Глава 12. Русалочка.

Север ненавидел больницу. Чистая постель и теплое одеяло создавали видимость домашнего уюта. Но пахло здесь совсем не как дома: хлоркой, бинтами, лекарствами. Пустые крашеные стены не давали глазу прибежища, напоминая об изоляции от внешнего мира. Но хуже всего было безделье. Из коридора весь день доносились разные звуки: то кто-то пройдет, быстро стуча каблуками, то лязгнет или загрохочет колесами каталка, то уборщица зашуршит половой тряпкой, звякнет ведром. Кто-то все время разговаривал или перекрикивался, без конца хлопали двери. Постоянно что-то происходило.

А здесь, в палате, время словно вообще не шло.

Север лежал на низкой, тренькающей пружинами койке, каких тут было еще четыре, не считая соседней — огромной кровати на колесиках. В правой руке капельница, левое плечо забинтовано до локтя. Бинт торчал из-под короткого рукава больничной пижамы веселого зеленого цвета вонял лекарством. Север отрешенно смотрел на мигающую лампочку датчика дыма на потолке и считал минуты. Смотреть больше некуда. В окне с койки было видно только небо да качающиеся на ветру верхние ветки клена. Если встать можно было увидеть небольшую площадку со скамейками, речку и заводы на другом берегу. Но Север насмотрелся на это все еще в первые месяцы, когда они с Гарьей оказались в Яви.

Пока сестрой занимались хирурги, он тоже не был обделен вниманием. Его исследовали точно пришельца с самой больной и заразной планеты во вселенной. Север сносил унизительные процедуры и выполнял все, что требовали медсестры холодным вежливым тоном. А уж сколько крови с него выкачали в частичную уплату за спасение сестры.

Потом пришлось работать, чтобы отплатить не только врачам, но и Сомнии за устроенную жизнь.

Всего этого теперь не было. Ни сестры, ни светлого будущего. Только бесконечное чувство вины, пустота и презрение к несправедливому миру. Все зря. Как Север ни старался, что бы ни делал, в итоге все стало еще хуже. Снова. Как проклятье какое-то.

Дверь распахнулась, по линолеуму мягко застучали каблуки. Север не опустил взгляд с потолка, и даже не моргнул. Медсестра часто прибегала, чтобы проведать его.

Но в этот раз кроме ее торопливых шагов, послышались еще одни, неспешные, едва слышные. Север лениво глянул на вошедшего за медсестрой бледного мужчину. Ясно, что он был вампир, но агент, инспектор или следователь — Север даже разбираться не хотел. Если бы хорошие новости были, ему бы давно передала медсестра.

Подмышкой мужчина держал ярко-оранжевую пластиковую папку. От ее вида Север вдруг ощутил ясность в уме и раздражение.

— Вы не спите, — довольно заметил вампир, растянув по-детски фигурные губы в улыбке. — Наконец-то могу с вами поговорить. Как вы себя чувствуете? Вы можете разговаривать? Меня зовут Подкаменный Вилен Рихардович....

Север пропустил его речь мимо ушей, вместо этого следя, как медсестра заученным маршрутом обошла его кровать, чтобы проверить капельницу.

— Всеволод, я сейчас принесу обед. Будете? Или вас все еще тошнит? — поинтересовалась она в третий или десятый раз за последние сутки.

Север сбился со счета. Его тошнило от этого места. А при мыслях о сестре, кусок в горло не лез. Как и в предыдущие разы, он лишь тяжело глянул на девушку и устремил глаза к мигающей лампочке на потолке. Недовольная его реакцией медсестра хмыкнула и удалилась в коридор.

— Я не займу у вас много времени. Итак..., — продолжал говорить вампир.

Север поднял недружелюбный взгляд на него. От его серой усатой рожи тоже тошнило.

— Где Гарья? — произнесли они в один голос и подозрительно уставились друг на друга.

