Плод лжи. Часть 2.

7

Наступило утро. Солнечные лучи пробивались сквозь деревянные ставни, разгоняя полумрак. Эйсон открыл глаза и ещё какое-то время смотрел в потолок. Он лежал на сене, что заготавливали на зиму. Как это обычно бывает поутру, в голове неприятно шумело, а перед глазами всё тошнотворно мелькало. Наёмник потёр висок, надеясь прогнать боль. Затем сел, опёршись на руку, и оглянулся. Друзей не было. Лишь пятнистая корова, стоявшая в стойле, составляла ему компанию. Летом ночёвки в хлеву не вызывали у него такого омерзения, как зимой. Ведь с наступлением тепла скот отводили в загоны, отчего не было столь сильного, одуряющего запаха. Неприятная сухость во рту раздражала, и Эйсон хотел поскорее избавиться от неё. Из жидкости при себе был лишь эликсир, который приходилось принимать не меньше двух раз в день. Достав из поясной сумки очередной пузырёк, он осушил его сразу как открыл. Вкус эликсира ему никогда не нравился, а спустя столько лет и вовсе опротивел. Но Эйсон был готов терпеть это маленькое неудобство, лишь бы не слышать голоса.

Приближался полдень, и вся деревня уже давно погрузилась в заботы. Мужики косили траву в поле, а женщины пололи и поливали грядки. Впрочем, люди трудились не только на поле. Из волоковых окошечек выходил дым. Двое мужиков несли рыболовную сеть из лыка и корзину с пойманной ими рыбой. Мальчишки, позабыв о вверенных им свиньях, с интересом наблюдали, как Альберт, скрывшийся под дубом от солнцепёка, что-то смешивал, переливая разноцветные жидкости из одного стеклянного сосуда в другой. Девочки стояли рядом.

— Доброе утро, принцесса. Как спалось? — улыбнулся Альберт.

Эйсону хотелось выругаться. И пусть он не относился к детям с такой же теплотой, как его друг, но всё же решил воздержаться от бранного словца.

— Не очень.

— Оно и видно по твоей кислой роже.

Эйсон цыкнул и, поморщившись, отвёл взгляд.

— Пока ты спал, я уже побывал у кузнеца и извинился за твои угрозы. Он всё сделал, как ты и просил.

— А где Кайг?

— Этот здоровякушёл куда-то в лес сразу как пропел петух.

Среди девочек стояла и внучка старосты. В руках у неё была та же тряпичная кукла. Некая неведомая сила приковала взор Эйсона к этой игрушке. Что-то было в ней такого, чего он объяснить не мог. Девочка поймала его неприятный, будто бы сверлящий взгляд. Она испуганно обняла любимую игрушку покрепче.

— Эй, — крикнул Альберт, — не пугай ребёнка! Чего ты на неё уставился?

— Девочка, — игнорировал он возмущение друга, — откуда у тебя эта кукла?

— Мне папа подарил. Не отдам! — попятилась она.

— Папа, говоришь… — задумчиво протянул Эйсон.

8

Берёзовые листья колыхались на ветру. Кроны деревьев создавали прохладную, спасительную тень. Весь лес наполнен музыкой, её основной тон — непрерывный шелест травы, задорный щебет птиц да стрекот кузнечиков, объединяющиеся в плавную, гармоничную мелодию, — успокаивал. Единственным звуком, выбивающимся из общей песни леса, был свист, с каким Кайг разрубал воздух своим огромным мечом.

Такие немногие моменты он безмерно ценил, ведь наконец-то ему не грозили укоризненные взгляды, опасливый шёпот и несправедливое поношение.

Многие принимали его за орка и были правы, пусть и отчасти. Находились и те, кто полагал, будто он порождение тьмы, ведь в нём текла кровь двух рас — орочья и эльфийская, — что противоречило всем известным законам. В Кайге идеально сочетались лучшие качества обоих народов. Нельзя было в полной мере называть его орком — уж довольно приятные черты имело его лицо. В тоже время и эльфом его не назовёшь — выпирающие нижние клыки, мускулистое, почти каменное тело и зеленоватый оттенок кожи никак не вписывались в привычный облик некогда великого и бессмертного народа.

На крохотной лесной поляне Кайг тренировался в одних штанах, ступая по мягкой траве босыми ногами. Своим двуручным мечом из цельной драконьей кости он выписывал круги и зигзаги, держа его то в двух руках, то в одной.

Этот чрезвычайно длинный и тяжёлый клинок был единственным в своём роде, прямо, как и его владелец. Меч чуть меньше самого мечника. Ширина же клинка позволяла использовать оружие вместо щита и обходиться без гарды. Несмотря на его весьма простой вид, не сразу становилось ясным — был ли эфес сделан из того же материала, что и клинок.

Раздался приглушённый неведомый звук. Мечник замер и прислушался, поведя ушами, завиток которых имел безобразный вид. Одного взгляда хватало, чтобы понять — заострённая часть была отрезана.

— Твой слух как всегда безупречен, — сказал Эйсон.

— Нет. Таким он был когда-то давно… — в густом и басовитом голосе здоровяка звучали тихие нотки грусти.

— Надеюсь, ты закончил тренировку, ведь если не поторопимся, то Ал опять без нас всё слопает.

— Жарко сегодня. Не хочу в плащ закутываться. А без него… Сам знаешь.

Эйсон поднял взгляд к палящему солнцу, скрытому за кронами деревьев.

— Тогда, подожди здесь. Думаю, Альберт уже закончил все приготовления. Мы принесём тебе поесть. А как набьёшь брюхо, отсюда и выдвинемся.

9

Троица перешла ручей. Староста и тут не обманул — болото и впрямь походило на лес. Здесь не было ни отвратительной почвы, усеянной полусгнившими стволами, ни кочек, поросших мхом, ни стоячей воды, пахнущей гнилью и плесенью. Напротив, перед ними предстал обыкновенный лес, где гулко шумели развесистые берёзы и осины.

