Глава 7

Хозяин таверны, стараясь не топать, поднялся по лестнице и костяшками пальцев постучал по двери.

— Войдите! — донеслось изнутри.

Экроланд уже встал и готовился к пути. Оруженосца в комнате не наблюдалось, он был послан седлать Стролла и Солемну.

— Сэр, я пребывал в полной уверенности, что вы еще спите! — удивился хозяин.

— Ночь выдалась какой-то беспокойной, — признался Экроланд. — После ночевок под открытым небом мне казалось, что мы уснем подобно младенцам на ваших чудесных мягких кроватях, так нет же, я чувствую себя совсем разбитым. У меня сложилось впечатление, что по крыше бегали стада коров, а под утро я словно забылся, и до сих пор не могу придти в себя. Оруженосец твердит, что чувствует то же самое.

Глубокие тени, залегшие под глазами рыцаря, говорили о том, что он нисколько не преувеличивает. Хозяин вздохнул:

— Вы совсем не отдохнули… А ведь вам предстоит такое испытание! Я буду молиться Талусу, чтобы он дал вам сил, сэр. Что же касается крыши, то я подозреваю, что там у теплой трубы пытались пристроиться беженцы, не нашедшие крова.

— Вы имеете в виду, что староста Надикус не сумел разместить их всех? — нахмурился Экроланд. Он был уверен, что староста разумно распределил всех жителей Эстока по домам и тавернам.

— Ах, сэр, да мне-то почем знать! — всплеснул руками хозяин, а на его сморщенном, как печеное яблоко, лице появилось выражение обиды. — Я и так сделал все, что мог, некоторых принял даже без оплаты, а вы вчера соизволили накормить несколько десятков человек. Осмелюсь заметить, сэр, что не все из познавших вашу щедрость так уж сильно в ней нуждались. А наш староста, я готов побиться об заклад, и так проявил чудеса смекалки, распихивая беженцев по домам людей, которым этого вовсе не хотелось.

— Хорошо, я думаю, что если дракон будет убит, все вернется на круги своя, — заключил рыцарь, накидывая на плечи плащ светло-серого цвета. — Вы свободны. Да, и передайте Надикусу вот это, если я не вернусь к завтрашнему вечеру.

Он вложил в руки хозяина свиток с восковым оттиском личной печатки. Написал он эту бумагу вчера поздним вечером и оставлял в ней просьбу Надикусу немедленно послать в Вусэнт гонца. Также он сделал несколько личных распоряжений. Но не прав был бы тот, кто предположил бы, что Экроланд заранее признает себя побежденным. Просто рыцарь старался предусмотреть любой исход дела, в том числе и самый нежелательный.

Аткас вывел коней во двор, и ранним утром они выехали из Керпенси.

Посмотреть, как они будут уезжать, высыпали на улицу многие жители и беженцы. Мальчишки с благоговением смотрели на сияющие рыцарские доспехи; каждый мечтал быть на месте Аткаса. У многих девушек на глазах блестели слезы. Одна даже кинулась под копыта Стролла и попыталась задержать их, крича, что рыцарю еще рано умирать. Ее насилу оттащили багровые от смущения родители. Аткасу показалось, что именно она вчера приглашала Экроланда на танец, хотя он мог и ошибаться: маски надежно скрыли лица своих обладательниц. Некоторые женщины поднимали маленьких детей повыше, чтобы те запомнили, как к ним в глухомань заехал рыцарь.

***

Часом раньше из Керпенси в сторону Эстока проскакали две всадницы. Ночные события совершенно не позволили им прилечь. Впрочем, ложиться им было бы некуда: авторитетом рыцаря они не пользовались, да и денег на постой им было жаль. Поэтому выглядели девушки не лучшим образом. У Кармины от усталости появились синие круги под глазами, а у Дженны лицо осунулось и побледнело. Пожалуй, только гордость не позволяла им оставаться на месте, тогда как надо было ехать вперед.

Дорогу они вызнали у местных грабителей, которые, когда Дженна показала парочку своих фокусов, окончательно перепугались и были готовы на все, лишь бы никогда в жизни этих девиц не встречать.

