Женат и мстителен

От пары капель моей крови дыхание малыша успокоилось, больше ему не будет больно. Хотя бы какое-то время. Любой теневик за обладание своей силой расплачивается страданием. Но обычно они выбирают этот путь сознательно, зная, что получат и что отдадут взамен. Этому ребенку выбора не дали, поставив на путь тьмы. И нельзя вернуть обратно ступившего на эту дорогу. Можно только удержать, не дать уйти далеко. Хорошо, что малыш в самом начале пути. Здесь еще возможно хоть как-то помочь. Беда только в том, что сдерживающие зелья — тот же риск.

Мне захотелось курить, но, увы, куртку с меня Эрл снял в комнате. Еще раз посмотрев на спящего малыша, я вышла в коридор, тихонько затворив за собой дверь, и нос к носу столкнулась с Мирой. Золотой обруч на ее лбу мигом объяснил мне, в чьих объятиях Леонард нашел утешение. Нужно сказать, корона пошла девушке на пользу. Гордо расправленные плечи и холодный властный взгляд преобразили ее до неузнаваемости, сделав из улыбчивой мечтательницы властную реалистку. Венчали изменившийся образ выкрашенные в огненно-рыжий цвет волосы.

— Что ты здесь делаешь? — вместо приветствия поинтересовалась ее величество.

На всякий случай поклонившись, я ответила:

— Леонард хочет, чтобы я занялась охраной принца.

— Надо же, а я думала, он только в постели жестокость проявляет, — сочувственно улыбнулась Мира. — На всякий случай, скажу сразу, чтобы ты не питала иллюзий: король тебя ненавидит. Мне с трудом удалось уговорить его не убить вас с Квеном. Первый месяц он очень жалел, что отпустил вас. Все порывался отправиться на поиски. Отомстить. Но пока можешь не бояться. Сейчас он понимает, что ты нужна нашему сыну. Но и ты пойми, характер у него тяжелый. Поэтому он будет мстить, возможно, и не сознательно, но все равно будет делать тебе больно, — и покачав головой, королева притворно посокрушалась, — Эх, как же ты так неосмотрительно поступила? Хотя, это моя вина. Я как-то не подумала, что тебе надо объяснить правила «игры на два фронта». Но не переживай! Скажу тебе честно: ты не много потеряла. Как муж Леонард отвратителен, я почти жалею о том, что вышла за него. Так что не печалься.

Из всего сказанного новостью для меня было только первое заявление. Никогда я за Лео не замечала жестокости в постели. Но в остальном ее величество лишь подтвердила мои догадки. Ее фальшиво ласковая улыбка и показное сочувствие вызвали в душе прилив злости. Курить захотелось еще больше. Однако я справилась с эмоциями и, поблагодарив ее величество за заботу, пошла прочь. Отвратительный муж, как же! Жалеет она, как же! Уж слишком явно сочилась отчаянно скрываемая радость. Нет, ваше величество, не обманите. Мне все прекрасно видно: вы совершенно счастливы замужем.

В своей комнате я обнаружила сюрприз в виде короля, методично перетряхивавшего карманы моей куртки. Заветный мешочек уже лежал на кровати.

— Ты что делаешь?! — возмутилась я, подходя к нему.

— Хочу выяснить, не притащила ли ты еще какой-нибудь гадости в мой дом! — величество отшвырнул куртку и, весьма грубо развернув, принялся методично ощупывать мое тело. Я попыталась оттолкнуть его, но не тут-то было. Единственно, чего мне удалось добиться — резкой боли в ране, заставившей согнуться пополам. Усадив меня на пододвинутый ногой стул, король прекратил обыск и, подобрав мешочек, направился вон.

— Отдай! — несмотря на боль, я попыталась вскочить, но упала на колени. Леонард же ушел, даже не обернувшись, а через пару минут в комнату вошли стражники и, надев мне на запястья эльфийские браслеты, повели прочь. Как выяснилось, в тюрьму.

Сев на устланный соломой пол, я грустно усмехнулась. Вот и толку от моей магической воинственности, если все подряд хватают меня, куда-то тащат и где-то запирают? Скажете, не надо никому верить и быть все время начеку? Но если всю жизнь жить в ожидании удара, так и свихнуться недолго. И ведь даже не объяснили за что и насколько. Ладно, пусть только выпустят! Совсем из дворца уйти, конечно, не получится. Одержимый ребенок был явным доказательством тому, что я тут нужна. Но спереть денег и сбегать к Ша за мешочком вполне можно. Сегодняшнюю ночь я в безопасности, а на завтра нужно будет что-то придумывать.

Вдруг внешняя дверь отворилась, и ко мне привели соседа, весьма невежливо запихнув в камеру напротив. Упав на солому, худенький лопоухий мужичок лет пятидесяти тоненько застонал. Видимо, ударился об пол своим крысиным носом. Поднявшись и стряхнув с лысины стебель, он приник лицом к решетке и прокричал:

— Это произвол! Но песнь души не убьешь! Я все равно буду писать!

Затем переведя на меня взгляд, вздохнул и более спокойным тоном пожаловался:

— Представляете, не понравилось казначею, что я его доклад в стихах записал. Не дал показать его величеству, порвал в клочья и меня сюда сослал. А король бы оценил! Ой, извините, не представился. Я Гарольд — королевский писарь.

— Лиона, — улыбнулась я: слишком уж забавно дядя выглядел.

— Да, я вас знаю. Вы бывшая невеста короля, — радостно затараторил писарь. — Вы еще ему рога наставили с его же другом. Я об этом даже написал. Сейчас прочту.

Гарольд моментально принял торжественную позу и начал:

— Король ей верил беззаветно! Любил ее по мере сил! Но друг подкрался незаметно и плод запретный он вкусил! Король изгнал его предавших, но милостив над ним был рок. Весьма недолго горевавши, он счастье встретить снова смог. Хвала же королеве Мире! Пусть будет долго их союз! И пусть растет в любви и мире их распрекрасный карапуз!

— Ну как? — спросил писарь, едва отзвучало последнее слово.

Как там сказала королева, будет несознательно делать больно? Ну уж вот это на несознательное никак не тянет! Насколько мне помнилось, в тюрьму ссылали по личному повелению монаршей особы или хотя с позволения оной. Похоже, наше величество творчество Гарольда оценил и решил теперь мне предоставить такую возможность. Леонард ведь прекрасно знал, как я отношусь к подобным творцам, а тем более с такой тематикой. Сам ведь когда-то воспитывал. Твое же мстительное изобретательное величество! Ведь прекрасно знает, что совесть не позволит мне уйти и бросить ребенка. Ладно, Леонард, если тебе так будет легче, потерплю.

К сожалению, я молчала слишком долго и Гарольд, расценив это по-своему, радостно сказал:

— Давайте я вам еще почитаю!

— Не надо! — вскрикнула я и постаралась сменить тему. — Гарольд, а король часто имеет счастье наслаждаться вашим творчеством?

— Нет, — грустно вздохнул писарь. — Пока его видела лишь королева. А его величеству некогда. Он даже казначея толком не выслушал. Чем-то важным занят был. На первых словах прервал жалобщика, велев «делать, что хочет» и стража выставила нас за дверь.

