О работе без конца и края

Он приехал на работу как всегда — без пяти минут восьмого утра. За ним закрылись двери, издав характерный «клац». Оглянувшись, молодой мужчина обвел взглядом коридор. Многочисленные кабинеты.

Пройдет всего лишь полчаса, и коридор наполнится гулом непрекращающихся разговоров, перестукиванием компьютерных клавиш, звуком принтеров и ксероксов. Туда-сюда будут ходить озабоченные делом мужчины и женщины, навечно погрязшие в бумажных делах.

Открыв двери своего кабинета, в дальнем конце коридора, Вячеслав вошел внутрь, на ходу бросив портфель на стул у вешалки. В нос ударил привычный отчетливый запах бумаги. Десятки килограмм некогда деревьев лежали везде: на столе, стульях, стеллаже, в сейфе. Даже на полу у пальмового куста. «Дело №…», «Отказной материал по делу №…», указы и прочие инструкции.

На столе лежал специальный станок для сшивания дел — вчерашняя работа была недоделана, Вячеславу предстояло еще скрепить просверленные листы капроновой ниткой. Такая вот работа у простого следователя прокуратуры — работать иглой да ниткой.

Старший следователь прокуратуры, юрист первого класса Вячеслав Остапчук, включил компьютер, кондиционер и принялся за работу «кройки и шитья». Дело необходимо было сдать прокурору на подпись еще вечером ранее. Да только начальства уже не было в начале двенадцатого часа ночи. Он, Остапчук, сидел до последнего. Потому как шеф обещал снять с него часть нагрузки на протяжении недели — если, конечно, работа будет выполнена. И вот, получайте — дело сформировано, преступление расследовано.

В половину девятого в прокуратуру Приморского района города Одессы пришел еще один сотрудник, также считавшийся заядлым трудоголиком. Прокурор района застал своего подчиненного за просматриванием сшитых листов. Вошедшего начальника Остапчук приветствовал стоя:

— Здравия желаю, Евгений Сергеевич.

— Здравствуй, Слава, — прокурор кивнул, пожав руку Вячеславу. Взгляд упал на стопку томов уголовного дела. — Это все по «Нистралю»?

— Да. Три полных тома. Если кратко, то: Киреев организатор этой аферы, его старший брат и Никифорова соучастники. Братья пытались спихнуть всю вину на бухгалтера, Никифорову, но на очной ставке сконфузилось, едва друг другу глотки не порвали. Тоже мне, братья называется...

— Хорошо, — прокурор, мужчина средней комплекции, подтянутый, легко взял все три толстых тома под одну руку. Уже в дверях он обернулся. — Надеюсь, всё в порядке? Без фармазона?

— Как всегда, шеф.

— Хорошо, — повторил начальник, дружелюбно улыбнувшись, и кивнул, — ты у меня один совестный. Зайдешь попозже, я тебе приказ выпишу. Отдохнешь пару дней…

Выходные Вячеслав любил — кто же их не любит? В особенности, когда при пятидневной рабочей недели вкалываешь на благо государства, и народа, каждый божий день. Постоянно следишь за всем: новостями из телевизора, сети и прессы, изменением законодательства.

Дом существует только для одной цели — переночевать. Две комнаты, 80 квадратных метров. Только для одного человека. Родители живут отдельно, за городом, в собственном доме, с огородом, садом. Тем, о чем какой год подряд втайне мечтает Остапчук — о покое.

И вот — заслужил таки отгул.

«Сегодня же вечером в Татарбунары… А с утречка с отцом на Дунай скататься. Мама обрадуется!», — подобного рода мысли вовсю завладели разумом прокурорского работника. Следующие несколько часов пролетели для Славы незаметно. Разобрался с поточными бумагами, успел обсудить с коллегами свежие новости. В тот момент, когда он как раз наливал кипяток из чайника, в кружку с ложкой растворимого черного кофе, в дверь неназойливо постучали.

— Славочка, привет! — от звонкого голоса Остапчук едва не выронил чайник из рук. Он обернулся, отгоняя мысли о субъекте, который побеспокоил его покой. Точно, это она. Александра Трофимова, одна из помощников прокурора.

