Споры об образовании

— Мама, нет!.. Я не поеду. Это всё фигня! Я ушла, буду поздно! — глухой удар бронированной входной двери прозвучал словно удар молотка после вердикта суда.

Всё ещё красивая, несмотря на поздний средний возраст, достаточно привлекательная женщина гневно бросила недомытую тарелку в раковину. Закрутив кран подачи горячей воды, вытерев руки и включив чайник, она со вздохом опустилась в кресло за обеденным столом, и прижалась головой к прохладной стене. У неё опустились руки. Сил на споры практически не осталось.

Мать слишком любила единственную дочь. Она вырастила её одна, без отца. Муж погиб, когда дочке было лишь четыре месяца — разбился на мотоцикле, поздней ночью возвращаясь с работы.

Она не могла взять и просто хлопнуть ладонью по столу, со словами «Я сказала, значит, так и будет!». Мать уважала мнение дочери.

Только, не в этой ситуации. Не могла понять, о чём думает её дочь. Ей была необходима помощь, и она нехотя потянулась к мобильному телефону. Пол минуты спустя стальной старческий голос ответил:

— Я тебя слушаю.

— Мне нужна твоя помощь. Мам…

— Не мямли, дочь. Говори, что случилось, только быстро, я на работе.

— Ой, что же ты делаешь в ресторане в воскресение? Управляющего не хватает? Ладно. Вика, мам. У меня с ней проблемы.

— Они у тебя вечно. Ну?

— Помнишь, я заставила её сдать документы в одесскую академию?

— Помню, конечно, вы своими спорами, простой грызней, испортили мне два дня отдыха… Лучше бы в Испанию поехала!

Дочь пропустила сквозь уши упрек матери и принялась наливать кофе, держа трубку зажатой между головой и плечом:

— Она прошла конкурс, и попала в список бюджетников. В течении семи дней нужно предоставить приёмной комиссии все оригиналы. А Вика не хочет. Говорит, далеко, тому подобное. Я пытаюсь ей доказать, что…

Телефон буквально взорвался смехом, больше напоминающим воронье карканье:

— Ты и доказать? Не смеши, дочь! Ты не умеешь!.. Ой, уморила меня, старую… Вообще не пойму до сих пор, как моя дочь, имея такой характер, построила бизнес, ещё и с размахом. Прям таки чудо Господнее! Просто поговорить с дочерью пыталась? Блин, Лизавета, скажи мне, старой маразматичной дуре — что хочет она?

— Не знаю.

— А я знаю. Ни хрена она не хочет. Девчонка умная, с потенциалом, только взбалмошная. Ты разбаловала ребенка. Не дай Бог она сейчас окажется в твоей ситуации — загнется попросту. Приучила её на все готовое. Лучшие учителя в лучшем лицее. Лучшая школа танцев. Лучшее. Только она не знает, как это заработать… А что ехать не хочет в Одессу, так… У нее парень есть?

— Да. Наверное… Н-незнаю, в общем, мам.

— Мать называется!.. Жду в ресторане, у тебя полчаса, — Елизавета положила мобильник на стол. На несколько секунд закрыла глаза, глубоко при этом вздохнув:

— Господи, за какие грехи мне такие родственники?..

Ответом ей послужила тишина, да еще мерное жужжание холодильника.

***

Молодому парню было плохо на душе. Карие глаза, отражаясь в бокале, тускло светились печалью. Нагревшееся до комнатной температуры пиво не лезло в горло, как и всяческие закуски. Плохие новости испортили Игорю аппетит.

— Киттлер, да успокойся ты! Жалко на тебя смотреть!..

Игорь хмыкнул и искоса посмотрел на собеседника — уж кто-кто, а Сэм мог пить пиво всегда и везде. Как и есть, спать, да заниматься сексом. С первого взгляда в нем не возможно заметить примерного альфата Великой Фамилии Монтани, прирожденных политиков, дипломатов и интриганов. Громкая отрыжка Сэмюеля Скотта еще раз заставила Игоря задуматься о происхождении товарища. Ведь если верить «Хроникам Монтани», Скотты стали полноценной латериас, семьей Фамилии, более тысячи лет назад. И вот, пожалуйста — отпрыск легендарного Скотта Костанте, основателя латериас, ведет себя не слишком… культурно.

