Боги тоже люди. Глава 4. Лаурина

Часть 1.

До расчетной точки входа в гипер пилить пришлось двое суток. Все-таки, грузовой спейсер — не стремительный суперлайнер. Я думал, из рубки вылезать не буду, но оказалось, основная работа — это при взлете-посадке, да еще при вхождении в гиперканал: контроль приборов, корректировка, расчеты векторов. А в остальное время… Короче, развернуться мне не дали. Приятель Сантаны, Джур — сорокадвухлетний кряжистый дядька под два метра ростом — предпочитал, чтобы «мелочь» у него под ногами не путалась, и все его вахты мне пришлось коротать в жилом блоке. Тесновато, спальный отсек рассчитан на четверых членов экипажа. Четыре стандартных узких койки вдоль стен, ярусами. А нас пятеро. Так что, я на полу устроился. Ну, не в медблоке же мне спать!

Хорошо хоть, компания отличная. Наш спасенный пленник оказался парнем общительным и веселым, но… не помнил ни черта. Нет, не то чтобы забывал все спустя пару минут. В его памяти закрепились события только последнего года, а до этого — амнезия. Воевал, контузило. Очнулся — лежит на камнях, в луже крови. Вокруг трупы, вдали перестрелка затихает. Рядом оружие разбитое. И ни-че-го не помнит. Ни как зовут, ни кто он.

Потом уже, в госпитале ему рассказали, что он Себхк из племени Гхъяту, лейтенант Вооруженных сил Империи Гатхангов, а его родная планета называется Кхебе. Основную информацию ему в мозг, конечно, реплицировали, но личные воспоминания, увы, невосстановимы. После выписки из госпиталя он еще служил, потом их часть бросили на подавление мятежа на планете-колонии, где он и попал в плен. А оттуда был вывезен на Кали и продан в бойцовский клуб Глена. Я допытывался, есть ли у него родные, на что рептилоид рассмеялся:

— Ну, ес-сть братья и с-сестры, а вот с-сколько — точно не з-снаю. Мы вылупляемс-ся из яиц-с в общем инкубаторе, рас-стем и обучаемс-ся все вмес-сте, а как минует с-стадия детеныш-ша, уходим в с-самос-стоятельную жиз-снь. С-семьи, как у вас-с, у наш-шей рас-сы нет. Каждый с-сам по с-себе, но с-селимся группами по тридц-сать-пятьдес-сят ос-собей, так легче. Это вроде ваш-сего племени. А ес-сли гатханг уш-шел с-служить в армию, то он — отрез-санный ломоть, это почти на вс-сю жизнь.

Я чуть не спросил, а чего его в армию-то понесло, но вовремя прикусил язык: он же не помнит… И тут же невпопад высказался на тему, что рептилоиды крепкие ребята. Вон как он быстро от ранения оправился. На что Себхк возразил:

— Это только моя с-страннос-сть. Вс-се раны на мне заживают в три раз-са быс-стрее, чем у других-х. Мне говорили, это появилос-сь пос-сле контуз-сии. Удивительно, что я вообще выжил. Врачи с-сказали, удар о камни был с-смертельным — я упал с-со с-скалы выс-сотой метров пятнадц-сать.

Наш спутник помолчал, потом криво усмехнулся:

— Пох-хоже, моз-ски мне вс-се-таки с-стряхнуло. З-снаете, с-с тех пор мне час-сто с-снится один и тот же с-сон. Будто бы я бегу внутри пещеры, вокруг вс-се дрожит, падают камни. Рядом с-со мной — крас-сивая женщина из ваш-ших. Золотоволос-сая такая. Мы бежим к металличес-скому дис-ску в центре пещеры, почему-то очень важно туда добратьс-ся. А с-сзади догоняет что-то страш-шное, вот-вот ударит. Но мы ус-спеваем. На круглой платформе оказ-сываетс-ся кудрявый мальчик, хватает нас-с з-са руки. Мы втроем куда-то летим, и вдруг удар, вспыш-шка, беш-шеное вращение, нас-с рас-скидывает в раз-сные с-стороны и… Тут я обычно прос-сыпаюсь и вс-скакиваю с-с криками, — рептилоид пожал плечами. — Нет, ну откуда такое могло в голове родитьс-ся, а? Вроде бы голографильмами не увлекаюс-сь…

Выходим из гиперканала! Еще пара часов, и окажемся на орбите Кхебе. Джур с Сантаной колдуют в рубке. Меня туда пустили, но только в качестве зрителя.

Рубка в малотоннажном спейсере — клетушка с полукруглой передней "стенкой", на которой размещены экраны кругового обзора. Вдоль нее, так же полукругом — пульты первого и второго пилота. Управление может быть взято с любого из них. Четыре ложемента: два пилотских и два сзади, за их спинами. Все они снабжены компенсаторами перегрузок Вот, собственно, и вся площадь рубки занята. Кстати, еще четыре таких же кресла-компенсатора находятся в жилом блоке, в смежном со спальным отсеком помещении.

Когда корабль покидает створ портала, сразу требуется уточнить вектор движения, иначе промахнешься по планете. Вот этим Риго сейчас и занимается. Собранный, сосредоточенный, пальцы по сенсорам летают… Профи! Эх, когда же я…

Сирена взорвала пощелкивающую тишину рубки голодным воем: система внешнего слежения засекла звездолет в опасной близости. Астролетчики разом вскинулись, Джур чертыхнулся.

— Два корабля — справа и слева по курсу. В клещи берут. У портала караулили, сволочи!

— Пираты? — капитан нахмурился.

Пиратство в космосе — вещь нередкая, хотя Совет Галактики с ним и борется. Но поди-ка, поймай всех! Поэтому даже захудалые спейсеры-грузовозы стараются вооружиться как можно лучше.

— Да, Ри, похоже, — пилот досадливо скривился, — странно, раньше в этом районе тихо было.

Риго открыл защитный колпак оружейного блока, обнял ладонями джойстики управления боевыми лазерами, пошевелил пальцами, перехватывая рукоятки поудобнее.

— Ничего, отобъемся. Не впервой. Ал! Ийку и Ящера — в скафандры. И ты тоже. Да закрепитесь там, а то всякое бывает. Марш!

