальчик был в садике, а Ленка мирно спала в комнате. Конечно, это было совсем не то, но Настя не хотела применять шантаж: бросай жену и переезжай ко мне. Это она решила для себя ещё в тот день, когда смотрела на эвакуатор, увозивший из-под окна серую "Ауди". Не хотела давить на Вову. Сам для себя решит.

Но судьба всё решила за них. Сама.

Звонок в дверь застал Настю за жаркой котлет. Уронив последнюю котлету с вилки, Настя выругалась, прикрыла кастрюлю, в которой вкусно булькали в соусе остальные котлетки, и пошла в коридор.

Открыв дверь, вежливо уставилась на незнакомую женщину. Та ядовито усмехнулась и спросила:

— Так, значит, это ты?!

Такой полувопрос-полуответ.

— Возможно. Все зависит от того, кого вы ищете, — удивлённо ответила Настя. Незнакомка прищурилась, не вынимая рук из карманов дорогого пальто:

— Ты Володина любовница!

— Какого еще Володи? — с разгону не поняла Настя, а потом до неё дошло: — А, Вовы...

Женщина вызывающе изогнула красиво выщипанную бровь, ожидая ответа, и Настя согласно кивнула:

— Ну да, это я.

— И ты так спокойно об этом сообщаешь, сучка недокормленная?! — выкрикнула та. Эхо гулко отозвалось по подъезду, и Настя поморщилась:

— Заходите, чего кричать на лестнице...

— Что, соседей стыдно, потаскуха?!

— Плевать на соседей, — объяснила Настя. — Не люблю скандалов. Заходите, чаю попьём. Вова скоро приедет, вот и поговорим.

— Не о чем мне с тобой говорить! — отрезала женщина, но в квартиру вошла. Настя закрыла за ней дверь и удивлённо обернулась:

— А зачем вы тогда пришли?

— А в глаза твои бесстыжие посмотреть! Или ты, может, не знала, что Володя женат и у него ребёнок есть?!

Настя прислонилась к стене, сложив руки на груди, и ответила:

— Знала. Он мне рассказал.

— От же ж подонок! — только и смогла ответить гостья.

Настя чувствовала странное спокойствие в присутствии Вовиной жены, она даже не ожидала от себя такой реакции. Напротив стояла натуральная блондинка с длинными волосами, немного старше Насти, ухоженная во всех видимых и, наверное, в невидимых местах, с изящным макияжем, хорошо одетая. И только телосложение выдавало в ней деревенскую — крепкие бёдра, мускулистые ноги, сильные плечи и руки. Настя облизнула сухие губы и предложила от нечего сказать:

— Пойдёмте на кухню, у меня чайник горячий. Вас как зовут?

— Света, — слегка растерянно ответила гостья. Видимо, она тоже не ожидала такой реакции.

— Настя, — кивнула та, и тут в коридор выскочил Артём:

— Дядя Вова!

— Это не дядя Вова, — поправила его Настя, которую эта ситуация начинала уже смешить. — Это знакомая дяди Вовы… Гхм… Тётя Света.

— Здрасьте, — сказал Тёмка, настороженно разглядывая гостью.

— Здравствуй, — растерянно улыбнулась та. — А тебя как звать?

— Артём, — мальчик засмущался и убежал в зал. Света проводила его взглядом и тихо сказала:

— У меня сын. Такого же возраста.

— Виталька, я знаю.

— А чего ты, интересно, не знаешь?! — снова перешла на ядовитый тон Света.

— Практически ничего. Только общие сведенья, — Настя прошла в кухню и принялась заваривать чай. Гостья присела за стол, провела пальцем по чистой клеёнке и хмыкнула сама себе. Потом поинтересовалась:

— Какие же, интересно?

— Света, если вы пришли ко мне устроить скандал, то у вас это не получится, — спокойно сказала Настя, ставя на стол чашки, сахар, кусочки лимона, потом села напротив Вовиной жены и продолжила, глядя ей в глаза: — Я никаких прав на Вову не имею, но и запретить ему ко мне приходить не могу. Несколько недель назад я приняла сложившуюся ситуацию как есть, пусть она даже сложилась не в мою пользу...

Света открыла рот, чтобы возразить, но Настя не позволила:

— Не перебивайте! Если вы пришли, чтобы покричать на меня и обозвать парочкой обидных слов, давайте, сделайте это и закончим нашу очаровательную встречу. Если же хотите найти выход из нашего общего лабиринта, то мы пьём чай, болтаем о погоде и ждём Вову.

