Том 1 ДЕТСТВО КОНЧИЛОСЬ. Глава 4

***1***

Зима близилась к концу. Редрик все еще думал о девушке, возможно, ему и хотелось оставить эти мысли, но работы, как назло, было мало. Он часто брал Смоки и ездил по тракту, иногда выезжая на берег.

Конь с удовольствием выходил на прогулки и брел, выискивая вкусные камешки. Ред же пытался проветрить голову. Он думал, но не размышлял. Образы. Счастливые образы, которые парень не мог ухватить. Просто он не знал, что должны они из себя представлять.

Редрик нашел старую, раскидистую оливу. Она росла на небольшом утесе, от которого вниз шла на маленький песчаный пляж протоптанная кем-то, дорожка. На песке лежало огромное количество ракушек от мидий. Целые горы. Редрик от скуки начал их вывозить. Он очистил пляж в течение пары недель. Гизмо был рад новому хобби парня, гремлин с энтузиазмом лакомился хрустящим угощением.

У оливы было несколько сухих сучков. На одном висел здоровенный мешок. Внутри находились принадлежности для костра и огромная кастрюля. На боку посудины было выцарапано: «Тронешь — пожалеешь». Ред не стал искушать судьбу и просто отломал другой сучок.

Он стал вырезать фигурку. Фигурку девушки. Руки у него были сильные и не тряслись, получалось на удивление хорошо. Парень работал прямо в седле, Смоки замечательно помнил все маршруты и управлялся одним голосом.

«Какие же у нее были волосы? Ладно — потом...» — больше всего ему запомнились румяные щеки, мягкие округлые черты и удивительные губы. Маленькие и теплые. Конь остановился. На них замечательно смотрелась улыбка. Прямо как сейчас…

—  О чем мечтаешь?

—  О волосах, в которых утонули мои воспоминания, о приятных и мягких чертах, и о губах — словно пара вишен, теплых, как лучик солнца, которого так иногда не хватает в зимнюю пору, — витая в своих мыслях ответил Ред.

—  Тебя в детстве укусил менестрель? — ее темные глаза озорно блестели, а щеки светились румянцем.

—  Нет, просто, много читаю, — сердце парня проснулось ото спячки и забилось, будто покрывая разом все пропущенные удары. Он убрал свою поделку во внутренний карман плаща и помог Далиле усесться перед собой.

Волосы девушки не пахли гвоздикой. Они были даже не совсем чистыми, но они пахли — ею самой.

—  Полегче, здоровяк. Сейчас всю меня снюхаешь.

—  Я с непривычки. Давно не доводилось ездить в паре, — Редрик по-гномьи попросил Смоки, продолжать идти.

—  И как давно?

—  Никогда.

—  Значит, я у тебя — первая, — взглянула из-за плеча Далила.

—  Как это у вас Путников называется? Может, «попутчица»? Ты — моя первая попутчица, — увернулся от ловкого намека Редрик. Девушка отвернулась.

—  Я больше не в культе, — тихо, будто себе, прошептала она. — Меня подсидели.

—  Чем ты там занималась, что тебя смогли подсидеть.

—  Работала в приюте. Он в столице, оттуда Билли и Элли, да и все дети, с которыми ты познакомился. Это один из приютов, которые основаны Странником.

—  Знаю, слышал, что это вообще — первый.

—  А его историю?

—  Говорят, что Странник разрушил храм, который ему возвели. А на его месте сам месяц строил приют, — начал вспоминать Редрик. — Это произошло задолго до того, как появилась сама столица, если я правильно помню.

—  Верно, тогда вместо Аусбруха на том месте находился Приют паломника.

—  А теперь там Реформаторская площадь — голые плиты.

—  Даже иногда грустно становится, когда вижу то место, — выдохнула девушка и вернулась к прошлой теме. — А закончив, он вошел в двери приюта и произнес: «Вот — мой храм».

—  А затем взял на руки маленькую девочку. Что же он тогда сказал? — почесал висок парень.

—  Вот — то, почему я все еще здесь.

—  Вам говорили, что это значит?

—  Нет. Но теперь приюты есть во всех крупнейших городах.

—  И на что они существуют? На деньги с портретов, что пишет Странник?

—  Откуда знаешь? — изумленно повысила голос девушка, почти по-совиному повернув шею.

—  Догадался из разговора со старым солдатом. А что?

—  Деньги просто появлялись в виде векселей. Я думала, это пожертвования, — она снова смотрела вперед. — Но сейчас даже такая безумная догадка вероятнее людского небезразличия.

—  Ну, может я и додумал. Скорее всего благотворительность тоже замешана, — пожал плечами Ред.

—  Дворянство — беднеет, они озабочены своими детьми.

—  Государство?

—  Эти кайзеровы хапуги только берут, ничего не отдают.

—  Ну, я на них работаю, мне — они платят зарплату. Так кто тебя подсидел?

—  Да козочка одна. Легла под самого жирного и мерзкого иерарха. Чтоб у нее череп треснул, когда эта туша упадет на нее. Ей плевать на детей. Она просто хотела мое место в храме. Получила, — она проговорила это отрывисто, будто хотела поскорее закончить с этой темой.

—  И что ты?

—  У Путников с этим просто, выход из культа — тоже путь. Никто не запрещает.

—  А в приюте ты не могла остаться?

—  В работниках недостатка нет. Или… — девушка засмеялась. — Редрик, мне — шестнадцать. Я уже старовата, чтоб дальше жить там на пансионе.

—  И когда у тебя день рождения? — спросил Ред. Он только что переосмыслил многие моменты их общения и был очень взбудоражен. Парень пытался выкроить хоть денек, чтоб казаться себе менее незрелым.

—  Он был в тот день, когда мы встретились.

—  Я вижу, подарок тебе понравился, — сказал он, незаметно погладив белую шерсть воротника, закрывающего шею девушки.

—  Это был мой первый в жизни подарок на день рождения.

Смоки сошел с тракта. Теперь конь трусил по тропинке, идущей на восток.

—  Твой конь заблудился?

—  С чего это?

—  Ты не держишь поводьев.

—  У него нет поводьев — он их съел.

Смоки повернул голову и оскалился, демонстрируя свободные от уздечки зубы.

—  У него клыки, — тихо проговорила девушка.

—  Как и у тебя, он просто всеядный, как мы, хотя скорее, как гремлины.

Редрик вытянул руку и махнул коню двумя пальцами, чтоб тот следил за дорогой. Смоки закатил глаза и развернулся. Далила внезапно укусила его за руку. Правда, это скорее было приятно, чем больно.

—  Словно подошва, — пожаловалась девушка, отпуская руку Реда.

—  Ну так не кусайся.

—  Ты сам напросился, ты сравнил меня с лошадью.

—  Смоки лишь похож на лошадь.

—  А я?

—  Ты похожа на девушку, делающую поспешные выводы, — Редрик вернул назад руку, будто нечаянно зацепив ее волосы.

—  Ладно. Так куда мы едем?

—  В колонию полуросликов — Самсоновку. У нас гостит «инспектор по закромам», как мы его называем. Нужно забрать у старосты отчет по зернохранилищам, теплицам и прочему, а затем доставить ему.

—  Это же работа самого инспектора. Или нет?

—  Так-то оно так. Но инспектор — больше по глушению самогона и банькам, чем по закромам.

—  Его проблемы.

—  Ну смотри. Если я сделаю его работу за него — он мне заплатит. Если ему придется работать самому — платить будем мы, — произнеся это, Редрик горько засмеялся. Далила помотала головой и ругнулась себе под нос.

Самсоновка приветствовала Редрика твердыми дверными косяками и низкими потолками. Далилу он оставил со Смоки. Она порывалась пойти с ним, но в коридорчиках дома старосты полуросликов было слишком тесно даже для одного человека.

В кабинете кукольного домика, под настенным алтарем их странной религии сидел седеющий полурослик. У него была самая наглая и хитрая харя, которую когда-либо видел Ред. Правда, на ней виднелось и несколько шрамов. Старосту все называли — Рема Бывалый. Говорили, что в свое время он обстряпывал скользкие дела в Аусбрухе, а теперь ушел на покой.

Староста на удивление мило поздоровался и предоставил Редрику все бумаги. Парень сразу заподозрил неладное и скрупулезно просмотрел их. Собственный опыт «черного канцеляра» легко помог выявить несоответствия.

—  Послушайте, господин Бывалый. Я такой, извиняюсь, херни, в жизни не видел. Хотя подделываю сметы с тех пор, как научился считать.

—  Такой молодой человек, а такой грамотный, ей богу грамотный. Родик, мой мальчик, как ты можешь быть таким грамотным, но таким недалеким?

—  Что, простите?

—  Родик, у нас горе за горем — все пропало, ей богу пропало.

—  Ну так напишите об этом в отчете — прямо. Или оно пропало не стихийно, а планомерно? Или не пропало вовсе? — иронически глянул на коротышку Редрик.

—  Родик, мой дорогой, твои выводы достойны самого достойного хоббита.

—  Полурослика?

—  Это вы нас так называете. Из-за неуважения к нам.

—  И где тут неуважение?

—  Вы не считаетесь с нами. Родик, ты хороший мальчик — вежливый, смотришь сверху, но не свысока. Но весь ваш народ угнетал, угнетает и будет угнетать мой.

—  Знаю я одну даму в столице, казначеем в управе работает. Так это она там всех угнетает.

—  Ты знаком с госпожой Вергельд? — выпучил глаза полурослик.

—  Ага, крикливая, но милая женщина.

—  Ах какая женщина, — мечтательно глянул в окно Рема. — Вот где истинная натура, вот где дух нашего народа.

—  Господин Бывалый, какие вообще угнетения? Половина человеческого города Пейсалима — ваша, у вас по всей стране колонии со сниженным налогом.

—  Стране… Родик, ты так много знаешь, но такой глупый мальчик. Чьей стране? — грустно посмотрел на парня старый полурослик.

Ред понял, что никогда не задумывался об этом. Название империи было аббревиатурой от «Сплоченная Кайзером Ведомая Империя Земских Этнических Регионов». Но, оглядываясь на все карты, которые видел, Редрик так и не смог вспомнить даже маленького королевства полуросликов, даже в землях Фронтира, возле края небесной тверди.

—  Я… я не могу вспомнить, где ваше государство, — честно признался парень.

—  Оно было — больше его нет. Зачем оно нам? Зачем такой мелочи, как жадный лживый полурослик… — он выплюнул последнее слово. — Зачем им целая, большая, красивая страна? Которую они тысячи лет возрождали из руин постоянной войны. Которую они вырастили из пустыни смерти. Вы отняли ее у нас, ведь полурослик — не человек, полурослик — хуже собаки, — маленький старик трясся и тяжело дышал.

—  Простите, я никогда не думал… Я никогда не смотрел на этот вопрос под таким углом.

—  Ты хороший мальчик, Родик. Но ты многого не знаешь о мире, в котором живешь. А теперь иди, дай старику, побыть одному.

Редрик вышел из дома старосты. К нему тут же подошла обеспокоенная Далила:

—  Редрик, на тебе лица нет.

—  Да, просто… В порядке все, — отмахнулся он, снова пересматривая документы.

—  Что там?

—  Да они составили такие отчеты, что если рядом лагерем встанет легион, и тут начнут шастать фуражиры…

—  То что?

—  Да-а-а… прилетит сначала по голове ответственному в администрации кайзера, затем в бюро, затем — самому инспектору. А он вряд ли пойдет разбираться сюда, он разберется со мной.

—  И как ты согласился принять эти отчеты?

—  Да разговор выдался тяжелым.

—  Этот Бывалый хрен тебя кормил россказнями об их несчастьях и угнетениях, — скорее утвердительно произнесла девушка.

Редрик посмотрел на нее. Выражение лица Далилы было ласковое, а глаза злыми.

—  Это…

—  Дай сюда, — она выхватила документы. — Я большую часть жизни провела в пригородах Пейсалима, я знаю все их фокусы. Жди здесь, — девушка зашла внутрь.

Редрик и Смоки успели выкурить по одной, когда ругань на неизвестном парню языке вырвалась из открывшейся двери. Вышла девушка и захлопнула ее. Ругань оборвалась.

—  Держи, — протянула она ему бумаги. Те на удивление были аккуратно сложены в папку. Редрик проверил цифры. Это уже было похоже на правду.

—  Да-а-а, ты мне больше не нужна как попутчица, — борясь с удивлением, сказал Ред. Девушка испуганно уставилась на него. — Ты мне нужна как помощница.

—  Ой, иди ты, — засмеялась Далила.

Они отъехали от Самсоновки.

—  Как это у тебя получилось?

—  Редрик, все просто. Есть хоббиты. Они спокойно сосуществуют с людьми в Пейсалиме, да и не только там. Это достойные граждане — гордый сплоченный народ. У них замечательная культура, кухня и чувство юмора. Хоббиты честно трудятся и отдают должное миру, в котором живут. А есть полурослики. Они давят на жалость, строя из себя жертв, и замечательно этим пользуются. Если и работают, то только на себя и в ущерб окружающим. Лгут и крадут.