С ним не поспоришь, и я не совсем тупой, чтобы затевать полемику в такую минуту. Помчался в жилой отсек, живенько организовал облачение пассажиров в «защитки». Теперь если даже обшивку насквозь прошурует, останемся живы. Главное, чтоб не прямое попадание, ну, да вероятность этого… Спутники мои — народ понятливый, уговаривать не пришлось. Мигом попадали в кресла компенсаторов и пристегнулись.

Да, техника за сто лет шагнула вперед. Теперь защитный скафандр по весу не тяжелее лыжного костюма, и двигаться в нем так же удобно.

Что там творилось снаружи, я видеть, конечно, не мог — обзорные экраны есть только в рубке. Только сперва движение нашего спейсера вроде бы сильно замедлилось, а потом был резкий рывок с поворотом, отозвавшийся во мне мерзким головокружением, какие-то сумасшедшие маневры, аж гравикомпа[1] чуть не сплоховала. Серия сильных толчков по корпусу. Попали в нас, что ли? Но зуммер, предупреждающий о пробоях, молчит, значит, герметичность обшивки не нарушена. И мчимся полным ходом, отмечаю ускорение по индикатору в подлокотнике кресла. Нет, неизвестность — хуже всего! В рубку не сунешься, им не до меня. Ух! Опять тряхнуло… Куда мы валимся?!

— Алька! — голос Сантаны по громкой связи. — Живо ко мне!

Замки на ремнях компенсатора, раскрывшись, наверное, щелкнули, но я в это время уже влетал в рубку. Картина неутешительная: пилот боком свесился из кресла, по лицу сбегают струйки крови. Бедняга Джур. Риго с места второго пилота кивнул мне на него, не отрываясь от управления.

— Займись! О край пульта шарахнуло. Пристегиваться не любит, тесно ему, видите ли…

Мда, мужик нехило приложился. Без сознания, но хоть жив. Ссадина на голове большая, зараза! Неужели кость пробита? Не должно бы, лоб — крепкое место. В любом случае, я не врач, не пойму. Сделал, что мог: обработал рану, вколол обезболивающее и антибиотик из корабельной аптечки. Вроде все.

Сантана кивнул, мол, порядок. В ответ на мой вопросительный взгляд зло буркнул:

— В гипере идем. Нырнул не глядя. Влепили нам под хвост вдогонку, чтоб их! — и добавил уже более спокойно:

— Похоже, автоматика накрылась, на ручном держу. Займи место пилота и — тест на повреждения.

— Есть! — Мне не надо было объяснять, чем чревато попадание в корму.

Я перетащил тяжеленного мужика в пустой ложемент (чуть не надорвался), пристегнул ремнями. А сам с дрожью в душе уселся в пилотское кресло и, лихорадочно вспоминая последовательность действий, запустил тест-программу.

Как ни странно, я справился. Но потери наши удручали. Пострадала часть маршевых двигателей и напрочь снесена корректировочная автоматика.

Риго нахмурился:

— Как «всплывем», попробую запустить остальные движки с распределением нагрузки. Болтать станет — так нам лишь бы дотянуть до ближнего шарика. Ищем, куда садиться! Я бросить управление не могу, сам возьми данные для начала расчета. Работай!

Вот он и пришел — тот случай, для которого нас, курсантов, капитан жестко натаскивал. Ничего, ничего… Штурманский пульт почти родной (по тренажерам, правда), методики я помню. А внутри противно так ёкает. Одно дело — на зачете в Академии, когда максимум, что грозит, это пересдача, а другое дело — в космосе, в аварийной ситуации…

Расчет выхода осложняется тем, что точка входа у нас была случайная. Это значит, данными лоций не воспользуешься. В Галактике уже давно просчитана оптимальная сеть гипертуннелей: где нужно войти, чтобы "проход" от одной планеты до другой занял минимум времени. Все координаты точек входа и выхода занесены в лоции. Гиперканал, разумеется, можно открыть в любом месте. Вопрос, где из него выйдешь...

Столбцы цифр на мониторе добежали до конца. Исходя из нашего вектора, ближайшая возможная точка открытия портала через сорок две минуты пятнадцать секунд. Поблизости есть планета, классифицируемая как HON/50-0,9G. То есть, кислородно-азотная атмосфера пригодна для дыхания гуманоидных рас, сила тяготения близка к эталонной земной, температурный режим на поверхности — 50/+50. Это значит, можно выдержать без скафандра.

Хм, учусь на навигатора, а до сих пор не могу просечь сути гиперпрыжков, когда расстояния измеряются не в парсеках, а в часах, минутах и секундах. Пространство и время меняются местами, а в самом канале непонятно — летишь ты или висишь. Там маршевые двигатели совершенно бесполезны, скорости, как таковой, просто нет. Главное, держать машину ровно на координатах и в «стенку» случайно не влезть. Чем сейчас Риго и занимается при отсутствии у нас автоматической корректировки.

Все эти "стенки" — понятия условные. Ну как представить себе многомерное время, в котором спейсеры создают для себя локальную каверну, этакий мыльный пузырь с границей из временных потоков? И плывет он вместе с кораблем в переплетеньях многовременья, пока не достигнет нужной "струи". Внутри пузыря время идет нормально, иначе выжить в хаосе изнанки мира не представляется возможным.

Йес-с! Точно по графику! Лиловые сполохи подпространственного туннеля смыкаются где-то сзади, мне на обзорном экране видно. А вон и планета, приближенная электронной оптикой. Мы практически на подступах. Вывел! Сумел!

Риго тут же сбил влет мою эйфорию:

— Рано радуешься, парень. Еще сесть надо. Не хочу тебя пугать, но…

Черт! Черт… Я чуть не забыл, что «задница» — то у нас голая. То есть, куча искореженного железа вместо части дюз, причальных стоек и прочей впомогательной прилады. Не говоря уж об элетронике. Садиться придется вручную. Это и на оборудованный космодром, пользуясь наводками диспетчеров порта — задача не из легких. Риго вон лоб морщит, раздумывает, явно пытается найти оптимальное решение.

— Алька. Одному мне не удержать. Бери управление двигателями, — Сантана ронял слова, как каменные блоки, с длинными паузами. Потом скомандовал по громкой связи: — Компенсаторы не покидать, через сорок пять минут входим в атмосферу!