Света размешала сахар в чае и уже почти мирно, но всё ещё ехидно заметила:

— И всё-таки я была права. Он с тобой спал!

— Вообще-то, вы от него ушли! С сыном. Я, кстати, сначала думала, что он всё это делает из-за Тёмки, потому что скучает по сыну...

— Я ушла, потому что думала, что так будет лучше для всех! — резко возразила Света. — И для Виталика тоже! Лучше расти без отца, чем с отцом, который трахает всех своих продавщиц и вообще всё, что в юбке!

— Меня ваши отношения с Вовой не касаются! — так же резко ответила Настя. — Я с ним счастлива, даже если он спит с половиной города! Он нежный, внимательный и заботливый, когда он здесь, у меня всё в порядке. И нечего меня стыдить. Я его у вас не отнимала.

Света напряглась, и Настя покачала головой. Нет, скандала не будет! Ни за какие сокровища. Она подняла на руки лысую Мадемуазель и погладила её по нежной гладкой спинке. Света фыркнула:

— Не терплю кошек, у меня на них аллергия.

— А у меня нет.

В дверь позвонили. Настя облегчённо вздохнула:

— Ну вот, это Вова. Поговорим, как люди.

Света выпрямилась на табуретке:

— Я ему глаза выцарапаю, подлецу! Пусть только слово скажет!

Настя покачала головой и вышла в коридор. Света направилась за ней. Настя открыла дверь, впуская Вову. Тот протянул ей уже привычный пакет, хотел поцеловать, но увидел Свету за её спиной и застыл, нахмурив брови. Потом спросил глухим голосом:

— Ты что здесь делаешь?

— Пришла с любовницей твоей познакомиться! — ехидно отозвалась Света, принимая наступательную позу. — И заодно тебе, гаду, в глаза посмотреть!

Вова взглянул на Настю:

— Всё в порядке?

Та кивнула, привстала на цыпочки, чмокнула его в щёку:

— Кофе будешь? Или поешь? Ты голодный?

— Как дикий зверь, — признался Вова. — У тебя ещё пельмени остались со вчера?

— Я котлеты пожарила, — сообщила Настя, направляясь на кухню. — Руки мой, уже накладываю.

Она выключила газ под котлетами, достала тарелку, положила пять штук и поставила на стол, не переставая прислушиваться к голосам в коридоре. Там явно нарастало напряжение. Пора вмешаться! Настя сделала глубокий вдох-выдох и вышла в коридор.

— Подлец! Подонок! Ты мне изменял всегда! И продолжаешь изменять с каждой юбкой! — выкрикивала Света, наступая. Вова защищался:

— Ни с кем я тебе не изменял, выдумываешь всё, истеричка! А Настя тут ни при чём, оставь её в покое!

Настя протиснулась между ними и встала лицом к Свете:

— Прекратите кричать, у меня ребёнок спит! Идите оба на кухню, там и поговорим.

— Насть, ну чего ты? — Вова нахмурился. — Что это за новые психологические методы?

— Мне с ним разговаривать не о чем! — откликнулась и Света, сбавив тон. — А с тобой и подавно!

Настя рассердилась:

— Вообще-то вы у меня дома, а не у себя! Не желаете, как люди, валите оба к себе и там ругайтесь! А не здесь!

Вова с болью взглянул на нее:

— Выгоняешь?

— Нет, предлагаю решить проблему миром.

Он сейчас уйдет. Возьмёт жену и уйдёт. Опять она останется одна. Ну и пусть. Так лучше. Чем недосказанность и жмурки.

Вова тряхнул головой, и Настя словно ощутила в себе борьбу, которая шла внутри его большого сильного тела. И он не выдержал, сдался.

Когда за ними закрылась дверь, Настя всхлипнула и зажала рот ладонью. В голове не осталось ни одной мысли. Только переполняющее до краёв вселенское отчаяние. Слёзы брызнули из глаз, и Настя потеряла самообладание. Так лучше, так лучше! Дура, идиотка, сама во всём виновата! Сдерживая рыдания, она молча плакала, до боли стиснув щеки руками...