Угу, не услышал он как же! Небось, обрадовался, что так все вышло!

— Хорошо хоть я ему успел прошение об освобождении оставить. Может, прочтет, — продолжил писарь.

Ага, прочтет и оставит тут нас двоих как можно дольше!

— Но не будем о грустном! — встрепенулся Гарольд. — Ведь, если подумать, то мы можем очень хорошо провести тут время! Я, к счастью, все свои произведения помню наизусть! Итак, слушайте, баллада о любви! Он был влюблен в нее безумно, она же лишь смеялась вслед…

— Гарольд! — невежливо прервала я поэта. — Замолчите, пожалуйста! У меня голова болит!

— А вы ложитесь, — заботливо предложил он. — Я вам прочитаю колыбельную, вы сразу уснете, и все пройдет!

— Спасибо, но мне просто нужна тишина! — с этими словами я поспешно легла на бок и отвернулась к стене.

Молчал писарь недолго.

— Вы спите? — задал он самый бестолковый в мире вопрос, на который я, предсказуемо, не ответила. Тогда Гарольд продолжил:

— Хорошо, спите, а я вам почитаю. Говорят, если слышишь что-то прекрасное, когда спишь, то от этого снятся красивые сны.

Подавив стон, я тихонько заткнула уши, не дав Гарольду отправить меня в страну кошмаров. Отдельные слова все же достигали слуха, но заснуть это не помешало. Но снился мне все-таки отвратительный сон. Правда, единственное, что я из него помню, это счастливые лица королевской четы и озлобленное, искаженное болью личико принца.

Проснулась я через несколько часов и с удивлением отметила, что в соседней камере никого не было. Даже подумалось, а не приснился ли мне этот ужас? Хотя ответ был не столь важен, чтоб заморачиваться и вспоминать. Поднявшись, я немного размяла затекшие ноги. Интересно, про меня вообще кто-нибудь помнит?

Как будто в ответ на мои мысли, дверь отворилась, и ко мне спустился Эрл с подносом в руках. Стражник впустил его в мою камеру и запер дверь.

— Что происходит? За что меня сюда посадили? Когда выпустят? — засыпала я брата вопросами.

— Ешь, потом повязку сменю, — ушел от ответа Эрл, протягивая мне поднос.

Ох, не к добру это.

— Эрл?!

Отступать брату было некуда, поэтому отведя глаза, он ответил:

— Ты выйдешь отсюда через пять дней.

Вот это номер! Похоже, наше величество действительно обладает незамеченной мной ранее изощренной жестокостью. Или по правилам этикета королю не положено осквернять руки кровью неверных женщин?

Холодные щупальца паники потянулись к сердцу. Но я смогла взять себя в руки и успокоиться. Нужно было что-то делать. И в голове даже появилась неплохая мысль на этот счет. Похоже, годы самостоятельной жизни кое-чему меня научили. Правда, сразу и не скажешь, плохому или хорошему.

Вздохнув, я придвинулась к брату. Прости, но другого выхода нет.

— Я умру раньше, — тихо сказала я, глядя в пол. — Неужели Леонард настолько меня ненавидит?

— Не говори ерунды! — поморщился он. — Многие проходят через это, чтобы отвыкнуть от травы. Да, будет плохо, но ничего. Справишься. Ты же не одна будешь.

Я встала и нервно заходила по камере.

— Эрл, я ценю твое желание поддержать меня, но ты не представляешь, как это будет. Чтобы было понятнее, скажу, что два года я выходила на арену против любого противника, лишь бы не дожидаться ночи!

— Льон, — неожиданно мягко сказал он. — Другого выхода все равно нет. Не отвыкнешь — умрешь через пару лет.

— Зато тихо и безболезненно!

— Не надейся, — покачал головой брат. — По словам Леонарда, будет еще хуже, чем в ночи отвыкания.

Я усмехнулась:

— Что, наше величество тоже любит смотреть, как стихийников корчит?

— Не любит, но иногда приходится, — ответил Эрл, поднимаясь и обнимая меня за плечи. — Пойми, через это нужно пройти.

Уткнувшись лбом в широкую грудь, я помолчала несколько секунд и глубоко вздохнув, сказала:

— Да, наверное, ты прав, — затем, посмотрев брату в глаза, попросила, — Только можешь на эту ночь снять браслеты? Я хочу поговорить со Стихиями.

— Ключи у Леонарда.

Только бы не сорвалось! Я подняла глаза и с надеждой уставилась на брата, попросив:

— А без них? Я потерплю! Пойми, мне это очень нужно! Может быть, мне удастся их уговорить быть милосерднее. Глупо, но вдруг? А Леонард ничего не узнает! Завтра утром придешь и оденешь мне их обратно!

Было видно, что Эрл сомневается, поэтому сотворив как можно более жалкий взгляд, я обняла брата и проскулила:

— Ну пожа-алуйста.

Вздохнув, Эрл усадил меня на пол и велел закусить ложку. Про то, что насчет боли не волнуюсь, я, конечно, соврала. Но это все же не ночь со Стихиями. Когда второе кольцо было снято и пальцы вправлены на место, из глаз брызнули слезы.

— Спасибо, — через силу улыбнулась я.

— Пожалуйста, — проворчал брат. — Давай повязку сменю.

Когда Эрл ушел, я легла на пол. Свет, проникавший в узкое решетчатое окошко, говорил о том, что уже вечер. Похоже, я проспала почти весь день. Хотя с ранениями у меня всегда так. Тело во сне лучше восстанавливается. Освобожденная от оков, я снова слышала Стихии. Голос ветра и потрескивание факелов в коридоре убаюкивали меня. И это к лучшему. Завтра будет тяжелый день. Нужно быть сильной.

К тому моменту, как брат пришел с завтраком, я уже проснулась и сидела, прислонившись спиной к стене сбоку от входа. Долг, честь и совесть — это, конечно, хорошо, но своя рубашка ближе к телу. Итак, начинаем!

Едва открылась дверь в камеру, Эрл со стражником отлетели к стене. Вскочив на ноги, я кинулась прочь. Солдат от удара, похоже, потерял сознание. Братец же, оказался, крепче и даже схватил меня за ногу, уронив на колени. Однако, получив пяткой в лицо, Эрл отпустил мою лодыжку и я, кое-как поднявшись, ринулась вверх по лестнице. Готовясь разобраться с возможной охраной наверху, я открыла дверь и угодила прямиком в распростертые объятия короля, накинувшего на меня петлю эльфийской веревки. Леонард ловко сгреб меня в охапку, потуже затянув аркан.

— Я тебе говорил? — поудобнее перехватывая брыкающуюся меня, обратился король к Эрлу. На подбородке телохранителя была кровь. Похоже, приложила сильно.

— Пусти меня, сволочь! — орала я, пытаясь вырваться. Или хотя бы стукнуть головой этого гада!

Чуть увернувшись от моего лба, король не спеша понес меня вниз по лестнице.

— Негодяй! Ублюдок! Скотина! — вопила я, вне себя от бессильной ярости.

Не проявив никакой реакции на оскорбления, Леонард усадил меня на пол. Но умолкать я не собиралась. Страх перед ночью и обида от разрушенного плана окончательно затуманили мой разум. Зло плюнув в королевское лицо, я прошипела:

— Да чтоб ты сдох вместе со своим выродком!