Узкая тропинка вилась между деревьями, постепенно исчезая. Наёмники заметили не сразу, что ноги их начали ступать неслышно и мягко как по ковру. Наконец, пройдя достаточно в глубь, троице открылась занимательная картина: на небольшой полянке, посреди редко растущих деревьев, над кронами которых кружилась стая ворон, стояла одинокая, приземистая избушка. Дверь же небольшого домика была открыта настежь.

Эйсон показал жестом, что стоит остановиться.

— Кайг, слышишь что-нибудь?

— Лишь карканье ворон.

Первый медленно и недовольно выдохнул. Сначала он огляделся — ничего необычного. Одинокие избушки не раз встречались им на пути. В глаза лишь бросилось странной формы дерево, стоящее неподалёку от домика. Затем Эйсон посмотрел ввысь, туда, где кружилась стая ворон. Ему казалось, будто птицы летали вокруг неизвестной, незримой точки, что находилась где-то над ними.

— Мы тут до ночи стоять будем? — пробурчал Альберт. — Может, хоть избу осмотрим?

— Я сам её осмотрю.

Как только Эйсон начал осторожно приближаться к избушке, подул неестественно холодный, почти леденящий ветер. По телу пробежали мурашки. Спустя ещё несколько шагов он поймал себя на том, что взгляд его прикован не к таинственной избе, а к нечто иному. Эйсон не мог объяснить, чем же древо со столь причудливой формой ствола и веток, напоминающих закрученную тряпку, заслужило такое пристальное внимание. И только в одном не было сомнений — это необъяснимое чувство уже возникало ранее, и причём совсем недавно.

Эйсон подошёл к порогу. Из отворённой двери крепко пахнуло травами вместе с запахом печёного хлеба. Но несмотря ни на что, неведомое чувство так и не покидало его.

Вдруг раздался едва различимый шорох в кустах. Кайг заметил его первым:

— Можешь не прятаться. Я всё равно тебя слышу.

Вскоре шорох снова повторился, но сильнее. Треснула ветка. После чего из-за ствола старой осины вышла красивая рыжеволосая девушка. Одетая в скромное коричневое платье, она держала в руках полное лукошко ягод.

Альберт сразу заприметил курносое, обрызганное веснушками лицо юной красавицы. Казалось, его щёки порозовели, и самогон в этот раз был ни при чём.

Отряхнув платье, девушка неторопливо окинула взглядом всех троих.

— Не хочу вас расстраивать, мальчики, но у меня нечего красть.

— Ты кто? — Эйсон не сводил настороженного взгляда с незнакомки.

— А на кого я похожа, по-твоему? — она улыбнулась уголком рта.

Он почесал подбородок.

— Девушка, живущая одна на болоте, где пропадают люди, — в голосе чувствовалась издёвка. — Даже и не знаю…

Рыжеволосая девица прикрыла глаза и выдохнула:

— О боги… Как же я устала от этого. Уже несколько лун ко мне заявляются рубаки всех мастей. Но, прежде чем вернуться восвояси, им подолгу приходиться втолковывать, что чудищ здесь и в помине нет.

Устав держать лукошко, девушка поставила его у ног, на зелёную траву. Наёмники молчали.

— Да что вы так смотрите? Ох… Как же мне надоело повторять одно и тоже. Я не ведьма, а всего лишь обычная знахарка!

Девушка слегка топнула ножкой, что умилило светловолосого.

— Староста сказал… — всё также холодно продолжал Эйсон.

— Ой, да у этого старикашки с головой непорядок, — отмахнулась она. — А в придачу он, как и все жители, очень уж суеверный.

Альберт задумчиво отвёл взгляд.

— Да, я разбираюсь в травах. Да, имею простейшие познания в магии. Но всё это не делает из меня монстра, поедающего детей!

Гневные крики раздались эхом по всему болоту.

— Получается… — будто виновато протянул Альберт.

— Вас обманули. Если кто из селян и сгинул на болоте, то лишь по своей глупости. Из-за знаний и цвета волос местные записали меня в ведьмы. Они обманывают таких как вы, говоря, что на болоте поселилось чудище. Люди боятся того, чего не понимают.

Воцарилось молчание, пусть и ненадолго.

— Ну и дураки же мы! — досадно проговорил Альберт. — Прости нас, красавица.

— Вам не за что извиняться. Вы-то хотя бы не тычете в меня мечами и копьями, — засмеялась она.

Светловолосый улыбнулся в ответ. Кайг поднял глаза, посмотрев на стаю ворон.

— Ал, слюни подбери, — буркнул Эйсон. Его взгляд так и не сходил с девушки: — Значит, местные сделали на тебя заказ?

— Ха, какой ты дотошный.

— На вопрос отвечай.

— А я что, на допросе? А ты, может, инквизитор или охотник на ведьм?

Эйсон еле заметно и зловеще улыбнулся.

Знахарка согнулась и взяла лукошко:

— Так, вижу, вы просто так не уйдёте. Хотите прям всё-всё узнать? Хорошо. Расскажу и о том, как перебралась сюда, и о прошлогодней засухе, в которой меня обвинили. Давайте только в избу зайдём и там спокойно обо всём потолкуем. Вы, кстати, есть хотите?

Девушка направилась к отворённой двери.

— Спасибо, мы ели, — Эйсон медленно попятился, уступая ей дорогу.

— И где же? У этих деревенщин, что ли? Ха! Не смешите меня. Знаю я, чем вас там кормили. У меня еда, конечно, тоже не сильно богатая, но уж получше каши. Я вон и клюквы сколько насобирала.

Эйсон прищурился.

— Не знаю, как вы, парни, а я и правда не наелся. Считаю глупостью отказываться от такого предложения, — Альберт прикрыл ладонью свой урчащий живот.