— Я хренею с тебя, бро! Чё тебе не нравиться то, а? Поживешь тут 5 годков, оттянешься в конец перед житухой взрослой. Девочки, вечеринки, карты, алкоголь и травка… Эх, вспоминаю своё студенчество! Зачетное время! — Сэм в два глотка осушил половину бокала пива и громко поставил его на стол. Рыгнул. — В чём проблемы, Кил?

Игорь снова посмотрел на своё пиво и отодвинул бокал на средину стола. Скотт хмыкнул и потянулся к нему, с намерением не дать продукту испортиться. Пиво уже было теплым, и он поморщился, но быстро допил. Рыгнул.

— Сэмми, они решили всё сами. Ни секунды не потратили на разговоры со мной. Просто взяли и сказали: «…учишься там то и на того то…»! Я, естественно, начал огрызаться. На что отец пригрозил мне отшлепать по заднице силой Гор! Меня, Сэм, меня! Мне 20 лет! Я лучший среди сверстников в латериас. Мощнее. Сильнее. Умнее. А моего мнения не удосужились спросить… — Киттлер, разозлившись, сильно хлопнул ладонью правой руки по журнальному столику, от чего бокалы немножко подпрыгнули. Глубоко вздохнув, Игорь встал с кресла и прошелся к окну. Солнце практически спряталось за видимую линию горизонта, отделившую безоблачное голубое небо от растянувшейся на запад бескрайней степи. Вечерние сумерки вскоре передадут бразды правления ночи. Приезжающие к 30-ти этажному элитному дому редкие автомобили давали возможность понять, что, кроме степи, здесь живут люди. А теперь и альфат.

— Спасибо, что хоть деньги на нормальное жилье дали. Ну, как дали — сами взяли и купили этот пентхауз. Опять же — ни разу не посоветовались. Ведь прекрасно знают, что… — Игорь прошелся к противоположной стороне квартиры, и, отодвинув в сторону стеклянную дверь-купе, вышел на просторный балкон. Оперся о перила и крикнул в приходящую ночь. — … я ненавижу море!

— Ты еще магией воспользуйся, псих! Вот ржачно будет, когда комиссары геласийцев нагрянут. Они тебе будут дело шить за «незаконное открытое применение магической силы», — Скотт попытался передразнить нынешнего главу своего латериас, прадеда Френсиса. — А ты им в ответ: «У меня психи были, недоумки!»… Хоо-хо! Давай, валяй, хоть посмеюсь!

Киттлер резко повернул голову к приятелю, который мгновенно замолчал, так, что было слышно, как хлопнула в тишине челюсть. Скотт заерзал в кресле, ощущая, как напрягаются, сгущаются вокруг квартиры потоки силы. Такой родной, приятной. Непредсказуемой. Смертельно опасной. В особенности, в руках самого неуравновешенного из известных ему сородичей по Фамилии.

— Эй, Игорь, спокойней, пли-из!.. Дружище, я же пошутил! — затараторил Сэмюель, хлопая при этом глазами. Это была обычная реакция его тела на опасность, которая зачастую вызывала у присутствующих как минимум улыбку. Тоже самое произошло и с Киттлером, ухмылка которого спустя несколько секунд переросла в громогласный хохот. Скотт насупился, поняв, в чем причина. — Ну вот, опять! Хватит смеяться…

— Да, прости, Сэмми, прости. Просто… ну да ты знаешь!.. Ой, не могу! — Игорь залился новым приступом истерического смеха. Сэм предпочел помолчать, встал и пошел на кухню. С собой он принес две бутылки холодного пива, которые поставил на столик. Через секунду железные крышечки слетели с горлышек, поднявшись в воздух на добрых два метра. Звякнув при падении о крышку стола, два металлических кругляша скатились на пол. Игоря это ни сколько не удивило, он лишь почувствовал знакомое колебание силы Гор:

— Фокусник… Ладно, Сэм, давай выпьем, — налив в бокал, который почти сразу покрылся конденсатом, Киттлер продолжил. — Я ведь не силен в гуманитарных науках, понимаешь? Они мне не интересны. А ведь придется пять лет только их и учить. Связать всю свою жизнь с политикой, правом… Ох, Сэмми, не для меня это.