Звук пощечины звонко разнесся по тюремным коридорам. К счастью, на этом этаже была еще лишь одна камера. Пустая. Поэтому лишних свидетелей не было. Оплеуха мигом остудила мою злость, наполнив сердце горечью. Из глаз потекли слезы и, повалившись на бок, я разревелась, перемежая всхлипы с молениями о смерти. Однако мои, якобы, друзья остались глухи к стенаниям. Леонард лишь стянул веревкой мои руки за спиной, а затем мужчины, ни слова не говоря, ушли прочь. Через какое-то время на плач не осталось сил. Я просто лежала на полу, уставившись в одну точку. Стебли соломы неприятно кололи лицо, неподалеку копошились крысы, но шевелиться мне не хотелось. Смирение с неизбежным заполнило мои мысли, заставив успокоиться. Хорошо, когда деваться некуда: можно не изводить себя бесполезными метаниями. А заботливо оставленный братом мешочек пахучей травы отгонит от меня грызунов.

Ночью пришел Эрл. Покачал головой, посмотрев на лежащую меня, и принялся менять повязку. Я безропотно позволила нацепить на себя браслеты взамен веревки, уложить на спину и зачем-то приковать к кольцам на полу. И даже не удивилась, когда брат завязал мне глаза плотной черной полоской. Что ж, так оно и к лучшему. Темнота позволит потеряться во времени, не дав отсчитывать секунды до начала конца. Обостренный слух уловил какое-то копошение в дальнем углу тюрьмы, чуть слышный крик ночной птицы и тяжкий вздох рядом. А затем скрипнула дверь наверху лестницы. Видимо, Эрл ушел. Однако шершавая ладонь, взявшая меня за руку, утверждала обратное. Наверное, там, наверху, был какой-нибудь стражник. Братец же обещал, что мне не придется быть одной. Это чуть подбодрило и даже захотелось поговорить.

— Эрл, за что мне это? Что я такого и кому сделала?

Брат не ответил, только чуть сильнее сжал руку.

— Поговори со мной, мне страшно.

Он снова промолчал, лишь нежно провел ладонью по щеке. Надо же…Это насколько у меня должен быть жалкий вид, что братец решил проявить «телячьи нежности»?

— Почему ты молчишь? — встревожилась я и тут меня осенила внезапная догадка — Я тебя пнула сильно, тебе говорить больно?

Эрл сжал мою руку два раза. Наше условное да.

— Прости, пожалуйста, — повинилась я. — Ты не представляешь, как я боюсь ночи…притом, что встречалась пока только с Воздухом. По словам той рыжей скотины, это цветочки. Но ты ведь не оставишь меня одну?

Руку сжали один раз. Нет.

Вдруг мне в голову пришел очень важный вопрос, который я тут же озвучила:

— Эрл, а ты ведь не рассказал Лео, что со мной на самом деле случилось?

Нет.

— Это хорошо, — удовлетворенно улыбнулась я. — Пусть лучше считает обычной предательницей, чем предательницей-идиоткой.

Нет. Почему нет?

— Эрл, меня развели, как деревенскую дурочку, — предельно честно описала я ситуацию. — Серьезно, поманили пальчиком, и я сама в петлю полезла. Причем, сколько об этом ни думала, так и не поняла, как…Видимо, насчет отсутствия у меня ума ты был прав.

Эрл приложил палец к моим губам, призывая к молчанию. Ну да, нытье братец никогда не любил. А от невозможности осадить меня словом, наверное, ему было совсем невыносимо.

— Ладно, просто пообещай, что ты никогда не скажешь Леонарду. Обещаешь?

Да.

— Хорошо, — прошептала я и решила сменить тему на более позитивную. — Знаешь, но даже в этом можно найти плюс. Помнишь парнишку, которого я прислала в Академию?

Да.

— Если бы не было меня в тот день на арене, неизвестно, как бы сложилась его жизнь. А теперь, я уверена, у него все будет хорошо.

Да.

Тут нашу беседу грубо прервали. Мое тело выгнулось дугой, но цепи держали крепко. В довершении к этому, Эрл уселся на меня, придавив ладонями плечи к полу. Так он держал меня до самого конца, не позволив Стихии взять свое. Когда натиск ослаб, Эрл усадил меня и поднес к губам чашку с водой. Привалившись спиной к холодным камням, я улыбнулась:

— Спасибо.

Тут скрипнула входная дверь, и через несколько секунд раздался голос короля:

— Можешь не здороваться, если все еще говорить больно. Развяжи ее, только не вздумай опять снять браслеты. И повязку к вечеру обратно надень. Пусть не знает о времени.

Через несколько секунд брат снял закрывающую глаза полоску и отстегнул цепи. Короля в камере уже не было. Мне удалось увидеть лишь его спину, мелькнувшую в дверном проеме. Видимо, полюбовавшись на мой жалкий вид, Леонард получил заряд эмоций на день и ушел.

Едва я съела принесенный завтрак, Эрл оставил меня одну. Надеюсь, наше величество даст ему выспаться. Хотя сонным братец не выглядел. Правда, в полумраке все часто не то, каким кажется.

Когда Эрл ушел, я легла на пол. Пережитая ночь оказалась утомительной, но не такой страшной, как ожидалось. И это вселило в меня надежду, что я смогу пережить оставшиеся три. Вернее, мы сможем. Люди вообще на многое способны, если чувствуют, что они не одни. Вот так впервые за долгое время я уснула с улыбкой на губах.

Месть Воды действительно оказалась страшнее. Казалось, она ледяным потоком заполняла мои легкие. Хорошо, что руки были прикованы цепями, ибо мне очень хотелось разорвать грудную клетку. Тяжело дыша и хрипя, я висела на руках заботливого брата. Мне казалось, что еще немного и я задохнусь, захлебнусь, погибну. И за секунду до конца Вода отступала. Чтобы дать мне отдышаться и вернуться снова. Все это время брат был рядом. Просто вытирал платком мои губы или тихонько поглаживал по голове.

Земля не отличалась особенной изобретательностью, разрывая дикой болью кости и мышцы. Эрл крепко сжимал меня в объятьях во время каждого приступа, позволив закусить свою ладонь, и к утру я ощутила соленый привкус крови. Однако, когда брат снял повязку с моих глаз, я не увидела на его ладони следов укуса. Видимо, показалось. Да это было вполне понятно. После прошедших кошмарных ночей я была настолько вымотана, что проваливалась в сон, едва Эрл кормил меня завтраком. Так что, явь и не явь различались с трудом.

Жар пылающих объятий Огня брат пытался охлаждать мокрыми компрессами. Обостренный слух доносил их шипение, едва они соприкасались с моим раскаленным телом. Лежа в бредовом состоянии, я окончательно потеряла связь с реальностью. Мне слышался голос короля, приказывающий кому-то носить воду из колодца. Затем мне мерещилось, что на меня обрушиваются струи водопада. Вода обнимала меня, шептала что-то ласково-обнадеживающее. И казалось, что я куда-то плыву, влекомая мягким, неспешным течением. Мне хотелось отдаться ему, позволить унести меня прочь, но сжимавшая ладонь рука не давала окончательно покинуть этот мир.

