Глава 3.

Солнце нагло светило в лицо Катаре. Было прохладно и очень жёстко. Похоже, Катара ночью свалилась во сне. Такое с ней уже бывало пару раз. За окном громко пели птицы. Скоро придёт дворецкий, что бы разбудить её, а заодно ещё пара нянечек, которые помогут переодеться. Катара не любила этих толстых и напудренных тёток с широкими ртами похожими на жабьи. Дворецкий тоже хорош, напоминает цаплю-оруна. Весной эти птицы выпячивают свою широкую грудь и громко, громче, чем кто либо, кричат-зазывают самок. Причём в остальное время года от этих цапель нельзя услышать ни звука.

Обычно Катара вставала раньше, чем они придут, но сегодня что-то не хотелось. Ей приснился такой странный сон: Язвительный туруг, злобное дерево, захват поместья… В общем, полная чушь. Всё тело ломило.

— Конечно. Проспала всю ночь на каменном полу.

Девушка перевернулась на другой бок в надежде спастись от солнца. Но, это не помогло. Солнце всё также назойливо светило в глаза. Что-то защекотало нос Катары. Спящая красавица соизволила открыть глаза.

Зелёная травка, пучками росшая из земли, причиняла девушке дискомфорт.

— Откуда в поместье трава? — подумала она. И тут же новая мысль заставила её подняться, — А в поместье ли я?

Ответ на этот вопрос оказался весьма неутешительным. Солнце пробивалось сквозь крону дерева, от платья не осталось ровным счётом ничего и самое страшное: Бершира нигде не было.

— Бершир, — робко позвала Катара. — Бершир!

— Он же не мог меня бросить? Или мог? Нет, он же туруг… И что?! Если он туруг он что, должен быть верен тебе? А сок? Прошло ли уже 12 часов? Без сока я стану лёгкой добычей для льяров! Возможно, они уже учуяли меня и идут по следу!

Катара потихоньку начинала паниковать. Хотя какое там потихоньку! Катара действительно паниковала. Кто знает, чем бы это обернулось, если бы в кустах, что-то не зашуршало.

Страх достиг своего предела. У Катары подкашивались ноги. Что бы ни упасть девушка обхватила ствол дерева. Шуршание повторилось, но уже громче. Вот показалась рука, вот вторая, вот они раздвинули зелёный массив куста и на опушку вышел Бершир.

Безучастно оглядев поляну, он понюхал воздух. Катара облегчённо вздохнула и вышла из-за дерева.

— Я уже боялась, что ты меня бросил.

— Бросил бы, но если по моей вине умрёт ребёнок, я не смогу нормально спать.

Катара вновь вспыхнула. Ей, конечно, было шестнадцать, но она выглядела старше своего возраста и уж точно ребёнком не была!

— Как же, ребёнок! — прошептала она сквозь зубы.

— Удивляюсь, как вы люди легко меняете цвет своего лица, — бросил туруг, подходя ближе. Однако его голос оставался таким же безразличным.

— Куда ты уходил?

— А тебе разве есть не хочется? — он хлопнул себя по бедру, и Катара заметила, что к его поясу привязана тушка крупного рогатого зайца. Витые рога шириной с большой палец и светло-бурая шерсть. На самом деле у неё уже желудок сводило от голода.

Катара развела костёр, пока Бершир освежевал мясо. Вскоре жареное, жирное бедро зайца было в её руках. Катара впилась в неё передними зубами.

— М… — Девуше показалось что ничего вкуснее она никогда не ела! К тому же надо было принять во внимание, что Катара ела только позавчера утром.

Покончив с трапезой Бершир закопал остатки под костёр. Затем туруг на какое-то время снова ушёл в дебри, а когда вернулся, нёс в руках большой кусок мха. Он накинул его на пепелище.

— Осторожность не помешает. Идём.

Катара послушно шла за туругом. Вопрос о соке Каиру отпал сам собой. Однако уже другой вопрос не давал ей покоя.

— Бершир.

— Что? — Он немного развернул голову в её направлении.

— Когда ты вышел на поляну… Я в том смысле, зачем ты принюхался?

— Хотел удостовериться, что не чувствую твоего запаха.

— То есть?