Я трясущимися пальцами разобрал амуницию на пилотском кресле: стоило пристегнуться. Положил руки на манипуляторы. Риго их называет на жаргоне «руль», а на самом деле они похожи на подвижные подлокотники, в которые рука вставлена от локтя до кисти. Перемещаются вперед-назад, влево-вправо и вверх-вниз. Это управление основной тягой. Под кистями рук отдельные сегменты. Это реверсы и боковые. Короче, похлеще, чем на рояле играть. Причем, локтями.

Планета всплывает, как надувной мяч, занимая весь передний экран. Красивый серо-жемчужно-бирюзовый шарик превращается в стену с белесыми размывами облаков. Мы воткнулись в газовую оболочку «шарика» на дневной стороне и заскользили по пологой траектории, снижаясь и выбирая точку приземления. Капитан включил SOS-запрос, который на всех галактических языках взывает об экстренной посадке и помощи. Если здесь техногенная цивилизация, кто-нибудь да откликнется, подскажет, куда направить «утлый челн».

Пока то, что я вижу на экранах, мне очень не нравится. Скалы. Опять скалы, так их перетак, везет мне на «горки»! Вся планета — сплошные черные каменные пики, торчащие из океана. А где суша-то? И это все, что ли? Похоже, влипли… Риго, кажется, молчаливо разделяет мою точку зрения. Вот тебе урок, штурман-недотепа! Не хватайся за первую попавшуюся точку выхода, примерься — найдешь ли там то, что тебе нужно. Сначала стоило бы поподробнее изучить характеристики этой HON/50.

Пошли на второй виток. Компьютер на основе полученных данных о поверхности пытается просчитать оптимальное место посадки. Хочешь — не хочешь, а либо в море падать, либо на скалы. Ну нету суши! Нету! И молчание в эфире, что страшнее всего. Которое и не удивительно, ибо бортовой комп наконец-то выдал в ответ на мой запрос название и социопараметры этого «ежа». Лаурина. Население — птероиды, цивилизация на домеханическом уровне. Собственно, им и не нужно, поскольку основная направленность — внутреннее развитие личности. Целая планета святых подвижников, что ли?

Дзын-нь! Электронный «мозг» сообщил, что расчет закончен. Передо мной и перед капитаном на экранах — координаты. Ниже — сплайны местности в трехмерной проекции. Пики, пики, ага — вот более-менее ровная площадка. Размер в поперечнике — спейсер впритык влезет. И в это горлышко бутылки мы должны попасть? Маневр начинаем прямо сейчас, если я правильно понял. Сантана на вид спокоен, но… бледноват как-то. Про меня и говорить нечего…

— Ал, поехали! Левый передний четный — вверх, восемь!

Я послушно переместил левую руку с наклоном вперед-вправо-вверх до тех пор, пока в соответствующем окошке на пульте не набежала восьмерка. Тяжеловастенько идет! Грузовик вам не лайнер, где, Риго говорил, чуть пошевелишься — сразу отклик…

Капитан сейчас словно дирижер за пультом: движения рук настолько сложные, не сразу и поймешь — что куда. Ну, да у него в этом концерте сольная партия. Я так, на подтанцовках.

— Еще, до десятки!

— Есть!

— Спокойнее, закрутит! Стоп! Реверс!

— Даю!

— Правый задний четный тройку. И потихоньку, потихоньку… Встали на корму! Теперь сбрасывай «газы». О’кей! Попали!

Бум-м!!! Скр-р! Хрр-рщ-щ-ш! Корабль застонал, аж в рубке было слышно! Обдирая нагар с покалеченной обшивки, «пуля» спейсера тупым концом вползла между верхушками каменных клыков. Как зауру[2]в пасть!

— Сбалансируй! Слишком бьет! — У Риго на лбу жилки надулись, будто он весь корабль на плечах держит.

Обе руки назад-влево до выравнивания значений. Вот теперь — как на четыре ножки у табуретки. Пардон, на две. Остальные две у нас отломаны.

Есть касание! Точнее, тяжелый плюх на корму, сотрясший корабль до рубки. Наверняка, оставшиеся дюзы подмялись тоже, но особого выбора у нас не было. Про четыре ножки я, конечно, загнул. Для устойчивости достаточно трех основных и трех раскрепочных опор. Из основных у нас живы две, за третью пока сработала одна из дополнительных. Чудом выдержала. Спасло, видимо, то, что здесь сила тяготения немного меньше, чем на большинстве обитаемых планет.

Да-а! Посадка «на руках» — тот еще аттракцион! Теперь знаю, что мне будет сниться в кошмарах…

Риго высвободил руки из манипуляторов, устало откинулся назад, улыбнулся:

— Зачет, курсант! Молодца!

Услышь я от него такие слова в Академии, до потолка бы запрыгал. А тут — лишь кивнул в ответ, сил не было.

В кресле сзади застонал очнувшийся Джур. Ну, слава богу!

Ох, и нелегкое дело — лазить под дюзами спейсера и чуть ли не вручную, с помощью малой роботизации, править «железо». Кораблик наш стоит точно в центре чаши-прогалины между острыми, сходящимися кверху каменными зубами. Молодцы-таки мы с капитаном — как посадили!

Вместо одной из сломанных опор силами того же ремонтного робота соорудили каменную подпорку в помощь раскрепочной, которая на такие нагрузки не рассчитана, а служит для зацепления за грунт, чтобы не повалило ураганом: на иных планетах ветры бывают до 200 метров в секунду.

Риго и Себхк ползают где-то внутри отсека двигателей, пытаются восстановить поврежденные структуры. Ийя колдует над электроникой, благо, запас элементов на спейсере был. Только Джур отлеживается в жилом отсеке. Как он ни порывался помогать, ему не позволили — с сотрясением мозга не шутят. Еще пару-тройку дней как минимум недееспособен.

Он, когда очухался как следует — глаза вытаращил от изумления. Что, Риго в одиночку вывел и посадил на ручном его посудину?! Курсант помог?! Где ж таких курсантов берут, чтобы на третьем курсе могли справиться с управлением побитой машиной? Что ты говоришь, парень — капитан жестко дисциплину держал, вот и учились? Ха, Риго — и дисциплина… Ха!

Я не понял… Что он имел в виду, про дисциплину? Э, а наставник-то мой почему глаза опустил?