— Заходите, заходите. Думается мне, на сытые желудки разговор у нас пойдёт легче.

Альберт поправил торбу и хотел было идти к избе, но путь ему перегородила вытянутая рука Эйсона, о которую он стукнулся грудью.

— Ты чего? — недоумевая, посмотрел он на друга.

Взгляд Эйсона наконец-то сместился с девушки:

— А что это за дерево?

— Какое? Вон то, что ли? А мне почём знать? — пожала плечами знахарка.

Эйсон уже не скрывал своей зловещей улыбки:

— Кайг, рубани-ка тогда по нему.

— Что? А это ещё зачем? — вдруг голос и тон девушки изменились.

— Давай!

Кайг, до этого стоявший с привычной ему молчаливостью, дёрнулся с места. Он сразу же снял с крюка меч, что вешался с помощью прикреплённого к нему массивного кольца, и положил его на левое плечо. Двигался Кайг быстро.

Всякий раз, когда Эйсон смотрел на этого здоровяка в деле, то поражался его скорости. Да, доспехи, состоящие из кирасы, панцирных наплечников и сапог, а также наручей и набедренников, особо не стесняли движений. Но в голове совершенно не укладывалось, как с его ростом и весом, да ещё и огромным мечом, можно двигаться так нечеловечески быстро. Впрочем, человеком Кайг и не был.

— Нет! — воскликнула девушка.

Знахарка хотела побежать что есть сил, но лязгнул меч, вырванный из ножен, и острие клинка оказалось у её горла.

— Ни шагу, — отчеканил Эйсон.

Взмах, а за ним удар ужасающей силы. Полетели щепки. Брызнула кровь. Из своеобразной глубокой зарубки она стекала по всей ширине ствола.

Глаза Эйсона округлились:

— Древо Зла! Так и знал, что здесь что-то нечисто.

Раздался лукавый смешок. Эйсон вновь устремил взгляд на знахарку, но её уже не было. Она будто растворилась в воздухе.

— Какого… Куда она делась? Ал, где она?

— Да вот только что здесь была. Я всего-то на мгновение отвернулся, — светловолосый, так же, как и друг, суетливо оборачивался по сторонам. А там, где недавно стояла знахарка, лишь нежно покачивалось чёрное перо.

Лес начал меняться, принимая иной вид. Деревья стали тонкими и голыми. На стволах одних виднелись длинные сухобочины, а на других — мокрые гнилые пятна. Казалось, их всех разом охватила неведомая болезнь. Земля также преобразилась. Густая зелень сменилась редко растущей жухлой травой. Мало-помалу лес превращался в болото.

Стая ворон, что до этого кружилась в вышине, образуя кольцо, остановилась, зависла в воздухе. Ни одна из птиц не двигалась, а небо приобрело неестественно зелёный оттенок. В следующий миг вороны вновь закружились, замахали крыльями, но так будто бы время дало обратный ход.

— Что… происходит? — наблюдал за безумным хороводом птиц светловолосый.

— Это иллюзия. Будь начеку.

Избушка, как и знахарка, исчезла. Под ногами начал клубиться туман, постепенно скрывающий болотные кочки. Далёкие деревья понемногу растворялись в белоснежной мгле.

Болото затихло. Не раздавалось ни звука, ни шороха, а в воздухе почувствовался тяжёлый запах гнилых водорослей и сырых грибов. Вдруг пахнуло, точно из глубокого погреба, сырым холодком. А затем, мгновение спустя, послышался смех. Жутко и зловеще он раздавался в тишине, переходя из полутона в полутон. Словно уходя в мягкую бездну тумана, каркающий голос, настойчивый и угрожающий, с каждой секундой звучал всё слабее.

— И что теперь? — обнажил меч Альберт.

— План тот же.

Эйсон потянулся к поясной сумке. Извлёк метательный нож размером чуть меньше ладони.

Послышалось дикое, зловещее карканье ворон. Птицы, всё так же стаей, но уже описывая спираль, ринулись вниз. Ещё немного — и они столкнулись бы с пеленой тумана, но у самой земли закружились, образуя сферу. Сталкиваясь и сливаясь друг с другом, пернатые порождали бесформенную чёрную массу, которая постепенно приобретала человеческий силуэт.

Наконец, последняя птица стала частью представшей пред ними ведьмы. Это была уже не та рыжеволосая красавица. Согбенная спина, крючковатый нос, длинные истрёпанные серые волосы, костлявые пальцы с грязными желтоватыми ногтями, что походили больше на когти — ничего не осталось от образа миловидной девушки. Неизменным было лишь скромное коричневое платье. Правда, сейчас оно выглядело ещё и потрёпанным. Из кармана передника торчала окровавленная детская ручонка. Лицо же старухи носило выражение самой гнусной злобы и омерзительного возбуждения.

Наёмники стояли как заворожённые и не сразу поняли, что ступни их оплетены корнями. Первый ход был сделан. Но уловка эта удивила одного только Альберта.

— Не паникуй. Вернусь и помогу, — отрывисто бросил Эйсон. Маленькие фиолетово-чёрные молнии оплели его тело. Они будто танцевали — то возникая, то исчезая поочерёдно.

Альберт хотел что-то сказать, но друг исчез, оставив после себя еле заметную фиолетовую вспышку. Эйсон мгновенно оказался за спиной у ведьмы, в пяти шагах от неё. Брошенный серебряный нож вонзился старухе между лопаток. Альберт только моргнул, а за одной фиолетовой вспышкой уже следовала вторая. Вернувшийся Эйсон сразу же принялся рубить корни, освобождая товарища. Фиолетово-чёрные молнии ещё какое-то время бегали по его телу.

Послышался глухой и яростный вой. Серебро жгло ведьму, было губительным для неё. Казалось, за шиворот ей кинули раскалённый уголёк.