Север помнил, что сестра, расправившись с Эдиком выскочила в окно. Потом приехала скорая Сомнии, а дальше все было как в тумане. Он допытывался у врачей, но те только мотали головой. Оказывается, этого не знали даже агенты.

— А где Влад?

— Здесь, на острове. Только в другом крыле. Его задержали при попытке сбежать. А теперь он отказывается говорить и обращаться в человека. Мечется по палате как тигр в клетке.

— Он бежал за моей сестрой. Отпустите его. Он не причем. Это все я.

— Сейчас разберемся.

Вилен положил открытую папку на соседнюю высокую кровать и оперся упругий скрипучий матрас. Колесики сдвинулись и кровать со стуком уткнулась в стену.

— Давайте по порядку. Вчера, третьего января по адресу Речная улица дом три Здыхов Эдуард Германович был обезглавлен жестоким образом, — он снисходительно улыбнулся. — путем откусывания. Всеволод Гертович, у вас немного другой прикус. Вы не могли этого сделать с вашими ранами. И Владислав тоже этого не делал, мы проверили, можете расслабиться. Но вы наверняка видели чудовище, которое могло проделать такое с человеком.

— Чудовище? — Север изобразил трепет. — Видел. Оно похитило и убило Гарью. Мы с Владом нарвались на него, когда пошли искать её.

— Как оно выглядело? — Вилен записывал все с таким старанием, что в недрах кровати что-то мелко поскрипывало.

— Как Эдик.

Скрипы прекратились. Следователь непонимающе уставился на Севра.

— В смысле, чудовище приняло его вид?

— Нет, идиот! Эдик убил мою сестру, и за это она оторвала ублюдку голову!

— Не нужно обзываться, — невозмутимо попрекнул Вилен, положив ручку между страниц. — Вы либо врете, либо сами запутались. Вампиры не способны убить физически. Мы, если можно так сказать, закодированы от убийства. Это не значит, что мы святые, это просто факт. И раз вы утверждаете, что ваша сестра оторвала голову гражданину Здыхову, то это объясняет, почему она скрывается. Чтобы разобраться и доказать ее невиновность, вы должны помочь ее найти. В противном случае, уже вам грозит продление срока службы.

Север вскочил так резко, что сброшенное одеяло перелетело через соседнюю пустую койку. Стойка с капельницей лязгом опрокинулась на кровать в тот же миг, как Север прибил опешившего вампира за воротник к стенке.

— В русалку она превратилась! Когда этот урод убил ее! Вы, тупорылые кровососы, не имеете ничего близкого к человеку! Найти Гарью? Да я вам больше ни хера не найду! Ни ваши чертовы документы, ни маньяков, ни пара-жильцов*, потому что даже от них меньше вреда, чем от вас. Я больше ничего не должен вашей сраной Сомнии. Делайте со мной что хотите.

Следователь, не ожидавший от апатичного и раненого Севра такой подвижности, удивленно хлопал глазами. Дослушав, он с невозмутимым видом оттолкнул высокого крепкого парня как мальчишку. Север упал на кровать, но быстро встал. Однако Вилен уже был у выхода.

— Вы ответите и за свои слова, и за нападение на сотрудника Сомнии, — сказал он спокойным твердым тоном, поправил смятый воротник, засунул папку подмышку и скрылся за дверью.

Север расслабил сжатые до дрожи кулаки. Кровь перестала кипеть в жилах, ярость схлынула вместе с силами, на время подаренными вспышкой гнева. Осталась лишь бессильная злость. Север вцепился пальцами в край кожаной кровати, тряхнул ее и с отчаянием прорычал.

***

Река Чернавушка была мелкой и извилистой. Зимой ее сковывало льдом почти до самой середины, чем пользовались рыбаки, выбирая место поглубже. Но течение оставалось сильным.

Цепляясь холодными руками за любую неровность и задыхаясь от усталости и слез, Гарья боролась с быстрой черной водой.