Утром пятого дня меня, наконец, выпустили из тюрьмы и даже сняли браслеты. Величество сделал это лично, сухо проинструктировав:

— Завтра ты должна будешь присутствовать на церемонии признания наследника. Там я скажу о том, что с тобой случилось, так, как это должны услышать люди. Кроме того, объявлю, что ты прощена короной. И после этого тебе официально станешь няней принца. Отчитываться будешь передо мной лично, — Леонард посмотрел мне в глаза и добавил. — И даю тебе слово, никто не посмеет тебя тронуть, чтобы ни случилось.

Допрашивать короля о том, что именно он хочет рассказать народу, мне было неудобно. Поэтому я ограничилась почтительным:

— Как вам будет угодно, Ваше Величество.

Леонард на мгновение прищурил глаза, а затем вытащил застрявшую у меня в волосах соломинку и, развернувшись, ушел прочь. Я же, выйдя из тюрьмы за ним, отправилась искать свою комнату. Как мне помнилось, в северном крыле. Около получаса проблуждав по коридорам и ошибочно тукнувшись в несколько дверей, я наткнулась на Гарольда.

— Здравствуйте, Лиона, — радостно обратился он ко мне.

— Здравствуйте, Гарольд, — вздохнула я в ответ.

— Может, перейдем «на ты»? — сходу спросил писарь и, дождавшись кивка, продолжил. — Рад, что тебя, наконец, отпустили. Бедняжка! Я записывал речь короля, поэтому знаю все, что с тобой было.

— Какую речь? — насторожилась я.

— Которую его величество будет произносить на церемонии признания наследника.

— И что он скажет?

Писарь открыл было рот, но тут же захлопнул его и заозирался.

— Вообще-то я не имею права разглашать ее до церемонии, — прошептал мне Гарольд, прижимая ладонь к лацкану сюртука.

Однако меня права и обязанности писаря мало интересовали, ибо очень хотелось узнать, что Леонард собирается выдать общественности. Поэтому я решила схитрить, попросив с фальшиво-медовой улыбкой:

— Гарольд, а может ты мне почитаешь что-нибудь из своих произведений? Мне они безумно понравились!

— Правда? — обрадовался писарь.

— У тебя несомненный талант! — убежденно соврала я.

Расчет оказался верен. Расплывшись в блаженной улыбке, писарь протянул мне руку и предложил:

— Хорошо, тогда пошли ко мне!

И тут я совершила одну из самых страшных ошибок своей жизни. Мило улыбнувшись поэту, я позволила увести себя в комнату.

Жилище писаря ни изобилием интерьера, ни чистотой не баловало. Из мебели тут были лишь письменный стол со стулом. Под окном валялся матрас, рядом с грудой одежды, остальное пространство комнаты занимали кучки исписанных листов, оставляющие небольшие тропинки для перемещения.

Усадив меня на стул и удачно повесив на его спинку сюртук, писарь принялся рыться в стопке бумаг под столом, выбирая, чем бы поразить даму. Воспользовавшись его невниманием, я слевитировала из внутреннего кармана речь короля и уронив ее на пол, быстро прочла. Что ж, вполне нормально и где-то даже честно. Можно не бояться, что на церемонии она вызовет у меня ненужные эмоции. Гарольд между тем нашел, что искал и, встав в пафосную позу, начал:

— Любовь коварного созданья свела несчастного с ума!..

На мою беду произведение оказалось долгим. Поэтому хлопнуть себя по лбу, заявив, что опаздываю, мне удалось только через пятнадцать кошмарных минут. Заверив писаря, что в другой раз обязательно выслушаю все до конца, я спаслась бегством. Гарольд окончательно добил мою и без того нещадно кружащуюся голову. К счастью, когда я по стеночке подобралась к очередной двери, она оказалась нужной.

Моя комната вновь встретила меня сюрпризом. В нее доставили весь гардероб невесты короля. Платья лежали аккуратными стопочками на узкой кровати, а несколько шляпных коробок стояло рядом на тумбочке. Приложив огромные усилия, я запихала все это в маленький платяной шкаф, чтобы разгрести себе место для сна. Не выбрасывать же вещи: хорошие. Жалко. Однако падение без сил пришлось ненадолго отложить: было бы кощунством принести тюремную грязь на белоснежную шелковую простыню. Поэтому я все же решилась на маленький подвиг: собственноручно натаскав с кухни воды, кое-как вымылась в весьма неудобной узкой бочке, и только потом легла спать. После пережитого я все еще ощущала слабость. Мне нужен был покой. Хоть на пару-тройку часов.

Проснуться мне удалось ближе к вечеру, и снова в комнате обнаружился подарок. Даже три. На тумбочке стоял букет цветов, а на подоконнике — тарелка с едой, справочник по зельеварению и россыпь разнообразных флакончиков. В очередной раз возблагодарив судьбу за любящего, заботливого брата, я поела и принялась за дело. Нужное зелье я не готовила уже давно, и кое-что подзабыла. Хорошо, что Эрл догадался принести справочник. Куда-либо идти за посудой не хотелось, поэтому я вымыла в остатках воды плошку из-под рагу. Чем не котелок для ведьмы? В меру глубокий, жар держит, а большего и не надо. С варевом я провозилась почти всю ночь. Но когда небо на горизонте начало сереть, дело было сделано. К счастью, правильность приготовленного зелья можно было легко оценить: прозрачное, как слеза, обжигающе ледяное. Все просто. Наконец-таки, разлив полученную жидкость по флаконам я легла спать, кое-как добравшись до кровати. Однако стоило только закрыть глаза, как сон немилосердно прервали.

— Льон, просыпайся, — кто-то настойчиво тряс меня за плечо.

Открывать глаза категорически не хотелось! Я что, одна что ли в казарме? Да не может такого быть!

— Рональд, пусть тебя Дик перебинтует! — сонно пробурчала я, отворачиваясь к стенке.

— Лиона! Да проснись ты!!

Проснуться все-таки пришлось. Сфокусировав не до конца открывшиеся глаза, я увидела Эрла.

— Что ты от меня хочешь? — поморщилась я, проводя ладонью по лицу.

— Я — ничего, — ответил брат. — А вот наше величество просто жаждет видеть тебя в покоях принца. Церемония через полчаса, ему нужно зелье.

И ради этой мелочи меня растормошили?

— Возьми там, на тумбочке, — вздохнула я, собираясь перевернуться на другой бок. — За раз — четыре капли.

— Нет уж! — брат немилосердно сдернул с меня одеяло. — Мне тебя велено привести, так что вставай и одевайся.

Сев на кровати, я снова провела ладонями по лицу. Эх, до чего же вредное наше величество! Наверняка специально церемонию сегодня устроил!

Удостоверившись, что я проснулась, брат направился к выходу, но скользнув взглядом по столу, удивленно остановился и спросил:

— А откуда веник?

— Думала ты принес, — ответила я, все-таки поднимаясь.

— Делать мне нечего, — проворчал Эрл, зачем-то ощупывая цветы. — Я вчера вообще от короля не отходил. Представляешь, какая-то зараза выстрелила в него прямо во внутреннем дворе замка.