— Ты знаешь, мы представляем собой идеальную пару, — глубокомысленно заявила Дженна. Когда Кармина вытаращила на нее глаза, она поспешила исправиться, — я имею в виду, что именно так мыслили великие полководцы прошлого лучшую армию в мире: маги в связке с воинами.

— А что мешало какому-нибудь правителю создать такую армию? — поинтересовалась Кармина, несколько успокоенная объяснением подруги.

— Полагаю, малочисленность магов. Какому правителю захочется, чтобы его армия состояла из двухсот человек!.. К тому же, это очень хлопотно — содержать в одном месте много магов. Они, как правило, люди капризные, неуживчивые и с дурным характером. Попробуй, сладь с такими!

Кармина про себя сравнила описание магов с самой Дженной и пришла к выводу, что оно подходит к ней как нельзя лучше. Еще она, правда, добавила бы «с непомерной гордостью и ослиным упрямством».

— А я слышала, что есть место, где маги крайне дисциплинированы, — сказала Кармина и густо покраснела, подставив лицо ветру, чтобы согнать с лица краску. Предполагалось ведь, что она — девушка из приличной набожной семьи, и ведать не ведает про такие обычаи дальних мест.

— Ну да, — невозмутимо ответила Дженна. — В Рабаде, где же еще! Их там так учат и воспитывают, что впору удивиться, почему хваленое Черное войско еще не захватило весь Роналор!

— Как ты можешь так спокойно говорить о наших врагах! — возмутилась Кармина.

— Мне лично они ничего плохого не сделали, — усмехнулась Дженна. — Тогда как рыцари твоего папочки чуть было меня не убили. Хорошо хоть, мне вовремя удалось вспомнить эти их заветы, не то мерзнуть сейчас моим косточкам глубоко под землей.

Кармина опустила голову и машинально пригладила гриву Пегаса. В который раз она остро осознала, что совершает чуть ли не преступление, общаясь с высокородной ведьмой. Все-таки авантюрный склад характера ее к добру не приведет!

Правильно ли она делает, столь скоро связывая себя узами дружбы с Дженной? Может, следовало бы выдать ее первым же попавшимся стражникам, хотя бы и в том же Керпенси?

Не стоило также забывать, что Дженна жила в доме ее любимого, Экроланда, и имела все шансы привязать рыцаря к себе.

Кармина вдруг подумала: а сумели бы эти самые стражники справиться с колдуньей? Из того, что она видела, можно было делать смелый вывод: Дженна легко ее одолеет. Те заклинания, к которым она прибегает во время своего колдовства, слишком сильны, слишком опасны. Она вдруг вспомнила, как отец, лорд Улин, рассказывал про пленение Дженнайи. Как она защищалась и почти выстояла в магическом поединке против двух священников!

А потом Кармину посетило раскаяние. Если бы не Дженна, то ее Пегас, возможно, не сумел бы дотянуть хозяйку даже до моста, не говоря уж об обжитых местах! И в который раз Кармина пообещала себе быть снисходительной и доброй к Дженне.

Дженна и не подозревала о чувствах, обуревавших ее спутницу. Если кратко описать то, что чувствовала она сама, то это можно было бы выразить одним словом: обида. Она была обижена на своих родителей за то, что они наградили ее столь опасным даром. Она обиделась на деревню, в которой ее и других ведьм столь легко выдали и даже не попытались защитить. Затаила она обиду и на Экроланда за то, что он запер ее в четырех стенах. А ведь она помнила, как некогда танцевала в королевском дворце в Силвердале, и как тьма поклонников почитали за честь, если она удостаивала их взглядом!

Но пуще всего была ее обида на Аткаса. Она узнала, что это он привел рыцарей в Олинт, то есть был косвенным виновником всех горестных событий. А еще она чувствовала себя униженной от того, что была в Медовых Лужайках практически наравне с этим мелким воришкой. Ведь обоих Экроланд буквально спас: парня от голодной смерти, ее просто от смерти… И относился рыцарь к ней также ровно, как к нему. Он просто облагодетельствовал ее, даже не спрашивая, а нужно ли это ей?

В последнее время она стала тяготиться ролью примерной домохозяйки и с грустью вспоминала те восхитительные месяцы в Олинте, когда мудрые женщины учили ее запретному волшебству. Керк и Гейла боялись и избегали Дженну и ничуть не препятствовали ей, когда она стала все чаще и чаще проводить время среди ведьм.