Кайг, как и Эйсон, не терял времени. Пока старуха пыталась вытащить нож, зеленокожий мечник одним взмахом освободился от древесных пут, а затем — рывок и снова взмах, но уже по горизонтали. Кайг выписывал круги, вращаясь то в одну, то в другую сторону. Ведьма отпрыгивала назад, успешно уклоняясь от каждой атаки. Для старухи она была уж очень проворной. Здоровяк гонял её как назойливую муху. Спустя серию круговых взмахов последовал завершающий мощный удар сверху вниз. Ещё бы чуть-чуть — и ведьма лишилась бы левой руки и ноги.

— Зараза! Кайг, вспомни план! — выпалил Эйсон.

Этой старой карге думалось, что невозможно после стольких стремительных ударов провести ещё один такой же быстрый. Но она ошиблась. Шаг в сторону, затем второй, поворот корпуса — и вот удар наотмашь. Он попал плоской стороной клинка, и если бы не «план», то старуха была бы уже разрублена пополам. Удар пришёлся по правому плечу, и ведьма отлетела на несколько шагов. После такого она не смогла устоять на ногах, покатилась кубарем и упала.

Старуха приподнялась на локтях, хотела обратиться, но не смогла. Мешало серебро, что продолжало приносить палящую боль. Хотела потянуться и извлечь ненавистный металл, но Кайг был уже здесь. Он не давал ей ни секунды на передышку. И вновь ведьма чуть не лишилась конечностей. Вовремя подтянула ноги и отпрыгнула.

Она не стала удирать, видимо, бегство ей наскучило — напротив, прыгнула, целясь точно в шею наёмника. Напрасно. Кайг вмиг подтянул меч, скрылся за ним как за щитом. Это, конечно, не скутум, но такой приём частенько выручал его. Желтоватые ногти заскрежетали по костяному клинку. На её лице больше не было самодовольной ухмылки. Осталась лишь животная ярость. Старуха металась вокруг здоровяка, старалась достать до плоти, но опять тщетно. Кайг уже подстроился под её ритм и блокировал атаки, скрываясь за мечом.

Альберт и Эйсон выжидали. Первый приготовил склянку с жидкостью, ловил подходящий момент. И вот наконец он настал. Кайг дождался, пока ведьма подойдёт достаточно близко, упёрся второй рукой в середину клинка и оттолкнул старуху. В этот раз она устояла, а расстояния хватало, чтобы не задеть здоровяка. Альберт кинул бутылку с бледно-синей жидкостью. Он боялся, что стоит слишком далеко, но всё же попал бы, если бы ведьма не уклонилась в последний момент.

На её лице вновь заиграло омерзительное возбуждение. Старуха помчалась в их сторону. Альберт потянулся к кожаной сумке, суетливо ища нужную склянку. Эйсон моментально среагировал. Метнул серебряный нож и ринулся на ведьму. Она без труда отбила когтями брошенный снаряд. А затем с той же легкостью отскочила от выпада с направленным на неё остриём и резанула Эйсона по ноге, порвав штанину и пустив кровь. Тот покачнулся, но устоял. Альберт же бросил очередную склянку с цветной жидкостью, но было поздно. Старуха рванула его когтями по плечу, но не глубоко.

Она оказалась сзади, в шагах десяти. Припала на колени, положила окровавленные пальцы на землю и заговорила. Ведьма шептала, выговаривая слова на языке, что наёмникам был не знаком. Казалось, у неё так мало времени, ведь Кайг вот-вот обрушит на её голову свой огромный меч. Но она успела. Её зловещая усмешка обнажила гнилые клыки. Из земли вырвался дым цвета малахита. Старуха исчезла, и клинок не коснулся её. Туман приобрёл зелёный оттенок. Троица закашляла.

Вновь воцарилась тишина, но уже вскоре её прервал детский плач. Гулкое эхо подхватило его и далеко разнесло по болоту. Светловолосый закрутил головой, отыскивая источник звука.

— Ал, пойми — она играет с нами. Здесь нет детей, — голос Эйсона подействовал отрезвляюще.

Из зеленоватой дымки, что окутывала землю, стали подниматься маленькие фигуры. Наёмников окружали дети — мальчики и девочки. От ног до головы не было у них здорового места: язвы, пятна, гноящиеся раны.

Послышался тихий голосок девочки:

— Убийца…

Дети стремглав бросились к троице. Альберт оцепенел, растерялся. У него задрожали руки. Он знал, что эта толпа бежит к нему. И правда, минуя Эйсона и Кайга, дети направились к Альберту.

Ребятня принялась хвататься за его одежду и стенать:

— Ты не алхимик! Ты убийца! Почему ты не спас нас? Почему?!

Он прекрасно помнил эти лица. Знал каждого. Даже голоса были те же.

Кайгу всё это порядком надоело. На лице появился гневный оскал. Шаг, полуоборот. Рубанул остриём клинка, стараясь не задеть друга. Шестеро детей мигом лишились голов. Крови не было. Лишь дымка, в которую превращалась поверженная мелюзга. Но на этом он не остановился и продолжал кромсать. Только вот толку было мало. Из той же дымки, в которую растворялась, появлялась новая малышня.

Вскоре из зеленоватого тумана начали появляться не только дети. Эйсон сперва услышал, а затем и увидел ликующую толпу. Как и в тот день, он стоял позади. Люди вскидывали руки и громко кричали. Они требовали немедленно казнить очередную ведьму. И наконец он увидел её — ту, что была ему дороже жизни, ту, что была его солнцем, — пылающую в огне костра.

Ещё какое-то время он стоял молча, неподвижно и смотрел. Смотрел на картину из своих снов. Прикрыл глаза, но не от страха, как Альберт. Вовсе нет. Чувствовал он совершенно иное. Открыв глаза, взгляд его достиг пика злобы и бушующей ярости. Ведьма вытащила наружу то, чего трогать не следовало. Пробудив первородный гнев, она вынесла себе приговор. Уже много лет Эйсон старался использовать силу своего проклятия как можно реже, но сейчас сдерживаться просто не хотел. С его помощью он почувствовал старуху и теперь знал, где та прячется. Тело снова покрыли маленькие фиолетово-чёрные молнии. Эйсон взял меч обеими руками и переместился.

