Глава четвёртая.

1

Моисей смотрелся сногсшибательно в белом докторском халате, с пенсне на носу и бородкой а-ля Дзержинский, а вот вид Афони, скромно стоящего чуть позади, едва не вызвал во мне приступ гомерического хохота. В синей шапочке и синем же халате, так и не удосужившись побриться, домовой играл роль санитара. Вот только его рост вызывал некоторое сомнение в правильном выборе профессии. И видимо не у меня одного.

— А вы кто будете? — поинтересовался Малютин, с подозрением оглядывая посетителей.

— Из дурки мы, из дурки, что, по нарядам не видно? — пробурчал "медбрат". — За этим убогим прибыли.

— Ой, да шо ви такое говорите, — воскликнул Моисей. — Не из дурки, а из психиатрической лечебницы. И не за убогим, а за пациентом, сбежавшим из нашего заведения. Позвольте представиться: Моисей Абрамович Цукерман, главный врач, а этот некультурный тип Афанасий Кузьмич из обслуживающего персонала.

— Капитан Малютин Николай Савельевич. Мне поручено вести дело этого "пациента", — последнее слово следак произнёс с издёвкой. — Вы хоть знаете, что он натворил?

— Таки я думаю, шо ви нас просветите. Только для начала позвольте войти полностью — это невежливо держать гостей на пороге.

— Милости прошу, — следователь сделал приглашающий жест рукой.

Моисей подошёл к стулу и примостился на краешек, Афоня же встал за спиной, положив ладонь мнимому доктору на плечо. Эх, фотографа нет — такой кадр пропадает. Почти семейное фото.

— Так вот, ваш подопечный, находясь в состоянии алкогольного опьянения, напал на сотрудников милиции и нанёс им тяжкие телесные повреждения.

— Да? — "удивился" еврей. — Что ж, придётся увеличить дозу препарата, раз агрессия не уменьшилась. Таки мы его забираем?

— Документы для начала предъявите! — потребовал Малютин.

— Паспорт, что ли? — спросил домовой. — Так у меня его отродясь не было — по статусу не положено.

— Афанасий, шо ви несёте? Шо о нас подумает этот милый человек, который, я уверен, с пониманием отнесётся к сложившейся ситуации?

— К какой ситуации? Ну нет у нас тех бумаг, о которых он спрашивает, зато есть другие, — с этими словами домовой достал из кармана халата толстую пачку купюр. — Подойдут?

Малютин бросил взгляд на деньги, и на его лицо наползло выражение брезгливости. Оба-на, кажется, угораздило нарваться на честного мента. Непруха, однако. Но, оказывается, это было только начало.

— Что, мало? — с невинным видом поинтересовался Афоня. — Ах да, нас же двое. Вот, примите.

На стол бухнулась ещё одна пачка, сестра-близнец первой. И вот тут следака прорвало:

— Что вы себе позволяете?! — грохнул он кулаком по столу с такой силой, что деньги отправились на пол. — Предлагать мне, капитану Малютину, взятку? Да я вас вместе с этим психом, упрячу в одну камеру, понятно? Проваливайте отсюда, пока я добрый и больше никогда не возвращайтесь!

— А может..?

— Не может, — сказал, как отрезал Малютин. — До окончания следственных мероприятий гражданин Безликих останется под стражей. Всё, разговор окончен!

— Как скажите, — пожал плечами Афанасий. — Мы хотели по-хорошему, теперь пеняйте на себя. Абрамыч, давай!

Миг, и в кабинете стоит, ощерив клыки, уже знакомый мне крыс. Следователя от подобного зрелища из-за стола как ветром сдуло и вот он, прижимаясь к стене, пытался трясущимися руками вытащить из кобуры пистолет. Ага, щас! Кто-то его дожидаться будет. Схватив меня за шкирку внушительными клыками, еврей закинул мою тушу на холку и дал дёру.