—  М-да, — после долгой паузы сказал парень. — А все-таки, как?

—  Просто они знают об этом лучше нас. И если бы ты прожил с ними столько, сколько я — ты бы знал, как этим знанием пользоваться.

Остаток пути Редрик обдумывал случившееся. Парень вяло поддерживал беседу, но Далилу это не беспокоило. Она рассказывала про пейсалимский быт, про людей и не только людей, что там живут.

Рассказала, по ее мнению, смешную историю про конфронтацию культа Странника и религиозной школы полуросликов. Девушка просто выговорилась, будто радуясь, что ее слушают не прерывая. У нее был приятный голос, так что Редрик даже не вникая мог насладиться компанией девушки.

На придорожной лавке курили Лоуренс и Гизмо. Завидев Далилу, гремлин сплюнул огнем, и передал отцу Редрика что-то блеснувшее металлом на солнце. Подъехав, Редрик состроил вопросительное выражение.

—  Просто — маленький мужской спор, — туманно объяснил Лоуренс, приглашая их войти. Выглядело так, будто никто и не удивился появлению девушки.

—  Вот отчеты, — сын отдал отцу бумаги Ремы Бывалого. Тот просмотрел их, его брови приподнялись.

—  Я уже думал, что придется браться за ружье и самому ехать. Что, эта девушка пробуждает в тебе скрытые таланты? — посмеивался лавочник, кладя документы под прилавок.

—  Нет, это — ее собственные.

—  Полезно-полезно.

—  Ты как, надолго? — как всегда бестактно поинтересовался Гизмо.

—  Идти мне особо некуда, — немного грустно ответила девушка. — Я не могу тебе ответить, печной извращенец.

—  Вот наглая девка, — захохотал гремлин.

—  Ладно, ну и что мы будем с этим делать? — вопросительно глянул на сына Лоуренс.

—  Я не буду обузой. Возьмусь за все, за любую работу, — ответила девушка, пока Редрик думал.

—  У Валенсии помощниц хватает, — сказал уверенно Ред.

—  Я живу на ресепшене, а котел не доверю никому. Со своей работой я всегда справлялся сам, — твердо сказал гремлин.

—  Ну что ж, придется тебе ее нанять, — указал Лоуренс трубкой на сына.

—  Мне?

—  Далила, ты — резидентка? — спросил лавочник девушку.

—  Да, пока — да, еще бы год… — тихо, будто стыдясь этого, ответила Далила. — В этом княжестве, — уточнила она.

—  Ну вот, ты же тут бригадир. Бригадир регулирует состав смены. Не забыл, сколько у нас «как бы» работающих резидентов?

—  Четверо, — улыбнулся парень.

—  За скольких потянешь?

—  Команда «ух» — работает за двух, кушает за трех, — шутливо отдала честь девушка.

—  Замечательно, а то мой сын работал за пятерых, а жрал за десятерых. Спасешь его одновременно и от истощения, и от ожирения.

—  Ты наконец признал, что пашешь на мне, как на воле, — молниеносно отреагировал Редрик, тыча в отца пальцем.

—  Зато ты сам — здоровый как вол в свои четырнадцать. И заодно жрешь в три горла, бухаешь и дымишь, как сопка. На тебе еще пахать и пахать.

—  Четырнадцать? — ошарашено промолвила Далила. Затем вкрадчиво посмотрела на Редрика.

—  Ну, есть такое, — смущаясь, признался парень.

—  Похоже, тяжко будет. Вон, судя по тебе — год за два, а то и больше. Неужели, я превращусь в старуху? — наигранно погладила свое лицо девушка, будто заранее прощаясь с красотой.

—  Не боись, подруга, вот стрясешь с бригадира первую зарплату — купишь себе у алхимиков хоть красоту, хоть удачу, хоть живицу. Благо, маги-ремесленники на этом поприще трудятся очень активно. Монополисты хреновы, — захохотал Лоуренс.

—  Ну что, Далила, согласна ли ты стать моей помощницей? — шутливо поклонился Редрик, протягивая руку.

—  Да, — быстро и с чувством ответила девушка и пожала ее.

***2***

Первой проблемой стало поселение новой помощницы. В гостевые покои нельзя — инспекция подловит. Лоуренс, хоть и жил в общем помещении для пятерых рабочих, но давно переколотил кровати в шкафы и полки.

Валенсия жила в комнате, которая фактически принадлежала Гизмо. А сам гремлин спал внутри стойки ресепшена. Ему так было спокойней. Ни лишнего помещения, ни лишней кровати не было. Тогда Лоуренс начал шутливо кидать намеки на двуспальную кровать Редрика.

Смущение заставило парня вспомнить о лежаках Симона. В результате девушка разместилась в постели Реда, а сам он пристроился на полу, в некотором отдалении — насколько позволяла его комната.

Далила не проявила никаких явных недовольств, но будто бы была чем-то разочарована. Ред не понимал, чем. За ужином девушка окончательно и бесповоротно влюбилась в чай Валенсии и впредь пила исключительно его.

Ночью Редрик думал, что не сможет заснуть. Он специально подождал, пока девушка отошла ко сну, чтобы пропустить все волнующие его воображение моменты. Затем прокрался в комнату. Его чуть не выдала деревянная штора, что заменяла ему дверь. Но помощница, уставшая в дороге, уже тихо посапывала, завернувшись в три пледа. Особенно тщательно она укутала ноги. Видимо, была еще той мерзлячкой.

Редрик опустился на лежак. Он выбрал тот, который принадлежал Андерсу — не хотел портить новый. И, к своему удивлению, расслабился и моментально заснул, как убитый. Его еле добудились. Лавочник, подкалывая сына, сально намекал на бурную ночь и шатающиеся стены, но Далила лишь заявила о бурном храпе парня, который и был причиной сотрясения.

Пришло время выяснить навыки девушки. Она с раннего детства жила в Пейсалимском приюте культа. В нем детей учили грамоте, математике и этике. Разумеется, детей приучали и к бытовому труду: готовке, стирке, уборке и рукоделию. Был даже курс первой помощи.

Далила, кроме всего прочего, знала наречие Пейсалимского княжества и язык полуросликов, будто свой родной. Редрик смог перепоручить помощнице легкую и мелкую работу. Это принесло плоды, ведь то, что девушка своими маленькими ручками делала легко и непринужденно, прокаленные руки-лопаты Реда с негнущимися пальцами делать уже не могли. Правда, базовой математики было маловато для нужного уровня бухгалтерской мистификации.

Редрик взялся учить Далилу. Та сначала со скепсисом отнеслась к этому, но потом поняла, что глубина и премудрость того, что парень называл «черная канцелярия», стоит того.

Шли спокойные деньки. Дни становились теплее и длиннее, как и вечерние беседы молодых людей, которые продолжались даже по ночам. Во время занятий они садились все ближе, и времени учебе уделяли все меньше. Девушка будто хорошела на глазах. В свободное время они катались на Смоки и любовались просыпающейся природой. Первые подснежники. Первый скромный букетик. Первые венки в волосах.

Состояние возбуждающего покоя не покидало Редрика ни на миг. Но он не знал, что делать. Он даже не знал, как познакомились его родители, тем более — как развивались их отношения. От помощниц Валенсии парень если и слышал разговоры про отношения, то те были про пьяные «залеты». Книги тоже не помогали, он просто не верил написанным историям. Наступил апрель.

Начался период проведения гонки за тендер. Это событие проходило раз в три года, в апреле. Соревновались представители от хозяйств, что разводили лошадей, и аристократы. Победителем мог стать лишь один. Этот человек получал трехлетний тендер на поставку лошадей для нужд государственной почты и денежное вознаграждение. Если же побеждал наездник, представляющий благородный дом, что не владеет конезаводом, он имел право выставить тендер на аукцион, проводящийся на финише.

Отец Редрика, вместе с Гизмо, отправились в город — сделать ставку. Валенсия отправилась с ними за компанию и закупиться. Гонка ее не интересовала. В прошлых двух победил дом Першер. Это — одно из благородных семейств, что еще сохранило серьезное влияние в империи, хоть и не отличалось древность рода.

Тогда наездником от дома выступал Руперт Першер — младший брат главы дома, Олмера Першера. Но он погиб на дуэли из-за падшей женщины. На этот раз в гонке принимал участие младший сын Олмера — Седрик.

Парень был ровесником Редрика, но исходя из слухов, слыл «золотым мальчиком». И обрывков, раскрывающих образ жизни парня, — хватало, чтобы Ред, как и весь кампус, болели за главного оппонента Першеров — дом Сайдер.

Бенджамин Сайдер представлял свой дом и как глава, и как наездник. Редрик мало что мог о нем сказать, кроме того, что до Першеров именно он был бессменным победителем прошлых гонок. Особо агитировал болеть за него Лоуренс. Он называл это ветеранской солидарностью, хоть и не вдавался в подробности.

Суть гонки заключалась в показе скорости, грузоподъемности и выносливости животных, что так необходимы для нужд почты. Гонка за тендер длилась примерно неделю. Всадники выезжали из восточных ворот Аусбуха, проезжали почтовый маршрут под названием «Центральное кольцо» и возвращались по южному тракту обратно.

К прибытию первого всадника всегда собиралась огромная толпа около ворот. Людей о приближении лидера гонки предупреждали государственные офтопаты — маги, зрящие в даль, но не раскрывали личность всадника. Победителя встречали овации, крики, приветствия и летящее венки.

Шел четвертый день заезда. Редрик, пользуясь отсутствием отца, вскрыл его заначку с «Гномьей особой» и сидел на лавке, потягивая янтарное бренди. Он наблюдал за тем, как Далила пытается «затопить» тренировочный отчет по продаже табака ссылками на акцизные законы, что противоречили друг другу.

—  Прогресс есть, но у тебя впереди еще долгий путь, — наставительным тоном сказал парень, бегло просматривая грубые, по его мнению, уловки девушки.

—  Ну, прости. Я не такая потомственная мошенница, как ты.

—  Я не мошенник, я — вор, — глаза Реда загорелись.

—  И в чем разница? — спросила девушка, но прикусила губу и закатила глаза, ведь уже много раз слышала ответ на этот вопрос.

—  Первые — крадут у всех, кроме тех, кого боятся, и лишь для собственной выгоды. Вторые — берут свою долю, которую отняли у них мерзкие и гнусные люди, что прикрываются законом.

—  Благородство просто прет, особенно откуда не просят. Прямо… аристократ на белом коне.

—  А почему не на сером? — Ред глянул на отпущенного погулять Смоки, что мирно пощипывал щебенку.

—  Да нет! Гляди, — она повернула голову парня в сторону тракта. — Там, прямо по дороге — всадник.

Присмотревшись, Редрик увидел его. Это было невероятно — настоящий рекорд скорости, правда текущий темп всадника — оставлял желать лучшего.

Лошадь постоянно уводило влево, а глядя на наездника, можно было подумать, что тот вот-вот выпадет из седла — так его шатало. Увидев масть лошади и цвета одежды всадника, парень понял. Это — Бенджамин Сайдер. Редрик поставил стакан.

—  Сиди тут, — бросил он девушке и подозвав Смоки, вскочил ему просто на голую спину. Далила продолжала наблюдать за всадником.

—  Гони к нему, дружище, — по-гномьи, сказал коню Ред.

Набрав с места значительную скорость, Редрик добрался до всадника. Он увидел невысокого и худого блондина средних лет. Мужчина был жилист и подтянут, но сейчас сгорбленно навалившийся на конскую шею, лорд Сайдер мог вызывать лишь сострадание.

Всадник был в сознании, но будто не реагировал, ведя лошадь лишь благодаря выработанной памяти тела и выучке животного. Пахло рвотой.

С лошадью, на первый взгляд, все было в порядке. Ред заметил на крупе скакуна странный предмет. Это определенно был шлем. Он не был закреплен, но спокойно удерживал равновесие. Очень массивный и искусно сделанный, выглядящий будто самое правильное в мире нагромождение острых углов. Из прорезей для глаз бил зеленый свет. Шлем повернулся к Редрику. Парень нервно сглотнул и всмотрелся в его «глаза».

В народе эти шлемы прозвали «герольдами», иногда их называли «смотрящими» или «наблюдателями». Официального названия эти штуки не имели, так как их упоминание в документах было строго запрещено.

Они всегда появлялись в местах, где вершились судьбы, проходили разного рода важные события и особо зверские преступления. Бывало, их даже обнаруживали просто подглядывающими за утехами в публичных домах, да и просто наблюдающими за странными компаниями и их разговорами.

Их общая цель была не ясна. Но все знали их владельца. Ведь тот, кто хоть раз в жизни увидит кайзера всеобъемлющей империи Ауринка — запомнит форму его шлема. Все герольды выглядели идентично ему, только были запаяны снизу.

Шлем секунду глядел на парня, затем пару раз наклонился, будто показывая вниз. Редрик опустил взгляд. Из голени лорда Бенджамина торчал арбалетный болт. Полосатые бело-кирпичные штаны для верховой езды пропитались буро-красной жижей. Гербовые цвета дома Сайдеров были испачканы кровью и гноем. Редрику определенно не понравилось то, что стояло за этим мрачным смешением красок.