— Нашел?

Отстав от несчастных лютиков, брат грустно вздохнул:

— Нашел, да толку: как и все, отравился. Ладно, одевайся и топай к королю. Мне еще зал проверить надо.

И оставив меня в одиночестве, Эрл вышел за дверь, бесшумно закрыв ее за собой. Я же поплелась умываться, но, увы, вся оставленная на утро вода, ушла ночью на зелье. Прикинув, что за новым ведром придется идти на кухню, я еще больше погрустнела.

Эх, как хорошо было раньше: насущные желания исполнялись даже раньше, чем успевали возникнуть. От воспоминания о прошлом, настоящее стало казаться еще печальнее. Посмотрев на старый грязный костюм и решив, что его место в мусоре, я без задней мысли открыла шкаф и буквально была сметена лавиной вывалившейся оттуда одежды. Одна особо меткая шляпная коробка еще и в бровь умудрилась засветить! Мда, похоже, разум еще спит: реакция никакая. Хотя бесполезная мысль в нем все-таки возникла: маловат шкаф служанки для такого обилия тряпок. Ну да, вчера я запихала все кое-как, поскорее захлопнув дверцы.

Выудив из груды одежды свое любимое платье с разрезами, я скинула сорочку, и вступила в неравный и жестокий бой. Вот кто придумал застежки на спине?!!! Нижние крючки я, конечно, одолела легко, но сражение с двумя последними грозило закончится их победой. Хоть Воздух проси! Интересно, не обидится Стихия на такую наглость? Но вдруг на пороге фиаско чьи-то руки откинули мою растрепанную косу и лихо защелкнули застежки. Обернувшись, я еле сдержала потрясенный вздох.

— Ты еще долго копаться собираешься?! — раздраженно бросил король.

Оправившись от неожиданности, я поспешно отвела глаза и пробормотала:

— Еще минуту, Ваше Величество, только причешусь.

— Некогда! — раздраженно бросил король. — Принца через десять минут понесут в тронный зал.

И, схватив за руку, Леонард потащил меня прочь из комнаты. Я едва успела взять нужный флакон.

В коридоре король соизволил выпустить мою ладонь и пошел чуть впереди. Мне же оставалось лишь покорно плестись следом. Изучая спину величества, я, наконец, поняла, что кроме отсутствия эспаньолки, еще изменилось. Леонард отрастил волосы. Черным водопадом спадали они на его плечи. Надо же! Раньше король каждые несколько недель заставлял меня подстригать отросшие пряди, ругаясь, что они мешаются. Теперь, похоже, мнение поменялось.

В комнате принца нас ждала королева. Мира была великолепна в эффектном темно-красном платье, с безупречно уложенными волосами. Она стояла около люльки, с умилением смотря на своего ребенка.

— Доброе утро, Ваше Величество, — поздоровалась я, поклонившись согласно этикету.

— Здравствуй, Лиона, — улыбнулась королева, обернувшись к нам. — Дорогой, я принесла тебе символ власти. Ты забыл его нашей в комнате.

Посмотрев на жену, король улыбнулся. Мира же, подойдя к мужу, надела цепочку с кристаллом ему на шею, затем обняла и нежно поцеловала.

— Иди, а то Аарен ругаться будет, — король мягко обнял жену за плечи и, выпроводив за дверь, повернулся ко мне.

Наткнувшись на его мгновенно похолодевший взгляд, я стиснула зубы. Потому что было больно. В глазах Леонарда не было ни капли тепла, ни капли былой нежности. Лишь злоба и море ненависти, вызывающие желание сбежать как можно дальше. Тогда в очередной раз я пожалела о несбывшейся смерти.

— Давай зелье! Быстро! Пока не пришел церемониймейстер, — резко велел мне Леонард, оторвав от саможаления.

Я достала флакон и направилась к люльке, но едва ребенок увидел меня, как разразился таким плачем, что я невольно отпрянула. Король же подошел и, взяв сына на руки, весьма быстро его успокоил. Горько усмехнувшись про себя, я взяла со стола бутылочку с водой и добавила в нее четыре капли из флакона. Оказывается, не только внешние данные можно передать по наследству. Но и отношение к некоторым людям тоже. Приняв успокоившегося малыша из королевских рук, я осторожно напоила его. Ребенок, видимо, смирился с моим присутствием и больше не капризничал. Леонард же все это время стоял за моей спиной, настолько близко, что я слышала чуть учащенное биение его сердца.

— Ну что? — нетерпеливо спросил король.

— Готово, — ответила я, едва тень исчезла с лица малыша.

— Тогда пошли, — с этими словами Леонард развернулся и вышел.

В коридоре нас терпеливо ждал Аарен. Смерив меня уничижительным взглядом, он забрал мальчика и гордо зашагал вслед за королем. Идя за церемониймейстером по коридорам, я тут и там слышала перешептывания слуг. Изредка до моего слуха долетали обрывки фраз вроде: « …наглости… посмела… шлюха… ведьма…»

В тронном зале собралась толпа, вызывавшая у меня ощущение дежавю. Как и было велено, я за ее спинами пробралась как можно ближе к королевскому трону, встав рядом с Эрлом. Мельком глянув на меня, он укоризненно прошептал:

— Причесаться не могла? Про тебя и так болтают, что ты ведьма, решила внешне соответствовать?

Не ответив, я расплела косу и пригладила волосы. Лучше все-таки свободный беспорядок на голове, чем растрепанная прическа. Между тем двери открылись, и в зал вошла королевская чета, сопровождаемая церемониймейстером. Мира и Леонард были великолепны. Он в белоснежном костюме, и она в красном платье. Королева держала мужа под руку, степенно идя по ковровой дорожке, с легкой улыбкой на губах. Лицо короля было бесстрастным, однако его рука нежно накрывала ладонь жены. Гордо расправленные плечи, плавность движений и лучащиеся спокойствием глаза говорили о многом. Теперь мне действительно верилось, что он счастлив.

Когда королевская чета развернулась к присутствующим, Аарен встал перед ними и, передав ребенка в руки родителей, отошел в сторону.

— Я рад приветствовать вас на очередном радостном событии в моей жизни! — начал король. — Когда-то в этот день я взял в жены прекрасную женщину. Мира де Гельди стала мне не только надежной опорой в жизни, но и подарила сына. Сегодня, в день годовщины нашей свадьбы, ему официально присваивается статус принца и будущего наследника символа власти!

Толпа разразилась аплодисментами, а я стояла и смотрела на лучащуюся счастьем Миру. Первую красавицу королевства, вышедшую замуж за моего любимого в день, который должен был стать днем моей свадьбы. Что ж, пусть она даст Леонарду то, что не смогла дать я. И пусть они будут счастливы. Ну или только он.

Не дав предательским дорожкам появиться на щеках, я глубоко вздохнула, стиснув кулаки. Король между тем продолжил:

— Так как моя жена решила посвятить себя искусству, то заботы о ребенке было решено переложить на плечи няни. Представлять ее вам не нет необходимости. Это Лиона де Карэта.