Такие мысли витали у нее в голове, когда они подъехали к Эстоку.

Печальное же зрелище представляла собой деревня!… В ней было пусто и тихо. Не лаяли собаки, не слышно было шума голосов, трубы на крышах не дымились. И запах вокруг был особый, лесной. В обжитой деревне пахнет совсем не так.

— Ишь, как резво все разбежались, — сказала Кармина, спрыгивая с Пегаса и ногой отшвыривая в сторону ведро, оставленное посреди улицы.

Дженна не спешила покинуть седло, она тревожно оглядывалась и глубоко втягивала ноздрями воздух.

— Я чувствую вокруг нечто странное, но не могу описать это словами, — наконец сказала она. Казалось, все вокруг выглядит мирным и спокойным, но в ней крепла уверенность, что здесь есть какой-то непорядок. Когда она попыталась осмотреться вокруг с помощью Зрения, словно серая пелена застлала ей глаза.

— Как бы там ни было, мы что, будем здесь на виду торчать? Посмотрели, и хватит! Только воды наберу, и поедем, — заявила Кармина. Ей не терпелось убраться прочь из покинутой деревни, которая навевала на нее страх, хотя она ни за что в этом не призналась бы перед ведьмой.

Дженна промолчала. Тогда Кармина отстегнула бурдюки для воды и пошла к ближайшему колодцу, который торчал неподалеку от забора. На полусгнившем деревянном срубе стояло ржавое ведро. Проверив, крепко ли привязана к валу веревка, она бултыхнула ведро внутрь и стала подтягивать обратно, с некоторым усилием проворачивая ручку.

В тот момент, когда ведро уже показалось над колодцем и оставалось совершить последний рывок, Дженна встревожено крикнула:

— Нет, постой, не делай этого!

Она торопливо соскочила с лошади и подбежала к оторопевшей Кармине.

— Давай, вытяни ведро, но не вздумай заполнять этой водой наши бурдюки!

Кармина, пожав плечами, повиновалась. Хотя ей в голову закралась мысль: «Что эта ведьма о себе вообразила? Что я ей, служанка, что ли? Не бывать этому…».

Дженна тем временем заглянула в ведро, потом наклонила его, разглядывая прозрачную струю. Кармина с любопытством наблюдала за ее действиями, но ничего подозрительного не находила ни в ведре, ни в воде. Ей внезапно захотелось пить, и она едва удержалась, чтобы не наклониться и не припасть губами к живительной влаге.

— Вода тут необычная, — уверенно заявила Дженна. — Нам она не подойдет. Кажется, колодец отравлен. Чует мое сердце, нечисто тут дело!

Кармина недоверчиво спросила:

— С чего это ты взяла?

— Я чувствую такие вещи. В воде вещество, — Дженна напряглась, пытаясь, казалось, испарить воду взглядом, — которое каким-то образом воздействует на людей, делая их безвольными и покорными. Отупляет, одним словом.

«Да что здесь происходит?» — подумала с беспокойством Кармина. На всякий случай она отодвинулась от колодца подальше и чуть не упала, запнувшись о лежащую на земле доску. Панику, поднявшуюся из глубин самого естества, ей едва удалось пригасить. Неужели она надышалась ядовитых испарений из колодца и уже отупела?

— Но я пить хочу, — жалобно заныла она. — А вдруг ты ошибаешься? Может дело не в воде, а, скажем, в воздухе?

— Ты сошла с ума, — Дженна в негодовании выплеснула остатки воды наземь и швырнула ведро обратно в колодец. — Будь добра, послушайся меня, нам еще вон сколько ехать вдвоем. Если ты мне не будешь доверять, это кончится плачевно. Я тоже, к твоему сведению, хочу пить. Давай, садись обратно. Найдем в лесу ручей и напьемся вволю.

Кармина, надув губы, прицепила бурдюки обратно и нехотя взобралась на Пегаса. С каждой минутой Эсток нравился ей все меньше и меньше.

— Ну что, есть какие-нибудь мысли по поводу того, где нам искать Экроланда?

— Вчера все беженцы вопили «с юга, с юга!», вот мы и поедем на юг, — легкомысленно ответила Дженна.