— Кил, пойми же ты. Нас мало. Монтани в частности, и альфатов в общем. Так повелось, что наша Фамилия славилась политиками. Интриганами. Лидерами. Это твоя дорога…

— Чем ты хуже? Твой потенциал не уступает моему, а опыта в разы больше, но тебя не заставляли учиться на юриста, не выбирали жену, не выбирали работу. Тебе даже не приказывают, а просят!

— Я гурио. Комбат-гурио. Берсеркер, как говорят люди. Для Монтани истинный воин — большая редкость. Таких единицы. Ведь мы не альфаты Саббиа. Да, я слышу от главы латериас просьбы — но ведь на то он и есть. Чтобы думать, планировать, решать. А для этого нужно учиться. Так уж получилось, что юридическое образование лучше других закладывает основы правителя… Игорь, ну что ты за альфат, а? Заставил меня говорить нормальным языком! Так, ты все понял? — дождавшись утвердительного, несколько неуверенного кивка, Скотт поднял бокал с пивом. — Бро, давай набухаемся! За понимание идеи!..

***

Серебристый “Ягуар» притормозил напротив центрального входа главного корпуса одного из одесских ВУЗов — юридической академии. Прохожие студенты и преподаватели ничуть не удивились появлению суперкара у ворот. В академии в основном учились дети далеко не бедных родителей…

Дверь с водительской стороны открылась, сначала появились ножки, а затем и все тело. Стройная, среднего роста девушка в черной обтягивающей юбке до колен, такого же цвета пиджаке и темно синей блузке. Большие круглые очки скрывали глаза.

Поставив автомобиль на сигнализацию, девушка не спеша, виляя бедрами, пошла к корпусу. Вокруг, где только можно, был насажен газон, обложенный плиткой по всей территории. Слева и справа от входа росли молодые ели, среди которых расположились неровным строем лавочки — эти места отводились для курилок. Каждую перемену между парами над елками клубились настоящие столбы табачного дыма. Жизнь студента «юрки» постоянно делает нервы.

— Не, ну вы таки видели? Эта красотка, шо так умудрено виляет задом, вылезла на свет божий с шикарного вида тачилы! — донеслось до ушей девушки со стороны правой курилки. Она сделала еще несколько шагов и остановилась, не поворачиваясь. — Интересно, кто папа у этой крали: простой нардэп или барыга какой?

— Забей, Юрец! При таких ножках тебе не пофиг будет? — ухмыльнулся с дымящего во всю друга здоровый детина, до двух метров ростом и широкий в плечах. Шелковая рубашка плотно обтягивала мышцы на руках и груди, а идеально выбритая голова поблескивала под августовским солнцем. — Красавица, не проходи мимо! Чай не первачки, не обидим. Давай познакомимся.

— Стёпа, ты шо, не видишь?.. Девочка серьезно себя ведет, пафос за три километра в тумане видно! Сразу сказать надо — абитура приехала… — курившие вокруг студенты кто рассмеялся, кто заулыбался, а кто отпустил шуточку по поводу остряка-сокурсника.

Правый уголок рта девушки слегка приподнялся, изображая некое подобие ухмылки. Поправив очки, она пошла дальше, так и не произнеся ни слова.

В это время стая голубей, проводившая время на крыше соседнего многоэтажного дома, резко сорвалась со своих мест, разлетаясь, кто куда. Около десятка белых «птиц мира» пролетели как раз над курилкой. Из более чем тридцати курящих студентов, птички, все до одной, умудрились отправить «подарки» только двоим — юмористам. Курилка взорвалась оглушительным смехом, на который выглянули в окно даже с шестого этажа, где располагался деканат Института прокуратуры и следствия…

Девушка, миновав пропускную, попала в холл, по её телу сразу же ударила прохлада, которая резко контрастировала с влажным жарким воздухом улицы. Оно и понятно, всё внутри было выложено разнообразными мраморными плитками: от пола до стен. Плюс кондиционеры.

Войдя в лифт для студентов, она поправила сумочку.

«Нафиг, Элен?» — раздраженным мужским голосом раздалось в голове Хэлен Красновой. В лифте кроме девушки ехало еще четыре человека, поэтому она проигнорировала саттэл-менра, «младшего спутника».