И какая сволочь додумалась застелить пол в коридоре линолеумом?! Когтям Моисея не за что было зацепиться и его ноги, тьфу, лапы разъезжались. Нас кидало от одной стены к другой, ещё недавно организованно снующий туда-сюда народ теперь что есть мочи ломился к выходу, перегораживая нам дорогу. Да ещё и Афоня, бегущий за нами следом, подливал масла в огонь голосом уличного зазывалы:

— Внимание, дамы и господа, вы мечтали отправиться в Испанию? Не стоит, Испания сама прибыла к вам! Представляем вашему вниманию бой быков. В роли быка — крыс Абрамыч, в роли тореро — безумный отморозок Ник, устрашитель ментов и покоритель дамских сердец. Спешите видеть единственную гастроль неугомонной парочки! Ну, куда же вы разбегаетесь? Влиятельные люди мира могут лишь мечтать о возможности увидеть этих бесстрашных парней хотя бы одним глазком, вы же, совершенно бесплатно, прошу заметить, имеете счастье лицезреть их обеими.

Из кабинета с табличкой "отдел кадров", привлечённая шумом, вышла дородная дама и открыла было рот, чтобы выдать гневную тираду, но тут узрела нашу развесёлую компанию. Не успев даже захлопнуть рот, она, словно ледокол, врезалась в толпу, опрокидывая на пол выскочивших из-за угла бойцов ОМОНа. Ура, путь свободен!

Свободен, да не совсем. Из дежурной "конуры" нам навстречу, с дубинкой наперевес, выбежал молоденький сержант и с самым решительным видом перегородил проход. Вот, блин, попали. Не станет же Моисей идти на таран. Они и не стал. Со словами:

— Таки все норовят обидеть бедного еврея, — Абрамыч резко дал по тормозам и я, не удержавшись, перелетел через его голову.

"Вот теперь точно от нападения на ментов не отмазаться", — успел подумать я, прежде чем своей многострадальной головой врезался в живот дежурного. Не дав опомниться, Моисей сцапал меня клыками за отворот рубахи и, словно заботливая мамаша, аккуратно понёс к выходу.

Всё, свобода, подумал я, оказавшись под прямыми лучами горячего солнца. И куда теперь? Ответ пришёл от Афанасия.

— Чего замерли? Давай к Святогору.

Моисей, приняв человеческий облик, кивнул, и мы помчались по улице, не обращая внимания на удивлённые взгляды прохожих.

2

Святогор был взбешён. Нет, он не метался по комнате, словно лев в клетке, не топал ногами и даже не повышал голос, но… Вглядываясь в его неестественно спокойные глаза, я чувствовал, как моё сердце мечется в левой пятке, стремясь вырваться на волю и слинять как можно дальше. Но больше всего меня поразило поведение Моисея и Афанасия: эти двое вели себя словно нашкодившие школьники. Стояли перед старшим, спрятав руки за спину и уперев взгляд в пол, разве что ножками не шоркали.

За спиной сидевшего в кресле Святогора стояла Алёна и её презрительный взгляд буравил исключительно меня, игнорируя остальных. Блин, и что я ей сделал?! Все как один говорят, что спас, а она относится так, будто отнял шоколадку. Мне бы обидеться, да не могу: чертовка в этот раз предстала в ослепительно-белой блузе с как бы невзначай расстёгнутыми двумя верхними пуговками. Однозначно, стерва! Знает ведь, как на мужиков действует вид её груди и бессовестно этим пользуется. Да и я тоже хорош: ну не хочу смотреть на разъярённого Святогора, так за окном такая картина. Небо синее-синее, без единого облачка, птички порхают, любуйся — не хочу. Так ведь нет, вперился в соблазнительную, у-у-у, какую соблазнительную, грудь и не могу отвести взгляд. Да ещё и кулон, идеально устроившийся в ложбинке, манил к себе, словно магнит. Эх, как бы я хотел очутиться на его месте.

— Куда пялишься? — вырвал меня из мира грёз "нежный" девичий голос.

— А нечего так одеваться, если не хочешь, чтобы смотрели, — буркнул я.

— Как нравится, так и одеваюсь, — вызывающе бросила Алёна. — И вообще, может я хочу, чтобы смотрели, только не такие, как ты.

— Послушайте, дамочка! — взорвался я. — Может, хватит скалить зубки, а? Сама, блин, накосячила, а теперь крайнего ищешь! Я вообще оказался втянутым в ваши разборки только из-за одной ненормальной девицы, которой вздумалось полуголой разгуливать по ночному городу.