Они медленно двинулись по тропинке, которая исчезала в лесу. Ехать им пришлось гуськом, — стволы сосен стояли близко к тропинке.

Вскоре они выехали на большую поляну, обильно обросшую по краям кустарником. На нем алели яркие, крупные ягоды.

— Теперь ясно, что этим крестьянам понадобилось в лесу! — воскликнула Дженна и спешилась. Подойдя поближе к кустам, она наклонилась и сорвала ветку с ягодами, — посмотри, это же зимовница!

Кармина равнодушно глянула и безо всякого интереса отвернулась:

— Ну, ягоды. Вкусные, наверное.

— Эге, да откуда тебе, горожанке, знать про зимовницу! Это удивительные ягоды. Они лечат добрую сотню всяких болезней и недомоганий, а еще из них получаются изумительные настойки, которые продаются в столице за бешеные деньги. Наверное, местные недавно их обнаружили, а то бы мы здесь и целой ягодки не нашли.

— А про дракона ты забыла? Думаю, прежде всего из-за него прекратился сбор столь ценных ягод, — слегка насмешливо сказала Кармина. Ее задело, что ведьма так много знает о зимовнице.

Дженна нахмурилась:

— Знаешь, вообще не ощущаю присутствия никаких волшебных сил. В воздухе носится что-то такое гадкое, но это совсем не дракон. Я их, конечно, видела не слишком много, но могу сказать, что он далеко. Если он вообще здесь есть.

— Подожди-ка! — удивилась Кармина, — ты что, видела настоящего дракона?

— Ну, как тебе сказать, — замялась Дженна. — Однажды на силвердальскую ярмарку привезли детеныша дракона. Мать сразу повела меня туда, да и полгорода сбежалось: всем было охота поглазеть на живого дракона. Конечно, размерами он никого впечатлить не смог. Рост с теленка, чешуйчатое тело, печальные глаза… На следующий день после нашего посещения он издох. Наверное, не выдержал неволи. Но я помню его ауру, и потому говорю: рядом драконов нет.

И тут в лесу раздался знакомый вой.

— Нет, только не это! — сказала Кармина, кладя ладонь на рукоять меча. — И здесь волки!

Дженна сочла за лучшее переместиться за спину воительницы и ласково оглаживала свою Снежинку, которая вся задрожала, услышав волчий вой.

И вдруг она увидала на земле корзинку. По талому снегу рассыпались ягоды, на вид — совершенно свежие.

— Слушай, мы здесь не одни! — воскликнула она. Девушки осмотрелись, но после волчьего воя в лесу установилась тишина. Только комья снега, потихоньку оттаивая, падали с ветвей и шмякались о толстый слой хвои.

Неподалеку раздался пронзительный детский вопль, как стекло разбив тишину.

Не сговариваясь, девушки бросились в ту сторону.

Недалеко от поляны, в кустах, они нашли перемазанную землей девчушку в несуразном тряпье. Ее ангельская мордашка перекосилась от ужаса, в золотистых кудрях запутались хвойные иголки. Стоило ей увидеть девушек, она бросилась к Кармине и уцепилась за пояс, плача и бессвязно причитая.

— Ну-ну, маленькая, тише, — успокаивающим голосом сказала Кармина, тревожно озираясь и пытаясь отодрать цепкие ручонки от пояса с мечом. — И откуда ты здесь только взялась?

Дженна отступила на шаг и тихо сказала:

— Кармина, быстро отшвырни ее!

— Что?

— Я сказала, быстро!

Кармина непонимающе поглядела на Дженну и упустила тот момент, когда маленькие ручки отстегнули ножны. Девочка отпрыгнула в сторону и отшвырнула меч назад. Причем так далеко его было бы не под силу закинуть и сильному воину.

Раздался низкий смех. Девушки не сразу поняли, что он исходит от девочки. Ее уста открылись, и она сказала низким мужским голосом:

— Наконец-то я поймал вас, глупые девки! Никто не смеет безнаказанно убивать моих детей! Ко мне, мои верные!

И со всех сторон, из-за кустов и деревьев, бесшумно выступили волки. Пасти оскалены, глаза полны красного гнева. Послышалось тихое рычание.

