Пролог

Ярость

Каждый удар в спину имеет свое лицо.

Леонид С.Сухоруков

Арман поправил плащ и вступил на балкон. Как-то незаметно закончилась эта осень. И так быстро похолодало, в один, два дня: нависли над деревьями низкие тучи, слетели листья, и теперь ледяной ветер гонял по дорожкам мусор, терзал непривычно голые ветви и тоскливо как было… до жути. Вот и Мир захандрил. Укутанный в такой же серый, как и эта осень, плащ, он ждал, стоя у перил, смотрел куда-то вдаль, на путающееся в ветвях краснобокое солнце, и даже не обернулся на осторожное приветствие.

Арман украдкой вздохнул: сложно с Миранисом. Раннее они были почти неразлучны, а в последнее время наследный принц звал редко. Может, хандрил после смерти Этана, может, на что-то дулся, кто его поймет. Арман, как всегда, просто ждал. Знал, что когда будет надо, Мир позовет. И позвал же… только какой-то странной была эта встреча.

Ветер рванул полы плаща, прошелся холодной ладонью по волосам, закинул в душу семена тревоги. Поднял внутри голову зверь, почуяв неладное, пробежала по позвоночнику ледяная капля пота, и каждый шаг давался с трудом, будто Арман пробивался через загустевший вдруг воздух.

— Ты пришел, — прошептал Мир, и по его требовательному жесту Арман подошел ближе, застыл за спиной, настораживаясь. Голос принца дрожал и сипел от слабости, неожиданно костлявые пальцы впились в перила, а плечи ссутулились. Что-то было не так, но что именно Арман пока понять не мог. — Спасибо.

Ветер пахнул горечью пижмы, тронул полы плаща принца и скрутил у стены ворох мусора.

— Разве я тебе когда-то отказывал в такой малости? — осторожно поинтересовался Арман, шагая ближе к перилам и присматриваясь к Миру пристальней. Но так и не смог рассмотреть его лица под низко опущенным капюшоном.

— Не отказывал, — усмехнулся Мир, посмотрел на уже почти спрятавшееся за деревьями солнце, и добавил вдруг: — Этан мне снится… каждую ночь. Все так же смеется, ты же помнишь, как он смеялся?

Арман помнил. Золотой мальчик. Всегда веселый, всегда искрящийся эмоциями… и с затаенной болью внутри. Двор. Здесь все носят маски, и Миру давно пора это понять. Этан сам себя погубил, сам выбрал уйти за грань, но это не значит, что Миру надо уходить следом. Да и кто ему позволит-то?

Солнце пустило последний луч и погасло за деревьями. И тотчас цепочкой зажглись в парке фонари и сам парк ожил шорохом ветвей. Тревогой мечущихся теней.

— Он говорит, что там, за гранью, совсем не страшно, лучше, чем здесь, — Мир закашлялся, а Арман напугался не на шутку. Боги, да что он несет? Мир, так любивший жизнь, говорит о смерти? — И что он ждет… и дождется.

— Прекрати! — не выдержал Арман, шагнул к другу, развернул его лицом к себе и выругался сквозь зубы: когда Мир успел так осунуться? — Прекрати немедленно! Почему не позвал раньше, если все так плохо? Мир, прошу тебя!

Мир будто не слышал. Тонкие губы его тронула легкая улыбка, в синих глазах затуманилась усталость. И Арману вдруг показалось, что Мир уже далеко, где-то там за гранью, где тишина, покой, и… где его, увы, ждут.

— Я… чувствую близость Айдэ… — прохрипел Миранис. — И это уже не пугает… может, так и в самом деле будет лучше?

Лучше? Арман сжал зубы, чтобы не сказать какую-нибудь колкость. Да куда телохранители смотрят?

— Ты так стремишься умереть? — тихо спросил Арман, убирая руку с плеча Мира.

— Нет, я просто устал бороться…

— А телохранители? Тебе все равно, что они уйдут за тобой?

Мир некоторое время молчал. Так и стоял, опустив голову, и легкий ветерок ерошил его упавшие на лицо волосы. А Арман в ярости сжимал в кулаки ладони, бесясь от беспомощности.

— Я так устал… — сказал вдруг Мир. — Ты не понимаешь.

— Не понимаю, ты прав. И никогда не пойму. Мир, очнись! Ты же всегда боролся, почему же…

— Я хочу тебя попросить, — перебил его Мир. — Послушай меня, Арман…

— Я сделаю для тебя все, ты же знаешь.

— Все? — принц поднял на Армана усталый взгляд и едва заметно улыбнулся. — Ах, Арман, Арман, ты так легко разбрасываешься обещаниями, своей и чужой жизнью. Ради чего? Ради меня? Я надеюсь, что однажды в твоей жизни появится нечто, чем ты не сможешь пожертвовать даже ради своего принца… Арман… прошу…

— Я слушаю, Мир.

— Когда я уйду, хоть ты не иди за мной следом. Пожалуйста.

Хоть ты? Значит, телохранителей ты уже приговорил?