«Тебя только мне тут не хватало!», — однако, натянув на лицо приветливую улыбку, Вячеслав ответил:

— Привет, Сашенька. Как поживаешь? — Слава вернулся к столу, помешивая ложечкой сахар. Его внешний вид был несколько… сконфуженным, а все из-за довольно откроенного наряда молодой рыжей девушки. «Стерва-белка» — именно такое прозвище закрепилось за юристом 3-ко класса здесь, в прокуратуре. За время работы, чуть больше года, она успела не один раз довести до белого каления всех без исключения сотрудников Приморской районной. Характер жуткий, ум и образование явно не соответствуют диплому, связи заоблачные. Потому и работала, накапливая понемногу опыт. Только от какой работы?

«Ей моделью на подиум, задницей вилять, а не мне нервы делать!»

Александра присела на дальний край стола, кокетливо улыбаясь:

— Скучновато мне. Никто не звонит по вечерам, гулять не зовет, — Славе едва удалось сдержать ухмылку, — вот и ты туда же.

— Да?

— Нет, — левая нога девушки элегантно легла на правую. Юбка средней длинны натянулась выше, обнажив подтянутые, загоревшие бедра. Что-то внутри Остапчука опасливо ёкнуло. Точнее, под брюками. — Ты очень интересный, Слава. Такой весь правильный, хороший. Люди в тебе души не чают, шеф хвалит… Не пригласишь меня сегодня на ужин?

Карие глазки хитро прищурились, пальчики как бы невзначай расстегнули еще одну пуговицу сверху на блузке, оголяя участок тонкой шеи. В горле у старшего следователя пересохло. Что делать, он не знал.

Трофимова была красивой девушкой. Высокая, стройные длинные ноги, грудь и попа не требуют лишних похвал. Милое лицо с чувствительными губами, пронзительными глазами.

«Блядская рыжая натура», — про себя всегда думал Вячеслав. Нет, он не был нетрадиционной ориентации, отнюдь наоборот. Времени на женщин у него не было: «А я ведь первым женихом прокуратуры считаюсь! Может, рискнуть?»

Ходили слухи (потому как фамилия у девушки была девичьей матери), что отец Трофимовой служит в Генеральной прокуратуре. Это многое объясняло, в частности всеобщее стремление ублажить прихоти рыжеволосой красавицы.

Из опасной (для Остапчука, естественно) ситуации Вячеслава спас вызов по внутреннему телефону прокуратуры. Слава резко снял трубку, едва не бросив на стол кружку с кофе:

— Остапчук.

— Слава, зайди. Срочно, всех, кого увидишь, с собой тащи… — голос у прокурора был напряженным, проскакивали металлические нотки. Такого за шефом Вячеслав еще не наблюдал. Он встал, отряхнул костюм, — Саша, начальство зовет. Всех. Пойдем…

Девушка сердито надула губки, с досады видимо вообще хотела по столу радонью хлопнуть, но сдержалась. Остапчук, пропустив девушку вперед, выглянул из окна в коридоре во внутренний дворик. Позвав куривших коллег, он зашел в кабинет прокурора.

За столом уже сидели практически все служащие, в придачу глаз Остапчука отыскал знакомых опера и начальника следственного отдела Приморского управления МВД. Лица присутствующих были как минимум напряженными.

— Евгений Сергеевич, вызывали? — подала голос вперед зашедшая Трофимова. Девушка, искушенная в светских беседах, не догадалась о важности явно срочного совещания. Слава молча, посмотрев в глаза шефа, взял девушку под локоть, проводил за стол и усадил рядом с собой.

Через минуту в кабинет, извиняясь, зашли оставшиеся коллеги. Минуту держалось напряженное молчание, только стулья скрипели, да шариковые ручки клацали в руках особо нервных личностей. Одна Трофимова сидела, как ни в чем небывало, разглядывая до мельчайших подробностей свой маникюр. Или она только притворялась?

— Дамы и господа, — прокашлявшись, начал прокурор, советник юстиции Августов. — Я собрал вас, потому что… Произошло плохое событие. За прошедшие сутки на территории нашего Приморского района обнаружены три трупа. Необычных. Майор, рассказывайте.