Кармина застыла, как изваяние, в уме прикидывая, успеет ли она добежать до меча, а если нет, то сумеет ли отбиться с помощью кинжала?

А девочка упала на землю и стала биться в судорогах, обрастая шерстью. Ее тельце разбухло, голова сплющилась и изменила форму.

Спустя мгновение на лапы твердо встал огромный волк, покрытый густой белой шерстью. Он отряхнулся, сбрасывая обрывки платья. В выпуклых глазах горел разум, напрочь отсутствующий у прочих волков из стаи.

Рука Кармины метнулась к поясу, доставая кинжал. Потом девушка отступила и прижалась спиной к дереву. К ее изумлению, Дженна куда-то подевалась. «Талус, спаси меня! Неужто ведьма с ними заодно?»

А еще в ее голове раздались странные, далекие-далекие голоса. Они кричали, вопили, умоляли: «Крови! Крови!». Она была готова поклясться, что они звучат не где-то вокруг, а исходят прямиком из мыслей окружающих ее волков. Это было настолько неожиданно и страшно, что она заледенела, но отвлекаться на потусторонние голоса ни в коем случае было нельзя. Она приказала себе собраться и вспомнить уроки, которые давал ей отец. У нее еще будет время подумать об этом позже… Если это позже наступит когда-нибудь, конечно.

Один из волков слегка присел, а затем бросился на нее, метя вцепиться в горло. Кармина инстинктивно вскинула кинжал, и он с чавканьем вошел зверю по рукоять.

Едва она выдернула окровавленное острие, на нее прыгнул второй, затем третий. Один когтями расцарапал ей одежду на боку, второй куснул за руку, пока она пыталась отбиться. Чудом ей удалось отпихнуть зверя в сторону.

Острая боль в руке заставила перекинуть кинжал в другую руку, к счастью, Кармина одинаково хорошо владела обеими. Но волков, казалось, становилось все больше и больше. «Где же Дженна, Свардак ее поглоти!» — с отчаянием подумала она, выкалывая глаз волку, попробовавшему подкрасться сбоку и вцепиться ей в ногу.

Дженна же тем временем безбоязненно подошла к белому волку и сказала ему несколько фраз на древнем языке, который ей пришлось выучить еще в Олинте. Вожак стаи замер, а потом мысленно ответил ей.

По правде говоря, Дженна ни на что не надеялась, но ей подумалось, что, быть может, ее бог что-то значит для этого волка. Она не знала, кому он поклоняется, но то был явно не Талус. И уж точно не Майринда.

В мысленную связь она входила от силы в третий раз в жизни, и потому с трудом понимала мысли волка, словно они пробивались сквозь низкий гул. И очень мало могла передать сама. Как же она корила себя, что с небрежностью когда-то отнеслась к изучению того старого языка, не думая, что он ей когда-нибудь может пригодиться!

В глаза ей буравились два круглых, с широкой радужкой зрачка, которые затмили перед ней все вокруг. Она видела только его глаза, синие, как небо, и обращалась именно к ним.

«Прошу, оставьте нас в живых», — попросила она, вкладывая в эту мысль всю мольбу, на которую только была способна. В ответ ее голову словно холодом обдало, а волосы на затылке встали дыбом.

«Я не могу отпустить вас просто так. Вы убивали моих детей. Этому нет оправдания».

Она поняла, что еще секунда, и волку надоест этот разговор. Да, она удивила его, воспользовавшись речью, не звучавшей многие столетия, но какая ему разница, на каком языке говорит жертва? Поэтому она постаралась оправдаться, обращаясь к безжалостным синим глазам:

«Они напали первые. Мы не могли ни с кем говорить».

В глазах вожака промелькнули золотистые искорки. Похоже, он заинтересовался, а ощущение холода, казалось, слегка уменьшилось.

«Кто ты такая»?

Дженна на секунду прикрыла глаза, страшась говорить правду и одновременно зная, что только правда способна их спасти:

«Я служу Неназываемому».

Ну вот, она сказала. Осталось только узнать, как на это отреагирует волк.

«И что же? Неназываемый не властен в этих краях… Да и вообще где-либо. Впрочем, если вы заплатите за проход, я приму вашу дань».