Тот не успокоился: «Я с кем разговариваю?». Лифт, как на зло, полз плавно, медленно. Элен тряхнула сумочкой, после чего в её сознании прозвучал длинный матерный монолог духа-спутника. Краснова улыбнулась — любила в меру позлить саттэла.

До шестого этажа девушка доехала одна, поэтому выходя из лифта она еще раз тряхнула сумочку, негромко сказав:

— Тигран, успокойся. Не мешай. Здесь люди.

«Люди не помешали тебе заставить стаю голубей обосрать эту парочку озабоченных!». Элен прыснула, постучавшись в большую красивую дверь с надписью на табличке «Деканат ИПС», сняла очки и вошла. Четыре пары усталых красных глаз посмотрели на девушку. В нос ударил запах алкоголя — видимо, сотрудники академии предпочли обед с аперитивом.

— Здравствуйте.

— Добрый, девушка. По какому вопросу? — отозвалась полноватая рыжая девушка, примерно 20 лет, сидящая за столом в дальнем от дверей угле.

— Я к декану. Он на месте? — рыжая, видимо, методист, хмыкнула:

— Да, Вениамин Игнатьевич у себя. Но он не принимает. Лучше приходите завтра.

Элен кивнула в благодарность:

— Спасибо, мне сегодня нужно, — не дав отреагировать на реплику, девушка вышла, закрыв за собой дверь. Подошла к соседней. Позолоченная табличка извещала, что в кабинете с бронированной дверью сидит «Директор Института прокуратуры и следствия, д.ю.н Крысоловский...».

«И чё ты такая резкая сегодня?»

Тук-тук, открыла дверь:

— Разрешите? — не дожидаясь ответа, Элен зашла в кабинет. Он был просто огромным! Одно окно на всю стену давало чересчур много света, поэтому оно было занавешено жалюзи бежевого цвета, похожими на занавески. На левой стене висел плазменный экран, с диагональю примерно в полтора метра. Противоположная часть кабинета была завешена разнообразным оружием, от сабли до нарезного мушкета конца 17 столетия…

— Я же просил не беспокоить!.. Девушка, вы что, оглохли? Выйдите вон! — слегка истерическим голосом встретил декан Краснову. «Тю, не культурный, как и ты!»

— Добрый день, Вениамин Игнатьевич. Я от Михаила Богдановича.

— Что?! От какого… — лицо декана успело раскраснеться от прилива крови, вызванного порывом злости. Затем выражение гнева сменилась несколько секундным замешательством. В конце концов, «д.ю.н» понял, от кого и с чем к нему пришли — он наигранно улыбнулся. — А! Да-да, девушка, проходите! Присаживайтесь, что же вы стоите?

Элен села в удобное стул-кресло по левую руку от декана, возле… серебряной статуэтки ягуара. Предмет интерьера, в купе с озадаченной физиономией Крысоловского, вынудили девушку улыбнуться.

— Как поживает наш уважаемый Михаил Богданович?

— Хорошо, вот только жалуется, что давно в отпуске не был.

— Ох, бывает, дорогуша, что работаешь без дня отдыху! Все ради дела! Мне звонили вчера по вашему поводу… Скажу сразу, что всё улажено на высшем уровне. Вы оригиналы документиков принесли, которые по списку? — Краснова выложила из сумочки на стол папку с бумагами. Декан сразу же принялся просматривать содержимое. — Так… Аттестат… О! У вас прекраснейшие балы! Ага, и характеристика с лицея… идеальная! Вы просто находка для нашего ВУЗа… эм…Хэлен! Удивительное имя для нашей страны. У вас в роду есть кто-то из Франции?

«Подлиза блин…»

— Иностранцы есть, можно и так сказать. Так вы говорите, что все хорошо? Что ж, я тогда пойду?

— Да-да, конечно! Я документы сам в приемную отнесу, не волнуйтесь. 1-го сентября ждем вас в наших стенах. Вы должны знать… — декан сделал несколько напыщенную мину на лице. Потом его глаза задержались на уровне второй пуговицы блузки, которая как бы случайно расстегнулась. — …что теперь учитесь на ведущем подразделении лучшего юридического ВУЗа страны. Кроме всего этого, могу я чем ни будь вам помочь? Общежитие так, к примеру… Могу с легкостью выписать отдельную комнату…

«Он бы еще предложил сессию тебе закрыть сразу. Летнюю. Четвертого курса. За ужин в какой ни будь бадеге»

— Не стоит утруждать себя, Вениамин Игнатьевич. Я квартиру снимаю. Я пойду. Всего доброго, — Элен встала, декан тоже. Пожав ей руку, добавил:

— Передавайте привет Михаилу Богдановичу. Милости просим, так сказать, в гости…

— Ага…

«Ты не слишком хамовато с ним, а, Ленка?»

