Лепесток 2

Прошла уже без малого сотня лет с тех пор, как указом императора томалэ «прикрепили» к земле. Томалэ осели и зажили безбедно, сменив конокрадство на коневодство, но не остепенились. Их пёстрые, похожие на кибитки, домики, беспорядочно толпились на окраине Версаново, дразня чопорных версановцев яркими красками и звонкими голосами обитателей. В свою очередь томалэ не жаловали соседей, деля чужаков на две категории: «барашков» — тех, с кого можно и нужно «стричь шерсть», и «волков» — тех, кого следует опасаться.

Заметив богато одетого юношу, почти мальчика, сидевшего за столиком у самой сцены, Радх отнёс его к «барашкам». В Версаново редко появлялись новые лица, ещё реже появлялись они «У томалэ». И не надо было быть прорицателем, чтобы понять, что этот изящный незнакомец — тот самый представитель княгини Улитиной, приезда которого с любопытством ждал весь город. Но в том, что Радх спел только одну песню вместо обычных двух-трёх, виноват был вовсе не короткий обжигающий взгляд карих глаз незнакомца, а шестилетний Гир, пробиравшийся к сцене. Закончив петь, Радх перехватил мальчишку.

— Гир, что ты здесь делаешь? — строго спросил он.

— Меня послала бабушка Фатха, — гордо ответил мальчуган. — Она велела узнать у Розы, где Яшка.

— Яшка?

— Да, она ушла утром с Розой за лазурикой и до сих пор не вернулась.

Радх нахмурился. Он видел Розу в городе ещё днём.

— Скажи тётушке, что я сам поговорю с Розой, — сказал Радх, выведя босоногого гонца из зала. — Если девочка не вернётся в ближайшее время, мы все пойдём искать её.

Он отпустил Гира и вернулся в зал, чтобы найти Розу, и тут же наткнулся на неё. Девушка стояла у самого входа с тем самым столичным молодым человеком, которого он видел с Игнатьиным. Господин этот крепко держал девушку за запястье. Она бросила на Радха умоляющий взгляд.

— Послушайте, господин хороший, — вкрадчиво сказал томалэ. — У нас не принято так обращаться с девушками.

Юноша посмотрел на него, и Радх поразился холоду, сквозившему во взгляде. У него были голубые глаза! Почему же тогда со сцены он видел карие? Но вопрос о цвете глаз отошёл в сторону, когда незнакомец, не отпуская Розино запястье, произнёс:

— А магией крови баловаться у вас принято?

— Какой такой магией, мой яхонтовый? — проворковала Роза, но от Радха не укрылся злой взгляд, брошенный ею на незнакомца.

Не слушая её, Радх смотрел только на юношу. Нет, это был совсем не «барашек», а «волк», матёрый «волк» в овечьей шкуре.

— Это слишком серьёзное обвинение, господин хороший, — сказал томалэ после короткой паузы.

— Думаю, — сказал незнакомец, — нам стоит поговорить об этом в другом месте. Здесь слишком много глаз и ушей.

Радх кивнул.

Юноша отпустил Розу и, сняв с пальца золотой перстень с молочно-белым опалом, протянул его Радху.

— Если я ошибся, — сказал он, — перстень останется у вас в качестве компенсации. А если нет… Если нет, он ещё пригодится.

С этими словами приезжий повернулся и вышел.

Томалэ покрутил в руках перстень, раздумывая, что с ним делать. Сперва хотел надеть, но перстень оказался ему мал. Тонкие же пальцы у этого чужака!

— Радх, я ни в чём не виновата, — прошептала Роза, не отрывая глаз от опала.

— Тогда кольцо достанется тебе, — ответил Радх, сунув его в карман.

— Но мне сегодня ещё надо выступать!

— На сегодня ты отвыступалась, — мрачно произнёс Радх. — Или ты хочешь продолжить разговор в кабинете инуктора? Как ты думаешь, кому инуктор поверит — столичной шишке или танцовщице?

Больше он ничего не сказал и, немного выждав, вывел упирающуюся девушку из зала.

Незнакомец ждал их в вестибюле.

— Где мы можем поговорить?

Поколебавшись, Радх решил, что лучшего места для разговора, чем у тетушки Фатхи не найти. Только тётушка могла разобраться в том, что происходит, и защитить девушку от страшного обвинения.

Когда они вошли, Фатха подняла голову от лежавших перед ней карт. Взгляд её скользнул по Радху, задержался на мгновение на Розе, и, споткнувшись на незнакомце, снова метнулся к Радху.

— Зачем ты привёл чужака? — спросила она по-томальски, на миг опустив глаза к раскладу, черневшему пиково-трефовыми вестниками беды. — Не до чужих мне нынче.

— Он сказал, — так же по-томальски ответил Радх, — что Роза грешила магией крови.

Фатха протянула дрожащую руку к суковатой палке, прислонённой к скамье, и встала, выпрямившись, насколько ей позволяла больная спина. Тяжело опираясь на палку, прошла несколько шагов, отделявших ее от незваного гостя, и остановилась, глядя ему прямо в глаза.