Не глядя в мою сторону, король протянул руку, и более понятливый Эрл вытолкнул меня вперед. Я даже почти не споткнулась. Спасибо Воздуху. Толпа загомонила, но Леонард поднял руку, призывая к молчанию, а затем ледяным тоном продолжил:

— Хочу вам напомнить, что мы живем в опасное время! На этой неделе Майрон совершил уже два покушения на мою жизнь. И все прошлые годы он тоже не дремал. Лиона подверглась страшнейшему колдовству. Из нее пытались сделать моего убийцу. К счастью, известный вам начальник охраны вовремя раскрыл этот заговор и увез ее, пока не было поздно. Два года у него ушло на то, чтобы снять с девушки заклятие. Я ответственно заявляю, что ему это удалось. К сожалению, Майрон ему этого не простил, и Квен расплатился жизнью за свою доблестную службу. Сейчас мы не можем себе позволить разбрасываться надежными людьми. А Лиона де Карэта не раз доказывала свою преданность короне. И сделает это снова. На глазах у всех присутствующих она принесет клятву верности, выпив зелье искренности.

Приняв из королевских рук флакон, я честно отыграла свою роль в этом дешевом фарсе. А вслед за этим получила статус няни и тут же принца на руки. Успокоенный зельем карапуз радостно вцепился в мои опрометчиво распущенные волосы. Кое-как отобрав чуть не выдернутые пряди, я откинула их за спину и приготовилась пережить два кошмарных часа, когда каждый из присутствующих подходил к наследнику и королевской чете с положенными по случаю словами. В зале было душно, весьма упитанный ребенок оттягивал руки, болел не до конца заживший бок, да к тому же я еще и не завтракала. Хорошо, что Леонард позволил незаметно на себя опереться, сообразив, что иначе грохнусь вместе с его чадом.

После церемонии король лично отвел меня на кухню и представил Рите. Необъятная кухарка смерила меня взглядом и, расплывшись в фальшивой улыбке, заверила его величество, что она все поняла. Однако понять и принять — вещи разные.

С тех пор мои дни пошли по одному расписанию: поднять, накормить, погулять, накормить, уложить, накормить, поиграть, накормить, поиграть, искупать, уложить. Даваемое четыре раза в день зелье немного успокаивало ребенка, позволяя мне делать свою работу. Но не более того. И в принципе все было приемлемо, если бы не кое-какие обстоятельства.

С первым из них я столкнулась на следующий же после церемонии вечер, когда, наконец, уложила ребенка спать и вернулась к себе. Едва мне подумалось, что мучения закончены и можно провалиться в сон, как в дверь постучали. Помянув недобрым словом визитера, я поплелась открывать, готовясь выместить весь свой гнев на том, кто окажется в коридоре. Кем бы он ни был. Однако за дверью я увидела лишь желтый букет, лежащий на полу. Найденная в недрах «анонимная» записка заставила меня застонать. Содержалось в ней вот что: «Пока ко мне ты не явилась, я грустно жил, один как перст. Теперь же наконец свершилось! Я смысл обрел, мой дух воскрес! Себя тебе я посвящаю, и каждый взгляд и каждый вздох! Другой судьбы я не желаю, клянусь собою, чтоб я сдох!»

Букет было жалко, поэта тоже. Поэтому, вздохнув, я забрала цветы в комнату и поставила в заботливо принесенную, скорее всего, им же вазу. И только много позже поняла, какую глупость совершила.

Как-то мы с принцем возвращались с прогулки, и мое внимание привлекла толпа слуг, глазевших куда-то вверх, на стену. Любопытство, как всегда, заставило меня подойти ближе. Проследив за взглядами народа, я похолодела. Прямо под моим окном красивым каллиграфическим почерком было выведено: «И знайте все, здесь обитает мой несравненный идеал!» и красноречиво указывающая на подоконник стрелка с сердечком.

Молча, но нецензурно ругая любвеобильного писаря, я незамеченной проскользнула во дворец и пошла кормить ребенка, клятвенно пообещав себе, что ночью все сотру начисто, пока это безобразие не увидел кое-кто пострашнее слуг. Дите уже начинало злобно посапывать, поэтому откладывать прием зелья было нельзя.

В комнате принца меня встретили король с Эрлом. Леонард, сидевший на кровати, был мрачен, братец же, стоящий у окна, тихо похрюкивал в кулак.

— Здравствуйте, Ваше Величество, — поклонилась я королю.

— Здравствуй, Лиона. Как у тебя дела? — вкрадчиво поинтересовался Леонард, поднимаясь с кровати.

— Все хорошо, — ответила я, собираясь пересадить принца из передвижного стульчика за обеденный стол.

Так как действие зелья с утра ослабло, то чадо заорало благим матом, едва моя физиономия оказалась в поле его зрения. И тут же попыталось стукнуть меня подвернувшейся под руку погремушкой. Ловко увернувшись, я схватила дитенка и усадила за стол, мужественно стерпев удары. Леонард же подошел к сыну и одним единственным «Тихо!» в момент его успокоил. Затем, взяв из моих рук бутылочку, сам напоил зельем. В результате весьма спокойный малыш позволил без проблем себя докормить. Король дождался, пока я уложу ребенка, а затем жестом велел нам с Эрлом выйти за собой в коридор.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — все также вкрадчиво спросил величество.

— А что-то должна? — не поняла я.

— Ты мимо своего окна еще не проходила? — уточнил братец.

— Нет, — соврала я, догадываясь, что сейчас получу нагоняй за испорченную не мной стену.

— Пойдем, полюбуемся.

Король схватил меня за руку и потащил по коридору. Последнее время он только так и поступал. Видимо, это доставляло ему особенное удовольствие. Нет, чтобы просто сказать! Обязательно надо взять и поволочь. Выдернув ладонь из цепких королевских пальцев, я пошла следом за быстро шагающим величеством.

— Ну и? — спросил Леонард, кивком указав на надпись.

— Что и? — осторожно уточнила я.

— Ты вместо работы шашни крутить вздумала?! — в голосе явно зазвучали нехорошие нотки.

— Нет! — возмутилась я.

— А это тогда как понимать?!

Ответить я не успела, потому что в этот момент на весь двор раздалось:

— Любовь моя!

Развернувшись на голос, я увидела быстро приближавшегося к нам писаря.

— Здравствуйте, ваше величество! — без положенного поклона обратился он к королю, задыхаясь от эмоций. — Я вижу, Лиона решила поиграть вам на нервах, показав мое признание. Мне прекрасно известно, какие чувства вас связывали, но вы теперь женаты, так что при всем уважении прошу не иметь видов на мою женщину! Да вы, несомненно, король, но вы еще и мужчина! И я тоже!

Эрл, хрюкнув напоследок, сполз по стене. Я же схватила поэта в охапку и от греха подальше поволокла прочь, со словами:

— Вы его неправильно поняли! Мы позже все объясним!

— И стену отчистите! — прорычал нам вслед король, но я уже втолкнула горе влюбленного в здание и, захлопнув дверь, обходными путями потащила в свою комнату. Как же хорошо, что величество считал избиение убогих ниже своего достоинства. Хотя, позже я это мнение не раз пересматривала.