Краснова сидела за рулем своего шикарного автомобиля, доставая из сумочки вечно недовольного… белого тигренка. Маленькую мягкую игрушку.

— Тигран, тебе не все ли равно?

«Неа! Он же теперь тебе проходу не даст: либо будет стараться постоянно подлизать и твою шикарную задницу занести на повороте…»

— Тигран! — девушка отвесила игрушке легкий подзатыльник и бросила её на пассажирское сидение.

«Я двести лет Тигран! Разве я виноват, что у тебя попка-антилопка? Да еще и пуговицу лишнюю расстегнула...»

— Ты не договорил.

«… и ладно, если бы было шо показать… а то ведь так ото — не то второй с половиной, толи маленький третий…»

Элен начала злиться, и гневно посмотрела в зеленые глаза игрушки с темными вертикальными зрачками. В следующую секунду белый тигренок ожил. И сел выпрямившись.

«… Он может начать тебе всячески мешать. Чтобы не зазнавалась. Хамка…»

Девушка нажала на кнопку запуска двигателя, с рисунком в виде головы крупной хищной кошки. Восемь цилиндров отреагировали незамедлительно, издав слаженный гул. После нажатия точенной ножки в туфле на высокой шпильке на педаль газа, машина взревела. Элен сдвинула рычаг КПП в позицию «Драйв», окончательно разбудив дикого зверя…

Краснова жила в историческом центре Южной Пальмиры, снимая двухкомнатную квартиру в доме, построенном в конце XVIII столетия, и принадлежал некому Шварцштейну. Видимо, еврею? До революции весь первый этаж был занят ювелирными мастерской и магазином, а на остальных жили профессора университета, пристав, смотритель старого еврейского кладбища… Изнутри двор выглядел аккурат как в сериале «Ликвидация», только отличаясь от «соседей» чистотой, аккуратностью и отсутствием многочисленных лестниц их заменяли балконы и балкончики, с козырьками, без и застекленные. Над въездной аркой свисал растущий синий виноград. Плоды должны были созреть через неделю-другую. И везде весело белье, сохнущее под лучами солнца. Сушка белья, вместе со всеми веревочками, прищепками, всегда была неотъемлемой частью старой одесской атмосферы.

Загнав машину внутрь и припарковав как можно ближе к стене, Элен поднялась на второй этаж. Открыв тяжелую дверь, девушка попала в свой новое жилье. Эти 60 квадратных метров должны были стать для неё новым домом на ближайшие пять лет. Такова была воля Верховного Комиссара.

«Ты не боишься, что машинку нашу поцарапают? Это ж такой город, где шляются всякие днем и ночью! Таки я тебя предупредил…», — с рук девушки спрыгнула вновь ожившая игрушка.

— Тебе не идет одесский говор, Тигран. Да и не умеешь ты говорить на нем, — Элен бросила в гостиной на кресло сумочку, сбросила туда же пиджак. — Слушай, я в душ схожу, жарковато здесь. Приготовь что-то покушать, пожалуйста.

Девушка раздевалась по пути в ванную, и тигренок смотрела на неё вполне человеческими похотливыми глазками. Даже облизнулся, задергав хвостиком.

— И не вздумай подсматривать!

«Больно мне надо на твой второй размер смотреть»

— Третий, Тигранчик. Ты же не будешь отрицать, что неделю назад тебе удалось… — дальнейшие слова заглушил шум воды. Саттэл вздохнул, и медленно поплелся на кухню. Он осмотрелся, слегка топнул лапкой. Стоявший поодаль стул поплыл к нему на высоте нескольких сантиметров, остановившись возле высокого двухкамерного холодильника, который уже сам открылся. Запрыгнув на стул, саттэл стал изучать содержимое холодильника. Под его взглядом вылетели сыр, буженина, разнообразные овощи… Через несколько секунд на кухне закипела работа — сыр и буженинка крошились ножом кубиками, зелень купалась в раковине под напором воды, а куриные яйца самостоятельно разбивались об обод глубокой миски, после чего выливали в нее содержимое и взбивались вилкой.