После легкого встряхивания всадник только застонал. Редрик вынул поводья из его обессиленных рук и направил лошадь раненого лорда в сторону кампуса. Далила сразу увидела кровь и начала мельтешить.

Она осыпала Редрика вопросами и продолжала повышать и повышать голос. Парень ее не слушал, он всматривался в выражение лица лорда Сайдера. Мучение и устремление слились в маску стоического рвения. Весь его вид говорил: «Должен… должен, несмотря ни на что…»

—  Я должен помочь ему, — тихо сказал Редрик.

—  Он вообще жив? Это гной? Ты видел, кто стрелял? Они едут сюда? Ты слышишь? — продолжала сыпать вопросами девушка.

—  Да замолчи ты уже! — яростно гаркнул он. Затем, посмотрев на помощницу, сказал уже спокойно. — Пожалуйста, подержи дверь. Я занесу его в дом, — она хотела что-то ответить, но сдержалась.

Редрик спешился. Аккуратно, стараясь не делать рывков, он вынул из седла раненого человека. Парень удивился легкости лорда. Он был чуть выше, но ощутимо легче Далилы.

Ред посмотрел на лошадь всадника. Белоснежный жеребец, идеально сложенный для долгой скачки. Животное было беспокойно. Запах крови и гноя хозяина заставляли коня взбрыкивать и периодически нервно ржать. Смоки толкнул его головой в шею и начал что-то фыркать ему на ухо. Животное будто поняло его и ушло за конем Редрика в сторону стойл.

Герольд взлетел с крупа коня лорда Сайдера и сопроводил Редрика в лавку. Там, нешуточно напугав Далилу, шлем разместился на прилавке, откуда наблюдал за тем, как Ред укладывает раненого на кушетку.

—  Редрик, что это штука здесь забыла?

—  Наблюдает за тем, как разрешится судьба этого человека, — после слов парня Далила немного собралась.

—  Я сейчас. Сейчас все… да что все? Надо подумать. Ножницы. Странник меня растопчи. Где этот мелкий тролль прячет спирт? — бормотала девушка, метаясь по кампусу, собирая принадлежности для первой помощи.

Редрик осмотрел лорда, затем осторожно перевернул на живот. Оперение болта было запачкано, но серо-синяя краска еще просматривалась. Болт принадлежал ополчению.

—  Так, вставай, дай я им займусь, — подошла Далила, держа корзину, полную тряпок, лезвий и склянок. Парень оперся о прилавок, давая помощнице место.

—  Да кто сейчас пользуется арбалетами?

—  Армия. Лучевые аркебузы и прочие рейганы не пробивают колдовские преграды, вот у них всегда арбалетчик на подхвате.

—  Зачем тогда вообще их делают, если они бесполезны в бою с участием магов? — говорила девушка, разрезая штанины лорда, и сравнивая ноги. — Странник… Как же она опухла. Я не могу снять сапог.

—  Режь. Они изматывают магов, а если тех нет, то беглый огонь позволяет быстро уничтожить любого врага.

—  Да хватит отвечать, как по учебнику. В твоих книжках было написано, как эту штуку вытащить? Зачем им вообще стрелять в него?

—  Не знаю. А в чем проблема? — Ред опустился рядом с девушкой и легонько подергал древко. Ощущение было схоже с тем, когда пытаешься вынуть крючок, что заглотила рыба. — Вот же хрень. Подложи тряпок ему под ногу.

—  Подожди, ты чувствуешь вонь?

—  Нет.

—  Это все курево твое. От раны пахнет. Принюхайся.

Парень последовал совету девушки. Наклонившись, он почувствовал вонь и озвучил догадку:

—  Дерьмо.

—  Да хватит ругаться.

—  Да нет — запах.

—  Он же не обделался.

—  Да нет, болт вымазали в дерьме! — снова повысил голос Редрик. Лорд застонал. — Прости, что кричу. Я сильно волнуюсь.

—  Будто это не видно. У тебя руки дрожат.

—  Действительно, — пробурчал парень, сжимая кулаки.

—  Редрик, это же как яд. Даже хуже. Кто-то не хотел, чтобы он не то что не победил в гонке, но даже выжил.

—  И как он?

—  Весь горит и потеет, ногу ты сам видишь.

Голень превратилась в один большой бордовый отек. Ступня была серой, но пальцы слегка подергивались.

—  Его могли подстрелить на блокпосте.

—  Если так, то скорее всего стрела пережала все в ноге. Других причин, почему он еще жив, я не вижу.

—  Нужно ее вынуть.

—  Тогда зараза пойдет вверх. Он умрет, Редрик, — тихо, склонив голову, сказала девушка.

—  Я перевяжу ему ногу.

—  А толку, ты ее видел? Ее уже практически отняло. Он останется без ноги.

—  Сколько тебе нужно, чтоб промыть рану?

—  Даже если я туда залезу щеткой — дерьмо уже не вымыть! — нервно повысила голос уже девушка.

—  Значит делай, как умеешь, — он обмотал веревкой ногу раненого чуть ниже колена и затянул так туго, что из раны начало сочиться.

—  Редрик, мне страшно, — лицо девушки на памяти Реда еще не выражало столь сильной эмоции.

—  А мне, думаешь, не страшно? — парень быстро протолкнул болт вперед, благо наконечник никуда не уперся, и вышел с другой стороны ноги. Ласточкин хвост. Редрик медленно увеличивал нажим, пока не обломал его. Затем резко выдернул древко из раны.

—  Что ты творишь?

—  Да не знаю я! Давай быстрее.

—  Намочи тряпки! — ребята в четыре руки, как умели, обработали рану. Редрик поднялся.

—  И что дальше? — Далила сидела на полу, подобрав под себя ноги и старалась не смотреть в сторону раненого аристократа.

—  Сейчас, — ответил парень и пошел в комнату отца.

В прикроватной тумбе было три ящика. Верхний был закрыт на замок. Он открыл нижний. Мешочки вперемешку с носками, полупустая фляжка — довольно неплохой работы, маленький деревянный ящичек. Ред достал его и открыл. Коробочка была обита тканью, в ней лежало две склянки объемом с рюмку.

Было место и для третьей, но отец дал ее парню, когда того в детстве покусали пчелы. Ред задумался, в окрестностях нет крупных пасек. Разве что редкие пара ульев у селян.

Живица — наверное единственный товар, производимый исключительно на территории королевства Нефраер. Точнее, производимый государственными цехами алхимиков. Только у них было разрешение на ее создание. Сам же процесс приготовления снадобья оставался тайной. Он взял одну склянку и вернулся к девушке.

—  Что это?

—  Это поможет, — он передал Далиле снадобье.

—  Дорого обходится простому люду выживание дворянства, — нервно попыталась пошутить девушка, прочитав надпись на крышечке. — Она настоящая?

—  Сам проверял.

—  И как?

—  Нужно влить это в него, а затем, подождав, распустить жгут. Нужно, чтоб снадобье смешалось с заразой и одолело ее.

—  Одолело?

—  Да. Он будет страшно потеть и трястись в судорогах. Надо будет сбивать жар.

—  Он и так горит, — девушка задумалась. — Ты сможешь притащить хладоблок?

—  Ты хочешь засунуть туда его ногу?

—  Голову, — твердо сказала девушка. — Неси, я пока приготовлю компрессы и веревки.

Редрик кивнул и вышел на кухню. Внутри хладоблока стояла огромная бутыль томатного сока.

—  Тоже пригодится, — пробурчал себе под нос парень.

Он переставил ее на стол, а сам попытался поднять каменную тумбу. Редрик знал, что он еще тот кабан, но похоже, его отец мог бы заломать тролля. Чуть не надорвавшись, парень донес ящик до кушетки.

Далила уже напоила лорда живицей и развязала веревку. Редрик опустил сэра Бенджамина на простыню и засунул его голову внутрь холодного ящика. Ребята связали его. Вовремя. Человек изогнулся, чуть не ударившись головой, но Ред успел вжать его в пол.

—  Ноги держи! — крикнул он.

Ребята не знали, сколько времени они боролись с корчами аристократа. Но в конце он обмочился и у него пошла температура. Приходилось все время менять повязку на ноге и компресс на лбу.

Удивительно, но человека получалось поить. Он, даже бессознательно, глотал так нужную ему влагу. Лорд тяжело и быстро дышал, ужасно потел и постоянно мочился. Хорошо, что ребята его раздели, хоть и пришлось покромсать штаны полностью.

На дворе стало темнеть. Человек успокоился. Температура спала, он перестал мочиться и потел намного умереннее. Отек на ноге уменьшился.

—  Волшебное средство, — устало сказала девушка, моя пол. Редрик обтирал лорда Сайдера.

—  Да уж, — он аккуратно поднял раненого на кушетку и накрыл простыней. Тот был еще голым. Затем вернул хладоблок и его содержимое на место, попутно приложившись к бутылю с соком.

—  Иди спи? — сказала девушка, когда он вернулся.

—  А ты?

—  Редрик, я так перепугалась, что вряд ли засну. Я послежу за ним. Отдыхай.

—  Уверена?

—  Да иди уже! — нервно крикнула она, парень послушал.

Зайдя к себе в комнату, он посмотрел на кровать. С секунду помедлив, он опустился на лежак. Парню показалось, что он заснул еще в сидячем положении. И проснулся от удара маленьким сапогом под ребро.

***3***

—  Да очнись ты!

—  Кончай, Далила, дерешься больно, как мент, — спросонья пожаловался парень.

—  Вставай. Благородный очнулся, — Редрик моментально подскочил, и чуть не сметя девушку, выбежал в помещение лавки.

Бенджамин Сайдер лежал на кушетке, его лицо было наполнено горечью. Он повернул голову к Редрику:

—  Скажите, где я?

—  В волостном кампусе около Южного. Меня зовут Редрик, это Далила.

—  Я…

—  Вы Бенджамин Сайдер?

—  Я проиграл, — тихо сказал человек.

—  Ну вообще, только пятый день гонки, — сказал Редрик, выглядывая наружу. Светало.

—  Но меня давно обошли, — на мгновение появившаяся надежда погасла в глазах человека.

—  Я… Далила, кто-то проезжал?

—  Это последнее, что меня волновало, — устало отмахнулась девушка. Все посмотрели на так и стоящий на прилавке живой шлем.

—  Кто лидер гонки? Седрик Першер? — спросил Бенджамин у наблюдателя.

Герольд пару раз повернулся из стороны в сторону. Редрик увидел, что живой шлем кто-то… разрисовал. На нем тушью были выведены сложные узоры в виде цветов и стрекоз. Парень вопросительно посмотрел на девушку.

—  Ну да — я. Мне надо было чем-то отвлечься и занять руки. Прибралась, постирала, вон, я еще перешила штаны твоего отца под нашего гостя, — показала она на прилавок.

—  Молодец. Небось, еще те шаровары вышли.

—  Да вы оба здоровые, как лоси.

Лорд немного отвлекся на разговор ребят, но снова повернулся к шлему:

—  Кэбот? Джулианос? Искольдер? — смотрящий продолжал выражать отрицание. Лорд Бенджамин неверяще смотрел на него.

—  Неужели я еще веду в гонке? — шлем наклонился.

Человек рывком сбросил простыню и подорвался с кушетки. Он встал на раненую ногу, вскрикнул и начал падать. Редрик подхватил его.

—  Это отрадно, что вы такой резвый. Только не становитесь на больную ногу.

Вернув равновесие и переждав явный приступ головокружения, лорд Сайдер будто протрезвел от боли.

—  Меня подстрелили...

—  Притом армейским болтом. Ложитесь, за пару минут вас не нагонят, — Редрик силой вдавил человека в диван, а тот заметив свою наготу, прикрылся простыней, в смущении глядя на девушку.

—  Вчера я видела слишком много, чтобы вы могли нагнать на меня румянец, сударь, — девушка оперлась на прилавок и потерла лоб.

—  Простите, но я не помню…

Ребята пересказали ему вчерашние события. Лорд Сайдер мрачнел все больше по мере сказанного. Когда был черед девушки рассказывать, Ред принес бутыль томатного сока. Раненый осушил его полностью.

—  Какой же я дурак. Конечно, они подготовились. Но подкупить солдат… Если Руперт и правда был выдающимся наездником, то этот молокосос…

—  Молокосос, — потыкала Редрика под ребро Далила и улыбнулась. Парень кашлянул. Бенджамин рассеяно глянул на него.

—  Мы с Седриком ровесники.

—  Последнее, что я хотел бы сделать — оскорбить моих благодетелей, — замялся Сайдер. — Но если он — наглое дитя, то вы, юноша… Вы сами содержите это место и женаты на столь умелой и прекрасной леди. Я просто не мог даже подумать...

Редрик покраснел. Далила тихо посмеялась и что-то прошептала себе под нос.

—  Она — моя помощница. А это — лавка отца, он сейчас в городе. Уехал поставить на вашу победу, — скромно признался парень.