Когда русалочий дух прервал ее вечный сон, ее первым неукротимым желанием было убить. Удовлетворенный инстинкт сменился на страх. Не только содеянного. Весь мир вдруг стал угрозой. Теперь она чудовище и ее захотят уничтожить. Поэтому ноги сами понесли ее к воде. Гарья не помнила, как добежала до реки и как избавилась от одежды. Ослепленная ужасом, она мечтала скорее оказаться в самом спокойном месте на свете — на темном речном дне.

Река оказалась не очень-то спокойная. Течение схватило русалку и потащило за город, к заводам. А там она почувствовала, что задыхается. Вода и так была не самая чистая, а тут ей словно ей на голову надели пропитанный уксусом мешок. Нужно было скорее возвращаться.

Гарья пыталась по привычке двигать ногами, но их будто крепко смотали веревкой. Хвост, тяжелый как мешок с песком тянул на дно.

Оставив попытки плыть, она поползла вдоль берега по дну, цепляясь за камни и тину, а иногда помогая себе беспорядочно дрыгающимся хвостом.

Гарью даже не удивляло то, каким образом она дышала под водой. Главное, что дышать было легче по мере того, как вода становилась хоть немного чище. А еще теплее, что было не менее важно — Гарья хоть и не теряла сознание в приступе переохлаждения, но все-таки сезон стоял не купальный, да и она не морж, а девка с хвостом.

Ближе к озеру лед едва обрамлял извилистые кустистые берега и толстые каменные быки недостроенного моста.

Добравшись до среднего быка, перепуганная Гарья решила, что больше никогда от него не отойдет. Течение крепко прижимало ее спиной к шершавой стене ледореза, позволяя немного расслабиться после самого изматывающего заплыва в ее жизни. В лицо летели брызги воды, кусочки льда в быстром потоке царапали кожу, но Гарья не обращала на это внимание. Ведь для паники была причина похуже.

Она была мертва.

Осознавать это было еще страшнее из-за самой возможности осознавать. Ей было холодно и больно, она дышала и соображала, но это ощущалось ненастоящим, неправильным. Жизнь вдруг стала походить на дурацкий, сумасшедший сон, который вдруг стал происходить на яву. И теперь на всю жизнь вместо ног останется уродливый тяжелый отросток, кожа будет толстой, а лицо как у рыбы.

Гарья заревела раненой белугой. Если бы не ветер и шум реки, ее горький надсадный вой услышали бы в соседней деревне. Впрочем, скоро ей надоело драть глотку и разводить сырость, которой и так было достаточно вокруг. Реви не реви, страшный сон никуда не денется. Гарья стала думать, как выбираться из реки. Она посмотрела на берег, прикидывая, сможет ли одолеть расстояние — примерно с огород бабы Инги — сквозь бурное течение.

На берегу кто-то лежал. Белая куртка едва виднелась на снегу, но джинсы и кроссовки выделялись четко.

Гарья собралась с духом и оттолкнулась хвостом от быка. Стремительная река сразу же поглотила ее. Русалочья когтистая рука выпросталась из воды и схватилась за лед. Подтягиваясь, Гарья вытащила себя из реки. На суше собственное тело оказалось еще тяжелее и неповоротливее. Особенно когда путь предстоял вверх по косому берегу из бетонных плит. Упираясь в шершавую поверхность хвостом и выталкивая себя вперед, она вспомнила тюленей, которые по телевизору точно так же взбирались на высокие скалистые берега. От неуместного усталого смеха, подкосились руки и колени, где бы они там в хвосте ни были.

Наконец она поравнялась с лежащим на берегу телом. Это была полная девушка в белом пуховике, джинсах и зимних кроссовках. Бледные пальцы обвешаны кольцами. На белом как мрамор лице выделялись фиолетовые губы и синяки под глазами. Гарья приблизилась ухом к губам девушки и услышала слабое дыхание.

