Глава 4. Пустоцвет

1

— Сто десять, сто одиннадцать… — зеленокожий мечник тихо считал себе под нос.

Кайг был раздет чуть больше Эйсона. Голой грудью он касался травы, немного задерживался в таком положении, прежде чем его тело вновь отрывалось от земли. Кайг соблюдал технику — вдыхал носом, а выдыхал ртом. Выпукло, твердо напрягались мышцы рук. Капля пота скатилась по широкому, прямому лбу.

Он услышал чьи-то шаги, но отжиматься не перестал.

Эйсон встал сбоку от Кайга и какое-то время просто наблюдал за ним.

— Если ты идёшь с нами, то заканчивай, — наконец произнёс он. — Ал уже собирается.

— В смысле «если»? — спросил здоровяк, поднимая тело на выдохе.

Эйсон слегка наклонил голову и улыбнулся уголком рта.

— Так и знал, что ты скажешь нечто подобное.

Он смолк. А Кайг продолжал приминать траву широкой грудью.

В голове у Эйсона всплывали смутные, обрывочные картины прошлой ночи. А с момента, когда он дал свободу силе своего проклятия, воспоминания и вовсе прерывались. Он помнил лишь чувство нечеловеческого, неописуемого гнева. Но потом перед глазами предстала та картина из сна — чёрное небо, усеянное множеством ужасающих глаз. Он сглотнул.

— Если вчерашнее повторится, — продолжил Эйсон, — не медли и убей меня.

Здоровяк замер, выдохнул, согнул ногу в колене и встал. Эйсону пришлось поднять голову, чтобы взглянуть ему в лицо.

— Да ты вчера и сам почти справился, — Кайг оголил один из нижних клыков, а затем кивнул в сторону кучки вещей. — Поможешь донести?

Эйсон натянуто улыбнулся. Здоровяк взвалил на плечо свой меч. Они взяли сложенные на траве доспехи и пошли к избушке.

Кайг нёс свои сапоги, а Эйсон сложил на нагрудник, как на поднос, всё остальное. Они издалека заметили Альберта, что копошился в саду и, вероятно, собирал травы.

— Знаешь… надеюсь капитан мёртв.

— А я надеюсь, что он ещё жив, — спокойно произнёс Кайг.

2

Как и было велено, троица отправилась вдоль реки. Нашла ближайший брод и перебралась через него на другой берег. Почти сразу они попали на просёлок. После двух или трёх поворотов он вывел их к деревне. Ещё за полверсты, у дорожного деревянного знака, Кайг надел маску и накинул капюшон.

Эта деревенька, конечно, не Фрейсвелл, что была одной из крупнейших в стране, но и тут не составляло труда отыскать и травницу, и кузнеца, пусть домов и стояло вдвое меньше.

Как всегда и везде, люд встретил троицу косыми, недоверчивыми взглядами. Но это стало такой обыденностью для них, что уже и не замечалось. Они прекрасно понимали, что именно Кайг вызывает эту неприязнь, и ещё яснее осознавали очевидную истину — без него пришлось бы тяжко.

В травах у наёмников не было нужды, а вот к кузнецу они всё-таки решили зайти. Им оказался эльф. Не чистокровный, конечно. Все чистокровные представители эльфийского рода по человеческим меркам уже довольно давно не покидают своего священного леса.

Кайг показал кузнецу меч и попросил заточить, на что тот лишь развёл руками. Эльф сказал, что работа на вид хоть и грубая, но на деле искусная. Сказал, что даже не представляет, чем точить такой клинок.

Зеленокожего мечника его слова не обрадовали. Это был не первый кузнец, что отказывал ему. Кайг невольно вспомнил об отце.

После остроухого ремесленника троица прошлась ещё немного, купила еды на пару дней, да и прочих вещей в дорогу. А закончив все дела, они двинулись дальше. Наёмники почти что покинули деревню, но из последнего дома, стоящего на окраине поселения, выбежал мальчик.

Завидев троицу, он закричал:

— Дядьки! Дядьки! Помогите.

Он со всех ног ринулся к ним, а когда подбежал, наёмники разглядели перепуганные глаза этого мальчонки, который был одет вполне обычно для деревенского ребёнка.

Троица не понимала, что же случилось и кому надо помочь, пока мальчик не крикнул:

— Пожалуйста, помогите! Он сейчас убьёт мою маму…

Их глаза округлились.