—  Все еще впереди, мой юный друг, — улыбнулся аристократ.

—  Что вы имеете в виду?

—  Я же сказал — все. Простите, что не имею времени, чтобы в полной мере вас отблагодарить. Но, как только я окажусь в седле, вы получите мои напутствие и благословение. А ваш отец — достойную награду, — твердо сказал он, садясь на кушетке.

—  Но ваше состояние. Благословение? — спохватилась девушка.

—  Окажетесь, сударь. Помощница, проверь, что с конем нашего гостя.

—  Его зовут Град, — сказал лорд.

—  Бегу-бегу, — взбодрилась девушка. Герольд взлетел с прилавка и последовал за ней.

—  Штаны значит… — Редрик нашел постиранное белье и прочую одежду Сайдера.

Выглядел лорд — более-менее прилично, но льняные бриджи явно выбивались из фасона. Их хоть и получилось стянуть на поясе, все же штанины были слишком широкими, но не болтались. Далила присобрала их и подшила.

—  Ну, что есть… — смущенно сказал Ред.

—  Так даже лучше, никто не должен обнаружить мое ранение.

—  Почему?

—  Я более чем уверен, что моего влияния не хватит, чтоб доказать, что за этим стоят Першеры. Но нападение на участника — аннулирует результаты гонки, и тендер останется у них.

—  Холера.

—  Ничего, не переживайте за меня, мой юный друг. Лучше помогите найти второй сапог.

—  Простите, сударь, но он почил, как и ваши штаны, — извинился Ред и снял свой правый башмак, а левый зашвырнул к себе в комнату, — Он разношен и велик для вас, но будет в самый раз для опухшей ноги.

—  Не стоит, юноша. Человеку, что отдает последний… предпоследний башмак гостю — не за что извиняться, — парень помог лорду обуться и подняться на ноги.

—  Ну как?

—  На удивление — в самый раз. Идите, помогите своей подруге. Лошади — не женское дело, — он замолчал, потом взгляд его потеплел. — Хотя, мне ли это говорить. Моя дочь Кэтрин очень их любит, у нее талант.

—  Сколько ей?

—  Десять.

—  Люблю девочек постарше, — поймав хорошее настроение, сказал Ред. Но тут же обеспокоенно посмотрел на главу дома. Тот сначала не понял реакции парня, а затем засмеялся:

—  Полно вам, юноша — смех отдается в ногу. Идите. Если я не смогу сам выйти даже в дверь, то как я смогу въехать в ворота.

Ред поспешил в конюшню. Там он застал странную картину. Далила с герольдом на руках смотрели, как два коня собирают выложенный на земле пасьянс. Карты, видимо, были из седельной сумки Редрика. Расседланный Град упорно тыкал копытом в третий столбец, Смоки же листал колоду, орудуя ноздрей, как присоской.

—  Хорошо, что лорд Сайдер этого не видит. Подумал бы, что до сих пор бредит, — сказала Далила.

—  Ты еще и Градом вчера занималась?

—  Нет, если честно — забыла.

—  Это ты тут похозяйничал? — перешел Ред на гномий. Смоки кивнул и ударил копытом по кормушке. — Значит и накормил. У тебя что пальцы выросли? — конь процокал, правым копытом, аккорд какой-то мелодии и лукаво глянул парню в глаза. — Ладно…

—  Мальчик и его конь, и оба скрывают страшные тайны, — захихикала Далила.

—  Град, давай седлайся, тебя ждет хозяин, — конь не отреагировал, зато Смоки бросил на парня скептический взгляд. — Тьфу ты, — сплюнул Ред, и уже на имперском принялся успокаивать коня, параллельно готовя животное ко встрече с хозяином.

К тому времени, как ребята вывели оседланного Града, лорд Сайдер уже стоял, опершись о стену. Он поприветствовал взволнованное видом хозяина животное и осмотрел упряжь. Затем, напрягшись, оттолкнулся одной ногой и вскочил в седло. Человек зажмурился, видимо, встряска отозвалась болью в ноге.

—  Не делайте резких движений… сударь, — сказала девушка.

—  Без этого не выйдет, милая, — тепло улыбнулся аристократ. — Прощайте. Пусть любовь и удача ваши сравнятся с благородством, что вы проявили сегодня, — он поднял коня на дыбы, развернулся и ускакал, набирая скорость. Разрисованный шлем мерно покачивался на крупе коня, будто прощаясь.

Редрик смотрел вслед всаднику. Он встретился взглядом с прорезями шлема. В зеленом свечении читался вопрос. У Реда возникло плохое предчувствие. Он ушел с Далилой в кампус, где ребята сели завтракать. Обдумывая случившееся, он подорвался, чуть не перевернув стол.

—  Что ты сказала про дерьмо?

—  Редрик я же ем, — бросила вилку помощница.

—  Оно что останется в ране?

—  Я — не волшебница, Редрик. Но ты же дал ему живицу.

—  Она выходит во время горячки вместе с заразой. Но рана еще грязная, — Редрик закурил об уголек из плиты, девушка нервно перебирала в руках скатерть.

—  Мы ему уже не поможем, мы даже не догоним его, — тихо, смотря на складки ткани, произнесла Далила. — От такой тряски зараза точно попадет в кровь.

—  Попадет, — согласился парень. — Но, если я поеду один — догоню.

—  Как?

—  Тракт только кажется ровным — он идет, повторяя линию побережья, — Редрик сделал затяжку и стал прикидывать в уме. — Я его перехвачу на полпути к городу. Смоки быстрее любого коня, если дать ему волю.

—  Ты уверен?

—  Я должен поступать правильно, ведь в день, когда мне досталось это, — он оттянул ворот рубахи. — В мире больше не осталось достойных людей.

Опять оно. Похоже, Урмахер вообще пропустил факты, связанные с книжкой Странника. Или Редрик тогда о ней не сказал. Парень не мог вспомнить процесс создания блокады.

—  И откуда это?

—  Странник написал. На вокате маленькой белой книжки. И… Девочки-птички — лучшие.

—  Опять перекрытие?

—  Да, — замялся Редрик.

—  Иди, если должен.

Парень высунулся из дверей и гаркнул в сторону стойл, чтобы Смоки «одевался». Затем, захватив в доме бутылку гномьего бренди и последнюю склянку живицы, выбежал в чем был. Во дворе уже ждал оседланный конь.

—  И как же я жил без тебя? — конь гордо поднял морду, реагируя на комплимент.

Ред вскочил в седло. И, с секунду помотав головой, указал направление:

—  Прямо. Сквозь поля и ручьи. Сноси ограды, если нужно, — и конь рванул, с таким ускорением, что Редрику пришлось вжаться в его шею.

Напуганные куропатки, разоренный муравейник в пол человеческого роста, уничтоженный брод через реку. Пространство мелькало калейдоскопом из кусочков жизней недовольного зверья и уничтоженных растений. Смоки, не сбавляя скорость, перекусил мешающую ему ветвь одинокого дерева. Та была толщиной с руку Редрика. Лишь бы успеть. Показался тракт, конь остановился на небольшом пустыре около дороги.

Редрик попытался слезть, но просто упал в пыль. Все занемело, а спина и все то, что ниже, нещадно ныло. Смоки посмотрел на парня сверху вниз, немного бахвально, но с сочувствием.

—  Вот же, морда, — простонал Ред, засовывая в рот смятую папиросу, конь лизнул ее кончик. После пары затяжек — стало полегче. — Спасибо, — парень дал своему скакуну докурить и поднялся.

Уже темнело, благо было полнолуние. Редрик осмотрелся и прикинул время. Вроде все сходилось. Они выкурили еще по одной, когда показался всадник. Бледный и потеющий, лорд Сайдер остановился рядом с ними.

—  Неужели бред и жар переросли в морок, или на меня навели его вы, мой юный друг?

—  Нет, я, к сожалению, не колдун. Ни иллюзий, ни приворотов не делаю, просто у меня есть волшебный конь и знание местности.

—  Ну, тогда я спокоен, — натужно рассмеялся аристократ.

—  Вы как?

—  Умираю. Медленно, но уверенно.

—  Лорд Сайдер, висельные шуточки вам не к лицу. Покажите ногу.

—  Нет, я не слезу с коня. Боюсь, обратно уже не заберусь. Простите, что не могу остаться и поболтать. Я должен продолжать, — он дернул поводья.

—  Ну, как хотите, — сказал Редрик, похлопав своего скакуна по бабке.

Смоки одним скачком оказался перед Градом и плюнул тому под ноги огнем. Мерин испуганно заржал и остановился. Затоптав пламя, Смоки подошел к белому жеребцу и провел правой ногой линию у него перед копытами. Град склонил голову и перестал реагировать на команды хозяина.

—  Волшебный конь, да? — в голосе Бенджамина не было страха, только слабый интерес. — И чем же, мой юный друг, вы его кормите?

—  Гравием, — Редрик метко подкинул камешек пальцами правой ноги. Смоки схватил его и прожевал. — По праздникам — уголь и кремень.

—  Не конь, а печка.

—  Скорее — трутница. Курите?

—  Бросил, как родилась Кэтрин. Но давайте, чего уж там.

Редрик достал три самокрутки и протянул ладонь коню. Тот ее привычно лизнул. Парень по очереди раскурил и отдал папиросы всаднику, Смоки и последней затянулся сам, сбивая пламя, отряхивая ладони одну о другую. Увидев вопрос в глазах лорда Бенджамина, он просто сказал.

—  Смоки — очень ласковый, постоянно лижет меня. Рук уже почти не чувствую, — парень хрустнул пальцами и начал закатывать штанину наездника.

—  Плохо, всаднику нужны чуткие руки.

—  Значит, не заводите дочери такого. Девочкам-всадницам тем более нужны милые и маленькие ладошки.

—  Ох, и забористая штука, — закашлялся лорд. — Но приводит мысли в порядок. — У нее и правда руки ее матери. Они ждут меня на финише.

Редрик, щурясь в темноте, осмотрел рану.

—  Смоки, иди посвети, — конь подошел и высунул язык, тот был черный, как уголь, но на нем играли язычки пламени. Рана под повязкой опять сочилась, а сама нога снова опухала.

—  Как мои дела, лекарь? — наигранно заинтересовано спросил лорд Сайдер.

—  Я такой лекарь… у меня из лекарств только живица да алкоголь.

—  Ну так давайте.

—  От первого вас свалит в припадке.

—  Давайте второе.

—  Сейчас.

Парень вытащил из седельной сумки бутылку. Откупорил, приложился сам. Несмотря на показное самообладание, он очень переживал за этого человека.

Даже столь краткие знакомства для парня многое значили. Ведь… что он повидал-то, в свои четырнадцать? А что и повидал — забыл. Оторвавшись, Редрик передал бренди всаднику.

—  Выпейте, столько, сколько сможете, чтоб держаться в седле. Сейчас прижжем вам ногу.

—  Как, тут нет костра… А, игривые ласки огнедышащего зверя.

—  У него скорее слюна горящая. Дыхание просто несвежее, — Смоки дыхнул Реду в лицо. — Не пытайся, я привык. Тебе до Гизмо, как до Вольнограда пешком, — погладил он коня по морде.

—  Хорошее бренди. Гномье? — спросил аристократ, оторвавшись от горлышка.

—  Еще осталось?

Всадник вернул бутылку сыну лавочника. Тот выбросил грязную повязку, и сняв рубаху, начал рвать ее на лоскуты.

—  Что это у вас, мой юный друг?

—  Мнемоническая блокада.

—  Неужели секрет этого коня так велик и ужасен, что под него ушла треть вашего тела.

—  Тут не только его секреты, — сказал Ред, обрывая листья с придорожной крапивы.

—  Может, вы просто молодо выглядящий колдун, что забыл, кем он был, — хохотнул аристократ.

Редрик было поднапрягся, но затем и сам рассмеялся:

—  Нет, она не так работает, сударь.

—  Ну вам виднее.

Размяв крапиву, Ред положил ее на лоскуты рубахи, чтобы та пустила сок. Он вылил остатки алкоголя на рану, стараясь убрать из нее весь гной. Всадник стерпел, лишь костяшки пальцев, сжимающие луку седла, побелели.

—  Хорошо, сударь. Но теперь и правда держитесь, — парень крепко ухватил голень лорда Бенджамина. — Давай, Смоки, язык трубочкой и по самый корень.

Конь неуверенно глянул на хозяина, но сделал все правильно. Черный, словно головня, язык вошел глубоко в рану. Запахло жареным мясом. У лорда Сайдера проступили слезы и вырвался протяжный то ли рык, то ли стон.

Пока аристократ пытался отдышаться, Редрик прикурил еще папирос. Рука Сайдера машинально потянулась за куревом, он глубоко затянулся.

—  А выпить еще есть?

—  Нет, все кончилось. Простите.

—  Опять вы извиняетесь.

Они немного покурили. Редрик дал ране остыть. Затем перевязал, сделав компресс из крапивы.

—  Как ощущения?

—  Никаких. Я больше не чувствую ничего ниже колена, — грустно ответил всадник. — У меня запасные поводья в заднем мешке. Перетяните мне ногу.