Все это делалось самостоятельно. Саттэл Тигран занимался тем, что любил больше всего — магией, пусть даже такой мелочной.

Когда Элен вышла из душа, она невольно залюбовалась, с каким энтузиазмом управлял всей кухней её саттэл. Секундная улыбка сошла с её лица — девушке в который раз стало жаль спутника.

Саттэл в переводе с официального геласийского языка значит «спутник», «верный». Это древняя традиция геласийцев, согласно которому к каждому ребенку, способному к магии, в двадцатилетнем возрасте «приставлялись» духи умерших, которые не смогли уйти за Предел. Сам процесс, то есть, каким образом находились души для ритуала, являлся страшной тайной. Известно только то, что «спутники» соединялись между собой неким «мостом», что позволяло им чувствовать друг друга, знать о приблизительном месте пребывания. Саттэл-менр, «младший спутник», он же дух, помещался во время ритуала в физическую оболочку: оружие, талисманы, драгоценности, даже игрушки. Саттэл-майр, «старший спутник», скреплял заклятие помещения собственной кровью, насыщенной магической силой. Младшие должны были помогать старшим, юным геласийцам, советами, поддержкой, а также защищать от опасности — к примеру, ценой собственной души (слово «жизнь» считалось не уместным). В основном саттэл-менры покидают своих спутников по достижению последними законного совершеннолетия, реже — после духовного взросления, становления геласийца как личности. Совершенным исключением было одно — когда дух не покидал спутника до смерти, после чего исчезал. Скорее всего, уходил к Пределу.

Тигран достался Элен как и всем, когда ей, по меркам геласийцев юному подростку, стукнуло двадцать. Свой ритуал девушка помнила плохо, потому что тогда была очень больна, и с кровью, наполненной магической силой, ушло много сил жизненных. Как результат, Элен неделю пробыла в коме. Первым, что юная геласийка увидела, как только открыла глаза, был рыжий плюшевый котенок. С живыми глазами. Она тогда жутко перепугалась, словно ребенок, начала кричать. Игрушка ожила, и жутко противным тоном, в купе с отборными матерными выражениями, попросила «…заткнись, дура малолетняя!».

Отношения у них с самого начала не заладились. Только по прошествии года парочка ужилась, хотя, скорее — заключили пакт о ненападении. Который хлипко держался вот уже третий год…

«Магия — всё, что у него осталось от прежней жизни. Он сейчас счастлив, как ребенок. Бедняжка. Словно заключенный…», — подумала Элен.

«Ты долго будешь стоять голой позади меня? Подойди и прижми к своей груди!», — Тигран, как и все саттэлы, мог общаться только мысленно.

— Я не голая. Завернута в полотенце. Заканчивай, кушать хочу! Пошляк ты мой…

Приготовленному обеду Краснова ничуть не удивилась: салат «Цезарь» был коронным блюдом саттэла. Изысканно, вкусно и полезно витаминами. Трапеза проходила в тишине. Тигран разлегся на стуле, свесив хвост и лапы. Задумчиво наколов вилкой четвертинку куриного яйца, Хэлена спросила:

— Тигран, скажи мне…

«Да, дорогуша…»

— Кем ты был… до ритуала?

Глаза белого тигренка в удивлении широко распахнулись, в голове девушке прозвучал смех: «Ты меня три года знаешь. И только сейчас решила спросить?».

Девушка положила вилку, отодвинула тарелку и принялась за сок белого винограда.

— Мы с тобой несколько… не сильно ладили, Тин. Не знаешь, почему?

«Еще спрашиваешь? Элен, ты же натуральная стерва. Как с тобой нормальный мужик может ладить?.. Вообще фигня вышла — что я твоим саттэлом стал. Ведь как обычно? Мужикам мужиков, девчонкам — девчонок. Такое правило. Так нет же, как раз на тебе кончились на тот момент женские души! Дефицит перестройки…».

Тигран спрыгнул со стула и забрался на подоконник.