Задолбало железо! Я весь в грязи и царапинах: снизу — острые камни, сверху — измочаленный корпус. Как хочешь, так и пробирайся. Вон, комбинезон порвал. И эта еще — смотрит, смотрит…

Кто смотрит?! Здрас-с-те. Птица! Большая такая, серая, пушистая. Или перастая? Как правильно? В общем, помпончик на тонких ножках с длинной шеей. Головка маленькая, зато клюв! Гм, весьма и весьма клюв… Сидит на обломке скалы неподвижно и наблюдает. Шугнуть ее, что ли? Ишь, фауна местная, глазастая.

Стоп! Какая тебе фауна! Что там в характеристиках Лаурины сказано? Птероиды. Разумные. И картинка приводится. Да это же… представитель местного населения! Я выхватил коммуникатор.

— Риго, у нас посетитель!

Часть 2.

Мы в гостях у местных. Это умопомрачительно — птичий город. Скалы использованы как несущие колонны, а вокруг них наростами на стволе — гнезда, гнезда… Вполне комфортабельные, кстати, гнезда: с крышей и стенками. На вид шаровидные или грушеобразные, довольно просторные, два человека поместятся. Свет внутрь попадает через входное отверстие под крышей. Сложены сии конструкции из мелких камешков, скрепленных то ли цементом, то ли еще чем — не пойму. Надеюсь, не пометом… В этих помещениях птероиды спят, — чисто по-пичьи, голову под крыло, — укрываются от непогоды и высиживают потомство. На каждую особь своя жилплощадь. Свободное время проводят под открытым небом, котловины между пиками служат у них местами общих собраний

. Питаются морскими то ли животными, то ли рептилиями, отдаленно похожими на рыбу; океан богат, а вот на камнях островов-скал ничего не растет. Так, кое-где травка пробивается. Фиолетовая.

Поначалу возникли сложности с общением. Звукоречь у Птиц отсутствует. Каркают, но модулировать звуки не способны. Зато телепатировать — запросто. Ну, Себхк поднапрягся, «попросил» их не частить и «не орать всем скопом» и смог худо-бедно улавливать общее направление мыслей. И у Сантаны более-менее получилось. Только мы с Ийей крутили головами, ничего не понимая.

Отмотаю назад. После того, как я вылез из-под дюз и вызвал остальных, пернатый визитер внимательно осмотрел нашу компанию, хрипло каркнул и, развернув широченные крылья, махнул в высоту. Тут же вниз спланировала дюжина его собратьев — откуда и взялись-то! Поплюхались на окрестные камни, окружив нас, подняли гвалт. Потом вперед вышел один, наверное, главный. Остальные, как по команде, смолкли. Этот — начальник отряда, как я решил — принялся буровить всех взглядом, поворачивая и наклоняя голову. Наш Ящер, похоже, словил фишку, застыл, «вслушался» попристальней.

— Они приглашают нас-с к с-себе. Я вижу их пос-селение и толпу Птиц-с, которые танц-суют и кланяютс-ся. И мы с-среди них.

На спейсере Джура имелся малый катер. Такой же, как в учебке Академии. Рассчитан максимум на двоих. Сантане пришлось сделать несколько рейсов, чтобы всех перевезти. Благо, недалеко оказалось. Хозяина корабля не взяли, нельзя ему сейчас. Рядом с ним, а точнее, с кораблем — кто бы Птиц внутрь пустил?! — остались двое местных, дежурить.

И вот наш небольшой отряд наслаждается пернатым гостеприимством. Угощают сырой "рыбой" без соли. Как это можно есть, не представляю. А Ийя трескает, не поморщилась даже, Себхк вообще на морепродуктах сдвинутый, Сантана, как всегда, задумчив во время еды до полной рассеянности. Один я делаю над собой героические усилия. И готов поклясться — ближайший Птиц хитро косится в мою сторону. Рептилоид мне тут же "перевел":

— Истинная вежливос-сть — умение не подать вида, что тебе не нравитс-ся.

Я густо покраснел. Ну конечно, они же читают меня насквозь и напросвет! Пуховые закланялись, кивая клювами. Я тоже поклонился. На всякий случай.

У них тут церемоний, как блох на собаке! Кто перед кем первым клюв наклоняет, как подскакивает, куда крыльями помавает — аж крыша едет, так все сложно. Я полдня провел среди них и ни разу не смог уловить закономерности. Какие у них иерархические критерии? Ну не по цвету же перьев… Хотя вот, например, ожерелья из ракушек на шеях у всех разные.

Вечером нас доставили через узкий пролив на прием у Его Пернатости. Это я так окрестил местного босса. Кто он у них — князь, царь, император — как разберешь? Себхк, вон, считает, что Глава — вроде духовного лидера, а вовсе не светская власть. Да и ладно, охота мозги ломать...

Я слегка э-э… страху натерпелся, когда один из этих крылатых помпонов ухватил меня когтями и понес над водой. Они, вообще-то, крупные и сильные ребята — для птиц, конечно. Размах крыльев метра четыре будет. Но мало ли, не удержит — а плавать я так и не умею.

Умора… ох! Если б можно было в голос захохотать! Смотреть на этот павлиний кордебалет просто сил нету! Выступают важно, высоко задирая лапы, ежеминутно раскланиваются друг с другом, растопыривая маховые перья, потешно каркают. Видимо, местная знать. Те, кто "клювом не вышел", стоят в отдалении, скромно уткнув носы вниз. Мы четверо занимаем промежуточное положение: не сеньоры, но и не шушера всякая — мы же гости Владыки. Поэтому встали там, где нам удобно — мы никому не мешаем, нам никто не мешает. А в «парадной зале» продолжается птичий менуэт!

Уф! Ф-фы-ы! Хорошо, что мою веселость они, видимо, воспринимают как искреннюю радость и душевный подъем в предвкушении лицезрения Первейшего из Птиц. Я краем глаза вижу, что Ийка тоже еле сдерживается, у Риго под полуприкрытыми веками черти скачут, и лишь Ящер сделал морду кирпичом.

А эти хором — «кар-р-р!», аж уши заложило. И в стороны порскнули. Выстроились в две шеренги, уклювились в землю и застыли так, задрав хвосты. Глядь — по пушистому живому коридору к нам неспешно шествует величавый Птиц, сопровождаемый разноперой свитой. А! Вот и Величество пожаловали. Внушительный субъект. Перья в хвосте длинные, цветные, растопорщенные в полукруг, сам большой, важный, ни дать, ни взять, индюк. На шее столько всего висит, что непонятно, как и голова кверху держится. Следом народ поскромнее, а вон те, с темными короткими перышками — курочки. Наверное, гарем?

