Глава 9

“Дело мастера боится?

Дело не встречалось с подмастерьем!”

Сын мой вполне не плохой мальчуган. В свои двенадцать лет он многое умеет, хотя особых талантов у него не наблюдается. Конечно, если подумать хорошо, то можно и отыскать. Правда, большинство из них, к моему сожалению, не относятся к кузнечному делу. Высокий, с тёмно-каштановыми волосами и серьёзным, не по годам, лицом, он может дать фору любому сорванцу его лет. А потому, но может быть даже, вопреки этому, у него много приятелей, с которыми он бродит по улицам Гонкоралла в свободное время. Чёрт их знает, чем они там занимаются, лишь бы в стоки города не лезли, да мистицизмом не баловались. А то возомнят себя волшебниками, да начнут магов преследовать, что бы те их чему-нибудь научили. И хорошо ещё, если те их игнорировать будут по долгу моральных принципов и внутренних укладов. Бывают же и совсем полоумные — возьмёт выпивший волшебник и расскажет что и как сделать надо, чтобы призвать кого-нибудь. А то, что для полноценного призыва нужно много лет усердно трудиться (так все маги говорят), рассказать не удосужатся. Вот и выйдет, что в тёмном тупике улицы четвёрка неграмотных мальчишек возьмёт, да и вызовет пса-недоростка, вывернутого на изнанку. Хорошо будет, если пёс этот физически не сможет их догнать, но если вдруг у кого-нибудь из отважной четвёрки получится чуть лучше исполнить свою часть ритуала, чем у остальных, то и у пса шансы на обед будут значительно выше.

Молодёжь нынче не та пошла! Занимаются чёрте чем, вместо того, что бы становиться мужчинами через основополагающие и жизнеутверждающие способы — изучение кузнечного ремесла.

Откуда я всё это знаю? Приходится иногда общаться со сведущими людьми. Думаете, я просто так магов не люблю? То-то!

Хорошо то, что слишком уж сложные действия нужно повторить, что бы что-то получилось. Но если призыватели упёрты, рано или поздно у них что-нибудь, да получится. А о таких событиях молва ждать себя не заставит.

Мои наставления сын пропускает мимо ушей, как и полагается любому подростку. Смотрю на него и нередко вспоминаю себя в его годы. Весь в меня: не мастер красивых слов, а скорее мастер междометий. Работать-то он и правда умеет, но желания совершенствоваться в кузнечном ремесле у него нет.

Вот и теперь я нашёл его в кузнице (уже можно считать за благо!), отдыхающем на скамье. А между тем полуторный меч, лежавший на наковальне, весь пошёл вмятинами и имел неприглядный вид. Таким только собак пугать.

— Отец! — сын вскочил с лавки. — Я пытался исправить изделие, но не смог.

— Ринфин! — я укоризненно покачал головой. — Как такое могло случиться?

Сын опустил голову и сник.

— Мне нужна была помощь, — проговорил он. — А тебя не было рядом.

— Так попросил бы одного из своих дружков! — отозвался я, оценивая необходимые работы по исправлению меча. — Теперь-то ты понимаешь, как иногда не хватает лишней пары рук?

— Да, отец! — проговорил он. — Я принял несколько заказов, пока тебя не было дома.

Мурашки пробежались по моей спине. А не было ли среди заказчиков тех самых, “сияющих” (так называл их Урслан)? Но хорошенько расспросив Ринфина, успокоился.

— А что, меч-то у тебя вышел не дурной! — сказал я. — Ты проделал много работы в одиночку.

— Я старался, отец! — улыбнулся он.

Я потрепал его по волосам и улыбнулся в ответ.

— Мать-то дома? — поинтересовался я.

— Да, — подтвердил Ринфин. — У неё сегодня много работы.

— Тогда сходи и посмотри, чем ты сможешь ей помочь, — сказал я, вертя в руках неудавшийся меч. — А я посмотрю, что можно сделать с этим недоразумением.

Ринфин ушёл, и с ним ушёл мой интерес к этому мечу. Я положил его в один из своих ящиков для заготовок, обещая себе разобраться с ним когда-нибудь потом.

Затем убедившись, что рядом никого нет, я вынул ожерелье и стал снова вглядываться в него. Сомнений оставалось всё меньше — оно просто не могло быть подделкой!

Теперь всё, что мне осталось сделать, это переступить через свои принципы. Но разве могу я продать свою душу, пусть даже за гору золота?

Да. Такой ответ всплыл из глубин моего сознания, и я ужаснулся. И эта тонкая ниточка стала завязываться в прочную жилу новой истины. Я слышал свои мысли, которые оправдывали моё стремление к согласию на сделку.