— А кто тебя вообще просил встревать?! — взвилась Алёна. — Во всяком случае не я, точно помню.

— Да знай я тогда, что ты такая, даже умоляй на коленях — хрен бы полез.

— Какая — такая? Ну, договаривай!

— Избалованный ребёнок, с раздутым до необъёмных размеров эго, — тут мой взгляд вновь скользнул по её груди. — Пороть, блин, тебя некому!

— Ах, ты...

— А ну хватит собачиться! — огромный кулак Святогора врезался в подлокотник кресла. — Алёнка, уймись, парень всё верно говорит. Он-то повёл себя правильно, а вот ты каким местом думала? Но об этом позже, а сейчас мне надо разобраться с двумя охламонами, умудрившимися провалить простейшее задание.

— А чё сразу мы? — заюлил домовой. — Как что случится, так Афанасий с Моисеем виноваты. Откуда мы могли знать, что ОМОН прилетел именно за ним?

— Могли, не могли — это уже второй вопрос. Вам что было приказано, а? Неотлучно находиться в квартире и не отпускать от себя объект ни на шаг. А вы где находились?

— Так он нас прогнал. Моисей, подтверди!

— Наш друг прав — таки прогнал безапелляционно. Так шо ви совершенно напрасно на нас вину перекладываете.

— Прогнал, — усмехнулся в усы Святогор. — А вы взяли и послушались. Как будто я вас не знаю. Небось засели в подворотне и глушили пиво. Ладно, замнём для ясности. Вы мне вот что объясните: зачем надо было разносить отделение милиции?

— Мы не разносили — ушли мирно, правда быстро, — замотал головой Афоня. — Да ладно тебе, у нас всё было просчитано: и халаты нацепили, типа из психушки за сбежавшим пациентом явились, и деньги я нарисовал на случай, если первый вариант не прокатит. Кто же знал, что нам "повезёт" нарваться на честного милиционера?

— Что значит нарисовал? — удивился Святогор. — То есть ты ещё и взятку фальшивками всучить пытался? Ну, шельмец! А вы хоть знаете, что из-за ваших выкрутасов в городе введён план "Перехват"? Вас ищет вся милиция в полном составе. Доигрались!

— В общем так, — продолжил старший. — Из квартиры ни ногой, всех троих это касается. Алёна, проконтролируешь! В холодильнике еды достаточно, так что голодная смерть вам не грозит. И только попробуйте мне что-нибудь выкинуть — самолично в Лукоморье отправлю!

Чем страшно Лукоморье я, разумеется, не знал, но судя по синхронно втянувшимся в плечи головам Моисея и Афанасия, наказание было ещё то. Для них, не для меня.

— Эй, а вы случайно ни о ком не забыли? — подал я голос. — Например, обо мне? Или вы думаете, что я с радостью соглашусь стать пленником? Ну уж нет!

— А куда тебе деваться, — флегматично пожал плечами Святогор. — Влез в наши дела, теперь всё, пути назад нет. И, кстати. Алёна, он хоть и по собственному почину оказался втянутым, но не без твоего участия. Так что назначаю тебя его куратором.

— Что?! — в один голос закричали мы.

— А вот орать не надо — я так решил. Проводи гостя в его комнату и возвращайся: нас ждут великие дела.

Девушка посмотрела на меня с неприязнью и мотнула головой:

— Пошли!

И я отправился за ней: а куда деваться? Да к тому же, как уже упоминал ранее, сзади она была тоже ничего. А направлялась Алёна, как я понял, к уже знакомой мне розовой спальне. Ну ни фига себе, я что, её комнату займу? Ого! А она где ночевать будет? Примерно это я и спросил, когда мы переступили порог.

— Ты решил, что это моя спальня? — неожиданно разъярилась девушка. — Ах, ты… Да я тебя… Козёл безрогий, вот ты кто?

И врезав кулачком по моей так и притягивающей неприятности голове, умчалась. И что я такого сказал? Вроде бы ничем не обидел, откуда такая реакция? Да ну её к черту со всеми выкрутасами. Пускай проваливает, а я, наконец, высплюсь.

С этими мыслями я завалился на кровать и погрузился в блаженный сон.