И жизнь потянулась, как раньше, долгой чередой зимних морозных дней и вечеров, ночей без сна, без надежды, без ожидания. Настя перестала думать о будущем. Она жила каждым проходящим днём, каким бы он ни был, удачным или нет. Работа поглощала её целиком, так как в тупом упрямстве она взяла ещё и соседний участок, дворник которого умер в прошлом месяце. Там было легче — убрать перед магазином, возле и за ним, но было больше ругани: с алкашами, что бросали бутылки прямо на месте распития, или с угрюмыми собирателями картона. Настя научилась виртуозно ругаться матом, и алкаши уважительно прозвали её "хозяйка". А две одинокие пенсионерки, опрятные и вежливые, получили пожизненное разрешение собирать жестяные банки на её участке, и за это ласково звали её "внучка" или "детонька".

Тёмка смирился с очередным исчезновением Вовы довольно легко, и Настя подозревала, что ребенок железно верит обещанию, полученному месяц назад. Она потихоньку покупала ему машинку время от времени, подбрасывая её в почтовый ящик и радуясь «подарку от дяди Вовы». Знала, что поступает неправильно и жестоко, но поделать с собой ничего не могла. Не дай бог, Тёмка опять замолчит!

Она всё меньше думала о Вове. Иногда он прокрадывался в мысли, как вор, и Настя представляла в мельчайших подробностях, как откроет дверь, как обнимет его, вдыхая неповторимый запах одеколона, как накормит сытным и вкусным ужином, сварит кофе, а Вова будет возиться на полу с Ленкой и котятами, и Тёмка придет за советом, как лучше сложить кубики Лего, чтобы получился настоящий гараж… И опять Насте будет плевать, с кем он живет, только бы снова увидеть нежность в серых глазах и ощутить тепло его рук на своей спине.

Но она старалась отгонять такие мысли. Вова не вернётся, у него все хорошо, и слава богу. Это главное. А она выживет! Вон, Костя-сантехник постоянно к ней оглобли подкатывает! Ну, пьёт, конечно, не без этого, а так он очень даже ничего, зарабатывает прилично, рукастый и животных любит. Значит, и детей полюбит. Но… Он не Вова. Поэтому она продолжала сдержанно флиртовать с ним, принимая знаки внимания, но никаких особенных надежд не давала.

Открыв дверь подсобки, Настя поставила лопату на место и, прислонившись к косяку, вдохнула чистый свежий воздух, пахнущий весной. Голубое небо в белёсых разводах облаков вызвало у неё радостную улыбку. Скоро потеплеет, запоют птички по утрам, провожая её на участок, скоро подёрнутся зеленью голые чёрные ветки. Скоро больше не будет снега! Будут ручейки, весело пробивающие дорогу через прозрачные залежи умирающих сугробов, будет грязь, которую придется сгонять метлой в кучки, будет март и громкие кошачьи свадьбы за мусорками… Да всё будет!

Настя присела на корточки, закурив сигарету. Ещё есть минут пятнадцать пока Ленка не проснулась, можно просто поглазеть на облака.

Соседки явно не видели её, да что с них, слепеньких КГБшниц, взять. Иначе бы, наверное, постеснялись так громко обсуждать её жизнь...

— Да беременная она! Точно месяца три есть! Петровна всё слышала через вентиляцию — рыгала девка в туалете!

— Да откуда ж ребёночку-то взяться? Неужто непорочное зачатие? Мужа то уж год как нету!

— Ой, Захаровна, ну ты наивная… А хахель на что? Не видела, что ль? Ну, на серой машине все приезжал!

— А, этот! К ней, что ль? Господи, такой видный — и к такой свистушке… Ведь ни рожи ни кожи, светится вся, небось, на что-то подсела… Они ж вообще не едят, наркоманы-то...

— Да Петровна говорит, вроде адекватная она...

— Петровна дальше сваво носа ничего не видит, у ней все адекватные, даже Танька из тридцать пятой квартиры!

— Захаровна, да ты подумай, ведь двое детей уже, куда ей третий? Да еще без мужа...

— А хахель-то что?

— Дак нету его! Последний раз месяца полтора как был...

— Госсссподи, о чем девки думают? Родить-то мало, воспитать надо! А то растят выводки, ни одеть ни накормить, ну чисто цыгане!

Настя закрыла глаза. На душе стало так гадко, словно её облили содержимым туалета. Ну как так можно? Ведь живёт, никого не трогает, работает, не пьёт. И на тебе, пошли сплетни по двору!