Томалэ, которым случалось встретиться взглядами с тётушкой, торопились отвести глаза, но юноша смотрел спокойно и твердо.

— С недобрыми вестями пришёл ты, изумрудный мой, — пробормотала, наконец, старуха по-русски.

— Посмотри, знающая, и скажи, что я ошибся, — ответил юноша, разворачивая руку девушки и показывая следы порезов. В их кажущейся хаотичности просматривался порядок.

— Я всего лишь старая томалэ, бриллиантовый, — ответила Фатха, — а не знающая.

Старуха повернулась к Розе.

— Покажи-ка, что там, красавица, — приказала Фатха, и та неохотно протянула руку.

— Ай-яй-яй, какие нехорошие царапины, — пробормотала старуха. — Скажи-ка, милая, — с кажущейся ласковостью спросила она, — где это ты так оцарапалась?

— В лесу, — равнодушно ответила девушка, — ветками.

— Первое — правда, — согласилась Фатха. — А вот второе — уже нет.

— Нет, правда, тётушка, правда, — Роза повернулась к Радху и, уткнувшись ему в грудь, разразилась громкими рыданиями.

Радх, не выносивший женских слёз, застыл, не зная, что предпринять, но старуха лишь презрительно фыркнула.

— Даже плакать как следует не умеешь, — сказала Фатха с усмешкой. — Не пытайся меня обдурить.

И, разом растеряв показную ласковость, стукнула палкой по полу, приказав на томальском:

— Говори.

— Мне нечего рассказывать, — дерзко ответила танцовщица по-русски.

— Печально, милая моя, печально, — вздохнул чужак. — Я столько слышал о магии крови, а видеть не видел. Я надеялся узнать о том, как это делается, из первых уст. Скажи, что это было? Ты участвовала в вызове из-за грани?

— Придётся тебе, яхонтовый, поискать другого рассказчика, — усмехнулась Роза. — Меня вызывали на бис, и не единожды. Но я никого не вызывала.

— Врёшь, моя милая. Первое — правда, второе — ложь, — повторила, стукнув палкой по полу Фатха. И добавила: — Ты ведь знаешь, что я чую ложь.

Радх кивнул, подтверждая то, о чём знали все томалэ от мала до велика.

— Прекрасно, — воскликнул чужак и, нисколько не смущаясь тем, что Роза горячо отрицала всё, продолжил задавать вопросы. Он расспрашивал о подробностях, и ему помогал стук старухиной палки, каждый раз изобличавшей ложь.

Радх смотрел на девушку и не чувствовал ничего, кроме отвращения. Как могла она в здравом уме согласиться на такое?

Похоже, эта мысль волновала не только его.

— Что же тебе пообещали за участие? — спросил чужак.

Роза молчала.

— Деньги? Цацки? — перечислял юноша, но ответом ему было лишь презрительное молчание.

— Вечная молодость? Неувядающая красоту? — спросил он, и тут девушка вздрогнула.

— М-да, можно было сразу догадаться, — задумчиво произнёс гость, — что ты купишься на эту приманку.

— А что худого, если я до смерти останусь красивой? — с вызовом спросила танцовщица, поняв, что дальнейшее запирательство бессмысленно.

— А ты знаешь, когда умрёшь? — усмехнулся юноша, — А то обидно, знаешь ли, приложить столько усилий ради того, чтобы умереть молодой.

— Нет, — крикнула Роза, побледнев, — нет!

— Да, — вздохнула Фатха. — Да.

— Нееет, — и девушка завыла, вцепившись себе руками в волосы. Лицо её исказила гримаса, и Радх понял, что на этот раз её отчаянье искренне.

А юноша продолжал, как ни в чём не бывало:

— Весьма разумная предосторожность. Я бы тоже поторопился избавиться от свидетеля. И когда же с тобой собирались рассчитаться?

Девушка вздрогнула, как от удара, и дрожащими губами прошептала:

— После Яшки.

Два коротких слова, не сказавших чужаку ровным счётом ничего, превратили Фатху в разъярённую ведьму, да и Радх с трудом удержался от порыва придушить Розу. Пусть Потеряшка и не была его кровной сестрой, любил он её не меньше, а даже больше, чем родных сестёр.

Скрюченные пальцы старухи вцепились в волосы, заставляя девушку поднять голову.

— Что ты сделала с моей девочкой, мерзавка?!

Отчаянье в глазах танцовщицы сменилось безумным блеском:

— Спит твоя Яшка на камне вызова. И никто уже ей не поможет, потому что наступает час Волка. И Дикий Охотник вот-вот придёт за ней!

Старуха покачнулась, и упала бы, если б Радх не подхватил её. Роза, воспользовавшись этим, бросилась к окну, но юноша стремительным движением перехватил танцовщицу.

— Торопишься за расчётом? — спросил он насмешливо.

Девушка съёжилась, а чужак негромко сказал:

— На твоём месте я не спешил бы.