— Ты вчера испачкалась в древесном соке. Я думал, ты заметила. Вы люди отнюдь не наблюдательны.

— Значит о том, что я испачкалась в соке, он помнит, а о том, как дерево его чуть не убило… Ладно, надо соблюдать спокойствие иначе я из этого леса никогда не выйду.

— Ты сказал, что из этого сектора ушли все туруги. Куда в таком случае мы идём?

— Дальше на восток есть людское поселение. Доберёмся за три дня. Я отведу тебя туда, а сам постараюсь забыть об этих кошмарных днях с тобой.

Внутри Катары клокотал гнев. Ей было неприятно такое обращение. Катара привыкла к вежливости и услужливости к своей персоне. Правда, некое чувство разочарования так же зародилось в ней после этих слов. Не то что бы она хотела, что бы Бершир был с ней до конца, однако было приятно находиться с человеком знающим, что делать...

Девушка прервала поток своих размышлений.

— Человеком? Он туруг, а не человек! Это просто ещё одна разумная раса земных существ. Да, примерно так же говорили на уроках истории в поместье, — на этом Катара успокоилась, — Может Бершир и грубиян, но он обычный туруг, а я… Мало того, что я человек, ещё и ребёнок индиго!

Может внушить ему, что бы был более вежлив со мной? Ладно уж дотерплю его, как-нибудь. Надо экономить силы для Азеля.

И вот уже не гнев, а лютая ненависть сковала сердце Катары. Сер Азель. Он поплатится за то, что сделал. Кровавой монетой поплатится. Отец и Лев. Вот все кто у неё был. Мать Катары умерла через три года после рождения Льва.

Катаре было 7 лет. Её мать была воплощением красоты и утончённости. Идеальные манеры, открытое лицо и добрая душа. Лев был очень на неё похож. Оба блондины, оба сероглазые (с золотистым оттенком) и смеялись почти одинаково.

Катара же была копией своего отца. Долговязая с пухлыми губами и раскатистым, басовитым смехом. Ловкие руки от рождения были её главным козырем в картах и игре в кости. Прямолинейная, о таких часто говорят: что в голове то и на языке, ей последние несколько лет приходилось полностью скрывать свои чувства.

Дело в том, что её отец, водил романы со служанками. Часто в дом, где она жила, наведывались совершенно незнакомые ей барышни всего на два года старше неё. Но видимо такова была её участь: сидеть смирно, быть хорошей девочкой и смотреть, как её отец, не таясь, изменяет памяти своей жене.

У Катары жутко болели ноги. Ещё бы! Столько времени идти по бездорожью: то по болоту, то по дебрям, то по каменистой поверхности! Ещё и босиком.

Хоть Катара и дала слово не жаловаться, но ноги её в этом переубедили...

— Бершир… Я больше не… Давай пере… Давай передохнём...

Её спутник резко остановился. Бершир мог пройти без остановки целый день, и Катара даже немного завидовала ему. Катара не возражала заночевать прямо здесь (она уже с ног валилась от усталости, и жутко хотелось пить; съеденный кролик казалось, растворился в её желудке как небывало), но туруг посмотрел на неё таким строгим взглядом!

— Если хочешь, что бы тебя сожрали живущие здесь двухголовые каппи[1], то я не против. Но если хочешь выйти из этого леса живой, то лучше здесь не задерживаться.

Катара послушалась. Она никогда не видела двухголовых каппи, но тон, которым это было произнесено, заставил её, забыв про боль, идти дальше.

— А кто такие двухголовые каппи?

Бершир немного помолчал, а затем ответил.

— Они чем-то похожи на доисторических зебр. Одна голова хищная, другая травоядная. На передних лапах два когтя с мизинец длиной. Задние лапы с копытами, эти существа могут преследовать свою добычу три дня без отдыху, да и нос у них развит не хуже чем у льяров. Даже если будешь применять магию, всё равно не сможешь от них убежать. В твоём-то состоянии. Каппи нападают стаями особей по 20-30, и дать им всем мысленный посыл ты не успеешь.

Катара поёжилась. Встреча с такими животными не сулила ничего хорошего.

— Ясно.

Бершир, немного помедлив, все-таки изменил начальный курс, путники вышли к ручью.