—  Тогда вы ее точно потеряете.

—  Юноша, вы мне дали надежду и веру, что я выживу. Какая нога? От нее одни беды.

—  Ладно, — Редрик сделал то, что просил человек. Расправил ему штанину и сам взобрался в седло. — Вы не против компании?

—  Буду только рад.

Вместе они взяли приличную скорость. Редрик постоянно подбадривал, пытался шутить, пытался злить всадника. Тот видел старания парня и бросил все свои силы на то, чтоб оставаться в сознании.

Особенно взбодрило Бенджамина упоминание о его однофамильце в столичной управе. Сайдер ответил лишь, что это его старший сын, и что для него больше нет места ни в его сердце, ни за его столом. Парень не стал расспрашивать.

Ред проникся уважением к этому человеку. Благородная гордость лорда не позволяла пропасть даром труду его попутчика — самого Редрика, а чувство долга — сбавить темп. Показались стены Аусбруха. Спина всадника стала ровнее. Стали различимы ворота. Его плечи будто стали шире. Они остановились, как только стали различимы фигурки людей.

—  Вы не поедете со мной?

—  Нет, будут лишние вопросы. Наши усилия пропадут даром.

—  Вы правы, мой друг.

—  Вот, — Редрик передал Сайдеру склянку живицы. — Выпейте это сразу, как сможете.

—  Я и так вас разорил. Вы же знаете цену этого снадобья.

—  Еще вернете, вы же — дворянин, — Редрик насильно всунул бутылочку в седельную сумку аристократа.

—  Я — бедный барон. У нас больше нет крестьян, только наемные батраки. Имперский банк лишил нас почти всей земли. Последние шесть лет моя семья выживала. Все шло на лошадей. Они питались лучше моей дочери, — он погладил шею Града. — Но это было не зря. Не зря… Благодаря вам, мой друг. Я думал, что упаду, но вы… Я, как только увидел ворота и понял, что за ними мое, во всех смыслах, будущее. Вы спасли нас.

—  Да что же это, — Редрик смахнул слезу.

—  Мне стыдно лишь за одно. Я корю себя всю нашу скачку.

—  Говорите уже, сударь.

—  Я не расслышал имя своего благодетеля. Я запомнил только имена вашего скакуна и подруги.

—  Неудивительно, я назвал его лишь раз, — засмеялся Ред. — Меня зовут Маккройд, сударь, Редрик Маккройд.

—  Я больше вам не сударь, при нашей следующей встрече — зовите меня другом. А я обязательно запомню ваше имя и назову вас по нему, — Бенджамин протянул руку.

—  Благодарю, лорд Сайдер, — вернул рукопожатие Редрик. Аристократ отъехал и поднял Града на дыбы.

—  Жду нашей встречи, мой друг! — выкрикнул он и поскакал к победе, будущему и маленькой дочери, что так ждала папу.

Редрик долго провожал глазами всадника, ловя взгляд из прорезей шлема герольда. В зеленом свете читался интерес и размышление. Парню стало не по себе от таких мыслей. Нужно было возвращаться — его ждали дома.

Еще одна безумная скачка длиною в полдня, по истечении которой Редрик, молящий о погибели, свалился к ногам Далилы. Девушка ожидающе смотрела на него.

—  Он победил, тендер — его, награда — его, — после его слов на лице помощницы расцвела улыбка.

—  Это его награда, а знаешь, где твоя? — парень продолжая лежать, недоумевающе глянул снизу вверх. Девушка игриво поправила юбку. И обошла его. — Обожди, здоровяк, там — ягодки. На дворе же весна, так что для начала — цветочки, — она практически легла на него сверху и поцеловала.

Он осторожно вернул ей поцелуй. Редрик совсем этого не умел. Она немного приподняла голову.

—  Ну и как тебе мои цветочки?

—  На вкус — определенно семга. Да — копченая семга, — ответил он, обвивая ее руками.

—  Вот гад. Четверг все-таки, — она попыталась отстраниться.

—  А я и не против. С такой наградой я готов прожить вечность в апрельском четверге, — его хватка была сильной.

—  Прекрасно. Любитель девочек-птичек теперь еще и о русалочках будет мечтать, — они снова поцеловались. Теперь долго. Достаточно долго, чтобы Редрик почувствовал, что победитель сегодня — он.

***4***

За едой Редрик пересказал своей, уже не помощнице, но девушке события их с бароном гонки. Она даже расчувствовалась, но опомнившись, повела его в комнату.

—  Редрик, не спи больше на этом лежаке.

—  А что такое? — смутился парень.

—  Ночью мимо проехало много людей. Еще больше ломилось в дверь. Я погасила весь свет, заперлась и не отвечала.

—  Проклятье. Как же я не подумал…

—  Все обошлось… — девушка поежилась. — … но я не могла уснуть. Я подумала, что в твоей постели мне будет спокойней. Значит, ложусь и… меня будто заглатывает пасть. Сознание просто улетает. В дверь тогда сильно ударили, я пришла в себя и откатилась.

—  И что это было? — Ред осторожно пнул матрац. Ничего не произошло.

—  Затем я просто положила на него руку. Ее через секунду будто отняло. Я дернулась, и все пришло в норму.

—  А сейчас что?

—  Днем вроде все в порядке. Но внутри лежака будто камни, — девушка помяла матрац. — Вот потрогай, — парень потрогал, затем глянул на свою руку. Девушка недовольно помотала головой. — Ну ляг. Надеюсь, твой конь тебе задницу не лизал.

В поясницу и правда упиралось что-то в нескольких местах. Да и весь лежак показался парню зернистым. Он осознал, что никогда не лежал на нем днем.

—  Странно.

—  Быстро слезай! — девушка потянула его за руку.

—  Да нет, довольно приятные ощущения.

—  Редрик, это — серьезно. Откуда у тебя этот лежак?

—  Вообще у меня их — два. Один — Симона, другой — абр… ардевочки-птички, — сознание поплыло. — Попутчик, банка, рассудительность, ящик, ушел только один безумный скиталец.

—  Что, кто ушел? Какие банки, попутчик Симона? Кто он? — в своей манере засыпала парня вопросами Далила. У того будто что-то щелкнуло в голове.

—  Думаю, это не очень важно, я бы поел, — внезапно скучающим голосом сказал Редрик.

—  Да что же тогда произошло?

—  Что-то — чего я не должен знать. Иначе — мог бы рассказать, — парень задумчиво глядел в потолок.

—  Ладно, жертва головомойки, просто разберись с лежаками.

—  Мне их вскрыть?

—  Ты что, совсем дурак? Вдруг это артефакты или другая магическая лабуда. Просто убери их куда подальше.

—  Есть у меня одна идея. Потеплеет — перевезу их.

—  Куда?

—  Возможно, это станет нашим секретным местом.

—  Час от часу не легче. Одни тайны, — девушка устало опустилась на кровать. — Редрик… — парень не отзывался. Она всмотрелась в его лицо. Он заснул. Скачки вымотали парня, впрочем, девушка и сама устала.

Через пару дней прибыли остальные обитатели кампуса. Они приехали с междугородним караваном, что позволило им привезти множество полезных вещей из столицы. Разгрузившись, все сели делиться новостями, но больше всех рассказывала Далила. Она пересказала даже часть с ночным приключением Редрика, да так точно, что он бы и сам так не смог.

Выслушивая рассказ, отец тепло смотрел на сына, а когда девушка закончила, достал тугой кошель. Он взял оттуда одну монетку:

—  Это мне на новые штаны. А остальное заработал ты, — он пододвинул мошну к Редрику.

Гизмо заворчал. Он достал кошель поменьше и высыпал содержимое на стол. Стандартные имперские дукале, дукаты и дукалисы. Медные, серебряные и золотые — соответственно. По мере повышения ценности металла — стоимость монеты росла на два порядка. Гремлин кропотливо выудил все золотые монеты, а остальное пододвинул к Редрику.

—  Это я маме пошлю, как соберу сумму покрупнее, — объяснил Гизмо, разглядывая блики на изображении шлема кайзера Аура. На обратной стороне монеты был выгравирован фасад здания Гранд Цирка — самой крупной арены империи.

—  Гизмо, я давно хотел спросить, — Редрик пока не прикоснулся к деньгам. — Зачем вам, гремлинам, деньги? Вы же едите камни, одеваетесь только по принуждению и живете в нишах — метр на полметра.

—  Все очень просто. Ты когда-то ел золото, пацан?

—  Разумеется — нет.

—  Вот именно. Нет ничего вкуснее золота, особенно такого славного, как старый добрый дукалис.

Редрик без раздумий пододвинул деньги к отцу:

—  Забирай, ты постоянно говоришь, что у тебя деньги в деле. Вот пристрой и мои.

—  Как знаешь, — улыбнулся отец, и достал из-под стола легионерские сапожищи с коваными носами. — Вот, взамен башмака твоего. Выиграл в споре у прапорщика, что ведает арсеналом управы.

—  Ого, — обрадовался Редрик, осматривая сапоги. — Вот это — кстати.

—  Они практически новые, да и вообще — фиг ты их сносишь. Да и не растешь ты уже.

—  Сердечно благодарю своего благодетеля, — сымитировал Ред манеру речи барона Сайдера.

Ноги в сапогах потели страшно, но Лоуренс научил сына наматывать портянки. Познав это искусство, парень больше не нуждался в носках.

Далила продолжала побаиваться лежака Андерса, но Редрик умело отмазывался. Парню крайне не хотелось его выбрасывать. Снова пошли бесконечные будни. Особенно много работы было из-за резидентов, что потянулись в столицу.

Наступило лето. Ред, как и обещал, отвез Далилу к скрытому пляжу, где ребята сели отдохнуть в тени оливы, наслаждаясь морским воздухом и прохладным ветерком.

—  И чего же ты тянул. Место — замечательное.

—  Ждал, пока вода нагреется. Можно будет помочить ножки, — пожал плечами Ред. Далила, опустив голову, тихо произнесла:

—  Я… есть проблема, Редрик.

—  В смысле? — он обеспокоенно придвинулся к девушке.

—  Дело в моих ногах. Понимаешь, с твоей медлительностью в постижении девичьего сердца может поспорить только скорость реакции людоящера в тундре.

—  Даже так?

—  Не перебивай. Так вот, я была даже несколько рада этому, так как не знала, как ты отреагируешь. Понимаешь, парням нравятся красивые ножки, а мне… — у нее побежали слезы, — мне даже стыдно их показать, человеку, которого так люблю.

Редрика будто разбил паралич. Они, конечно, не один день ведут себя, как «пара голубков, с поцелуйчиками и сюсюканьем, только с ложечки друг друга не кормят…» — так их обычно подкалывал Гизмо, и испытывал к девушке самые нежные из чувств, на которые был способен. Но она была старше его, а он совсем не умел толковать людские отношения. Он взял себя в руки.

—  Далила, — он обнял девушку. — Поверь, я видел и правда страшные вещи. Тем более ноги.

—  Странник тебя растопчи. Почему ты всегда… всегда со мной такой несерьезный, — девушка прижалась к нему.

—  Потому что — это единственное, что я могу, когда волнуюсь. Особенно из-за тебя. Я не умею по-другому. Давай, показывай, что у тебя там, пока я не перевозбудился от фантазий о куриных лапах и рыбьих хвостах, — в ответ на слова парня девушка тихо рассмеялась ему в рубашку.

—  Ты такой хороший, — сказала она отстранившись.

Она ослабила ремешки на своих маленьких даже для девушки закрытых туфельках. И, будто преодолевая некое усилие, сняла их. Но тут-же быстро затянула ступни под юбку, и прикрыла лицо руками.

Даже мгновения хватило, чтобы все увидеть. У девушки на ногах не было пальцев. Редрик прикусил язык, останавливая вопрос. Он с секунду посидел, но резко встряхнулся.

Парень пододвинулся к девушке и медленно, будто боясь спугнуть бабочку, стал протягивать руки. Вот он осторожно приподнял подол юбки и пошел дальше. Редрик предугадал положение ее ног и аккуратно завел левую руку под пятки девушки, а правую положил поверх подъемов. Далила всхлипнула.

Преодолев легкое сопротивление, Ред медленно вытащил ступни девушки на свет. Ножки и ножки. Даже будь все в порядке, это были бы одни из самых маленьких ножек, что видел Редрик, не считая детские. Они были светлее, чем остальная кожа девушки. Ступни выдавали жизнь Путницы, но даже не шли в сравнение с ладонями парня.

Он посмотрел на место, где когда-то были пальцы. Оно было неровным — шишковатым, было видно, как девушка пытается шевелить отсутствующими пальцами. Ни шрамов, ни рубцов. Только небольшие светлые пятнышки.

Редрик потянул Далилу за ноги, так что она невольно легла на спину. Юбка задралась до колен. Она опять всхлипнула. Он погладил ее голень.

—  Прекрати издеваться, — заплаканным голосом, тихо сказала она себе в ладони.