Она нахмурилась и встала, нарочито громко скрипнув дверью подсобки. Обе партизанки дворовых лавочек вмиг замолчали, а Настя заперла дверь и пошла в их сторону, словно ей было просто по пути.Надела приветливую улыбку на лицо:

— Доброе утро, Клавдия Захаровна, Надежда Прокофьевна!

— Настенька, здравствуй, как дела? Как детки? Всё работаешь? А отпуск когда? — расчирикались соседки получше весенних птичек, довольные, что она их не слышала.

— Нормально дела, спасибо, детки здоровы, а отпуск брать не хочу, куда мне уже до декретного! — весело ответила Настя. — А с близнецами и вообще раньше дадут, так что через… — Настя быстренько подсчитала в уме даты своей "беременности", — два месяца придется вам к новому дворнику привыкать!

— Как так, Настенька? — синхронно изумились бабули. — А твой...

Они нежно замялись, не зная, какое определение подобрать, и Настя услужливо помогла им:

— Мой муж? Вот из Германии вернётся и будем переезжать! Как раз первый взнос на дом сделаем, и можно будет сворачивать вещички!

Соседки переглянулись, меняясь в лице, и Настя беззаботно добавила:

— Да я и сейчас могла бы уволиться, он мне столько денег шлёт, что тратить не успеваю, но как-то уже привыкла к работе. Насижусь ещё дома!

Бабушки, непонятно отчего, потеряли дар речи. А Настя, сполна насладившись полученным эффектом, кивнула в сторону дома:

— Пойду я, а то сотовый дома остался, вдруг позвонит, а я тут с вами болтаю!

— Да-да, конечно, — растерянно закивали старушки, провожая Настю взглядами, но она этого уже не видела, лёгкой походкой шагая к подъезду.

Дома она отдышалась, сердце билось как сумасшедшее. Зачем она наговорила ерунды соседкам? Опять же завтра весь двор будет судачить о её успехах. Ну и фиг с ними! Настя подняла на руки Мадемуазель, которая пришла приластиться, и прижалась щекой к тёплой складчатой коже. Вот беда, эта кошка всегда будет напоминать ей о Вове...

Ленка ещё дрыхла, и Настя выпила кофе, задумчиво съела кусок батона с сыром и решила навести порядок в шкафу. Разобрать весенние шмотки, прикинуть, что ещё будет носиться, а что за непригодностью можно и выкинуть. Или порезать на коврики! Коврики она вязала из длинных шнуров, которые раньше были джинсами, майками и простынями. Не шик, конечно, но ноги с кровати спустить приятно.

За этим приятным занятием прошел день. Вернувшись из садика с очередного сеанса мытья полов, она позвонила в дверь соседке. Та открыла, хотела, как всегда, передать ей Ленку с рук на руки, но Настя решительно ступила в тёти-Верину прихожую:

— Можно, я зайду на минутку?

— Зайди, Настенька, чего же нет, — удивилась старушка. Настя улыбнулась своей самой милой улыбкой и аккуратно притворила за собой дверь. Потом тихо сказала:

— Мы с вами уже года три живём по-соседству, ведь так?

— Так, так, — подтвердила тётя Вера.

— И всё это время между нами были добрые соседские отношения, тоже верно?

— Верно, Настенька, к чему ты клонишь?

— К тому, тёть Вер, что ваши подружки по двору, конечно, бабушки добрые и весёлые, и с ними вам интересно пообсуждать всех знакомых, но...

Она выдержала паузу, глядя на соседку прямым и пристальным взглядом, и продолжила:

— Они, тётя Вера, не вечные. И всё у них болит, как и у вас. И они вам за таблетками в ночную аптеку на проспекте в час ночи не побегут! И смотреть за вами через несколько лет, когда вы совсем ходить не сможете, не станут. А я сбегаю. И в ваши немощные дни за вами посмотрю. Потому что ваши дети этого тоже не сделают, ни дочка, которая в Москве живёт и даже на большие праздники в гости не приезжает, ни сын, который отбывает наказание в очень отдалённых местах.

Ей было жалко и жалостно говорить такие слова, но выбора не было. Насплетничав, соседка перешла границу. И Насте было необходимо расставить все точки на свои места.

Тётя Вера смотрела непонимающе, но Настя не поддалась. Петровна, жившая с ней дверь в дверь и вентиляция в вентиляцию, была только одна.

— Просто надеюсь, что вы сделаете соответствующие выводы, — мило улыбнулась Настя напоследок. — И спасибо за малых, вы мне очень помогаете!