Мы поспешили склонить головы. Отец Всех Птиц остановился. Тут же двое из свиты подтащили к нему что-то вроде плетеного из травы гнезда. Х-хы! Трон! Пернатость уселся, сопровождающие лица столпились за его спиной полукругом. Из склоненной шеренги донесся карк, и все головы дружно поднялись. Птероиды по одному стали подходить к Владыке, расшаркиваться и раскаркиваться. Ну, это надолго, решил я.

Откуда Он появился, никто из нас не заметил. Только, в очередной раз переведя взгляд с Его Пернатости, принимающего выражения верноподданнических чувств, на живописную группу придворных, я глаза в глаза встретился с Ним. Маленького роста по сравнению с остальными, снежно-белый, аж сияющий в лучах двух закатных солнц Птиц вынырнул из толпы и направился прямиком к нам. Пернатые всполошились, кинулись со всех лап к новоприбывшему, на ходу кланяясь и растопыривая перья. Даже Главный его поприветствовал заметным кивком клюва. Это кто ж такой? Наследник, что ли? Ну, да, похоже, принц. Вон как царедворцы вокруг кудахчут! Окружили эскортом, ступить шагу не дают. И почему мне кажется, что у Белого мелькает гримаска раздражения и усталости? Ведь у птероидов мимики в принципе нет…

Протолкавшись-таки сквозь пернатую кучу-малу, Птиц оказался прямо передо мной.

— Здравствуй! — от неожиданности я вздрогнул, потому что это прозвучало прямо в моей голове. А он продолжал: — Не напрягайся, просто думай, как будто говоришь. Я очень давно не видел вам подобных, но вашей мыслеречи еще не разучился.

— Нашей мыслеречи?! Кто ты? Его Величество — твой отец? Почему остальные не могут так, как ты, говорить с нами? А мои спутники тебя слышат? — я, намолчавшись за день, выпалил сразу кучу вопросов, стараясь думать «членораздельно», чтобы в голове все не смешалось в кашу.

— На все твои вопросы у меня ответ общий. Я — бог, — он помолчал и добавил: — Только еще маленький.

Ни-фи-га-се! Впервые вижу живое божество. Как он странно «произнес»: б’уогг. Ах, да! У них же тут всякое духовное совершенствование! У буддистов Далай-лама вроде тоже считается воплощением бога, даже будто бы рождается, помня свои прошлые жизни. Ну, и этот, видимо… Пока растет, а как вырастет, будет править. А Пернатость — регент при малолетнем боге?

— Не совсем так, — пояснил Белый Птиц. — Править я не буду никогда. Мое дело — творить чудеса, как это называют харты.

— Харты?

— Местные. Они себя так именуют. Народ хартов.

— И что они называют чудесами?

— Смотри!

В руке у моей подруги из ниоткуда возникло крепкое румяное яблоко. Ийка восхищенно ахнула.

— Настоящее?!

Не успел Риго стукнуть ее по руке, девушка уже впилась белыми зубками в сочную хрустящую мякоть. Сок закапал, да такой ароматный, что у меня аж слюнки… В нашей части Галактики яблоки — фрукт экзотический.

Спокойно, спокойно. Знаю я одного специалиста мороки наводить. Просто суперклассная иллюзия. Причем групповая. Я оглянулся на капитана. Зависть его гложет, не иначе. Ишь, губу прикусил! А Ящер как рот разинул, так и закрыть забыл…

Интересное ощущение — чужой смех в твоей голове. Во лбу щекотно.

Тем временем придворные начали проявлять нетерпение, видимо, решив, что божество тратит на пришельцев непозволительно много времени.

— Уже темнеет, скоро сядет последнее солнце. Харты ночью почти не видят, поэтому все торопятся по гнездам. Сейчас вас доставят к катеру. — Принц-бог помахал нам кончиками крыльев, видимо, учтиво прощаясь. Уже уходя в толпе придворных, он вдруг обернулся.

— Не ложитесь спать слишком рано. Перед сном в темноте следует долго слушать море и смотреть на звезды…

Уж эти мне духовно-медитативные заморочки! Я так устал, что рухну в постель, лишь внутрь корабля поднимусь. Только что-нибудь слопаю сперва, а то сырая местная… ну, пусть будет рыба — малопитательная вещь. А море в сумерках пусть сами, куры, созерцают. Ийка и Себхк уже, небось, в пищеблоке шуруют…

Интере-есно… Сантана, похоже, собрался исполнить божественный совет буквально. Уселся на камень, смотрит вдаль. Вот только внутренним умиротворением тут и не пахнет. Он явно чего-то ждет. Я что, опять дурак?

Припозднившееся светило кануло за горизонт вслед за своим собратом. Море, до этого гордившееся пурпуром и золотом, враз погасло, стушевалось, принялось, как свежую царапину, зализывать рдяную полосу у горизонта. Вот, совсем слизало. Еще не тьма, но силуэт капитана на камнях на фоне лиловеющего неба кажется вырезанным из черной бумаги.

Хлоп-хлоп-хлоп-хлоп… Крылья. Принц же говорил, что харты в темноте слепы! А, да это он сам и есть. Белые перья даже в таком предночье светятся.

— Доброго времени! Я хочу побеседовать с вами. Я понял, что вы потерпели аварию и нуждаетесь в ремонте. Могу помочь.

Наверно я слишком громко подумал: «а как он это сделает», потому что снова ощутил во лбу щекотание. Принц смеялся.

— Для меня нет разницы, какую вещь создать: большую или маленькую. Я просто должен видеть ее в своем уме. И твой старший друг лучше всех вас способен мне передать нужные образы.

Ну да, ну да. Это он могёт. Вот вообразит во всех тонкостях систему двигателей…

Но капитана вроде бы все устраивает. Что, действительно способен?! Роняет небрежно вслух, для меня.

— А взамен?

Вот именно. Ты же не просто так сюда тайком прилетел, друг лапчатый.

В ответ он не стал размениваться на слова, а показал картинку. Мы точно оба ее видели. В углублении скалы, на травяной подстилке спит… человеческий ребенок. Мальчик лет двенадцати. Хотя нет, не спит. Слишком уж неподвижен. В коме? Вокруг тела подростка крутятся пернатые, что-то делают, вроде — ухаживают.