Альберт, не думая, первым кинулся за мальчиком. Чуть опередив ребёнка, он вбежал в избу и сразу же увидел женщину, лежащую на полу.

Мальчик вбежал следом.

— М… Мама… — его голос дрожал.

Возле женщины, спиной к ним, стоял мужчина.

— Папа… Что с мамой? — детские, мокрые от слёз глаза смотрели на пьяного мужчину.

Отец медленно повернул голову, посмотрел на сына через плечо. Этот взгляд… Мальчик прекрасно знал этот взгляд. Глаза отца всегда, когда тот был сильно пьян, смотрели в разные стороны. В такие моменты он был похож на животное. Безмозглое, агрессивное животное.

— Что… Что ты сделал? — голос мальчика становился ровнее, а дрожь исчезла. Мгновение спустя прозвучал разъярённый детский визг: — Что ты сделал с моей мамой?!

Мутная пелена слёз застилала ему глаза.

— Я убью тебя! Убью! — истошный крик мальчика был наполнен непреодолимой и всепоглощающей ненавистью.

Он, как одержимый, дёрнулся с места и точно бы накинулся на отца, если бы тут же его не схватил Альберт и не прижал к себе.

— Убью! Убью! Мама! — не унимался мальчик, вырываясь из рук алхимика.

— Убьёшь? — усмехнулся отец. — Ах ты щенок неблагодарный… Я кормлю тебя. Я! Ты такой же, как и твоя мамаша… Щас я тя научу, как папку любить.

Отец, немного пошатываясь, направился к сыну, по пути взяв нож со стола. Альберт потянулся к мечу, но мальчик продолжал истерично кричать и дёргаться, тем самым не давая обнажить клинок.

Алхимик видит — дело плохо. Мужчина был уже совсем рядом. Он хотел хотя бы увернуться, отскочить в сторону вместе с ребёнком, но, к его счастью, через мгновение в этом не было нужды. Большой кулак Кайга ударил в тучное, щетинистое лицо отца, после чего тот, выронив нож, обмяк и упал навзничь.

Глаза мальчика округлились.

Альберт воспользовался его ошеломлением — достал одной рукой небольшой мешочек, взял из него горстку порошка и поднёс её к носу, чтобы ребёнок вдохнул.

Мальчонка не успел ничего понять. Вскоре он успокоился, а затем и вовсе уснул.

Альберт положил его на пол и подбежал к матери. Женщина лежала на боку, лицом в луже собственной крови. Рядом были рассыпаны толстые осколки глиняной миски. Алхимик перевернул женщину на спину. Множество синяков и ссадин покрывало её лицо, впрочем, не только его. На шее и худых руках виднелись красные пятна да царапины.

Алхимик приложил ухо к её груди.

— Она мертва, — еле слышно заключил он. — Что он сделал с ней?

Эйсон присел на корточки напротив Альберта.

— Взгляни. Кажется, он пробил ей голову глиняной миской. А перед этим хорошенько побил.

Альберт начал рыться в торбе, искал кусочек стекла, который оставил на всякий случай. Он надеялся, что ошибся, что стекляшка запотеет у её искривленного, окровавленного носа. Но она в самом деле была мертва.

Видя искалеченное женское тело и лежащего рядом мальчика, перед глазами Кайга вновь предстал тот далёкий день, когда начался его полный боли и страданий путь, тот день, о котором он и не мечтает позабыть.

Наблюдая за безуспешными попытками Альберта, здоровяк медленно подошёл к пьяному мужчине, лежащему без сознания.

— Кайг? — протянул Эйсон. — Ты чего?

Друзьям и невдомёк было, что за плоской, пустой маской глаза Кайга вновь вспыхнули той яростью, какой он упивался много лет и которую так старался теперь подавить. И до сегодняшнего дня это удавалось ему успешно. Но что-то опять щелкнуло в закоулках его разума.

Прежде чем Эйсон подскочил, Кайг успел нанести отцу мальчика пару размашистых ударов в лицо. После недолгой борьбы и таких же недолгих уговоров остановится, здоровяк откинул друга в сторону, как мешок картошки, и со всей силы наступил на колено лежащему мужчине.

Раздался крик и хруст.

Возможно, Кайг бы на этом не остановился, но тут между ним и отцом встал Альберт.

Алхимик выставил руки перед собой.

— Кайг! Хватит!

На этот раз здоровяк остановился. Стоял перед Альбертом и громко дышал.