Не обращая внимания на хихикающую прислугу, чуть ли не тыкающую в нас пальцем, мы шли к моей комнате. Вернее, Гарольд практически волочился следом, вися на моей руке. Но мне было не до таких мелочей. В душе кипела злоба, хотелось прибить этого идиота, но без свидетелей. Поэтому кое-как дотащив несчастного до заветной двери, я втолкнула его внутрь. И собиралась уже разорвать его в клочья, но на свою беду посмотрела ему в глаза. Полные щенячьего восторга, они вмиг остудили страсти. Я не считаю избиение убогих ниже своего достоинства. Иногда у меня просто рука не поднимается. Поэтому усадив поэта на стул, я начала разъяснительную беседу:

— Гарольд, нельзя так разговаривать с королем!

— Прости, любимая! — с придыханием прошептал он. — Но стоило мне подумать, что он может иметь на тебя виды, как я потерял разум!

Поморщившись, я ответила:

— У него нет на меня видов. И я не твоя любимая!

— То есть как?! — изумился писарь.

— Вот с чего ты это взял?

Гарольд поднялся и заходил по комнате, размахивая руками.

— Потому что стоит мне тебя увидеть, как мое сердце готово выскочить из груди! Я все дни напролет думаю о тебе, я не могу без тебя жить! Я люблю тебя!

— Но я-то тебя нет.

Гарольд резко остановился и уставился на меня, открыв рот. Похоже, об этом он как-то не подумал. Однако, помолчав пару минут, писарь улыбнулся и, хлопнув себя по лбу, выдал:

— Ну, конечно! Я все понял! — с этими словами Гарольд умчался прочь, не сказав более ни слова.

С тех пор моя жизнь превратилась в тихий ужас. Мне пришлось жить буквально на осадном положении. Я безжалостно переступала через букеты, оставляемые под дверью. Нещадно поливала гнусавого недопевца водой, когда он пытался вопить серенады. Пользовалась окнами вместо дверей. Доводы разума поэт отказывался слушать, а доводы силы по-прежнему отказывались применяться. Однако нет худа без добра. Сложившаяся ситуация, похоже, несколько охладила королевскую жажду мщения. Видимо, понял: поэт воздает мне с лихвой. Взгляд величества теперь источал гораздо меньше злобы и ненависти. Его глаза, казалось, просто говорили: «Держись от меня подальше».

Как-то идя к себе после очередного утомительного дня, я наткнулась в коридоре на Леонарда. Опершись рукой о стену, король преградил мне путь и с деланным сочувствием в голосе поведал:

— Он опять сидит под дверью.

Представив очередной поединок за право входа к себе, а затем трехчасовой скулеж под дверью, я бессильно прислонилась спиной к стене и попыталась легонько тюкнуться об нее затылком, но король успел подставить ладонь.

— Хочешь, я его в тюрьму посажу? — издевательски улыбнулся величество.

Оценив шутку, я ответила:

— Угу, потом он выйдет и будет вопить у меня под окном песню про то, как пострадал за свои чувства. Может попробовать найти толкового мага разума?

Последний вопрос я задала чисто для себя, но король на него ответил:

— Пробовали. Но он тебя искренне любит. Такое магия не лечит. Можно заставить его влюбиться в другую, но или ненадолго, или до скоропостижной смерти. По мне гуманнее убить так.

— А можно? — с надеждой спросила я.

— А ты убьешь? — улыбнулся король.

Посмотрев на Леонарда мне на миг почудилось, что его взгляд стал таким как прежде, но заблуждение длилось не дольше пары мгновений. А затем королевские глаза вновь наполнились холодом.

— Ладно, полезу через окно. Спасибо за предупреждение, ваше величество, — вздохнула я, собираясь уходить.

— Постой, — Леонард снова взял меня за руку. — Зачем весь этот официоз когда мы наедине?

— Чтобы не сбиваться на публике, — соврала я, пытаясь выдернуть ладонь.

— Зачем ты так? — неожиданно мягко спросил он. — Мы ведь не чужие.

И тогда я поняла, как жестоко ошибалась. Его величество вовсе не удовлетворился, а просто перешел к более изощренной мести. Такое издевательски теплое отношение било похлеще пощечин. Эдакая насмешливая жалость. А я просто ненавижу, когда меня жалеют! Это все равно что лежать с переломанными костями и слышать «Что, больно, да?». Агрессивные эмоции, как всегда, предали мне сил и, все-таки выдернув ладонь, я попрощалась:

— Ваше Величество, идите к своей супруге. Она наверняка заждалась Вас в постели. Спокойной ночи.

Выйдя на свежий воздух, я вдохнула его полной грудью и, чуть успокоившись, пошла к своим окнам. Однако и тут мне не повезло: на лавочке под ними компания слуг устроила ночные посиделки с бутылкой. Конечно, можно рискнуть и перелететь через них, притворившись хмельным духом, но ждать, пока они напьются до такого состояния было долго и холодно. Поэтому от нечего делать я поплелась к Эрлу.

— Чего тебе? — грубо спросил заспанный брат, открыв дверь.

— Можно я у тебя переночую? — робко попросила я, опершись плечом и головой о косяк. — Ко мне ни через дверь, ни через окно не попасть.

Весть мигом подняла Эрлу настроение.

— Что, наслаждаешься большим и чистым чувством? — ехидно спросил он, запуская меня внутрь.

— Просто не знаю, что делать, — вздохнула я, опускаясь на кровать. — Слушай, может сыграешь роль моего возлюбленного?

Эрл поднял руки и отрицательно покачал головой:

— Э нет, сестренка, избавляться от проблем чужими руками нехорошо! Хочешь, чтоб он меня на дуэль вызвал, и я его пришиб? Твоя проблема, ты и разбирайся, — дважды ткнул в меня пальцем братец. — Да и, в конце концов, чем ты недовольна? Мечта ж любой женщины — быть музой поэта! Он тебя так любит! Столько эмоций, какая экспрессия, какие перлы…ой, не могу!

Эрл бессовестно заржал, так и не окончив фразу.

— А мне вот ни капли не смешно! — обиженно проворчала я. — Я его уже открытым текстом посылала — бесполезно!

Хмыкнув, брат многозначительно поднял палец вверх и уверенно заявил:

— Поэты — они такие. Их хлебом не корми, дай пострадать. Слушай, а может тебе согласиться, побыть его возлюбленной, авось он разочаруется и отстанет.

— А если нет?

В ответ брат шутливо развел руками.

— Ладно, давай спать, — вздохнула я, ложась на кровать.

Посмотрев на меня, Эрл хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой и полез в шкаф за походным комплектом. Укладываясь на полу, брат тихо проворчал, причем не понятно, мне или себе:

— Вечная беда с влюбленными. Дурью маются они, а страдают — другие!

— Спокойной ночи! — улыбнулась я, гася свет.

— Кошмарных снов, — буркнул с пола Эрл.

И действительно в ту ночь мне снились одни ужасы. Будто я вышла замуж за Гарольда и жить мне с ним предстояло до конца.

Вот так и проходили мои дни, складываясь в недели, затем в месяцы и даже в года. Любовь Гарольда со временем не уменьшалась, но и, к счастью, не увеличивалась. А вот его величество становился лишь мстительнее, придумывая все новые и новые способы издевательства надо мной. Иногда мне вполне серьезно думалось, что лучше б убил. Но нет. Король избрал другую тактику мщения.