Майор милиции, начальник СО, Таргонский кивнул, раскрывая папку. На стол он выложил стопку фотоснимков, жестом руки приглашая присутствующих ознакомится с ними. На удивление Остапчука, первой к фотографиям потянулась Саша Трофимова. Майор было попытался что-то сказать, но не успел. Раздавшийся женский визг заставил Вячеслава подпрыгнуть в кресле от неожиданности. Он вырвал снимок из рук Александры, и сам замер.

Мурашки устроили марш-бросок спиной старшего следователя, а к горлу подступил противный ком. Хорошо, что утром не удалось плотно позавтракать.

— О Господи, — вырвалось у пораженного Вячеслава. Передав снимок рядом сидящему коллеге, он спросил у мрачного майора. — Что это?

— Труп гражданки Алексеенко, 1985 года рождения. Тело найдено вчера на Черёмушках, по улице Генерала Петрова. Аккурат под задними окнами нового общежития юридической академии. Кто-то из местных собаку рано утром выгуливал. Его скорая с сердечным приступом увезла. Прибывшая опергруппа, приняв необходимые меры…

— Короче давай, Валентин Павлович, — перебил майора хмурый прокурор. Он тоже был бледным.

— Документы у девушки были при себе. Личность установили, съездили домой. Скорая матерь увезла. Старшая сестра же рассказала, что Алексеенко не вернулась с работы, на телефонные звонки не отвечала, но это было для неё вполне нормальным. Мол, часто оставалась у подруги, тревогу поднимать не стали. Ценные вещи остались при ней… Заключение от судмедэксперта следующее: умерла мгновенно от проникающего ножевого ранения в сердце. Оно практически разорвано. Рана сквозная, словно её мечом каким проткнули, разрез четкий, ровный. Остальное делалось уже после… убийства. Грудная клетка сломана в нескольких местах, ребра вдавлены так, что сзади торчат. Горло перерезано, крест на крест. И еще одно — тело обескровлено. Осталось меньше, чем пол литра. На землю практически ничего не вылилось. Хочу упредить возможный вопрос: убита она точно на том месте, где и обнаружена, это сто процентов. Далее…

«Охали» и «ахали» помощники прокурора и следователи. Никому из них не приходилось видеть таких следов преступления. У половины лица были зеленоватого либо желтого цветов. Остапчук почувствовал на своей руке ладонь Трофимовой, которая чуть ли не намертво вцепилась в Вячеслава. Он снял руку Александры, которая невольно вздрогнула — она увидела другие фотографии:

— Что с остальными двумя трупами?

— Еще один найден приблизительно в 20.00, в посадке возле пляжа на 11-й станции Большого Фонтана. Ситуация аналогичная, жертва — мужчина 39 лет, таксист. Машина найдена неподалеку, целёхонькая, как и все его вещи. На третий труп выезжал уже я лично, буквально полтора часа назад. Тут от вас неподалеку, в Парке Шевченко… 23-х летний парень, рано утром совершал пробежку. Ни документы, ни деньги, драгоценности не тронуты. Повреждения и метод убийства — один в один. Собственно, у меня всё.

— Мы имеем три убийства, разделенных во времени, в разных частях города, но! В нашем районе. Разбираться нам.

— Но, Евгений Сергеевич, это уже который год как не наша компетенция. Убийства ведёт милицейское следствие… — подал голос заместитель Августова.

— А прокуратура в моем лице осуществляет контроль и надзор за этой деятельностью! Поэтому с этого момента я создаю оперативно-следственную группу, которую возглавит кто-то из вас… Остапчук!

— Да, Евгений Сергеевич.

— Берешь на себя. Знаю, ты какую неделю без перерывов, но… Сам видишь. В помощь вот Трофимову возьмешь. Остальные — оказывают посильную помощь. Это первоочередная задача — найти того, кто это делает, прежде чем новости дойдут до верха, — Августов поднял указательный палец вверх. — Все свободны, кроме вас, господа майоры, и Остапчука с Трофимовой. И чтобы все молчок! Если хоть кто-нибудь растреплет прессе… Работайте.