«Когда-то я был магом. Достаточно сильным. И молодым — считай, глупым. Когда немцы вторглись в Польшу, как раз стукнуло 40. Мальчишка…».

— Ну да, с нашими законами в 40 как раз совершеннолетними стают.

«При чем тут вы, крылатые? Ох, вся ваша порода такая — считаете себя центром Всего. Я не геласиец».

Краснова вопросительно подняла бровь.

«Ты чего, ни разу не прощупывала глубоко мою ауру?», — удивившись отрицательному движению головы Элен, Тигран продолжил, — «Печальные теперь маги. Я Тигран, 27-й герцог Эрбен. Твой саттэл, Хэлена — тавр».

Элен едва не поперхнулась вином. Глаза лезли из орбит от удивления — перед ней сейчас был дух представителя практически исчезнувшей, самой древней расы этой планеты. Мало того — Эрбены всегда являлись вероятными наследниками престола, если бы царствующая фамилия пресеклась. Точнее, если Элен правильно вспомнила уроки по истории цивилизаций Земли, императорский род Тавриды пресекся еще в XIX столетии. Но, не в том дело. Тавр! Живой…ну, практически.

— А как же ты попал…

«Слушай и не перебивай. Герцогская корона перешла ко мне после смерти отца — в 38 лет. Так получилось, что папка тысячи лет жил один, без женщины, детей до меня не имел… Ну, не считая первого ребенка, который погиб вместе с матерью лет так 500 назад. На рубеже веков, XIX-го и XX-го, отец с матерью встретился. Молодая она была, тоже сорока лет. Умерла при родах. Красивая была, не описать — ясно от чего сердце папки оттаяло после 4-х тысяч лет затворничества. Он растил меня, чувствуя, что скоро умрет. Давал мне всё, что только возможно. Одного не дал — опыта. Молодость меня сгубила. Немцы на панов пошли… Да, наши земли ведь подо Львовом, там замок родовой, хата просто бомбезная! Наци как поперли, такой переполох на планете поднялся! Анархия среди старших рас, ваша Комиссия на дыбы от напряга встала — все начали мочить друг друга, красть и грабить, под шумок. Что за существа, эти люди? Бойню такую отгрохали… Львов после капитуляции Советы заняли. Ко мне в замок сразу приперлись, «приватизацию частного сектора» хотели устроить. С классовым врагом борьбу вели. Ну, я магией да связями пошалил, люди и отстали. Кроме своих же, тавров. Двоюродный дядя по матери захотел моё имущество забрать… Хоть и сопляком был, но Прирожденный маг тавров, я, обученный своим отцом, сильнейшим из равных, устроил бучу родственничкам. Замок в щепки разнесли, жалко. А к дяде мне ваши комиссары добраться не дали, пригрозили «вне закона» меня поставить. Остался при мне только титул… Пришлось в Москву уехать. Жил, гулял, девочек человеческих потра… напортил, короче, дофига. Потом опять нацики полезли, а мне скучно как раз было — жуть просто… Я в армию, РККА, поперся. Документики младшего политрука наколдовал, да на фронт, комиссаром в танковую роту. Дибил малолетний… Отгрохали нас по самое небалуй, «великая и могучая» драпу дала. Часть моя в окружение под Киевом оказалась. Когда на прорыв шли, я со штабной бригадой был — старшие офицеры да генералы кругом одни. В штыковую все шли, на погоны не смотря, от командарма до кашевара. Не получилось вырваться. Я то, конечно же, живым остался, что мне пули с магией тавров? Одного не учел. За немцев тоже наши, из старших рас, воевали. Угораздило ж попасться именно на них…»

— На кого? Опять ваши, тавры?

«Да нет, если бы. Вампиры. Трое: князь старый с сыном, еще моложе меня, и гвардеец их. Князя с отпрыском я грохнул, а вот солдат — меня. От тела ничего практически не осталось, на атомы пустил…»

— Почему ты за Предел не ушел?

«А как ты думаешь?»

— Дело не оконченное?

«Типа того. Тебе когда саттэл нужен был, ваши ритуальщики на меня случайно наткнулись, сразу внимания даже не обратили. А я сигнальчик им и подал, ауру открыл. Меня с руками и ногами загребли… В эту игрушку долбанную засунули. Другой не было?..»