Потом он небрежно коснулся пальцами шеи девушки, и та без единого звука осела, опустилась на лавку. В следующее мгновение Роза спала, и сон её нельзя было назвать безмятежным.

— До утра хлопот с ней не будет, — сказал юноша, оборачиваясь к хозяйке, которую Радх бережно усадил на другую лавку. — А мы поедем за девочкой.

Радх не поверил своим ушам. Мы? «Волк», собирающийся рисковать жизнью ради томальской девчонки? Не выставляющий никаких условий, не просящий ни о чём? Но какую бы цену не назвал чужак, Радх был готов заплатить её, не торгуясь.

— Она сказала правду, — прошептала Фатха, бездумно глядя перед собой. — Час Охоты уже близко.

— Мы успеем, — ответил чужак уверенно. — Дай мне только какую-нибудь её вещь.

— Возьми, — сказала Фатха, указывая на узкий кожаный браслет, лежавший на столике среди карт. — Он порвался сегодня утром.

Юноша взял браслет, покрутил его в руках.

— Подойдёт, — сказал он. И добавил, неожиданно тепло улыбнувшись старухе:

— Не печалься, мудрая. Яшка вернётся к тебе до рассвета.

— Идём, — приказал гость Радху, и томалэ повиновался незнакомцу, всё ещё не веря в реальность происходящего. Чужаки, помогающие томалэ, встречались не чаще, чем сказочные лунные кобылицы. И всё же…

Выходя, Радх слышал, как старуха забормотала по-томальски, призывая Хозяина дорог помочь путникам в ночи.

— Ты можешь звать меня Тали, — сказал юноша дружеским тоном, едва за ними закрылась дверь домика Фатхи. Он снова поразил Радха. О чести звать домашним именем столичного гостя никто из версановской «золотой молодёжи» и мечтать не мог. А тут… Эта милость могла оказаться не менее опасной, чем ночная прогулка.

Но Тали не позволил Радху углубиться в размышления.

— Где твой конь? — спросил он у томалэ.

— На выпасе, — ответил Радх. Он по праву гордился Ветром, который мог поспорить статью и резвостью даже с фрежскими скакунами. — Здесь неподалёку.

— Тогда идём, — приказал Тали.

Радх хотел спросить у спутника, где же его собственный конь, но было в этом юноше нечто, не располагающее к лишним вопросам.

По дороге Тали спросил:

— Радх, перстень, что я дал, у тебя?

— Да, — подтвердил томалэ, за всеми перипетиями забывший о залоге. Он потянулся к карману, но Тали остановил его.

— Наденешь девочке, когда заберёшь её, — объяснил он. — Охотник потеряет ваш след, по крайней мере, до утра.

— А потом?

— Потом… Потом я позабочусь о ней, если вернусь, — пообещал Тали.

От того, каким беспечным тоном это было сказано, Радх не сразу сообразил, что означает это «если».

— А если нет? — спросил он.

— Если нет, тогда найдёшь Анну, мою сестру, и скажешь, что позаботиться о девочке — мой приказ. Пусть, кстати, позаботится и о Розе.

Несколько минут они шли молча.

— Да, вот ещё что, — прервал молчание Тали. — Как только заберёшь Яшку, уезжай, не оглядываясь. Иначе потеряешь сердце.

Радх мысленно усмехнулся, не приняв угрозу всерьёз. Но отвечать не стал, тем более, что они вышли, наконец, на луг.

— Хайее! — крикнул он.

— Хайее, дядя Радх, — донёсся из темноты мальчишеский басок.

— Отпусти Ветра, Линх, — велел Радх, узнав по голосу одного из своих племянников.

— Сейчас!

Огромный чёрный жеребец радостным ржанием приветствовал хозяина.

— Хорош, — отметил Тали, глядя как Радх потчует любимца кусочком сахара.

— А ты? — спросил Радх, уже прикидывая, как Ветер понесёт двух всадников.

— Подожди, — усмехнулся юноша. — Только распрощаемся с пастушком.

И верно, едва мальчишеская фигурка растаяла в ночи, как Тали свистнул. Свистнул негромко, как-то даже несерьёзно. Но в ответ раздалось такое же негромкое ржание, и к ним подбежала взявшаяся непонятно откуда невзрачная серая кобылка. Радх мог поклясться, что в томальском табуне таких лошадей быть не может.

— Луночка моя, — в голосе Тали прозвучала такая нежность, какой томалэ никак не ожидал услышать от столичного красавца. А ещё он никак не ожидал, что Ветер запляшет, затанцует перед кобылкой, словно перед лучшей из кобыл своего табуна. Юноша тем временем провёл рукой по серой, почти седой гриве своей лошадки, по её серой морде, и Радх невольно залюбовался его тонкими изящными пальцами.

Но за этим изяществом не было ни слабости, ни хрупкости. Одним неуловимым движением Тали взлетел в седло, приказав Радху:

— Догоняй.

И догнать оказалось непросто.