Душу, как же! Не более чем услуги! А что до души — это уже чересчур. Да, я терпеть не могу ни магов, ни культов, ни глупых людей. Но я ничего не говорил о глупых культистах с деньгами. Магов-то там, вроде, и не водится. А если и найдётся — то станет мне братом названным. Или сестрой. Лишь бы не отцом только, лишь бы не отцом. Мне вспомнились старческие черты лица настоятеля храма, и я поёжился.

Ну и что, что культ будет пользоваться моими услугами? Не я ли поклялся своей ненаглядной, что сотру руки до костей, что бы у неё было всё, что только не пожелает. А на деле, что есть у неё? Старый, хоть и просторный дом, да уставшие от шитья руки.

Не я ли отдал свою душу ей во владение, так чего же мне теперь бояться?

Ничего. Мне нечего бояться, а потому я должен принять этот шанс. Это ли не рука, протянутая самим Богом? Было бы глупостью отвергнуть эту возможность.

На другой день я улучил свободный час от работы на то, что бы всё же удостовериться в подлинности ожерелья. Ринфин возражал, ссылаясь на аналогичное желание прогуляться, но я был непреклонен.

Я шёл по улицам города, и, вглядываясь в лица, думал, сколько же из этих, на вид обычных людей, состоят в культах. Сколько тут нормальных людей, а сколько из них пользовались услугами Роноса?

Ювелира с главной площади я давно знал, а потому мне не составило труда попросить его по-дружески оценить “одну вещицу”.

— О, Бельмонд, какими судьбами! — обрадовался тот. — Заходи, поболтаем.

Трокас прекрасно знает, что я не люблю болтать про его интересные случаи купли-продажи украшений, но каждый раз он, нет-нет, да начнёт мне рассказывать один из таких.

Вообще-то слушать его интересно, но лишь до тех пор, пока вдруг не осознаёшь, что простоял на месте уже сорок минут с раскрытым ртом, а работа в кузнице стоит.

Трокас низкий и пухловатый старичок. Однако, любого, кто посчитает его слабым, или немощным, ожидает неприятный сюрприз. Его седые волосы и пышные усы, скорее всего, не что иное, как задаток волнениям и опасениям за риски, что он несёт, работая с дорогими украшениями.

Лицо у него круглое, с большим носом, словно картофелина, и чёрные, всегда смотрящие с хитрецой глаза. Традиционно радушная улыбка может обезоружить любого, но за ней кроется проницательность и смекалистый ум.

Трокас присвистнул, вертя в руках ожерелье. Затем он одел одну из своих увеличительных стёкол со лба, и стал пристально изучать украшение.

— Нет, дай-ка мне угадать! — хихикнул он. — Тайный заказ со двора, да? Нет-нет, ты же не сможешь мне ответить! Ну хоть мигни, что я угадал, а? Хоть шепни на ушко, ну!

— Нет! — покачал головой я.

— А что же? — он смотрел на меня в растерянности. — Неужели Его Величество заказали у тебя меч? Ты ведь мечи делаешь, да?

— Да, — проговорил я.

— Вот везёт же некоторым, а! — качал головой Трокас, и описывал круги свободной рукой. — У меня куры не клюют, псы не едят — всего на любой вкус, а заказов таких хороших нет. Правда, и подобных вещичек не держим, больно старинная работа.

Он поднял в руке ожерелье и с почтением смотрел на него.

— Если продашь мне, — он почесал бороду и подмигнул, — не прогадаешь! Я дам больше, чем все остальные! К Зиносу не ходи, он тебя точно обманет, у него совести нет! И денег тоже нет. У него вообще ничего нет, и у тебя не будет, если обратишься к нему! А Лонширу вообще верить нельзя — возьмёт на изучение, а завтра придёшь, а его лавки уже нет! Знаем-знаем мы таких ювелиров! Только ко мне, Бельмонд, только ко мне. Вот у меня, кстати, недавно случай был: притащили мне кольцо с треснутым камнем...

— Трокас! — оборвал его я. — Ничего продавать я не хочу, мне нужна была только оценка.

— Хорошо, хорошо! — отозвался ювелир. — Вижу, почему ты так волнуешься. Не каждый день такие заказы сверху поступают! Ты, это, если что, замолви и за меня словечко. Я и цену снизить могу и с большими заказами работаю. Да ты сам знаешь — распиши всё красиво, в долгу не останусь!

— Ладно! — пообещал я то, чему, скорее всего, не бывать. — Мне пора идти!

— Всего доброго! — отозвался ювелир, развернулся и побрёл за прилавок. — Заходи ещё.

— Ожерелье-то верни! — нахмурился я.

— Ах да, — не расторопно спохватился Трокас. — Держи!

Он нехотя вернул мне украшение, я убрал его и отправился обратно в дом.

По дороге домой я несколько раз подметил фиолетовые всполохи за углами некоторых домов. Всё-таки не умеют они шпионить.

Теперь я принял решение окончательно.