Ведьма пряталась в тумане. Оказавшись за её спиной, Эйсон рубанул наотмашь, да так что воздух взвыл. Прежде чем старуха осознала, что её нашли, последовал второй удар, но теперь уже ногой. Он переместился и пнул ведьму в грудь так сильно, что послышался негромкий хруст. Она упала навзничь, проскользив по влажной почве несколько шагов. Эйсон переместился в третий раз и оказался прямо над ней. Напрыгнул и, вонзив меч, пригвоздил к земле правое плечо старухи. Одной ногой прижал её левую руку, а колено другой поставил на грудь. Старуха протяжно застонала.

Зеленоватый туман исчез, а вместе с ним и ожившие образы.

От Эйсона исходила тьма. Она смешивалась с молниями и словно была воплощением его ненависти.

Зубы заскрежетали с необыкновенной силой, а сжатый кулак уже висел над её лицом. Затем он тихо произнес:

— Как ты смеешь осквернять память о ней?!

В ответ старуха смачно плюнула кровью ему в лицо. Что-то щёлкнуло у него внутри. Он схватился за её растрёпанные волосы и принялся бить. Мощно, резко, безжалостно вгоняя её нос в череп. Удар за ударом. Останавливаться он и не думал. Так бы и размозжил ей череп, оставив лишь кровавую кашу, если бы Кайг не схватил его руку.

С кулака капала кровь. Здоровяк крепко держал руку товарища. Их взгляды встретились. В глазах Кайга было спокойствие, а в глазах Эйсона — тьма и неописуемая ярость.

Зеленокожий, ещё немного помолчав, спросил:

— А как же план?

Эйсон тяжело дышал. Снова взглянул на старуху: на месте длинного носа теперь кровавое месиво, скрывающее почти всё лицо. Он разжал кулак. Кайг подождал ещё чуток и отпустил его руку.

Ведьма лежала с открытым ртом, жадно глотая воздух. Эйсон схватился обеими руками за воротник платья.

— Одна из твоих сестёр прокляла меня. Как мне теперь снять это проклятие? Отвечай!

Сквозь неровное дыхание старухи послышался смех.

— Говори! А не то я сожгу тебя вместе с твоим деревом.

— Ничего ты не знаешь… — хрипло прокаркала она.

Эйсон извлёк из поясной сумки последний метательный нож и со всего размаху всадил его в бок старухе. Та взвыла.

— Говори! — он выдернул нож, а затем, выдержав паузу, всадил его снова. — Говори!

— Проклятие может снять лишь та, кто наложила его.

— Ведьму звали Селена. Где мне искать её?

— Не знаю такой, — всё также хрипло усмехнулась старуха.

Эйсон извлёк нож и снова всадил его, но уже в левое плечо. Начал медленно ковырять им, после чего вынул и снова вонзил. Так продолжалось несколько раз. Ведьма извивалась и вопила.

— Всё ещё не знаешь? — наёмник остановил пытку.

— Знаю я или нет — не важно. Ни одна ведьма не станет добровольно снимать своё проклятье, — старухе давалось говорить с трудом. — Ты должен быть благодарен за дар всемогущего Ато.

— Дар, говоришь?

Зловещая улыбка наёмника перешла в жуткий хохот. Эйсон прокрутил в руке нож и крепко сжал. Со всего размаху он всадил его ведьме в лоб.

Старуха не издавала ни звука. Эйсон пошатнулся и завалился на спину рядом с ней.

— Она мертва? — поинтересовался алхимик.

— Пока что да, — устало протянул Эйсон.

— Давай я обработаю твою рану.

— Это подождёт. Тащите её к дереву и поджигайте. Нож только не забудьте вытащить. Он последний.

Альберт подошёл ближе, скинул торбу и присел. Начал что-то искать в ней.

— Я что, должен дважды повторять?

— Не припомню, чтобы мы назначали тебя командиром, — добродушно улыбнулся алхимик.

Эйсон устало выдохнул:

— Пока ты не начал, залезь к старухе под платье, у неё там что-то припрятано.

Глаза светловолосого округлились:

— Не, не, не. И не проси. Кайг, будь так любезен.

Здоровяк склонился и начал искать. Почти сразу он нашёл странный чёрный камень треугольной формы. Одна сторона была неровной. Камень занимал лишь треть его ладони.

— Кайг, ну что там? — Альберт поливал рану прозрачной жидкостью.

— Кусок каменной плиты с письменами.

— Скрижаль? — поднял голову алхимик.

Кайг кивнул и протянул обломок:

— Язык очень древний.

— Любопытно, — Альберт бегло осмотрел предмет и положил его в торбу. — Ну, надеюсь, сойдет в честь доказательства.

Эйсон лежал и смотрел в привычное голубое небо, пока алхимик зашивал ему рану. Надвигались серые тучи. Жара спала.

— Если честно, Кайг, — прервал молчание Эйсон, — боюсь и представить, чего ты боишься.

Зеленокожий поднял уголок рта, а Альберт тихо посмеялся.

Эйсон повернул голову, посмотрел на алхимика и снова взглянул на голубое небо.

— Ал, — начал он нерешительно, — повторю ещё раз — хватит винить себя. Ты не убивал тех детей.

На мгновение алхимик остановился, почесал под носом и продолжил шить.

— Да, но я мог их спасти, если бы не послушал священников...

Повисло молчание.

10

— Так, ну вроде, готово, — отряхнул руки Альберт.

Мёртвая ведьма сидела у странного древа, опёршись спиною об его ствол.