— Живая! Твою селедку, живая!

Гарья, держась одной рукой за плиту, чтобы не съехать в реку, второй обхватила девушку, и стала трясти и растирать ее через одежду. Но так ее вряд ли отогреешь. Ее нужно было доставить в больницу или, в данном русалочьем случае, хотя бы к людям. Но как, на льдине?

Издалека чуть слышно долетел гул машины и голоса.

— Эээй! — позвала Гарья, и сразу же заткнулась, испугавшись своего голоса, будто она не русалка, а рожающая выпь.

Зато внимание привлекла. Из-за полуразрушенной, заросшей ивняком опоры моста появился молодой человек. Увидев русалку, он выхватил из кобуры пистолет с транквилизатором.

"Свои", — с облегчением подумала приготовившаяся было морочить Гарья.

— Сюда! Здесь…! Ого! Это русалка! — заорал он своим напарникам. — Руки вверх! Отойди от девушки!

— Как я тебе отойду?! — зарычала Гарья, закрывая рукой грудь.

Из кустов явились еще двое человек.

— Ого! И правда русалка! — дивились они, рассеянно направляя в сторону Гарьи пистолеты.

— Хватит пялиться! Уберите свои транклюкаторы и помогите ей! — закричала на них Гарья.

Агенты опустили оружие, удивленно уставившись на девушку в куртке.

— Она жива?!

***

Люди в Моховке хлопотали над разрушенным хозяйством, ставили новые окна и двери, убирали мусор. деревню возвращали к жизни. Птицы вернулись из далеких краев и по-весеннему пели на цветущих деревьях. Зелень была такой сочной, что трудно было поверить глазам. И солнце яркое на темно синем глубоком небосводе. И главное, дом, обгорелый в цветущем бурьяне, но такой родной. А ведь его еще можно отстроить.

— Всеволод. Проснитесь.

Север открыл глаза и, увидев синевато бледное лицо вампиршы-медсестры.

— Вставайте.

Север медленно сел на кровати и от накатившей слабости тут же захотел лечь обратно и навсегда остаться в Моховке.

— Выпейте кофе и поешьте. Это снимет вялость от успокоительного.

Вот что бодрило мгновенно — узнать, что после конфликта с Виленом медсестра приходила не только затем, чтобы снова поставить капельницу, но и без предупреждения и разрешения добавила снотворного. Однако сокрушаться сил не было. Для этого действительно нужно было что-нибудь поесть.

— А куда меня...?

— Я подойду через десять минут и помогу вам одеться.

"Как бы не так" — решил Север и сначала оделся. Левая рука все еще болела и не поднималась, но и с одной прекрасно получилось натянуть штаны, обуться и даже влезть в свитер, а затем и в куртку.

Заставшая его одетого и за чашкой кофе, медсестра покачала головой.

— Готовы?

Север был готов. Отправиться в Навь или переселиться в камеру за нападение на Вилема. Его уже ничем нельзя было запугать или удивить.

***

— Ох… Твою… Рыбью мать..., — Север пораженно уставился на торчащий из-под одеяла и перевесившийся через торец кровати огромный рыбий хвост.

С другого конца хвоста была Гарья. Она молча наблюдала за реакцией брата. Тот держался спокойно — за свои непричесанные лохмы.

— Это он уже уменьшился. И руки стали… Нормальными, — сдержанный всхлип исказил голос. — Я очень страшная?

— Н-не-е более чем обычно.

— Вот, паскуда, — усмехнулась Гарья. — Я про тот день… Когда я… Стала чудовищем. Хоть ты мне правду скажи, я на тебя напала или нет?

Она посмотрела ему в глаза, пытаясь увидеть в них честный ответ до того, как Север соврет. Тот скривился, будто услышал какую-то околесицу.

— Нет, конечно. А страшно с тобой всегда.

Гарья аж икнула от невольно вырвавшегося из груди хохота и принялась вытирать слезы, которые продолжали течь даже когда она перестала смеяться.