— Думаю, мы ушли достаточно далеко, — Бершир смотрел куда-то вдаль и щурился.

— Привал… — Катара плюхнулась на землю, прямо там, где остановилась. На самом деле правила этикета этого не позволяли. Хотя также они не позволяли разгуливать по лесу в нижнем белье… Но на данный момент, это никого не интересовало.

Катара припала к воде. Измождённое тело впитывало влагу, как ей казалось, ещё до того как жидкость доходила до горла. Ей даже было всё равно, на язвительные замечания туруга.

Наконец насытившись, девушка отошла от ручья. Вода в животе перекатывалась, как волны в море. На самом деле Катара никогда не видела моря. Только из рассказов отца: море это как большое озеро, только ещё больше и солёное.

— Уф… Никогда бы не подумала, что в меня столько войдёт!

Бершир достал кулёк из мешка, и глазам Катары предстали ягоды и коренья.

— Ешь. — Туруг закинул ягоду в рот. Катара повинуясь, зову желудка, тоже не отставала.

Солнце клонилось к закату. Бершир развёл огонь.

— Кажется, сейчас около восьми часов. — Катаразевнула. — И всё-таки путешествие сильно меня выматывает… Интересно, а как я сейчас выгляжу?

***

Костёр сухо потрескивал. Отблески пламени танцевали на деревьях, кустах, земле и лицах путников. Первый был высок и статен, обладатель бежевых волос, которые в свете костра казались рыжими, и тёмно-красных, безразличных ко всему глаз. Длинные, остроконечные уши, стояли торчком.

Вторая же, не менее статная девушка, в каждом жесте которой читалось королевское воспитание. В ореховых волосах запутались веточки и травинки, платье в лучшем случае можно назвать тряпкой. Карие глаза с лёгкой позолотой, светились медно-золотым цветом. Босые, грязные ноги.

Спать ни тому, ни другому не хотелось. Ему потому, что ожидал нападения каппи, ей потому, что не хотела заснуть, пока он не спит.

Молчание потихоньку перерастало в угнетающее, однако прервать его никто не спешил. И вот Бершир задал вопрос.

— Что ты будешь делать, когда я выведу тебя?

— М? — Катара рассеяно захлопала глазами. — Я?

— Нет, пень.

Катара прищурила глаза. Как же её раздражал этот парень!

— Попытаюсь проникнуть в поместье главного кантслера десятого сектора и отомстить ему. Он должен поплатиться за то, Что сделал.

— Не сможешь.

— Что?

— Ты не сможешь. Он подожжёт тебя, не успеешь даже подойти к нему на пять шагов. Хотя, за долго до этого тебя разорвут льяры.

Катара опешила. Она два раза раскрывала и закрывала рот как рыба на суше.

— Мой тебе совет: забудь. Ты всё равно не сможешь ничего сделать. Если хочешь умереть, просто оставайся здесь и не иди за мной. Но если же тебе дорога жизнь, забудь о мести, найди работу, выйди замуж, роди ребёнка. Ты уже не сможешь вернуть мёртвых.

В этот момент, весь гнев, находившийся в Катаре такое долгое время, поднялся до высшей точки. Она подскочила с места и выпалила так громко, как только могла:

— Да, как ты! Да как ты, не знающий, что такое утрата можешь указывать мне! Как ты, не ведающий такую боль!..

Из глаз Катары брызнули слёзы. Она готова была кричать на туруга ещё очень долго, но дальнейшие его действия заставили её поубавить пыл.

Бершир тоже поднялся. Холодные и безучастные в обычное время глаза, метали молнии.

— О, да! Мне не ведома боль! Плевать, что туруги чувствуют боль в десять раз острее, чем вы, люди! Плевать, что всю мою семью убили у меня на глазах! Плевать, что никто не пришёл на помощь! Плевать, что Азель саморучно...

Бершир приложил ладонь к виску. Голос туруга, перешёл на шелестящий шёпот.

— И что я не смог ничего сделать...

Катара ещё никогда не видела такой безнадёги в глазах. Такой боли… Удушающее чувство стыда расплылось в ней как туман ранним утром.

— Расскажи...

— Хорошо.