—  Знаешь, — Ред нежно заключил изуродованные концы ее ступней в свои ладони и стал слегка поглаживать. — Я видел, как красивейшая из женщин вела себя словно девочка — так она любила одного человека. Прости — вру. Эльфа. Он был так стар, что жизнь не оставила на его лице, и скорее всего на остальном теле, живого места. Сплошь шрамы и рубцы, куда ни взгляни. Но она смотрела, для нее будто было удовольствием смотреть на них. Она любила всего его и эту его часть тоже. И знаешь, что… — он навис над девушкой, прикоснувшись лбом к тыльной стороне ее рук. — Знаешь, эта женщина была намного красивее меня, а уж тому эльфу ни мы с тобой, ни она сама — и в подметки не годимся.

Девушка убрала ладони. Она смеялась и плакала. Редрик поцеловал ее. Они целовались намного дольше, чем в тот апрельский четверг.

—  Будто пепельница, — сказала девушка, успокоившись.

—  Проклятье, забыл почистить зубы, — Ред проверил свое дыхание.

—  Ничего, от твоих поцелуев — в голове становится ясно. Они как моя жизнь — в них много горечи, но теперь мне очень приятно.

—  Неужели бардовское бешенство передается через слюну?

—  Возможно, особенно учитывая — как мы ею охотно обмениваемся, — девушка поцеловала его одними губами. — Это место — хороший сюрприз. У меня тоже есть один — закрой глаза, — парень прикрыл лицо ладонями и лег на спину, так же, как Далила до этого. — Вот гад, — прокомментировала девушка.

—  И когда открывать.

—  Поймешь…

Редрик лежал, предавшись размышлениям. Но ход его мысли оборвала серия всплесков. Он подорвался на ноги. Вокруг него была разбросана одежда его девушки. Сама Далила вбегала в море, сверкая пятками и крепкими ягодицами, ее ноги поднимали фонтаны брызг. Девушка нырнула и через пару мгновений всплыла слегка в отдалении.

—  Дура, замерзнешь. Вода еще не нагрелась, для такого! — весело крикнул Ред.

—  Сам дурак, раз до сих пор не присоединился, — разнесся над водой голос девушки.

Скинув на бегу вещи, парень голышом, по примеру подруги, окунулся в соленые воды моря Спокойствия. Он подплыл к девушке, она обняла его. Даже холодная вода, что притупляла чувствительность, не могла помешать насладиться теплотой и близостью молодого тела.

—  Такие сюрпризы я люблю лишь немного меньше, чем тебя, — сказал Редрик. Они поцеловались. Девушка начала подрагивать.

—  Ты был прав, для купания еще прохладно.

—  Давай выходить.

Они выбрались из воды и упали на траву, подставив нагие тела лучам солнца.

—  Замерзла? — спросил Редрик.

—  Да, но у меня есть идея, как можно быстро согреться.

Далила многозначительно повела глазами в сторону паха парня. Тот проследил за ее взглядом и понял, что все это время был возбужден — во всех смыслах. Он безуспешно попытался прикрыться.

—  Согрей меня, — выдохнула девушка ему в ухо.

Она была мягкая и упругая. Гибкая и податливая. Красивая и влюбленная. Сладкая от желания и соленая от морской воды. Он был не первым ее мужчиной, а вот у него самого — совсем не было опыта, он был осторожен, но жаждущая плоть сама подсказывала, что делать. Все кончилось. Редрика смутила краткость их близости.

—  Я еще не согрелась. Твоему «котлу» же не нужен Гизмо, чтобы раскочегариться.

Гремлин был не нужен, достаточно было дразнящего розового язычка, что показала ему девушка. Они любили друг друга, пока соль волн не уступило места соли пота. И продолжали, пока день не сменился вечером, а страсть — блаженной негой.

—  Редрик, по-моему, твой Смоки убежал.

—  Не хотел нас смущать.

—  Мы и без него с этим справились.

Ребята оделись и стояли обнявшись. Вместе они осматривали окрестности в поисках галантного скакуна. Задержав взгляд на непонятной белесой точке на горизонте, Редрик обернулся. Смоки будто вынырнул из-за границ поля зрения. Конь спокойно слизывал соль со скалы.

—  Вот ты где, — конь вопросительно посмотрел на парня. — И сколько у тебя еще удивительных талантов? — Смоки ехидно заржал, и весело пряднул ушами.

—  Зря я не захотела учить гномий, — вздохнула девушка.

—  Что, хочешь подслушивать? — поцеловал ее ушко Редрик.

—  Хочу, чтобы ты избавился от этого проклятого лежака и спал со мной.

—  Я их сюда привезу, будем на них загорать. Днем они — просто удобные матрацы.

—  Голышом? — хитро прищурилась девушка.

—  Разумеется.

—  Редрик, а вдруг я стесняюсь?

—  После того, что было?

—  Ты еще такой зеленый…

Редрик и не спорил. Они поехали домой.

—  Слушай, а что это за мешок. Ну, тот — который висел на дереве.

—  Не знаю, но думаю — если мы зачастим в наше секретное место, то встретим его владельца, но это не точно.

—  Наше место… — девушка смаковала эти слова.

Поведение сразу выдало в ребятах молодых любовников, но все отреагировали, от слова — «никак». Редрика это устраивало. Шло время, и молодые влюбленные становились все смелее. За столом они сидели практически в обнимку, а во время занятий Далила и вовсе обосновалась у Редрика на коленях.

Юность подогревала желание, и они, хоть и продолжали часто посещать секретный пляж, уже меньше стеснялись любить друг друга в стенах кампуса. Дошло до того, что они начали вместе мыться. Но эта практика быстро закончилась.

Как-то разгорячившись, они слишком «увлеклись» друг другом и не заметили затаившегося в печке гремлина. Точно не ясно, кто тогда получил большую травму — Гизмо или Далила. Но кто повеселился, так это Лоуренс. Он долго после этого подкалывал всех троих.

Девушка оказалась страшной чистюлей и пыталась привить это Редрику. Она нашла самую жесткую щетку и так драила ею спину парня, что тот, в кои-то веки, порадовался потере чувствительности. Как-то, лежа в постели, Далила пожаловалась:

—  Редрик, меня волнуют твои пятки.

—  Неужели девушек, как и парней, заводят красивые ноги?

—  Да в том-то и дело, мало того, что ты не стрижешь ногти вовремя, у тебя там наросты больше, чем на наглой харе Гизмо.

—  Да прости ты его уже. Мы сами виноваты.

—  Не меняй тему, о твои ноги можно порезаться.

—  Просто много бегал босиком. Ладно, наберу пемзы на берегу.

На следующий день, перед сном, парень попытался разобраться с этой проблемой. Но куда-там. Пемза крошилась, а результатов не было. Только девушка жаловалась на каменное крошево в кровати. Парень вытряс простыню. И они легли спать.

Утром Редрик проснулся от неприятного покалывания, видимо, крошева было больше, чем он думал. Его девушка из-за этого неделю ходила надувшись. Далила принесла напильник — это дало результаты, правда, мозоли от огненного языка Смоки не брало даже железо.

Но девушка не сдавалась и всегда брала его с собой, когда ребята ездили на пляж. Правда, вырываться в их секретное местечко ребята могли только вечером. Она заставляла Редрика подолгу отмокать в соленой воде, а потом тереть руки напильником, но страдал только инструмент.

Они часто после этого задерживались, чтобы проводить закат. Редрика даже несколько раз вырубило, когда он по неосторожности не встал с лежака. Но Далила не приближалась к ним вообще, начиная с времени, когда солнце только начинало краснеть. По ее словам, Редрик был такой тушей, что даже используя корягу, как рычаг, у нее уходила прорва времени, чтобы скатить его с матраса.

Пляж превратился в островок спокойствия. Поток едущих в столицу не ослабевал, и это явно бесило Гизмо. И судя по тому, что Редрик больше не мог и вовсе отыскать растворитель, гремлин боролся с раздражением, как умел. Они даже как-то сильно разругались из-за этого, так как взбешенный гремлин все отрицал. Тогда Редрик взял Далилу, и они остались на пляже на ночь.

Это оказалось плохой затеей. Парень еле уговорил Далилу попробовать заснуть на лежаке Симона, а сам, похоже, случайно раскрылся ночью. Шею до подбородка, руки до предплечий и верх живота покрыли мелкие прыщики и чесоточное раздражение. Далила предположила, что Реда покусала «ночная братия кровопийц» на пару с мошкарой. Больше они на пляже не ночевали.

Но они продолжили убегать туда от бытовых забот. Редрик видел, что это нужно Далиле. Она стала очень раздражительной из-за того, что Редрик постоянно был занят, да и она сама тоже. Ребята не могли уделить друг другу достаточно времени. Но соленый воздух и тишина, прерываемая лишь биением волн о скалу, будто возвращали девушке душевный покой.

Появилось множество фруктов. Они были плохой закуской под любимое бренди Редрика, и его часто вырубало. Девушке опять приходилось его сталкивать с лежака. Но Далиле очень нравились фрукты, и каждый пикник молодых влюбленных не обходился без играющих зайчиков от ножа в руках девушки, что с легким похрустыванием счищала кожуру с яблок, кожицу с груш… кожу с Редрика.

—  Далила? — сильная резь в груди, заставила парня вскочить, несмотря на ночные чары лежака Андерса.

Редрик увидел коня и по его позе понял — тот его лягнул и сбросил с матраса. Рубашка была распорота, а лоскут кожи, черный от «щупальца» блокады, свободно болтался. Прямо над сердцем горели разрезы — точно по периметру черного поля, уходящие вверх на несколько дюймов.

—  Редрик… — девушка сидела в слезах, нож в ее ладони и сами руки покрывала его кровь.

—  Что на тебя нашло? Ты что хотела меня освежевать, сумасшедшая баба?

—  Редрик, я боюсь.

—  Да это — я тебя боюсь! — кровотечение было не сильное, но парень судорожно зажимал рану простыней.

—  Я не тебя боюсь, Редрик. Прости. Прости. Я обезумела, — она отбросила нож, который подобрал и съел заинтересованно наблюдающий за сценой Смоки.

Девушка бросилась ему в ноги и плакала: «Редрик, прости. Я боюсь Путников. Они — настоящие безумцы, — быстро затараторила девушка. — Когда я вернулась в приют с Билли и Элли — их забрали. Потом пришли за мной. Они фанатики, Редрик. Им плевать на все, лишь бы разузнать что-то о Страннике. Я поняла, что они хотят со мной сделать. Я рассказала и про книжки с романтикой, и про эльфа с откусанным ухом. Но я не говорила — откуда я это узнала. Они поняли, что я скрываю что-то и начали бить меня. Пытать. Они перевернули половину книжных лавок столицы и поняли, что это правда. Странник действительно часто туда захаживает. Потом они нашли эльфа, того полковника. Они вломились к нему в дом и нашли книжку со следом укуса Странника. Им были нужны еще сведения. Они отрезали мне пальци и прижигали обрубки, Редрик. Но я ничего больше не знала. Тогда место, где меня держали, накрыло ополчение во главе с тем эльфом. Меня спасли. Но я не знала, куда идти, и поправившись, пришла к тебе. Редрик, прости что не рассказала. Но я боялась даже думать об этом. Они — чудовища, они используют детей. Они — всегда находят и забирают детей. А потом я… я…» — Далила заплакала навзрыд, Редрик больше не мог разобрать ее слов.

Он вообще ничего не мог понять. Нет — просто не мог. Он тупо смотрел на дрожащую спину девушки. В голове было пусто. Ред словно вернулся на два года назад, когда Андерс изливал ему свою душу, а он не знал, как поступить. Редрик понял, что с тех пор ничего не изменилось. Он — все тот же ребенок, который даже не может разобраться, не то что в чужой проблеме, но даже в своей собственной.

Грудь обожгло. Смоки старательно зализывал рану парня. Было больно, но отрезвляюще. Кровь перестала идти. Редрик, в благодарность, погладил коня по носу и понял, что снова может двигаться. Он промотал в голове сказанное Далилой.

—  Почему ты это сделала?

—  Я… мне нужно было, что-то… Сведения. Что скрыты под этим проклятым спрутом. Чтобы он был в безопасности, чтобы обменять… Они забирают детей, — она снова заплакала.

—  На что ты хотела обменять эти сведения, на Билли и Элли?

—  Нет.

—  Тогда…

—  Я беременна, Редрик.

К предыдущему состоянию добавилось оглушение с характерным звоном. Подступила тошнота. Его чуть не вырвало остатками груш и персиков и половиной бутылки гномьего пойла. Он боролся с этим.

Зрение сузилось до точки. Посыпались искры. Но шло время, и мир стал расти, а тошнота отступать. Он обнаружил себя — гладяшим волосы девушки, что плакала у него на коленях. А его сердце билось так часто, что казалось, будто не бьется вовсе. Он понял, что не дышит. Редрик глубоко вдохнул.

—  Поехали домой, — фраза сама вылетела, с выдохом.

***5***

Всю дорогу до кампуса девушка продолжала хныкать. Было уже поздно, но в окнах горел свет. На крыльце сидели и курили Гизмо с Лоуренсом. В дверях стояла Валенсия. Увидев состояние приехавших ребят, лавочник передал гремлину что-то блестящее. Тот незамедлительно это проглотил.