В одно прекрасное утро, когда я собиралась выйти с двухлетним принцем на прогулку, на крыльце нас встретили король с Эрлом. Чуть улыбнувшись приветствующим его слугам, Леонард забрал у меня малыша и громогласно объявил:

— Лиона, сегодня я хочу поехать с принцем в лес. Поэтому собери необходимые для ребенка вещи и приходи на конюшню. Остальное мы взяли.

Я, естественно подчинилась, лишь уходя, мельком взглянула на брата. Его хмурый сосредоточенный вид красноречиво говорил: величество затеял очередную авантюру, которую Эрл не одобряет. Похоже, Леонард снова решил половить убийцу на живца. Последнее обстоятельство заставило меня кроме детских вещей прихватить еще и меч, бессовестно сперев его из оружейной. Барт братом, но лучше предвидеть и худшие варианты.

Как же давно я не была в лесу! Воспользовавшись тем, что дитенок сидел на руках у счастливого папаши, я пустила коня галопом. Правда до этого, выспросила у Воздуха, есть ли кто вокруг. Получив ответ, что кроме лесной живности никого не наблюдается, я расслабилась и позволила себе маленькую шалость. Мчаться во весь опор наперегонки с ветром было невероятно здорово! Я снова чувствовала себя свободной и живой. А когда на полном скаку мы въехали в озеро, с наслаждением окунувшись в прохладную воду, моему счастью просто не было предела! Вода вмиг смыла всю накопленную за годы усталость, как всегда успокоив в своих мягких объятиях. Я даже подумала, что теперь могу спокойно жить во дворце и дальше, не обращая внимания на летящие в меня камни. Хотя последнее время работа начинала меня сжигать, иссушать, душить, выбивать почву из-под ног… Но оказавшись в воде, я вмиг забыла обо всем на свете. Мне захотелось плюнуть на все и сбежать, однако раздавшийся с берега детский плач, легко сбросил меня с небес на землю. Когда я выбралась на берег, Эрл с королем уже расстилали плед. Причем Леонард помогал своему телохранителю, удерживая под мышкой плачущего сына.

— Что случилось? — спросила я, подходя к ним.

— Ему надо штаны сменить, — проворчал король, вручая мне чадо.

Обстоятельство меня удивило, заставив воскликнуть:

— Он же умеет проситься в туалет!

— Так он и просился, — хмыкнул Эрл. — Но наше величество не понял.

Вздохнув, я раздела ребенка и понесла к озеру. Вода была вполне теплая и принцу очень понравилась. К тому же после завтрака прошло еще не так много времени и действие зелья не успело ослабнуть. Поэтому ко мне он относился весьма удовлетворительно. Мог стукнуть, потянуть за волосы, но хотя бы не верещал, не кусался и не вырывался из рук. Жалко, что принц ни капли не походил на отца. Хотя, неизвестно, легче или тяжелее мне бы тогда было исполнять свои обязанности. Но с другой стороны, эта работа в любом случае лучше гладиаторской. Так что грех было на что-либо жаловаться. Конечно, сперва я злилась на то, что мне приходится терпеть все это, но позже поняла, что такова моя плата за жизнь. По прошествии времени я осознала, что именно глупое королевское нежелание найти другого стихийника спасло меня. И если бы не была уверена, что Леонард сделал это вовсе не для моего блага, даже спасибо бы сказала.

Когда мы накупались, на стоянке уже был разведен костер, раскиданы игрушки, расставлены тарелки с едой. Совершенно спокойный вид мужчин меня несколько озадачил. Мне думалось, что и Эрл, и Леонард будут напряженно ждать удара, но нет. Хотя брат местность все-таки просматривал, но не так пристально, как должен был бы. Величество же вообще развалился на травке, положив руки под голову и закрыв глаза. Было весьма похоже, что король просто возжелал культурно отдохнуть на природе. Только почему-то не взяв при этом жену. И тут я поняла: ну конечно! Какой убийца сунется в петлю? Да никакой! Поэтому мужчины старательно создают видимость ее отсутствия. Даже меч мой от седла отстегивать не стали.

Переодев принца, я отпустила его к Эрлу, который взялся строить из кубиков башню, и дитенок, увидев, что кто-то играет с его игрушками, побежал наводить порядок. Пересев к костру, чтобы поскорее высохла мокрая одежда, я подкинула туда пару щепок. И, видимо, их треск потревожил покой его величества. Открыв глаза, Леонард сел и взял в руки стоящие неподалеку бокалы. Обернувшись ко мне, он спросил:

— Выпьешь со мной? А то в одиночку как-то не хочется.

Я безразлично взяла вино: пить жутко хотелось. Леонард придвинулся ближе и спросил:

— За что выпьем?

— За что пожелаете, — пожала я плечами.

— Тогда, может, за тебя? — лукаво прищурился король и, не дав мне ответить, чокнулся со мной и залпом выпил.

Тут я поняла, как жестоко ошиблась. Петлю готовили не для убийцы. Ее готовили для меня. Видимо, наше величество соскучился или просто решил приступить к следующему пункту плана мести. С тех пор в список моих бед добавилась еще одна. Теперь не только писарь изводил меня своей любовью, но и король, похоже, решил добить шуточными заигрываниями. Спектакль свой он разыгрывал исключительно для меня, ну и изредка для Эрла. Больше его издевательств надо мной никто не видел, и это было терпимо. Кроме этого, радовало, что с королевой я практически не встречалась. Днем, пока Леонард был занят государственными делами, она занималась своим любимым шитьем, чуть ли не каждый ужин, представая перед нами в новых откровенных нарядах. С трехлетнего возраста принц ужинал вместе с родителями, и я, соответственно, тоже была вынуждена там присутствовать, поневоле наблюдая любовные игры королевской четы. Как кошка ластилась Мира к королю, однако на людях он мужественно сдерживался, зато, наверное, потом, в спальне, давал полную свободу выхода своим эмоциям.

Я старалась не обращать на это внимание, тем более, голова моя была занята совершенно другими заботами. С годами принц становился все более агрессивным. Мои зелья действовали все слабее. И в любую свободную минуту я искала способ улучшить их, ставя эксперименты на дворцовых крысах. Когда они переставали дохнуть, я испытывала свое зелье на заключенных, держа наготове склянку со своей кровью. Если они от варева не умирали, я поила им принца. Большинство зелий не давали улучшений по сравнению с базовым составом. Но в один ужасный момент подходящий набор ингредиентов был найден. После первого испытания больше недели все было хорошо. А потом случилась беда, вынудившая меня без оглядки бежать прочь из дворца. Возможно, если бы король был более откровенен со своей женой, все сложилось бы иначе. Но королева не знала, что я что-то добавляю в еду ее ребенка. Леонард мне запретил это говорить, видимо, чтобы не расстраивать жену. Сам же он вряд ли знал о риске применения зелий. Во всяком случае, сначала я не успела сказать, а потом не осмелилась, решив, если что, успею обезвредить яд своей кровью. Или возьму всю ответственность на себя. Теперь моя самонадеянность привела к тому, что я должна была в третий раз вернуться во дворец, не зная, что меня там ждет.