Под маской его лицо было иным. Утратило привычное друзьям спокойствие и невозмутимость. Кайг оскалился подобно тому демоническому зверю, что восседал на одной из башен храма прошлой ночью.

— Кайг, зараза… — прокряхтел Эйсон, схватившись за спину. — Что на тебя нашло?

Зеленокожий мечник не ответил. Он постоял немного, а после молча вышел из избы.

3

Друзья нашли Кайга за деревней, у опушки рощи. Он сидел, опершись спиной об ствол дерева, и рассматривал свою чёрную маску. Его меч лежал на траве возле него. На толстом дубовом стволе виднелось несколько глубоких зарубин. Ещё спящего мальчика Альберт принёс на руках.

Эйсон первым подошёл к Кайгу, встал перед ним, но тот и не взглянул.

В их сторону тяжело и медленно двигалась огромная тёмно-лиловая туча, уже поглотившая солнце. Воздух всё больше наполнялся влажным холодом. Вдалеке сверкнула молния.

— Ну что? Успокоился?

Не услышав ответа, Эйсон скривил рот, выдохнул и присел на корточки.

— Знаю, — продолжил он, — мы договорились не теребить раны прошлого, но хотя бы кратко объясни, что произошло.

— Не будем об этом, — пробасил Кайг.

— Согласен, это стоит обсудить, — закивал Альберт. — Но сейчас нужно решить, что делать с мальчиком.

— А чего тут решать? — поморщившись, оглянулся Эйсон. — Оставим его здесь. У нас нет времени с ним возиться.

— Что? Хочешь оставить мальчика с таким отцом?

— Ал, как-нибудь потом откроешь приют для сироток, — усмехнулся Эйсон и отмахнулся рукой.

Алхимик поджал губы.

— Ну уж нет, — замотал он головой. — Одного ребёнка мы уже погубили. Обрекли на невесть какое существование. Этому мы точно поможем.

Кайг взглянул на свой меч и вновь вспомнился об отце. За сегодняшний день это случилось уже дважды.

— Знаю одно место, куда можно пристроить мальчишку, — произнёс он.

Друзья удивлённо глянули на него.

— Что за место? Далеко? — спросил Альберт.

— У подножья Хребта Латтана живёт одинокий кузнец. Старик вреден и ворчлив, но о мальчике позаботится. Заодно и меч мне наточит. Ведь он его и создал.

Альберт задумался.

— Мы потратим на это три дня пути. Не меньше, — недовольно проворчал Эйсон.

— Да, — согласился Альберт с ним, — это крюк. Но всё же не такой большой, если учесть, что мы не знаем толком, где этот подземный город.

Кайг поднялся на ноги, повесил меч за спину.

— Я бы даже сказал — это будет по пути. Мне уже давно пора заточить меч. Да и про город, думаю, старик чего подскажет.

— Чёрт с вами, — нехотя согласился Эйсон.

— Мама? — послышался голос мальчика. — Дядьки, где моя мама? Что с ней?

Ребёнок сидел на луговой траве и крутил головой, спросонья не понимая, где находится.

Наёмники переглянулись. Как им сказать мальчику об этом несчастье? Какие слова подобрать?

— Мне очень жаль… — извиняясь произнёс Альберт. — Твоя мама… Она…

Он вдруг замолчал. Слова, словно рыбья кость, застряли в глотке. Алхимик не смог дальше выдавить из себя ни звука.

— Зачем вы принесли меня сюда? — продолжил мальчик, но тут воспоминания сами дали ответ. Дрожащим голосом он спросил самое важное, что его волновало: — Она жива?

Альберт сначала не двигался, а потом опустил глаза и едва заметно замотал головой.

Мальчик сначала долго смотрел на троицу. Думал, что эти незнакомцы обманывают его или просто зло шутят, как дети из его деревни. Но ни перешёптываний, ни ехидных усмешек не было.

Схватившись за голову, он согнулся, коснулся лбом коленей. Его маленькие худые ручонки крепко сжали каштановые локоны.

Мальчик задрожал, а после начал рвать на себе волосы, кричать и плакать. Его неудержимый истошный вопль разнёсся по всей округе.

Самое страшное, то, чего он так сильно боялся, случилось. Мамы, единственного человека, который любил его, больше нет. Последний лучик света в его жизни погас. Сейчас этот несчастный мальчишка оказался в полной темноте отчаяния, не понимая, что ему делать и как жить дальше.

Что-то беззвучно, безмолвно надорвалось, лопнуло внутри него, и он смолк.