— Вы должны забрать его и отвезти в ваш мир.

Ясен пень! Конечно, если пацан болен или травмирован, то оставлять его здесь нельзя, нужно срочно доставить в госпиталь. Современная медицина способна на многое, вдруг, да еще не поздно!

— Но имейте в виду — харты его не отдадут. Ребенок — их святыня, Дитя Создателей. Он большую часть времени проводит в глубоком забвении, ненадолго просыпаясь только раз в сутки, чтобы ухаживающие могли его покормить и прочее… Но его разум и тогда наполовину отсутствует.

Это как, парень слабоумный, что ли? Только по-любому мы должны его эвакуировать отсюда!

Риго подытожил:

— Согласны.

— Тогда до восхода. Утром ждите меня, будем исправлять поломки. Легких снов!

Хлоп-хлоп-хлоп…

Мне хотелось расспросить Принца, откуда здесь взялся мальчик, но тот уже поднялся в воздух. Возможно, завтра спрошу. Если не помешают. Понятно, утром прилетит со всей сворой, тьфу, то есть, свитой.

Как-то само собой подразумевалось, что остальных мы в эту историю не впутываем. А явление Птица народу объясним, как гуманитарную помощь. Не, Сантана что, правда на это повелся? В жизни не поверю!

Утро приветствовало наш экипаж истошным гвалтом. Не успев продрать глаза, я ссыпался по вертикальному трапу из корабля наружу. Уй, сколько же их! Поди, все слетелись с ответным визитом — посмотреть, как Принц будет чудеса творить. А белый Птиц и Риго застыли напротив друг друга, глаза в глаза. Молчат. Вот пернатый слегка кивнул клювом, мол, хорошо, уселся, поджав лапы и склонив голову на бок. Даже один глаз прищурил. Сантана тоже опустился прямо на камни, скрестил ноги и закрыл глаза. Замер.

Я недоуменно протопал к ним несколько шагов, как вдруг птицы взорвались такой какофонией, что предыдущий перекарк показался мне легкой музыкой. Что случилось-то? Я крутнул головой вправо-влево, "зацепив" краем глаза корабль. Ёшкин кот! На месте искореженных листов обшивки, а точнее, прямо сквозь них прорастали новые! Целые.

Раны на металлокерамике затягивались, как на живом теле. Вот сформировались растерзанные дюзы. Материализовалась половина причальной стойки — та, что была утеряна в бою. Причем, я готов поклясться, материалом для нее послужили камни-подпорки, которые мы туда подложили накануне. Дальше пошла, видимо, внутренняя работа, результат которой не был виден постороннему наблюдателю. И все же — ущипните меня!

— Иди сюда! — взорвалось в моей голове. Да иду, иду, и незачем так орать.

— Что делать-то? — Я вопросительно уставился на Белого Птица.

— Встань у Риго за спиной. Представь, что ты — водоворот, и втягиваешь Океан.

Представил. Ух ты, и правда, представил! В деталях! Не зря же психологи у безопасников меня натаскивали. Вот я — такой огромный, бездонный, а в меня засасывается вода, вода… Соленая, холодная, с рыбами. Даже какие-то щепки и камни туда же попали. Годится. Все годится. Уже и песок со дна зачерпнул…

— Все, все, достаточно! А то нам ничего не оставишь! — Птиц опять смеется.

Я открыл глаза. Стою на коленях, придерживая Сантану за плечи. Тот откинулся головой мне на грудь и, похоже, медленно приходит в себя. Да и у меня голова звенит, а комбинезон на спине промок от пота, будто я вручную дюзы гнул…

— Хорошо. Очень хорошо. Почти все готово. Остальное сами доделаете, — Принц встряхнул перьями, легко поднимаясь на ноги. — Я же говорил, что ночные медитации у корабля очень важны.

Серо-бурая туча взвилась в воздух с оглушительным хлопаньем, нарезала круг почета, посыпая нас сверху пухом, и взяла курс на гнездовье.

Я ошалело потрогал бок спейсера. Вполне материален. Мамочки! Он и вправду бог!

Наставник подошел сзади, положил ладонь на мое плечо. Я обернулся, спросил с тревогой:

— Ты как?

Наедине мы прочно перешли на «ты».

— Нормально. Но работать пришлось с колоссальной нагрузкой: визуализировать столько схем для этого парня, а главное, передавать все одновремено. Я все-таки не компьютер… Спасибо, Ал! Без твоей помощи я бы сейчас в отключке валялся, наверное.

Да, выглядел он не цветуще — почти как в пустыне, когда меня в иллюзии водил. Я удивился.

— А чем я-то помогал?

— Энергией, Алька. Силой. Я и раньше замечал — если ты рядом, особенно в физическом контакте, мне удается гораздо больше, а последствий — меньше. А этот пернатый друг знает о нас двоих поболее, чем мы сами. Хотя, вру. Он сказал о троих. Ийя тоже как-то с нами связана. И еще его заинтересовал Себхк. Говорит, не может понять. Словно наш рептилоид — только половина. Но до боли знакомая половина.

Из корабля осторожно высунула носик Ийя.

— Уже можно выйти, или как?

— Валяйте! — Риго рассмеялся и объяснил мне: птероид велел никого, кроме меня, не выпускать из жилого отсека. Чтобы не лезли с восторгами, наверное. Ну и, рот на замок, естественно. Это недвусмысленное требование местных. А то ж сюда пол-Галактики ломанется...

Он снова обернулся в сторону корабельного люка и притворно-грозно спросил.

— И вообще, мы есть сегодня будем? Я бы сейчас целого кита умял! Пускай и без соли.

Ийка пожала плечами.

— Соль-то у нас как раз есть. А вот китов… А что это? Рыба?

— А это, други, животина, эндемичная на Земле. Обитает в океане, размером будет чуть ли не с наш спейсер… Ладно, нет кита — подойдет и бутерброд с маслом!

Капитан весело хлопнул меня по спине, слегка подгоняя, и мы отправились завтракать.

День прошел в возне с элементами корабельной автоматики. Умница Ийя успела сделать большую часть работы еще вчера. Сегодня осталось чуть закончить, да оттестировать. Джур, отлежав все бока и, по его выражению, пропустив все самое интересное, наотрез отказался от постельного режима. Сказал, что чувствует себя нормально, современная медитроника[3] не подкачала, и он больше не согласен изображать бревно. И тут же взялся за дело.