Когда двери за последним выходившим закрылись, Августов продолжил:

— Завтра утром мне придется официально доложить прокурору города и происходящим. Он и так уже знает, но по договоренности, чтобы не поднимать шумиху раньше времени, дал мне лишний день. Аналогично с руководством городской милиции. Слава, начинайте работу сейчас же — мне маньяка на территории не нужно! Поточные дела сдашь заму, совсем уже Патыйчук обнаглел от лени… Вечером в 18.00 — доклад. Свободны.

Вернулись к Остапчуку в кабинет. Таргонский освободил два стула, сняв с них папки с бумагами на пол, попросил чай. Второй майор, Владимир Засядько, начал звонить в управление, имея приказ прокурора «выпросить в услужение» взвод «Беркута». Трофимова попросту уселась в кресло Вячеслава:

— Есть выпить? — на этот вопрос мужчины удивленно уставились на девушку, в особенности Слава. — Что уставились, есть или нет? Меня тошнит…

— Сие прелестное создание, видимо, не в курсе что ты, Славик, алкоголь на дух не переносишь? — съехидничал Таргонский. Под злым взглядом рыжей помощницы прокурора, Валентин Таргонский открыл сой портфельчик, откуда выудил полулитровую железную фляжку, обтянутую красной кожей. Подарок Остапчука не день рождения друга Валентин протянул Александре. — Прошу.

Трофимова взяла флягу, открыла, осторожно принюхавшись к содержимому.

— Не бойтесь, не водка паленая. Армянский коньяк, — Трофимова отхлебнула. Поморщившись, она сглотнула. Вдохнула, сделала выдох, и еще раз опрокинула флягу. — Из конфиската, правда.

— Нормальный, — закашлявшись, поблагодарила девушка, вернув алкоголь владельцу. Её лицо сразу же преобразилось, приняв естественный вид. Румянец на щеках только подчеркивал естественную красоту.

— На здоровье. Итак, Слава, спрашивай. Ты теперь мое начальство…

— Валик, не нуди, будь добр, — укоризненно ответил Вячеслав. — Ты меня хорошо знаешь не первый год: руководить кем-либо меня бесит. В принципе. Не знаю, что это шефа так потянуло в суперборца с преступностью поиграть. Одно скажу — деваться некуда, мы в одной связке. Только я же «мокруху» последний раз вел лет пять назад, до реформы.

— Ты не переживай, мы с Вовой мужики опытные, с советом не заржавеем, — слегка рассмеялся Таргонский. Потом он кивнул в сторону Трофимовой. — С твоим милым созданием все в порядке? Разнервничалась так…

— Действительно! Саша, — Вячеслав раскрыл широко окно. Воздух кондиционера ему поднадоел, захотелось вдохнуть чистого, сентябрьского ветра, наполненного йодом и солью Черного моря, — ты что, впервые труп видела? Он же на фотке, это тебе не в живую.

При упоминании о трупе Александра видимо вздрогнула. Затем вздохнула и решилась сказать:

— Я знаю её.

Три недоуменных взгляда свелись в одну точку, на лице девушки.

— Кого, Сашенька?

— Ирку Алексеенко… Она ж моя одногруппница, вместе магистратуру оканчивали, — Трофимова всхлипнула, враз сорвавшись в плач. Закрыв лицо руками, она головой уперлась в крышку стола.

Три недоуменных мужчины переглянулись. Остапчук подошел к рыдающей девушке (хоть бы коллеги не сбежались!), обняв слегка за вздрагивающие тонкие плечи. Конвульсии сразу же затихли:

— Ну, Сашенька, тихо, успокойся. Валя, дай еще этой гадости! — Вячеслав принял протянутую флягу с армянским коньяком, подставив открытое горлышко к полным губам. — Вот, выпей, полегчает. Так, молодец… Теперь по порядку, без истерик. Мне искренне жаль эту девушку, но ты же моя коллега, знаешь, что мы обязаны найти преступника.

— Да-да, конечно, — Александра вернула коньяк майору, который, отсалютовав присутствующим, сам сделал глоток. — Ирка со мной нашу, одесскую, юрку оканчивала. На третьем курсе с политехнического перевелась. Мы подружились сразу, ну хоть она и стерва редкостная была…

Трое мужчины про себя хмыкнули.