Север сел на край ее кровати.

— Прости. Я опоздал. Опять.

— На плавник сел, черт, — упрекнула Гарья сквозь слезы.

Север вскочил и всхлипы Гарьи снова превратились в смех.

— Тьфу, дура! — плюхнулся он обратно.

— "Здорово, стая".

Север с Гарьей одновременно посмотрели на дверь. Из-за нее выглядывала голова волчка. В наморднике. Дверь распахнулась шире, и в палату вошел Петр. В руках он держал толстый скоросшиватель и длинный ремень поводка, соединенного со шлейкой Влада.

— "Посмотрите на это безобразие", — тоном обокраденного Шпака протянул Влад. — "Шлейка, намордник! Как будто я… !".

— Как будто это может тебя заткнуть, — договорил за него Север.

— "Вот именно! Хотя он-то все равно меня не слышит. А жаль".

— Все в сборе, — по-учительски оглядел всех Петр, затем открыл скоросшиватель и зачитал. — Значит, слушаем сюда. За косвенное убийство Эдуарда Здыхова Всеферот… Э. Всеволод Гертович получает два дополнительных года к службе и понижение с сыщика до оперативника.

— Что...?! — вскочил Север, но Гарья сцапала его за рукав куртки, мол, заткнись и слушай.

— Вы поражены почему такое легкое наказание?

— да. Именно этим и поражен, — проворчал Север.

— Здыхов Эдуард злоупотреблял своим вампирским положением.

— Вы как-то скромно описали. Неужели стыдитесь своего собрата? — Гарья требовательно смотрела на Петра.

— Я не собираюсь разглашать...

— Короче, у этого психопата дома нашли фотки, причем не только мои, а еще цистерны крови.

— Канистры, — не сдержался и поправил Петр. —

— Ну ты даешь, — изумленно покосился Север на сестру.

— Я?

— Что ни жених, так больной на голову.

— Слыш!

Север вскочил с кровати, вовремя увернувшись от оплеухи. На его место тут же прыгнул Влад.

— Ну и что в итоге-то? — спросил Север у Петра.

Тот хмуро смотрел на всех, дожидаясь тишины.

— В общем, ваши действия сочли за самозащиту. В качестве возмещения ущерба покойной и против воли обращенной в русалку Дарье Гертовне в соответствии с ее пожеланиями, Зайцевич…, — он посмотрел в документы, которые держал в руках. — Точнее, Чистов Владислав Остроухович освобождается от ареста и назначается агентом Сомнии с зарплатой… В общем. Тут все написано, сами прочтете.

— "В человеке умер великий оратор", — скорбно подметил Влад.

Поглядывая с неодобрением, как Гарья снимает с волка намордник и ласково треплет за щеки, Петр отдал Севру файл с пачкой бумаг, корочек и двумя паспортами Влада, человеческим и ветеринарным.

— Это все тоже оставь себе, — передал он поводок. — По городу без поводка и намордника с такой собакой ходить нельзя.

— “Значит без собаки можно”.

— Это хорошо, — с картинным облегчением ответил Север, с улыбкой косясь на Петра.

— Что он сказал? — спросил тот.

— Благодарит за заботу.

— Само собой, — недоверчиво ответил Петр.

— А та девушка? — подала голос Гарья. — Что с ней?

— Жить будет. Как придет в себя, ее допросят, и похититель найдется.

***

Каталка с громыханием переехала порог лифта, покатила по узкому освещенному коридору, мимо дверей в просторное помещение и со стуком пристала к металлическому столу. С края каталки из-под простыни свесилась пухлая серая рука, на пальцах которой темнели следы от колец.

___

*Пара-жилец" — навянин без регистрации, живущий в квартире вместе с человеком, мороча хозяев и маскируясь под полтергейста. Север жил таким образом пару месяцев в чужих квартирах, когда выслеживал оборотня.