Впятером мы привели грузовоз в божеский вид еще до заката. Хозяин корабля еще и порыбачить успел «на вечерней зорьке». Рептилоид тут же радостно утащил улов жарить. Как в него столько рыбы лезет? Хотя ничего, вкусно получилось. В общем, спать отправились сытые и довольные. Впрочем, не все ушли. Сантана опять остался созерцать море в темноте. Меня прогнал. Что-то они с Птицем затевают по поводу мальчика…

Старт был назначен на завтрашний вечер. Риго перетолковал с Джуром. Тот слегка помрачнел, но кивнул.

— Хорошо, не беспокойся. Все будет готово.

Мне же было велено отдыхать и выспаться. Ийя облазила с тестерами катер. Как только стемнело, капитан отправил всех на борт, а меня придержал за рукав.

— Сейчас. Лезь в катер.

Опять втемную. Хоть бы объяснил, что ли. Чш-ш, крылья захлопали. Явился, пернатый. Риго прыгнул на пилотское сиденье, задвинул колпак. Двигатель легонько засвистел. Мы почти неслышно оторвались от земли и взяли ориентир на мерцающую в свете крупных звезд белую крылатую фигуру.

Принц повел нас. Мимо птичьего поселка, где гостили позавчера, мимо «замка» Его Пернатости, на отдаленную скалу, одиноко торчащую из черных, агатово отблескивающих вод.

Маленькая площадка на одном из уступов скалы, птицы здесь могут спокойно садиться. Ну, годится и катеру. Двигатель не глушили, перевели в ждущий режим. За шумом волн, бьющихся о скалу, его и вовсе не слышно. Катер посвистывал вовсе шепотом, но готов был сорваться с места в любую секунду.

Риго прихватил из багажника моток веревки и, приказав мне дежурить у машины, вслед за вспорхнувшим Белым вскарабкался по скале на следующий уступ, где как раз должна быть пещерка с мальчиком. План такой: Сантана проберется мимо сторожей-нянек, которые ночью, как положено — голову под крыло. Возьмет мальчика и передаст его вниз, мне. Пацана уложим в багажник катера. Доберемся до корабля и сразу старт. Ищи-свищи нас, братва пернатая!

Принц спланировал ко мне неслышно, как белое привидение. Ага, мой наставник возвращается. Я изготовился.

— Принимай!

Риго появился на выступе скалы. Спустил паренька, хитро обвязав его веревкой под руки. А тот спал — хоть бы хны! Нет, все-таки странный это сон. Летаргия какая-то. Ну да, врачи разберутся.

Еще чуть, еще… Я подхватил ребенка, подтянул сброшенный конец веревки. Мальчуган-то как перышко. Ага, полежи-ка там, да поешь раз в день одной рыбы! Как не уморили до сих пор? Освободив пацана из обвязки, я понес его к катеру и бережно опустил позади сиденья. Сейчас заберусь туда же сам, а тем временем и капитан подтянется.

Хриплый карк сбил тишину! Я мгновенно обернулся и увидел: Риго, не успев спуститься с уступа, отбивается от наседающих на него птероидов. Проснулись, летучие! В потемках сослепу не столько нападают, сколько бестолково мельтешат. Пальнуть бы — так темно, капитана боюсь зацепить.

Секунду я промедлил, соображая, как помочь. И тут это случилось. Крупный птиц с налету ударил всей тушей, Сантана потерял равновесие и… молча рухнул со скалы в океан. Сразу же за ним вниз метнулась светлая тень.

Не помня себя, я прыгнул в катер, бросил его с места почти в пике, пронесся над водой. Нету! Нигде! Господи, только не это! Умеет ли он плавать? Или камнем на дно сразу… С такой-то высоты! Риго, Риго, ну где же ты?! И Белого не видно. Только пернатые с заполошным карканьем мотаются над вершиной. У, индюки!

Бесполезно. Я кружил и кружил над водой, над местом падения. Шарил прожектором в волнах. Облетел несколько раз кругом «остров». Бесполезно… Надо возвращаться, я понимал, надо доставить больного мальчика на корабль, надо… Но не мог, не мог повернуть машину и улететь отсюда! Принц, ты-то куда делся, бог хренов! Вот сейчас самое время сотворить чудо! Слышишь меня, курица неощипанная!

Глотая слезы, я все же заставил себя сделать разворот и направить катер на базу. Вскоре под стабилизаторами машины возникла «родная» каменная котловина. Печальным было мое возвращение. Наши враз поняли — что-то неладно. Высыпали из корабля. Я не смог сдерживаться, прятать мокрые глаза. Ийка помертвела вся, Ящер застыл. Только Джур неуверенно возразил:

— Пока не увижу мертвым, не поверю. Ри и не в таких переделках бывал, выбирался целым.

— Что делать, Джур! Вы самый опытный. Подскажите!

— Что делать? Искать будем.

Джур осторожно подхватил мальчика, передал Себхку и велел отнести в корабль, а сам запрыгнул на сидение пилота. Катер сорвался с места в темноту.

До рассвета еще час. Джур недавно вернулся ни с чем. Последнюю попытку предпримем, когда хоть немного рассветет. Надо успеть, пока харты не проснутся, иначе стартовать без боя нам не удастся.

Ночь тянулась невыразимо долго. Я был не в силах встречаться глазами с Ийкой. Она лежала, сжавшись в комок, на своей постели в жилом отсеке. Остальные в корабле тоже не спали.

Я не смог сидеть на месте. Выбрался наружу. Мерял в темноте шагами площадку от корабля до ближних камней. Как нелепо! Господи, почему?!

Небо у края едва бледнеет. В груди — комок льда. Неужели, только тогда узнаешь истинную ценность человека, когда теряешь? Нет, неправда. С того самого дня, когда Риго меня, щенка сопливого, с ледника выволок, а после из Академии выгнать не дал… Нет, еще раньше. Когда в спортзале гонял, рукопашке обучая. Боялся я его, но и уважал крепко, а как поближе узнал…

Мысли в голове по вискам изнутри молоточками тук-тук-тук, тук-тук-тук, хлоп-хлоп-хлоп… А?! Что?!

— Скиньте вниз веревку, что ли!