— Я же котов люблю…

«Знаю… Такая вот моя история, Элен».

Девушка всё это время сидела, подперев голову руками. Посмотрев на мягкую игрушку, в которой скрывался дух сильного мага древней расы, она покачала головой.

— Да уж… Куда тут мне, простой девочке-геласийке…

«Ой, не смеши! Я прекрасно помню где я был, когда ты стала девушкой!»

— Тигран! — прикрикнула на саттэла Элен, хлопнув ладонью по столу. Его колкости, попросту пустой треп, всегда раздражали Краснову.

«Ты не так проста, как хочешь себя видеть. Из уникальнейшей семьи, которой геласийцы не видели вот уже… сколько? Три тысячи лет или четыре?»

— Расколу пять тысяч… — грустно вздохнула Элен, встала из-за стола и подошла к окну. Посуда за спиной девушки сама поднялась в воздух, перелетела в мойку и начала мыться под струями горячей воды.

«Сами господа Комиссия на тебя возлагают большие надежды».

— Да, и мне придется учиться на юриста…

— Придется, — от этого мягкого женского голоса Элен вздрогнула, и, развернувшись, выбросила вперед руку. По пальчикам пробежали едва уловимые зеленоватые искорки. Увидев говорившую, девушка моментально стушевалась, убрав руки за спину, словно провинившаяся школьница.

«Тебя вообще чему в вашей школе учили? Не почувствовать такого мага, как Она…»

— Добрый день, Председатель!.. — Краснова склонила в поклоне голову. Тигран же спрыгнул с подоконника и сел перед неизвестно откуда появившейся красивой блондинкой:

«Приветствую вас, Прекраснейшая»

— Приветствую и вас, герцог, — блондинка кивнула в ответ. Рукой указала на стулья. — Давай присядем, Хэлен. Герцог, не угостите ли леди кофе?

Белый тигренок кивнул и запрыгнул на кухонную тумбу у плиты. В воздух взлетели турка, баночка с кофе, сахарница…

— Я знала, что этого разговора не избежать, ты очень смышленая девушка. И рано или поздно задалась бы вопросом: почему это сама Комиссия отправила тебя получать высшее, причем, юридическое. Ты нужна нам, девочка.

— Председатель, но для чего?

— Еще не время узнать всё. Однако, могу сказать, что… ты дочь удивительной семьи. Твои родители стали первыми геласийцами, которые…

— Да, знаю, которые первыми создали семью после Раскола, — Элен вздохнула. Председатель тоже вздохнула, но более… тяжко. Она как никто знала, что такое Раскол. Сама его ведь начала. Помахав рукой перед лицом, словно назойливую муху она отогнала всплывшие воспоминания и подхватила приплывшее блюдце с дымящейся чашечкой кофе. Сделав маленький глоток, она кивнула Тиграну:

— Вы как всегда на высоте, герцог.

«О, Прекраснейшая, это мелочи. Мои кулинарные способности мало чем помогли мне по жизни. Ну да вы же знаете…»

Краснова удивленно посмотрела сначала на одну, потом на второго:

— Вы были знакомы?

— Конечно, Элен. Герцог как ни как принадлежал к высшему кругу тавров… Не сбивай меня с мысли. Твоя мать принадлежит Свету, а отец — Мраку. Это не помешало им влюбиться. Как итог этой истории — ты. Не принадлежащая какой то из сил. Ты между ними. Многие члены Комиссии считают, что в итоге ты выберешь одну из сторон. Я же хочу иного. Выбери, девочка, третью силу.

— Но какую?

— Единую, — глаза Элен раскрылись от удивления. Объединить Свет и Мрак. Как это было до Раскола.

— Вы полагаете, что я смогу? Я? Несовершеннолетняя?

— Да. Есть основания. Тебе нужно просто учиться. Учиться хорошо. Поэтому — дерзай. Всё, большего я сказать тебе не могу. Вице-председатель считает, что у тебя может вскружиться голова, после чего ты завалишь всё мероприятие. Постарайся, Элен. 5 тысяч лет я хочу этого… Всё, учись. До встречи.

Председатель Комиссии Линнат встала из стола, кивнула на прощание Тиграну, и ушла. Элен не заметила этого, даже не попрощалась.

Её мысли были заняты грёзами…