Алхимик достал из торбы круглый глиняный горшочек с узким горлышком, плотно закупоренным тканью.

— Вот он, мой собственный жидкий огонь! — с гордостью произнес Альберт. — Ещё бы, конечно, добавить жиру, но, думаю, и так полыхнёт как следует. Вы только отойдите подальше. Я тут намешал всякого. Нет. Ещё дальше.

Алхимик зажёг торчащую из горшка тряпку и кинул своё творение прямо в старуху. Огонь быстро объял дерево. Почувствовался запах горелой плоти. Было не ясно, исходил он от ведьмы или же от древа. По небу вместе с дымом летели тучи искр. Дабы избежать пожара, наёмники срубили ближайшие деревья.

Безумная пляска огня отражалась в пустых глазах Эйсона. Она завораживала, пробуждая память о том дне…

Альберт коснулся плеча, вырвав друга из забытья.

— Всё в порядке?

— Нет, — не сразу ответил Эйсон. — Я думал, что найду ответы, но появляются лишь новые вопросы. Всё также не ясно, как снять проклятие или где искать Селену. А ещё этот новый бог… Ведьмы поклоняются Триединой богине. Но что ещё за Ато? Может она говорила о боге Тьмы, Нуадхате? Но почему тогда назвала его иначе? Никогда прежде не слышал этого имени.

Он сжал кулаки. Глаза забегали в разные стороны, словно изучая землю под ногами.

— Мне всё это не нравится. Нужно навестить кузнеца и задать ему пару вопросов.

— Зачем? — поднял бровь алхимик.

— Порой ведьмы не ограничиваются отростками Древа Зла и фамильяром.

— Подожди-ка, — алхимик затряс указательным пальцем. — Хочешь сказать, что вот это вот не само Древо Зла?

Эйсон отрицательно покачал головой:

— Я читал, что ведьмы могут выращивать отростки этого Древа, а после используют их для перерождения.

Вдруг раздался басовитый голос Кайга:

— Гляньте-ка, что я нашёл.

Здоровяк подошёл ближе.

— Копьё? Да у нас сегодня прям день находок, — рассмеялся Альберт. Но присмотревшись, добавил: — А это случаем не копьё Лило?

— Ага, оно самое, — подтвердил Кайг.

— Своё копьё она бы никогда не оставила. Значит, и правда… — алхимик на мгновение замолчал. — Ну, в любом случае, оно ей теперь без надобности. Продадим.

11

Вечерело. Румяный свет заката осветил лиловые тучи, избы и понемногу заканчивающих свою работу людей.

Алвард убирал инструменты. Дверь скрипнула, и в кузницу вошла троица.

— Уже закрываешься? Сегодня как-то рано, — Эйсон криво улыбнулся.

Глаза кузнеца широко распахнулись.

— Что такое? Ты как будто призраков увидел.

— Просто ещё никто не возвращался, — Алвард вытер выступивший пот со лба.

— Ну так ведьма — это тебе не болотная баба. Противник хитрый и опасный. И нужно знать, как правильно её убить.

Эйсон медленно зашагал к кузнецу. По лицу Алварда побежала крупная капля пота.

Подойдя, наёмник положил руки на стол ладонями вниз.

— Слушай меня внимательно, кузнец. Сейчас у меня очень скверное настроение. Поэтому постарайся меня не злить и отвечай сразу, — Эйсон смотрел пронзительным взглядом чёрных глаз.

— Я не понимаю… — Алвард сглотнул.

— Кукла, — начал Эйсон. — Где ты взял её?

— Ка-какая кукла? — ремесленник начал заикаться.

Наёмник со всего размаху ударил кулаком по столу:

— Не делай из меня дурака! Кукла, с которой ходит твоя дочь! Где ты её взял?

Молчание. Лицо у Алварда побледнело, а губы задрожали. В глазах бегало что-то беспокойное.

— Ублюдок… — он прозрел. — Ты знал про ведьму. Знал всё это время!

Эйсон разом перемахнул через стол. Меч вылетел из ножен и коротко блеснул в свете кузнечного горна. Наёмник прижал ремесленника к стене, поднеся к его горлу середину клинка.

— Эйсон! Нет! — крикнул Альберт.

— Рассказывай, а не то я тебе башку отрежу!

— Я всё скажу, только не убивайте, — завопил кузнец.

Ремесленник ещё раз сглотнул и начал свой рассказ:

— Моя жена умерла давно. А этой зимой дочь заболела. Такой хвори мы ещё не видели… Мудрецы говорят: «Не делай зла, и тебя не постигнет зло». Но какое зло я сделал? Почему боги отнимают у меня самое дорогое?! Молитвы не помогали, и я решил взять всё в свои руки.

Чёрные глаза неотрывно смотрели на ремесленника. Казалось, Эйсон не моргал.

— Однажды, в середине весны, в деревне на ночь остановился человек. Он оказался странствующим магом. А как прознал о моём горе, сразу предложил помощь. Он сказал, что мне повезло. Мол, обычно, когда хотят вызвать ведьму и заключить с ней договор, то делают это в полнолуние. Но, как он говорил, приближалась особая ночь, во время которой я точно получу желаемое.

— Ты что, вызвал эту тварь в ведьмину ночь? Ты хоть понимаешь, что натворил?!

— Я не знал… — прошептал кузнец со слезами на глазах. А потом продолжил, но уже громче: — Я не знал, что дети будут умирать! Маг рассказал мне, как провести ритуал и предостерёг, что придётся заплатить цену. Но я был готов на всё, лишь бы моя любимая доченька выздоровела.

По щекам Алварда скатились две горячие слезы.

— А когда ритуал был проведён, ведьма заявила, что возьмёт плату, когда это потребуется. Дала мне травы и сказала — мол, сделай отвар из них и пусть дочка выпьет его. А ещё дала эту куклу. Пусть носит её с собой, говорит, и болезнь никогда не вернётся, покуда этот оберег будет при ней.