Редрик спустил Далилу с седла. Она смотрела вниз. Подошла гномиха. Ее лицо ничего не выражало, она просто взяла девушку под руку и завела внутрь. Та не сопротивлялась. Гизмо пошел следом. В свете мшистого фонаря Ред не видел глаз отца, но его лицо было спокойным. Он продолжал курить трубку.

—  Подойди.

Сын подошел. Лоуренс отвернул край окровавленной рубахи.

—  Больше не бери мои рубашки, ты их постоянно портишь.

—  Это все, что ты можешь сказать?

—  Нет. Ты выглядишь так, будто твой конь принял тебя за свою мамку, а ты и рад. Вон — титьку ему дал пососать.

—  Не знаю, как выглядят матери. У меня ее не было.

—  Вот значит, как… — отец поднялся и выбил трубку. — Ну пойдем — поговорим об этом.

Лавочник зашел в конюшню, за ним вошли Редрик и его конь. Последний спокойно занял свое место и неуверенно водил взглядом между людьми. Лоуренс встал, уперев руки в бока.

—  Я хотел начать сам, но ладно — дорогу молодым. Пока — твоя очередь.

Редрик не совсем понял, что имел в виду его отец. Но начал рассказывать. Он рассказал о произошедшем на пляже и о своих мыслях по этому поводу.

—  … и еще одно. Скоро ты станешь дедушкой, — закончил Редрик свой рассказ.

На лице лавочника играли тени от масляных светильников. Казалось, что его лицо каждый миг меняет выражение. Но в глазах отца читалось снисхождение, а черты представляли застывшую гримасу иронии.

—  Насчет обнесенной хаты полковника я слышал. А вот остальное — это вряд ли.

—  Ты о чем? — Ред растерялся. Его одновременно сбили с толку и ответ и полное безразличие на лице отца.

—  Просто Валенсия с первого дня поит девчулю хитрым травяным сбором. Таким балуются шлюхи и прочие ветреные личности. Ну и женщины в возрасте, что следят за здоровьем. Она, кстати, нашла его рецепт в одной из книг Симона.

—  Зачем они его пьют?

—  Чтоб пузо не росло. Без этого она бы еще легче водила тебя за нос.

Редрик сорвался. Он сам не понял, как это произошло. Парень осыпал отца ударами и проклятиями. Он обвинял его во всех бедах мира. Обвинял в том, что тот лишил его и девушку, которую он любит… а, впрочем, чего лишил-то? Чего у них никогда не было и к чему они не были готовы?

Взгляд Редрика поплыл. Лоуренс все это время стоял неподвижно, будто весь напор парня — лишь слабый ветерок. Но увидев изменение в глазах сына, он поймал его кулак лбом. Руку парня пронзила боль, он прижал ее к груди.

—  Теперь — моя очередь.

Сначала правый кулак лавочника въехал в скулу Редрика. Его голова откинулась, он невольно выпрямился. Затем левый кулак врезался парню в область желудка, Реда согнуло. Напоследок отец схватил сына за волосы и впечатал его голову в вертикальную балку. Что-то треснуло. Парень упал на колени, и его вырвало в поилку для лошадей, затем он завалился навзничь и отключился.

Открыв глаза, он увидел голые деревянные перекрытия потолка. Голова болела. Эмоции будто отрезало. Удивленный своим спокойствием, парень приподнялся. Но головокружение опять уронило его. На сына все в той же позе смотрел отец.

—  Полегчало?

—  Легко — словно твои тумаки. Затрещины мне больше нравились.

—  Что поделать — детство кончилось.

Отец наклонился к сыну и достал из его кармана портсигар. Вынул оттуда две, затем посмотрев на Смоки, три папиросы. Конь без обиняков поработал огнивом и принял за это привычную награду. Другую Лоуренс закурил сам.

—  Что ты сказал о своей матери?

—  Что, если бы она была с нами, многое бы изменилось — было бы легче. И вряд ли мы бы оказались там, где оказались. Тебе было сложно без нее, и ты вырастил из меня дурака.

—  Почти верно, но дурак не учится на ошибках, — он передал самокрутку сыну, тот курил лежа.

—  Почему ты сказал, что Далила водит меня за нос?

—  Ну, лично я просто доверился Валенсии. А потом своими методами пришел к тому, что она действительно права.

—  Почему?

—  Сколько лет твоей пигалице?

—  Шестнадцать.

—  Вот. И женщиной она стала, наверно пару-тройку лет назад, когда на нее положил глаз какой-нибудь голодный до маленьких девочек культист.

—  Что ж так жестко-то?

—  А по-другому не бывает. Не перебивай отца.

—  Ладно, — Редрик затянулся. Головокружение отступило.

—  А сколько лет госпоже Валенсии?

—  Я не спрашивал?

—  Правильно, ведь это — невежливо. Так вот, ей двести двадцать четыре года, а замуж она вышла в двенадцать. Я тебе арифметику не отбил?

—  Нет, но балку сам починишь.

—  Да пожалуйста. Госпожа Валенсия это девочку читает, как ты — свой любимый атлас. Она знает, что та сделает, куда пойдет и что ей нужно.

—  Я понял. А ты?

—  А я — старый лавочник. Уж что-что, а пропажу рулона абразивного полотна, пяти напильников, двух рубанков и банки растворителя — замечу.

—  Ого, я догадался о растворителе и напильнике… но пять. И рубанки. Блин, да моя шея повидала больше, чем столярный верстак.

—  И бухаешь ты — сильно, даже опуская возраст.

—  Принято к сведению.

—  И дури в тебе, хоть и много, но бить ты не умеешь.

—  Да я и не дрался никогда. Я даже не знаю ни одного своего ровесника. Разве-что — Седрика Першера, вот ему бы я морду начистил. Почему ты не отдал меня в школу в Южном? Я бы ходил — мне не сложно. Может, пообщавшись с девчонками, узнал бы что-то полезное.

—  Ну, местная «учителька народна», тебя бы такому научила, что пришлось бы потом самому звать прованта. А в остальном, да — прокол.

—  А пальцы?

—  Она ходит в тех же туфлях, что я ей выделил в день вашего знакомства.

—  Но что могло произойти?

—  Отморозила, притом давно. Валенсия видела ее ступни.

—  В пустыне?

—  Да хоть и в пустыне. Вон, во время Антрацитового путча — тринадцать лет назад, маги утихомирили Пейсалим снежной бурей. Тогда многие получили обморожения.

—  Ладно. Но почему она сказала, что беременна?

Лоуренс помедлил с ответом:

—  Не знаю… Может думает, что беременна, вы же все-таки кувыркаетесь, так, что у меня кровать ездит. Может, что-то почувствовала? Может, лжет?

—  И что же делать?

—  Когда баба залетает, у нее перестает идти кровь.

—  Кровь? А, ну да. Но у нее это гуляющая вещь.

—  Пусть так. И?

—  Если продолжит кровить, то Валенсия тебе скажет.

—  Ровно через месяц.

—  Почему.

—  Пожалуйста, дайте ей месяц, может, Далила что-то переосмыслит. Если нет, мне хватит месяца, чтобы привести мысли в порядок и поговорить с ней.

—  Вот же тугодума вырастил. Пошли в баньку и на боковую. Завтра полно работы, — тихо ворчал лавочник, помогая сыну встать.

Помытый и перевязанный, Редрик вошел в свою комнату. Девушка лежала с открытыми глазами и сразу села, как он вошел. Ее привела в порядока Валенсия, пока Ред общался с отцом. Она молчала, просто смотрела на него. Редрик подошел и лег, заложив руки за голову. Она тоже легла.

Прошло какое-то время. Редрик приобнял девушку и потянул к себе. Она вжалась головой в повязку над ожогом и тихо заплакала.

—  Тише. Не плачь. Тебе нельзя ни волноваться, ни бояться, ни тем более плакать. Это все вредит ребенку, — она заплакала громче. — И если за тобой придут. Мы взлетим в седло и ускачем. Далеко-далеко, куда захотим. И нас никто не догонит, ведь у меня волшебный конь.

—  Ты такой добрый, — девушка поцеловала его и посмотрела ему в глаза. — Это — лучшее, что может быть в людях.

—  Может, это мое качество заслуживает поощрения? Нужно разогнать кровь, чтобы лучше заживала рана.

В глазах девушки промелькнул испуг. Она быстро прижалась к его груди, нервно затараторив:

—  Редрик, дай мне прийти в себя. Потерпи хотя-бы недельку, пока я приду в норму. Я не могу, когда так расстроена.

—  Прости, я просто, как всегда, несу бред от волнения. Отдыхай.

Вскоре девушка мирно засопела. Редрик уснуть так и не смог.

На следующий день к парню подошла гномиха, напомнила о сроке и дала книгу. Это был трактат — выпускная работа, принадлежащая волшебнику, что становится магистром магии. Он назывался просто — «Женщина». Его автором был некто Тальбот Ди — магистр арканического обеспечения.

Куратором был указан неожиданно знакомый человек. Точнее, дама полурослик — Криста Вергельд. Тогда она еще была заведующей кафедрой алхимических изысканий и медицины. В книге было много очевидного, но большинство изложенных моментов шокировали парня. Зато он понял некоторые вещи, которые облегчили бы ему жизнь, знай он их раньше.

Дни шли медленно. Первую неделю девушка явно переживала, будто жила на раскачивающемся мосту. Но при Редрике старалась быть самой милой и любящей из людей. Они не изменили своим привычкам, кроме одной.

Редрик оброс, но так и не попросил ни Далилу, ни Валенсию его подстричь. О беременности девушки не упоминал никто, даже сама Далила.

Праздность. Дни праздности, проведенные во лжи. Спокойная, размеренная жизнь, когда двое людей притворяются, что любят друг друга. Это казалось таким простым и естественным состоянием, что Редрик мог лишь удивляться. Но потом он начал наслаждаться каждым моментом. Каждым воспоминанием, которое казалось искренним, как он себя убеждал. Продолжительное притворство — замечательно заменяет реальные отношения, особенно когда знаешь, что ему вскоре суждено закончиться.

Прошел месяц. Ребята, как всегда, собрались на секретный пляж. Они взяли фрукты, но не взяли выпивку. Больше никогда не брали. Далила вышла во двор. К Редрику подошла Валенсия. Она сказала, что соберет вещи девушки. Парень никак не отреагировал — просто поцеловал маленькую женщину в щеку и ушел.

—  Знаешь, а ты теперь не похож на отца.

—  Да? — коротко переспросил Редрик. Он чистил яблоко. Парень больше не доверял девушке нож, но скрывал это под разными предлогами.

—  Ты никогда не носишь шляпу.

Девушка лежала на солнышке, на лежаке Симона. На ней был белый сарафан и широкополая соломенная шляпа с голубой ленточкой.

—  И?

—  Твои волосы — они выгорели, — Редрик знал это, он стал огненно-рыжим, но не у корней волос. — Да и отрастил ты их.

—  А еще?

—  Ну, у вас все еще разные глаза.

Поймав отражение в лезвии ножа, парень улыбнулся. Девушка уже давно не встречалась с ним взглядом. На Редрика смотрели усталые выцветшие глаза его отца. Он зажмурился и посмотрел на солнце. В последнее время он так часто делал.

—  Как ты себя чувствуешь?

—  На самом деле — прекрасно. Но ты какой-то грустный.

—  В самом деле?

—  Я знаю, чем тебя порадовать, — девушка спустила верх сарафана. Она подставила лучам солнца свою грудь, которую так любил Редрик. Но сейчас он смотрел на нее и видел ту же грудь, что и в первый раз. Она была достаточно крупной и тяжелой, чтобы немного растечься по грудной клетке. Но достаточно упругой, чтобы сохранять форму. Прекрасная грудь, которую покрывал даже видимый на смугловатой коже легкий загар. Небольшие и аккуратные ореолы. И абсолютно обычные соски, без какой-либо деформации.

—  Отличный вид, — выдохнул Ред.

—  Я слышала, что это полезно, когда носишь дитя. Ну не смотри на меня так, я стесняюсь, — она прикрыла лицо шляпой.

—  Тебе виднее, — он снова зажмурился. Так крепко, что стало больно.

***6***

Он не хотел открывать глаза. Редрик не знал, сколько уже так лежит. Послышалось мерное посапывание девушки, видно, ее разморили жара и шелест волн. Ред посмотрел на морскую гладь. Мерная рябь на многие мили. Он посмотрел на место, где они впервые обнялись, нагие перед величием океана. Вода в том месте бурлила. Оттуда вынырнул человек.

Внезапность появления незнакомца будто пробудила Редрика ото сна. Мужчина был высок — около двух метров. Он шел к берегу, будто не испытывая сопротивления воды, не подымая брызг.

За спиной у него висел садок или невод. Полный грязных ракушек. С них тек серый ил, но закрытый мужской купальный костюм человека не пачкался. И человек, и костюм были абсолютно чистыми и сухими. Волосы его были черными, одежда — белой. Когда он подошел достаточно близко, их, серые словно бетон и черные словно безлунная ночь, глаза встретились.