— … училась Ирка на отлично всегда, списывать давала… В академии на аспирантуре осталась. На кафедре философии, кажется…

— Так, это уже хоть что-то. Валя, сестра погибшей что сообщила?

— Точно похожее. Она на вопросы не впопад отвечала, Славик. А в морг на опознание отвезли, так вообще… Я думал, крышу снесло.

— Ясно, что ничего не ясно, что дело темноё. А по остальным жертвам?..

Первое совещание «опер-следгруппы» закончилось после обеда, под бутерброды и кофе (все, кроме Остапчука, предпочли добавить по несколько десятков грамм изделия армянских виноделов, чисто «для поддержания тонуса нервной системы», как выразилась Трофимова). Вячеслав наметил следующие действия: к вечеру опросить семьи и близкий круг убитых. Таргонскому достался молодой парень-спортсмен, Засядько — таксист, а вот сам Остапчук намеревался съездить вначале на место работы, а затем домой к погибшей подруге Трофимовой. Саму Александру он хотел оставить в прокуратуре, на телефоне, чтобы бумажные дела провернула (как никак, три возбужденных уголовных дела свести в одно, передать в производство следователя совершенно другой структуры, нежели милиция)… Сопротивлялся Вячеслав минуты две, после чего сдался — как ни как, девушки несколько лет дружили, каждый день бок о бок на учебе. Опять же, с преподавателями Саша наверняка была знакома.

Как помнилось Славе, контингент в юридическом вузе несколько специфический.

Юридическая академия находилась в пяти минутах ходьбы, куда парочка работников прокуратуры направилась, естественно, пешком. Александра заикнулась поначалу, что не прочь подъехать к Альма-матер на своей «Infinity», но вовремя догадалась, что объект её «охоты» имеет другие «повадки». Минимум понтов и пафоса, больше полезного дела.

Через проходную центрального корпуса, в котором на кафедре философии работала убитая девушка, тихо пройти не получилось. Вначале Трофимову узнал охранник. Следующим на встречу им попался мужчина, лет так к сорокам по возрасту, бывший куратором у «подающей большие надежды» студентки Трофимовой. Исходя из того, как мило ворковала пару минут Александра, Слава сделал вывод — эта молодая стерва накрутила за свою короткую жизнь таких шашней, что ему, между прочим, не обделенному женским вниманием молодому мужику, и во сне не могло присниться! Потом была подруга, младше её на пару годиков, заканчивающая учебу. Остапчук поразился, как ловко девушка изображала из себя жизнерадостную, преуспевающую особу — это не смотря на недавние слезы, рыдания, потерю близкой подруги...

«Да она золотая молодежь, это у них в крови. Новая аристократия, блин!»

На кафедре философии Трофимову тоже помнили! Только реагировали на неё настороженно, скорее недоброжелательно. Видимо, Гегеля и Канта Александра в юности не любила. Или не знала.

Заведующий кафедры на вопрос о том, работала ли у них некая Ирина Алексеенко ответил утвердительно, спросив, что случилось. Остапчук твердым, хоть и дрогнувшим, голосом сообщил о происшедшем. Женщины ойкнули, заохали. Одним словом, были шокированы.

Первым делом Вячеслав выяснил, в котором часу Алексеенко ушла с работы, какое у нее было настроение. Узнал, какое было отношение с коллегами и студентами: «Отличная, умная, добрая такая… В ней студенты души не чаяли, красивая же! Была…».

— Её вчера до ручки довели. Первый курс. Кричала, возмущалась, я Ирочку первый такой видела.

— Враги, недоброжелатели?..

— У любого преподавателя такие есть — студенты народ вечно недовольный.

Уйдя с кафедры, Остапчук задумался, выражая мысли вслух:

— Сомневаюсь, что вчерашний скандалист из мотива мести мог сотворить такое, в придачу грохнув еще пару человек тем же способом. Но проверить необходимо, чтобы шеф не цеплялся. Сашенька, будь так любезна, узнай на кафедре, у кого вчера преподавала убитая.