На секунду ей овладела паника: ведь у нее не было и медной монетки. Но потом она с облегчением вспомнила, как Кармина говорила про золото, и с радостью послала мысль:

«У нас есть деньги»!

Зрачки волка расширились в недоумении:

«И зачем это, интересно, они мне? Мы охотимся не за деньгами, которые вы, люди, почему-то так цените. Нас послали за кое-чем другим. Нам нужна кровь».

«Кровь»?

«В моих силах взять ее у вас не слишком много, так что вы не умрете. Выбора у тебя нет. И, разумеется, никаких обещаний я не дам, ты поверишь мне на слово».

Верить или не верить? Может ли он прочитать те ее мысли, которых она не посылает? Но для того, чтобы понять, насколько сильны ее сомнения, вовсе не обязательно уметь читать мысли. Пытаясь выиграть время и лихорадочно соображая, как поступить, Дженна попросила:

«Прикажи своей стае прекратить нападение. Пусть они оставят мою спутницу в покое»!

Волк не торопился с ответом. Он медленно обернулся, посмотрел на Кармину, а потом возобновил мысленный контакт:

«Она тоже служит Неназываемому?»

Не подумав, Дженна послала отрицательный ответ и тут же пожалела, потому что вожак сузил глаза и спросил:

«Кому же тогда? Талусу?»

Когда он упомянул Талуса, внутри у Дженны все перевернулось от самой черной ненависти, которая исходила от этого слова. Да, волк сильно недолюбливал бога Экроланда!

«Нет! Она служит Майринде» — торопливо соврала Дженна. Она, по правде сказать, не знала, кому поклоняется Кармина, но подозревала, что именно Талусу.

«Богиня мудрости? Терпимо. Я отзываю волков, а вы даете мне свою кровь. Помни: вздумаете сопротивляться — сильно пожалеете».

Дженна покорно кивнула.

Вожак прервал мысленный контакт и, обернувшись к стае, рыкнул. Серая масса покорно отлетела от дерева, и Кармина медленно осела на землю. Ноги ее не держали, она вся была залита своей и чужой кровью, а лицо посерело от боли.

— Кармина! Ты только не двигайся, хорошо? Все будет в порядке, — чуть дрогнувшим голосом сказала Дженна.

Кармина безучастно глянула на нее, отбрасывая со лба рыжую прядь, липкую от пота и крови. «Что там эта ведьма замыслила? О, боги, как же мне больно!»

Вожак, величаво ступая, подошел к девушке. Он раскрыл пасть, и из глубин глотки родился странный звук, сходный с рыком, но ниже звучанием. Дженна прижала ладонь ко рту, боясь невольным возгласом прервать заклинание.

Мощный поток магии окутал две фигуры: Кармину и волка. Живая, густо-синяя Сила просачивалась сквозь тело девушки, унося с собой струи крови, которые исчезали позади нее, перемещаясь в неведомое Дженне место. От боли тело Кармины изогнулось дугой, а ее вопль разнесся далеко по лесу.

Дженна не решилась проверить, сдержал ли волк свое обещание, потому что он уже поворачивался к ней. Она видела, какая сильная магия им использовалась, и была уверена, что не сможет одолеть его, даже будь они здесь один на один.

Он тем временем применил свое заклинание на Дженну.

Все клеточки тела пронзила боль, столь острая, что она не могла и звука вымолвить, хотя кричать хотелось нестерпимо. В то же время она ощущала себя так, будто ее давят огромным прессом, но некая преграда не пускает их дальше кожи, она стала упругой и жесткой одновременно.

Внезапно все прекратилось. Волк подошел к ней и быстро установил мысленный контакт.

«Уходите».

Он не убьет их! Дженна возликовала. Неужели обошлось? Казалось, что волна облегчения пронеслась по измученному пыткой телу, принося избавление от боли.

«Все закончилось? Вы уходите»?

Волк зевнул, показывая чудовищно огромные зубов. С клыков капнула слюна.

«Уходите прочь. Мы больше не появимся у вас на пути. Я держу свои обещания в отличие от вас — людей. Запомни, дева, — ты не подвластна нашей магии. В тебе скрыт большой дар… Уверен, мы все еще не раз услышим о тебе».