— Ты идиот! Это не оберег, а проклятый предмет! Стой… — и вновь прозрение. — Она так и не взяла плату?

Кузнец отрицательно помотал головой.

— Где твоя дочь?!

12

Эйсон бежал со всех ног к дому старосты. Он ещё не знал, что будет делать, если то, о чём думает, окажется правдой.

В избе было тихо. Девочка сидела на лавке и болтала своими маленькими ножками. Эйсон смотрел на неё и тяжко дышал то ли от бега, то ли от злости. Мгновение спустя в избу вошёл Альберт, а за ним и Кайг.

Последний сразу заметил куклу, лежащую на полу. Недолго думая, он подобрал её.

— Во имя Триединой богини назовись, ведьма, — потребовал Эйсон.

Личико девочки, до этого безмятежное, вдруг стало расплываться в омерзительной совсем не свойственной ребёнку улыбке.

— Я не поклоняюсь ей, как мои сестры.

— Так ты жива…

— Я же говорила — ничего ты не знаешь.

Раздался сардонический хохот.

— Тебе смешно? — сквозь стиснутые зубы проговорил Эйсон. — Посмотрим, как ты будешь смеяться, когда я сожгу эту куклу!

— Она уже сыграла свою роль, — самодовольно улыбалась ведьма. — Делай теперь с ней что хочешь. Но знай, что душа этой невинной девочки теперь находится в кукле.

Троица застыла в молчании. Кайг взглянул на куклу. Альберт прикрыл ладонью рот. Эйсон гневно засопел.

— Что? Хочешь убить меня? — и снова самодовольный хохоток. — Ну, давай же! Не медли! И принеси ещё больше горя этим людям.

Руки Эйсона задрожали, дыхание участилось, а взгляд упёрся в пол. Он знал, что нельзя вот так просто уйти. Прекрасно понимал, чем это чревато. Но и закончить дело тоже не мог. Эйсон был на грани.

Изба наполнилась ядовитым хихиканьем.

— Даже и не знаю, чем ты, смертный, заслужил благосклонность луны, но, несомненно, в сердце твоём живёт тьма. Она так сильно укоренилась в твоей душе, будто древо, пустившее корни, что стала с тобой единым целым. И тебе уже никогда не избавиться от неё.

Её звонкий смех, в коем больше не было детской доброты и невинности, звучал оскорбительнее любых слов.

В глазах Эйсона сверкнула фиолетовая молния. Он дёрнулся с места, хотел накинуться на ведьму, но Альберт ему помешал.

— Эйсон! Нет! — алхимик стоял между другом и девочкой, держа первого за плечи и не давая сдвинуться с места.

— Пусти меня, Ал! Я убью её! — запальчиво крикнул Эйсон, брызжа слюной.

— Так нельзя…

Вдруг раздался густой голос Кайга:

— Эй! У нас гости.

Люди, вооружившись вилами и лопатами, стояли у входа в избу. Вбежал Алвард. Минуя наёмников, он устремился к дочери, которая уже вовсю залилась слезами. Староста вошёл следом.

— Доченька! — кузнец обнял девочку. — Они тебя обидели?

— Дядьки… Они… Они… — пролепетала девочка, глотая слова и потирая глазки своими маленькими ручками.

Отец принялся целовать её то в лоб, то в щеку, но та всё плакала и плакала.

— Да что ж вам надо то от моей дочурки? Она ж не виновата ни в чём! — выпалил кузнец.

— Алвард, это больше не твоя дочь, — проговорил Эйсон с каменным лицом. Глаза же были тёмные и глубокие, как беззвёздное небо. — И в этом виноват только ты.

Шёпот прошёлся по толпе. Старик сморщил лоб.

— Из-за тебя умерли люди. И они продолжат умирать. Из-за тебя.

— Сынок, — староста непонимающе посмотрел на Алварда, — о чём энто он толкует?

— Ведьма теперь в теле вашей внучки, — Эйсон не сводил холодного взгляда с плачущей крохи. — Мы заберём девочку.

Седые брови старика поползли вверх.

— Какая такая ведьма? Мой-то ангелочек? Вы тама на болоте каких ягод то объелися?

Старик замотал головой.

— Нет. Дитя вы не получите. Не такую награду я обещивал, — сухо произнёс он. — Уходите… А то за люд не ручаюсь.

Кайг нехотя вышел из избы. Толпа расступилась. На лицах людей виднелась злоба и презрение. Каждый селянин был напряжён как струна, что вот-вот лопнет. Одно неверное движение — и гнева толпы не избежать. Вероятно, кузнец успел многого наговорить.

Алхимик, переступая через порог, обернулся — Эйсон всё стоял и смотрел на девочку.

— Эйсон? — окликнул он друга.

— Я сказал своё слово. Повторять не стану, — голос старосты становился всё суше и сердитей.

Эйсон громко дышал носом. Кожа перчаток заскрипела в сжатых кулаках. С годами проклятие стало действовать на него губительнее, он всё реже мог совладать с собой. И сейчас, смотря на эту плачущую кроху и возможно на последний утраченный шанс, он вновь услышал голоса. Они говорили и вторили друг другу, тише чем обычно, почти шептали, убеждая, как стоит поступить — убить девчонку и каждого кто встанет на пути. Ещё миг и он бы согласился.

— Эйсон! — повторил алхимик, но уже громче.

— Что? — отозвался тот не сразу.

— Идём.

Эйсон оглянулся на товарищей, затем снова посмотрел на девочку. Раньше, когда он ещё был охотником на ведьм, простой люд не задавал вопросов, словам безоговорочно верили. Порой и доказательств не требовалось. Но это было раньше, а теперь… Станут ли они соглашаться на испытание серебром? Поверят ли обычным рубакам? Эйсон тяжело выдохнул и неспешно пошёл к двери, но у самого порога остановился.