Разузнав курс и номер группы студентов, которые «довели до ручки» погибшую, Остапчук и Трофимова поднялись в деканат Института прокуратуры и следствия.

Снова Александру встретили дружественными приветствиями. Покуда девушка щебетала со знакомыми, Вячеслав поинтересовался у единственного в деканате мужчины:

— Подскажите, был вчера рапорт от Алексеенко?

— Кого-кого? А, философия. Да-да, получился маленький скандал, но всё уже разрешилось. Собственно, почему вы интересуетесь? — работник деканата недоуменно уставился на раскрытое удостоверение с красной обложкой. — Эта идеалистка нажаловалась в прокуратуру?! Цирк…

— Она обнаружена мертвой еще вчера утром. Убита. Где я могу найти «фигурантов» рапорта? — мужчина подскочил с кресла к развешенному расписанию всех курсов института у себя за спиной:

— Эм… 701-я аудитория, семинар по…

— Спасибо, — выходя бросил Остапчук. Развернулся в дверях. — Александра, пойдемте работать.

— Их фамилии…

— Я знаю. И не распространяйтесь о нашем приходе.

Поднявшись этажом выше, Вячеслав быстро отыскал необходимую аудиторию. Негромко постучал:

— Прошу прощения. Мне нужны трое, — преподаватель, видимо, решил, что Остапчук из ректората, поэтому только кивнул, жестом руки указав на студентов.

По массе сидящих первокурсников, все как один в форме, пробежала волна шепота. Опытный глаз старшего следователя быстро выхватил явно напрягшуюся троицу: двух девушек и парня, во втором ряду.

— Киттлер, Краснова, Тарицкая. Пойдемте.

Троица студентов за очень короткий промежуток времени, минуты три, сумела вывести из себя самого уравновешенного человека Приморской прокуратуры. Вячеслав кипел от ярости. Таких нахальных, самоуверенных и заносчивых людей он еще не видел, не смотря на специфику работы — видеть многое и многих.

А ведь они еще дети! Максимум по 18 лет.

«Мажорчики», — сперва подумалось Остапчуку, — «тупые, избалованные зажравшимися родителями». Но сразу же его мнение изменилось — студенты оказались до чертиков умными. Говорили правильно, да с таким тоном, словно всю жизнь, с самого малолетства вели дипломатические переговоры. Больше всех ему не понравился парень, Игорь Киттлер. Какая-то непонятная злоба жила в его глазах, уж это опытный следователь чувствовал всем нутром. Только отношения к делу это не имело: у троицы бесспорное алиби.

— …Ясно. Проверить все равно было необходимо, работа такая. Мой вам совет, господа студенты: не дерзите так. Будьте проще. Нехорошо, когда человек погибает с дурными мыслями, как ваша бывшая преподавательница, — Вячеслав отпустил ребят, невольно засмотревшись на девушек. Поразительно красивы. Абсолютно разные, но притягивающие взгляд, кстати, тоже по разному. Примерно одного с ним ростом длинноногая брюнетка с высоким бюстом, большими выразительными глазами, и маленькая, жгуче-рыжая, также с ладной фигурой, плотно обтянутой формой, да потрясающими темно-зелеными глазами. Вдруг парень, Киттлер, обернулся:

— Господин следователь… А как конкретно была убита Ирина Олеговна?

— Тебе зачем?

— Да так, чисто из профессионального интереса. Как ни как, я, думаю, будущий вы.

— Хорошо. Раз уж ты так горишь желанием, то… на, посмотри на фотографии. Только не упади в обморок, — Вячеслав достал папку из портфеля, откуда выудил несколько фото убитой. Киттлер принял их чуть с опаской, и не зря. Лицо его дрогнуло, желваки явственно отобразились на каменном лице. Спустя пару секунд он вернул фото Остапчуку со словами:

— Спасибо. Всего доброго, — и вернулся в аудиторию, на пару.

Почему Вячеславу показалось, что, не смотря на отвращение к увиденному, это ничуть не испугало молодого парня? Но подумать над родившейся мыслью старшему следователю не позволил приятный, слегка недовольный голос молодой женщины:

— Славочка, давай возвращаться в прокуратуру. А лучше отвези меня куда-то пообедать!..