— Убью. Убью. Убью… — зашептал мальчик. Из его раскрытых глаз текли слёзы.

Ребёнок поднял голову и взглянул на троицу, затем приподнялся и сразу встал на колени.

— Прошу, пожалуйста… — пополз он к наёмникам. — Дайте мне нож. Я… я всё сделаю. Можете меня хоть в рабство продать. Но, пожалуйста, дайте мне нож. Он должен ответить. Ответить за всё…

Альберт смотрел на мальчика и, видя его глаза, чувствовал, как что-то щемит в груди. В горле ощущался застрявший ком.

Эта картина кое-что напомнила Эйсону.

— Как тебя звать? — спокойно спросил темноглазый наёмник.

Мальчик остановился.

— Ярон, — ответил он.

— Ярон, значит. Неплохое имя. Так вот скажи мне, Ярон, ты хоть раз держал в руках нож? А умеешь ли им пользоваться? Нет? Как же ты тогда справишься со взрослым мужчиной? Или ты решил убить отца, пока тот спит? Так знай — это поступок труса.

Эйсон сделал несколько медленных, плавных шагов и присел на колено рядом с мальчиком. Он посмотрел в точно такие же, как у него самого, тёмные, глубокие глаза. На короткий миг наёмнику показалось, что он смотрится в зеркало.

— Поверь, я знаю, чего сейчас желает твоё сердце. Я долго жил местью и всё знаю о ней. Пойми — враг должен страдать. Он должен отчётливо видеть твоё лицо, должен понимать чья рука отнимает его жизнь. Только тогда месть свершится. Только тогда она будет иметь смысл. Но сейчас ты слишком мал и слаб.

Мальчик утёр рукавом рубахи глаза и снова взглянул на Эйсона.

— Что же мне делать?

— Тебе нужно выбрать: можешь вернутся к отцу и убить его. Возможно, он ещё спит. Или можешь пойти с нами. Мы отведём тебя к человеку, который позаботится о тебе, пока ты не подрастёшь и не наберёшься сил. Тогда у тебя будет шанс отомстить.

Ярон оглянулся и посмотрел в сторону своей деревни. Была ли хоть одна причина возвращаться обратно? Хоть что-то помимо мести?

Когда пьяный отец выгонял их с матерью из дома и им приходилось ютиться в грязном хлеву, Ярон не раз говорил, что лучше жить со скотом, лучше мириться с мерзким запахом навоза, чем с вонью, оскорблениями и побоями отца.

Он никогда не хотел возвращаться в тот дом. Специально подолгу гулял, терпел одиночество, насмешки и побои от соседских мальчишек. Делал всё возможное, чтобы как можно дольше не быть дома. Каждый раз он надеялся, что, придя, застанет отца уже спящим. Но такое счастье редко выпадало на его долю. Даже коротая время среди деревьев и речушек, вдали от криков отца, он всё равно постоянно гадал как же сильно сегодня достанется матери. Страх вечно сковывал его сердце. Но теперь… Теперь уж ничто не держало его здесь.

— Заберите меня отсюда, — как-то не по-детски серьёзно сказал он.

— Хорошо. Скажу один раз — нытье мы слушать не будем. Нам и его хватает, — Эйсон показал большим пальцем на стоящего позади Альберта. — До завтра привала не будет. Так что, сходи по нужде, если хочешь, а в остальном терпи и не отставай.

Ярон кивнул. Наёмники развернулись и двинулись в путь.

— Милсдари… — вдруг опомнился мальчик. — А как мне вас называть?

— Я — Эйсон, — представил темноглазый наёмник сначала себя, — а это Альберт и Кайг.

Ярон успел увидеть, как последний скрывает своё зелёное лицо за маской и капюшоном. Но это не напугало его. Он прекрасно знал лицо настоящего монстра.

Мальчик вскочил на ноги, ещё раз утёр глаза от слёз и побежал за троицей.

— Эйсон, — шепнул алхимик. — То, что ты сказал… Это неправильно. Ты правда хочешь, чтобы мальчик пошёл этим путём? Хочешь, чтобы из него вырос пустоцвет?

— Лучше уж такая цель, чем совсем никакой.

Альберт недовольно нахмурился, обернулся, увидел догнавшего их Ярона. Он хотел ещё что-то возразить Эйсону, но решил промолчать при мальчике.

Вскоре они вчетвером скрылись в роще, оставив деревню позади.