— Хорошо, старик, — вдруг произнёс он, не оборачиваясь, — мы уйдём, но перед этим я кое-что покажу.

Толпа зашевелилась: кто-то перехватил вилы, кто-то попятился.

— Ал, тот камень ещё у тебя?

Алхимик кивнул.

— Дай его мне.

Альберт посмотрел в глаза Эйсону и понял, что сейчас тот случай, когда спорить не стоит. Он осторожно подошёл к нему и также осторожно спустил с плеч свою ношу. Боялся сделать резкое движение. Ведь толпа глупый и опасный зверь.

Эйсон взял осколок скрижали и медленно повернулся к девочке.

— Что это? — он поднял предмет на уровень с лицом.

Получив в ответ всё тот же детский плач, Эйсон злобно усмехнулся и кинул камень себе под ноги, а затем достал нож и ударил с размаху.

— Нет! — пронзительный вопль девочки, внезапный как гром, сотворил тишину. Казалось, даже птицы замолкли.

Острие ножа вошло в глинобитный пол, едва не коснувшись осколка. Староста посмотрел на внучку. Ужасное смятение изобразилось на его лице. Кайг и Альберт мельком переглянулись.

— О-о, — протянул Эйсон. — Значит и впрямь важная вещица.

Девочка уже не плакала, а только злобно смотрела на наёмника. Староста никогда прежде не видел такого лица у внучки. Родная ли кровиночка перед ним или и правда мерзкое, богопротивное отродье?

— Что? Уже не так смешно? — Эйсон улыбнулся уголком рта, немного показав зубы. — Знаем мы одного старьёвщика. Думаю, пару монет выручим за эту безделушку.

— Не позволю! — прорычала девочка. Её голос изменился, утратил ту нежность и невинность, что была совсем недавно. — Глупый, глупый человек! Отдай, что взял.

Эйсон поднял осколок и убрал за пазуху.

— Хочешь вернуть свою игрушку? — спросил он с игривостью в голосе. — Так иди и возьми.

Каркнул большеклювый ворон, сидящий на крыше избушки, а после раздался детский визг, громкий и жуткий. Старик не поверил глазам. Внучка ринулась к наёмнику, а вслед за тем напрыгнула на того словно кошка, вцепилась в его шею своими ноготками. Это было быстро. Слишком быстро для обычной девочки. Как только её маленькие пальчики коснулись щетинистой мужской шеи, она почувствовала холодное лезвие ненавистного металла у себя в боку.

Послышался детский болезненный стон. Девочка отпрыгнула. Ухватилась за рукоять метательного ножа, постаралась извлечь его. Металл ожёг её ладонь. Для неё он будто только что был вынут из огня. Девочка взвыла как раненая лисица.

— Что? Жжётся серебро?

Эйсон сделал шаг в её сторону.

— Я знаю эти чары. Только к тринадцатой весне ты обретёшь всю силу. А пока...

Ещё шаг.

— Ты слаба.

Победная улыбка исказила его лицо. Ведьма попятилась и, тут же оступившись, завалилась на спину. Кузнец и староста стояли, разинув рты.

— Ты пойдёшь с нами, ведьма.

Померк последний луч вечернего солнца. Ведьма метнула взгляд на открытое окно.

— Как бы не так, — улыбнулась она.

Осознание пришло к наёмнику не сразу. Через окно в избу влетел чёрный большеклювый ворон. Эйсон успел лишь машинально закрыться руками. Птица принялась яростно клевать его, царапать когтями. За большой тушкой ворона наёмник и не увидел, как ведьма выпрыгнула в окно.

— Доченька… — крикнул кузнец ей вслед.

Альберт подскочил с занесённым над головою мечом и рубанул.

Птица упала и затрепыхалась. Из перерубленного крыла вытекала кровь. Алхимик хотел было закончить её страдания, но Эйсон его опередил, поставив кожаный сапог на грудину пернатого. Раздался хруст.

— Что теперь? Пойдём за ней?

Эйсон смотрел на безобразный труп ворона.

— Нет нужды, — ответил он. — Без своего фамильяра ей придётся тяжко. Пусть поживёт как человек.

— Фамильяра? Его, я так понимаю, тоже надо сжечь?

— А как же.

Эйсон нагнулся, поднял птицу за уцелевшее крыло и, перед тем как уйти, взглянул на кузнеца.

— Ну что, Алвард? Доволен той судьбой, что избрал? Запомни — договор с ведьмой никогда не заканчивается ничем хорошим. Я-то уж знаю…

Эйсон развернулся и пошёл прочь. Кузнец же побледнел. Страх и стыд окутал его разум. Ложь уже давно дала свой плод. Оставалось лишь вкусить его.

Стоило только Эйсону с Альбертом выйти, мужики, как бушующие воды, хлынули в избу. Наёмники уже не видела, как селяне выволокли кузнеца на улицу.

Слова неуверенно слетали с языка. Троица не слышала, что именно говорил Алвард. Его оправдания слились с заунывными причитаниями женщин и гневными криками мужчин. С каждым шагом наёмников звук гогочущей толпы становился всё громче и не разборчивее, сливаясь в единый яростный рёв.

Мгновение спустя к общему гулу добавился новый звук, совсем не похожий на человеческий голос. Из всей троицы лишь Кайг остановился, чтобы взглянуть на то, что же вызывало его. Кузнеца, лежащего на земле, побивали камнями. Эта картина не вызвала ни сочувствия, ни отвращения у зеленокожего. Его глаза видели вещи гораздо ужаснее.

Вспомнив о кукле, Кайг ещё раз взглянул на неё, а затем на толпу.

— Хоть одна история на моём веку закончится хорошо?

Здоровяк сунул куклу сзади за пояс и зашагал, неторопливо догоняя друзей. А там, в вышине, под светом луны, плавали стаи чёрных ворон. Казалось, их тень могла осенить эту крохотную деревню.