Арман опешил и чуть было не пропустил миг, когда бледный Мир покачнулся. Еще не успев сообразить, что происходит, Арман подставил принцу плечо и сжал зубы, когда Мир вдруг отяжелел, слетая в пучины беспамятства.

— Тис! — крикнул Арман. — Тис!

И раньше, чем Арман успел на самом деле испугаться, подхватила Мира еще одна пара заботливых рук. Телохранители всегда настороже, всегда рядом. Какая жалость, что Мир этого не ценит.

Арман проторчал в покоях принца до глубокой ночи. Без смысла ходил из угла в угол, не позволял замку зажечь светильники и задернуть тяжелых штор, останавливался на время и смотрел, как за огромным, во всю стену, окном утопает в темноте, подмигивает огнями магический парк. И все не мог поверить.

Он знал принца больше десяти лет. Мир бесился, Мир срывался с цепи, Мир творил глупости, но никогда, ради богов, Мир не сдавался! А теперь… за пару седмиц, что прошли после смерти друга, Этана, Миранис превратился в свою тень. Почти ушел за грань. Сдался! И, что хуже всего, Арман этого не знал!

— Да чтоб тебя, Мир! — прохрипел Арман, горя желанием разнести замок по камню. Только легче от этого станет кому? Миру?

— Да я тебя собственными руками придушу, — прошептал Арман и резко обернулся, когда скрипнула дверь, пропуская полоску золотого света.

Вирес, самый молодой телохранитель повелителя, ровесник Армана, и не понять, то ли друг, то ли враг, тихонько что-то прошептал. И шторы за спиной сразу же закрылись, мягкий свет высветил ковер на полу, прошелся по завешенным гобеленами стенам, свернулся под расставленными у стен креслами. Синь, вышитая серебром — цвета повелителя. И наследника. Те самые цвета власти, которые так ненавидел Мир.

Вирес, подтянутый и холодный, кивнул Арману и показал на одно из кресел:

— Надо поговорить.

Надо ли? Но Арман кивнул и сел. Телохранителю повелителя он доверял. Немногословный Вирес редко появлялся при дворе и на празднествах и держался в тени повелителя. Им восхищались, его боялись… его не знали. Арман помнил его другим — испуганным, готовым умереть мальчишкой. Сорвавшимся высшим магом, которого Армана, главу рода, заставили пощадить лишь за дар телохранителя. Они оба были тогда мальчишками. Они оба помнят о сожженных гневом Виреса деревнях. И они оба никогда об этом больше не разговаривали. Теперь этот высший маг — телохранитель повелителя. Теперь он приказывает. Теперь он может щадить или губить, Армана в том числе.

Вирес сел в кресло напротив Армана, посмотрел ему в глаза, будто изучая взглядом и тихо сказал:

— Давно не виделись, Арман. Может, даже слишком давно. Пора поговорить.

— Тебе виднее, — ответил Арман, откинувшись на спинку кресла. — Вопрос только почему со мной, а не с телохранителями принца?

— Потому что ты ошибся, тебе и исправлять.

А вот это новость. Арман внутренне напрягся, но на Виреса смотрел все так же спокойно — еще не хватало показать, как его задело.

— Я слушаю, — сказал Арман.

— Все даже хуже, чем я думал, — ответил Вирес, криво усмехнувшись. — Это не болезнь, которую можно излечить магией. Жизненная сила наследного принца на исходе. Отсюда и его настроение, Миранис устал, потому и не хочет жить… Я позову высших магов, которые поделятся своими силами с наследником, но… это временная мера. Миранис подобен воронке. Проглатывает все и передает дальше…

— Куда?

— Хороший вопрос, Арман, — ответил Вирес. — У наследника от рождения защита на высшем уровне, это знаем я и ты. И влиять на него могут лишь носители двенадцати… мы, телохранители наследника и его отца. Но никто из действующих телохранителей не стал бы тянуть силы из принца, мы слишком сильно окутаны узами богов, чтобы даже об этом подумать. Однако есть кто-то, кто нарушает все законы, рвет все связи и действует не так, как полагается действовать одному из носителей двенадцати… и ты знаешь, кто.

— Знаю, — выдохнул Арман.

— Ты его сам отпустил, не так ли? Исправляй свою ошибку, Арман. Доверять носителю Аши — это ошибка.

— Я найду его. И убью.

— Не так, — поправил Вирес. — Ты найдешь его и позовешь телохранителей Мираниса или меня. И мы будем решать, кому жить, а кому умереть, Арман. Я даю тебе разрешение послать нам зов в любой миг дня и ночи. И помни, ты старшой столичного дозора, но даже тебе не справиться в одиночку с высшим магом, никому из твоего отряда не справиться. И не смей с ним больше разговаривать. Слова это его оружие. Даже тебя, ледяной клинок повелителя, он сумел обвести вокруг пальца.

Арман стиснул зубы, стараясь не выдать своего гнева. Не на Виреса он злился. На себя. На свою глупость. Поднявшись, он поклонился телохранителю и молча вышел. Хватит ждать и ничего не делать. Пора действовать.

Что бы не говорил Вирес, а Рэми умрет. Армана никто безнаказанно обманывать не будет. Точка.