Странник.

Во всем его виде читалась расслабленность, она была заразительна. Он окинул взглядом поляну с оливой и заметил мешок. Он улыбнулся, увидев свой мешок. Он посмотрел на дремлющую девушку и покачал головой.

—  Красиво отдыхаешь, младший Маккройд.

—  Мне приятно, что вы запомнили меня, Странник.

—  Я помню всех, — с наигранной скромностью улыбнулся человек в белом. — Мидии любишь?

—  Разумеется, отварные с лимоном — самое то, — Редрик приподнял корзину с фруктами. — У меня есть несколько.

—  Значит, я удачно зашел, — Странник развязал мешок и высыпал его содержимое. От грохота проснулась девушка.

—  Что такое? — сонно спросила Далила. Шляпка мешала ее обзору.

—  Просто наконец-то пришел владелец мешка, который не давал тебе покоя, — спокойно сказал Ред.

Далила ойкнула. Из-за предела видимости вышел Странник, и встал над девушкой. Вместо купального костюма на нем были расстегнутая безрукавка, летняя шляпа, бриджи и легкие сандалии поверх носков. Все белое.

—  Что же ты не разбудил, кто это — твой друг? — девушка наконец поборола пуговки сарафана, но так и не поправила шляпку. Редрик взглянул на Странника, тот пожал плечами.

—  Ты его знаешь.

—  Правда, кто это? — девушка подняла шляпку и, судя по ее взгляду, так и не поняла кто перед ней.

—  Странник, — представился мужчина в белом.

Девушка хватала ртом воздух. Она переводила взгляд со своего парня на своего бога и обратно. Настоящая эмоция, у Редрика защемило сердце. Странник приветственно тронул кончик шляпы.

—  Может представишься, девочка.

—  Да-Да-Далила, — она заикалась. Похоже, расслабленность Странника действовала на нее в противоположном ключе.

—  Старое имя. Плохое, — потер подбородок Странник.

—  Это правда? — она глянула на Редрика. Тот спокойно кивнул. — Это-это… это замечательно, у меня столько вопросов. Это — спасение, это — жизнь. Это — благословение, — улыбка Странника погасла, он закатил глаза:

—  И тут эти фанатики меня нашли, — но девушка его не слышала.

—  Это — отлично, для нас, для ребенка…

—  Да замолчи ты уже, — спокойно приказал Странник. Та расширила глаза в испуге, поток ее сознания оборвался.

—  Первое — вопросы задаю — я, а не мне. Второе — какой еще ребенок?

—  Мой, — поднял руку Редрик.

—  Где?

—  Да прямо перед вами.

—  Пацан, она старше тебя.

—  Простите, Странник, я неверно выразился. Далила хотела сказать, что беременна, — после слов Редрика девушка осторожно кивнула.

—  Да? — Странник прищурился, вглядываясь в область живота девушки. — Есть след внематочной беременности и выкидыша, правда давнишних. Несколько лет, полагаю. Но сейчас в тебе пусто, девочка. В тебе никого нет.

Глаза девушки наполнились слезами. Она посмотрела на Редрика. Впервые за долгое время встретившись с ним взглядом.

—  Редрик, твои глаза.

—  Знаю. И про них, и про ребенка. Знаю, что ты никогда не была беременной от меня. Знаю, что отморозила пальцы давным-давно. Знаю, что ты лгала мне, может, не от начала, но до самого конца.

—  Жестко вывалил, — прокомментировал Странник.

—  Простите, в отношениях с девушками я — полный профан.

—  Это заметно.

—  Видно, мало эльфийской романтики читал.

—  Кстати где моя книжка?

—  Ее забрал Энвин Хир.

—  Это кто?

—  Полковник, эльф, вы ему ухо откусили, старый очень.

—  А, так вот как он сейчас себя зовет. Занятно.

—  Кстати, он выразил благодарность.

—  По поводу?

—  У него теперь полная серия этой новеллы.

—  Надо нам почаще видеться, сначала мне славную драку подкинул, а теперь сдал старого пройдоху. Зайду к нему, пообмениваемся, — улыбаясь говорил Странник, глядя в сторону столицы.

—  Рад стараться.

Слезы девушки высохли, когда она поняла, что никому до нее нет дела. Она покраснела.

—  Хватит! Остановитесь! — мужчины повернулись на крик.

—  А она смелая, только громкая, — заметил Странник.

Девушка медленно встала с лежака и попятилась, прикрыв рот руками.

—  О-о-о. Баба встала — место пропало.

Странник завалился на матрац и принял расслабленную позу, закинув руки за голову. Далила совершенно не понимала, как реагировать на выходки своего бога и, видимо, решила его игнорировать.

—  Редрик, я тебя не узнаю.

—  Ты и не пыталась. Была слишком занята, ошкуривая меня рубанком.

—  Ты знаешь. Ты злишься на меня?

—  Нет, я никогда не злился на тебя и вряд ли когда-то буду.

—  Ты сможешь меня простить?

—  Конечно… Конечно же нет. Только не после того, как услышал правду не из твоих уст. Пусть даже мне озвучил ее твой бог.

—  Хочешь правды? — девушка опустила голову и сжала губы.

—  Всегда хотел.

—  Ну, так слушай. Ты показал мне, что есть лучшая жизнь. И даже на миг приоткрыл в нее дверь, чтобы впустить меня. Ты дал мне ключи от нее. Даже те крохи, что я услышала от тебя, я передала им. Этим помешанным. Это насытило их. Ты знаешь, что такое благодарность фанатика? Как только они убедились в правдивости моих слов — я зажила. Редрик, я зажила, как никогда. Но крохи — это мало, Редрик. Мало, они закончатся, я знала это. Остался лишь страх, что все это кончится. Тогда я вернулась к тебе. Я обманула тебя, но ты отдал всего себя мне. Я почувствовала настоящую любовь. Не превознесение безумца, но любовь мужчины. Я была счастлива и тоже отдала себя тебе. Но это было слишком хорошо. Такие вещи не длятся вечно. Страх вернулся. Мне были нужны гарантии. Я — слабая девушка, Редрик, я не могу защитить ни себя, ни кого бы то ни было. Мне нужен был островок и тень, чтобы в ней спрятаться. А ты был скалой, в тени которой я нашла тепло. Я не смогла добыть ответы, что скрыл в тебе колдун, не смогла так защититься. Все что я могла — привязать тебя к себе. Как умела. Но ничего не вышло. Неужели ты простил бы меня после этого? Если бы я сама тебе открылась? — последние ее слова унес ветер, что колыхал легонький белый сарафан и черные волосы.

—  Да, — искренне ответил Редрик.

Они долго смотрели друг на друга. От выражения лица девушки становилось горько. Она выглядела будто ребенок, что проиграл в своей собственной игре. Но в то же время она корила себя.

—  Похоже, ты так запуталась в своей собственной лжи, девочка, что предала человека. Человека, который был добр к тебе, хотя ты того не заслуживала. Я не могу одобрять таких вещей. Придется вас научить, — сказал Странник, достав из нагрудного кармана блокнот. Он написал что-то и вырвал листок. Откусил край и протянул девушке.

—  Что это?

—  То, чего ты хотела. Я же твой бог, а ты какой-никакой — мой последователь, — девушка приняла листок и прочитала.

Заплаканные глаза неверяще посмотрела на Странника. Он безучастно отмахнулся от девушки одними кончиками пальцев.

—  А это — очень кстати, — он смотрел на место, где разгрузил мешок. Ред проследил за его взглядом.

Там уже вовсю кипела кастрюля, полная мидий. Она стояла на решетке сборного кострища, что горело синим огнем. Рядом стоял Смоки.

—  Подмазываешь меня, прохиндей, — сказал Странник по-гномьи, конь кивнул.

—  Я вижу ты закончил. Отвези Далилу в кампус, будь добр, приятель, — конь пряднул ушами, услышав просьбу хозяина, и подойдя к девушке, призывно пошевелил крупом.

—  Редрик…

—  Валенсия наверно уже собрала твои вещи. Если можешь — уходи сразу. Если нет — уходи с утра.

—  Ты — умный, но дурак. Ты — добрый. Ты — слишком добрый, Редрик. Ты даже добрее моего бога. Это неправильно. Это погубит тебя. Человек не должен быть добрее бога. Прощай, Редрик, — она спрятала за пазухой листок Странника. Вскочила на Смоки и ускакала.

—  Она коня не украдет?

—  А Смоки вообще конь?

—  Разумеется, — Странник посмотрел на парня как на дурака.

—  Действительно.

—  Курево есть?

—  Есть.

Папироса зажглась сама, когда оказалась у Странника во рту. Он выкурил ее одной затяжкой и съел окурок. Редрик передал ему портсигар. Тот кивнул:

—  А выпить?

—  Сейчас гляну, — хоть Ред и перестал возить с собой алкоголь, но в корнях дерева был отличный тайник. Парень достал оттуда бутылку.

—  Это было в прошлый раз. Больше ничего нет? — скривился Странник.

—  Простите, сударь, но нету.

—  Ладно, — Странник приложился к бренди и передал бутылку Редрику. Тот последовал его примеру. Так бутылка кочевала между ними, пока не закончилась. Ред захмелел на пустой желудок и заснул.

Лоуренс открыл дверь. За ней стояла девушка.

—  Ночевать будешь? — она помотала головой.

Подошла Валенсия и сунула девушке дорожную сумку и кошель. Затем открыла перед девушкой дверь. Все молча.

Лавочник зашел в комнату сына. На комоде лежала деревянная статуэтка девушки. Она была красива, но не похожа на Далилу. В вырезанных в дереве чертах угадывалась мать Редрика. Лоуренс тяжело выдохнул и покачал головой. Он зашел к себе и отпер верхний ящик прикроватной тумбы. В нем лежали маленькая коричневая книжка, погремушка, игрушечный конь, солдатик, сделанный из проволоки, и множество рисунков страшной восьмиглазой твари. Отец положил поделку сына в ящик и вдохнул аромат от сухих бутонов гвоздики.

Послышался тихий смешок. Редрик открыл глаза. Странник сидел, скрестив ноги, и что-то записывал в блокнот.

—  Простите, из меня плохой компаньон.

—  Разумеется. Но о чем с тобой говорить, мои истории для тебя крутоваты, а у тебя их пока нет.

—  Я долго спал?

—  Пару часиков. Гляди, твой конь притащил нормального бухлишка, — Странник похлопал пятилитровую бутыль мутного самогона. Она была закупорена баклажаном.

—  Спасибо, Смоки. Ты довез ее? — конь кивнул. — Странник, скажите. Почему люди лгут?

—  Пацан, ты что прослушал тираду своей бывшей? Из-за страха. Страх всегда рождает ложь. Просто вам — людям кажется, что ложь способна решать проблемы. Эта так, хотя и не для всего. А еще она их и порождает. Более того, она порождает еще больший страх.

—  А, если не секрет, что было в той бумажке?

—  Адрес банка и код от хранилища с моими дневниками.

—  Серьезно? — только и смог сказать Ред.

—  Я, правда, последние пятьсот десять лет этим не занимаюсь. Но думаю, им понадобится именно столько лет, чтобы все расшифровать.

—  Расшифровать?

—  Конечно. Я же писал на родном языке, это дневник все-таки. А его знаю — я, да еще один тип. Но он все знает, ему можно. Даже если они выучат язык, то им придется столкнуться с моим почерком. Да и вел я их, чтобы научится писать без ошибок, и там их очень много.

—  А сколько вам лет, сударь?

Странник задумался. Он начал что-то бубнить:

—  Какой сейчас год?

—  Тысяча четыреста двадцать четвертый.

—  А чего так мало-то?

—  Считаем от подписания Вечного Мира и Конкордата.

—  Ясно. Никакой пользы, — пока Странник прикидывал и помогал себе на пальцах, Редрик зевнул. — Если хочешь спать — спи, пока можешь. Я вот не могу.

—  А зачем тогда вам была нужна… девочка-птичка? — Редрик ругнулся. Странник глянул на парня. Тот похлопал ладонью по блокаде.

—  Повозка? Пижама? Девочка-птичка? Комната?

—  Да, — кивнул Ред.

—  Словосочетание «эльфийская романтика», особенно периода «вольной любви» подразумевает порнографию с глубочайшим погружением. Там такое пишут, что даже меня подбивает уединиться.

До парня долго доходило, но потом он искренне захохотал.

—  Как мидии? — спросил Ред, насмеявшись.

Странник запустил руку в кипяток и достал одну. Она раскрылась. Он, в три укуса, съел ее вместе с ракушкой и выжал себе в глаз несколько капель лимонного сока.

—  Цимес, — ответил человек в белом, вылавливая следующую.

Так они и сидели, деля трапезу и беседу. Выпивку и хорошую шутку. Наслаждались компанией друг друга: Редрик, который стал сегодня взрослее, и Странник, который давно забыл про свой возраст. Они отдыхали. Мальчик и Бог.