Принц! Гад пернатый! Сидит на камнях в предрассветном сумраке.

— Ну, долго ты соображать будешь? Он сюда сам не поднимется. Помогай! — и выпорхнул за край зубчатых скал.

Махнуть в катер — секунда, еще секунда — запустить мотор. Я осторожно посадил машину на воду. Вот он — на подножии скалы, прижался к каменной стене. Живой! Живой… Ох, опять что-то глаза мокрые…

Насквозь вымокший, замерзший, в кровь исцарапанный Риго перебрался ко мне в кабину.

— Алька, да не реви ты! Курсант, тоже мне… Все, все, отставить! Задушишь!

Ну да, я так в него вцепился…

— Ал, ты, конечно, теплый, но мне бы посерьезней кости прогреть. Поехали уже…

Через минуту корабль принял нас. Сантану, у которого зуб на зуб не попадал, выбежавшие Себхк и Джур под руки втащили внутрь, увели греться. Катер я загнал на подъемник и задержался, чтобы проследить за его погрузкой.

За спиной деликатно каркнули.

— А, это ты… Ну, мы твою просьбу, считай, выполнили. Не скучай. Счастливо оставаться!

— До встречи, эйр!

Опять эйр! Я-то подумал тогда, что это на языке рептилоидов какое-то вежливое обращение. Не спросил у Себхка, потому что ему, раненому, не до расспросов было. А потом из головы как-то вылетело — столько всего навалилось. И почему до встречи? Птиц что, надеется, что мы опять сюда прилетим? Отчитаться? Я только собрался задать вопрос, как вдруг почуствовал, что Его здесь нет. Бред какой-то! Вот же он, стоит, клювом крутит.

Э? Прямо на моих глазах светящаяся, снежно-белая окраска перьев уступает место обычной, грязно-серой. Эй, ты что творишь-то, бог? Молчание… Птиц неуверенно взмахнул крыльями, словно проверяя, как они слушаются, пугнул тишину коротким криком и взмыл над котловиной. Я еще постоял, провожая взглядом исчезающую в рассветном небе точку. Однако, внутрь пора. Сейчас стартуем.

Пока Джур выводил свой грузовик на орбиту, все сидели, пристегнувшись, в компенсаторах — кто в рубке, кто в жилом отсеке. Незачем перегрузки терпеть. Мальчика поместили в реанимакамеру. Аппаратуру, правда, не подключали, только кислород дали, не повредит. Едва спейсер покинул пределы атмосферы и лег на курс, народ окружил Сантану, успевшего до старта переодеться в сухое и чуть отогреться. Того все еще знобило — промерз до нутра. Поэтому фляга с коньяком из запасов хозяина корабля пришлась очень кстати.

Риго забрался на койку, завернулся в одеяло и, как он сказал, приготовился к пресс-конференции. Дескать, вы же все равно ему спать не дадите, пока не узнаете. Он начал рассказ с того момента, как катер сел на злополучную скалу.

По его словам, он, следуя за указывающим дорогу Принцем, забрался на уступ, за площадкой которого находилась выдолбленная в камне глубокая ниша. По всей площадке и в нише — серыми сугробами — спящие харты, поэтому пришлось красться, буквально переступая через них. Риго без проблем взял мальчика, донес до края уступа, передал мне. Но когда сам начал спускаться… Возможно, какой-то камень стронул? Целая россыпь камушков покатилась по слегка наклоненной внутрь площадке, перебудив птероидов. Короче, грязно сработал, кается.

Дальше понятно. Короткая потасовка в темноте с пернатыми и падение с высоты в океан. Успел извернуться, сгруппировался, вошел в воду аккуратно, что и спасло. Хотя приятного мало, чуть дух не вышибло. Там течения подводные или турбулентность вокруг скал, в общем, вынырнул только на остатках воли. Мало того, его затянуло в подводный грот — море источило скалы системой пещер.

Выскочил на поверхность — темнота полная! На секунду аж сердце в пятки рухнуло, подумал, ослеп от удара. Продышался, фонарик на запястье нащупал: на месте и цел, заработал, хоть и в воде. Уже легче. Пока огляделся, пока отыскал выход… Попробовал выбраться на сушу — негде. Сплошная стена. Попытался использовать коммуникатор — не вышло, тот намок. Решил уже, что попал конкретно: в такой водичке долго не поплаваешь.

Тут капитана нашел Принц. Поинтересовался, что означают слова, которые он услышал ненароком, мол, из всех знакомо только «мать»… И сотворил что-то похожее на пирогу.

Остальное — дело техники. В лодку кое-как влез, Принца одной рукой за лапы — и в путь, на тяге в одну птичью силу потихоньку добрался. Хорошо, волнение на море было несильным, повезло. Замерз, как собака, температура ночью невысокая, прямо скажем. Вода тоже немногим лучше. Ветер мокрую одежду выстуживает… Кто послабее — ласты бы склеил, так что трюк повторять не рекомендуется.

Почему Принц не сотворил какой-нибудь катер с мотором? Ну-у… Вряд ли на Лаурине прототип есть. Птицы же, нафига им плавсредства. А передавать ему образ — тут бы и утоп, сил бы не хватило.

Доплыл. Ну, а там верный оруженосец Алька подобрал, ему отдельный поклон. За что, за что… За то, что в корабль не ушел. А то пришлось бы Птицу клювом дверь долбить…

Хорош коньяк у Джура. Разморозил Снежного в прямом и переносном смысле. Первый раз после вылета с Тарса я видел Риго в таком приподнятом настроении. Нет, экстрим его все-таки заводит, что бы он ни говорил. Или это ностальгия по годам безбашенных скитаний по Галактике? Мы сидели, хохотали по любому поводу. Отходили после такой тяжелой ночи. Спать, естественно, никто не собирался. Фляжка по кругу пошла, минуя, правда, меня — я вместо коньяка по носу получил. Да и ладно. Лишь бы все были живы.

И тут открылась дверь. На пороге, как ни в чем не бывало, стоял спасенный мальчик. Сам из камеры выбрался. И лицо у него вполне нормальное, не сомнамбула какая. Вполне адекватное лицо.

— А я есть хочу!

Немая сцена. Сантана сориентировался первым. Сбросил одеяло.

— Аналогично. Пойдем, малыш, пошарим в закромах. Но извиняй — рыбы нет! Себхк всю слопал…