9.

— Звезда, скажи мне, почему

Меня твои боятся люди?

— Ты им чужой,

Ты им чужой.

С тобой покой разрушен будет…

Мы слишком долго воевали,

Мы убежали от войны.

Остров нашли. Там и остались.

С тех пор Покой, как Бога, чтим.

Чужих всегда приносим в жертву –

Не нами так заведено.

Старейшины ввести решили

Обычай этот, на богов

Ссылаясь без зазренья, фальши,

Мы верили им как себе…

Они же обложили данью

Всё наше племя, вырвав хлеб

Из уст младенца, честь девичью

Не оценили дорого они:

Старейшины забрали от семейства

По старшей дочери, и покорились мы…

Уже тогда во мне росло презренье

К отцу, старейшинам и каменным богам.

Я научилась ждать, скрывать под маской

Своё лицо, свою печаль…

Однажды я пришла на Ясный Остров.

Тот, куда я тебя везу,

И поклялась, что день настанет,

Когда вернусь,

Навек вернусь…

Лодка вонзилась в берег томно.

Пляж полумесяцем,

За пляжем сад.

Уютный дом

И воздух,

Ослеплённый светом…

Рюнгвальд нашёл то, что искал.

Но тонкой нотою сомненье

Звучало в сумрачной листве,

И счастием светилась дева,

А Рюнгвальд – нет…

И, вроде бы, всё шло, как надо,

Как было встарь заведено,

Но тосковал по океану

Бедняга Рюнгвальд всем назло…

Звезда подолгу говорила

С ним о любви, о том, что здесь

Даже цветы легки, счастливы,

Что лучше места в мире нет…

Он часто просто молча слушал,

Поддакивал для виду, спал,

А иногда рассказывал о Якки

И кораблях, пронзающих моря…

Они не слышали друг друга,

Как будто бы на разных языках

Их речи были. Всё прочней и выше

Росла меж ними из тоски стена.

Однажды он забрал её каноэ

И медленно поплыл в открытый океан.

Через пять дней он был подобран экипажем

«Чёрной звезды». Так вновь матросом стал.

И проносились города

И годы,

Реки морщин избороздили лик,

А Рюнгвальд улыбается, смеётся –

Он счастлив,

Он на море,

Он любим.

И каждый год

Всего на ночь –

Всего лишь –

Он пристаёт к счастливым берегам.

Звезда весь день на пляже, глаз не сводит

С безжалостного горизонта – так всегда:

Коль есть моряк, должна быть и лачуга,

Где встретят, где живёт покой,

Где дети шумною ватагой

О ноги разобьются, как прибой.

Только детей давно сменили внуки —

Звезда немолода, и он, как время, стар,

А Якки всё плывёт по океану,

За Джеффри-саблей по пятам идёт война…

Все счастливы и никому нет дела,

Что, кажется, ломается перо,

Что этот мир, оставив недопетым,

Падает навзничь автор этих строк.

Ружейных дул просверленная бледность,

Горький дымок – прощальная вуаль,

И дождь – слезой из поднебесья –

Чело ласкает мученика…

А мне не хочется распятий.

Я сделал – видит Бог! – что мог.

У этой сказки будет добрый ангел,

Он даст мне силы дописать урок.

Да счастию не все угодны.

Оно у каждого своё.

Оно рождается с ребёнком

И с ним же в Замогиль уйдёт…

Мы ни судить, ни петь не вправе,

Мы только что и можем – ждать.

Звонка, звезды, листа тетради,

Оконного – холма? – креста…

Каждому будет, каждый стоит

Того, что стоит тень, душа.

Так для кого-то счастье – голос

Ребёнка, для другого – плач.

Мы все – сторонники неправых,

Нас тянет тень, нам сладок прах,

Мы с гордостью несём прозванье

И лицемера, и шута…

Потерянное поколенье,

Расстрелянное тишиной,

Свободы яростные дети,

Мы с вами злимся отчего?

Не оттого ль, что света мало

В квартир гнездовьях, кабаках,

Не оттого ль, что мы устали

Ждать счастья, верить облакам,

Похожим на слонов, индейцев,

Таящим волшебство и свет.

В свет могут верить только дети.

Таких давно меж нами нет…