«Ты хочешь сказать, что… Что ничего не получилось? Ты не взял мою кровь?»

«Не взял. Убирайтесь отсюда. А то может придти тот, кто возьмет ее всю, высосет до последней капельки! Желаю удачи тебе и твоему Неназываемому».

Ошарашенная столь фамильярным обращением к ее богу, Дженна отошла. Она чувствовала себя подобно выжатой простыне, которую развесили просушить на солнце.

Волки тихо скрылись в густом подлеске.

Кармина тихо стонала, распластавшись на земле. Ее раны слегка затянулись благодаря побочному эффекту заклинания, но причиняли сильную боль.

— Идти сможешь? — участливо спросила Дженна. Кармина неуверенно кивнула, в ее глазах читался вопрос.

Дженна помогла ей подняться и повела к краю поляны.

— Ну вот, — нарочито бодро произнесла она, — сейчас ты познаешь удивительную силу зимовницы, благо ее здесь хватит на десять батальонов!

***

— Хороший денек для битвы с драконом, как ты считаешь, Аткас? — осведомился рыцарь, щурясь под лучами яркого, по-весеннему теплого солнца.

«Наверное, будь сейчас хмуро и тоскливо, такая погода больше подошла бы под сражение, — подумал Аткас. — Как-то глупо умирать в такой чудесный день!»

— Вчера я поговорил кое с кем из беженцев, — задумчиво пробормотал рыцарь. Аткасу пришлось поднапрячь слух, чтобы разобрать, о чем он там говорит. — Они рассказали мне о странных делах… Вроде бы предполагается, что дракон пожирает людей, но однажды в лесу обнаружили тело одного из пропавших… Те, кто нашел его, говорят, что в жизни не видели зрелища страшней. Будто бы мертвый напоминал видом высохшую мумию, все жизненные силы покинули его в одно мгновение… А на лице застыл такой ужас, словно перед ним явился во плоти сам Неназываемый. Вот я и думаю, кто это сделал. Наверняка дракон съедал своих жертв целиком, ему не было никакой нужды проделывать с беднягой такое… Неужели несчастным жителям Эстока угрожает не только это чудовище, но и еще кто-то?

Оруженосец нервно хмыкнул и предпочел перевести разговор в другое русло:

— Сэр Эри, а почему вы, с вашими талантами, не отправились покорять столицу? Уверен, там вы были бы в большом почете!

Экроланд повертел головой, рассматривая местность вокруг. Убрал с лица волосы, которые с утра не заплел. Подвигал меч в ножнах: легко ли выходит; в общем, совершил кучу ненужных действий, что дало Аткасу право думать, будто рыцарь что-то скрывает. Или недоговаривает.

— Видишь ли, друг мой, — наконец, медленно молвил рыцарь, — уж поверь мне, бывал я в столице, знавал многих блестящих, поистине великолепных людей, да только мало там таких, и бесконечно трудно разглядеть хорошего человека среди безликой толпы прощелыг, авантюристов и лизоблюдов. Не лежит у меня сердце к Силвердалю. Хотя тебе он, скорее всего, пришелся бы по душе. Это огромный город, больше, чем десять Вусэнтов, вместе взятых. И очень, очень опасный. О нет, ты не найдешь там угрозы для своей жизни: городская стража знает свое дело. Но есть вещи и похуже стянутого кошелька или пьяных драк. Этот город калечит души. Любой, кто попадет в Силвердаль, захочет остаться там навсегда, ибо будет заворожен прямыми, как стрелы, улицами, взмывающими ввысь зданиями и открывающимися перед тобой возможностями. Но очень редко кому удается действительно чего-то достигнуть, потому что добиться желаемого в столице ой как трудно! А когда ты будешь нежиться на пике славы, внезапно придет понимание: твое окружение состоит только из тех, кому от тебя чего-то надо, или тех, кто тебе может пригодиться… Настоящих друзей там днем с огнем не сыскать. Если ты порядочный человек, атмосфера Силвердаля покажется тебе губительной, ты захочешь вырваться оттуда, но нет… Не получится! Город-сказка крепко держит попавших в его сети. Отныне и вовек придется драться за место в жизни, придется прилагать массу усилий к тому, чтобы удержать достигнутое, а в один прекрасный момент — пшик! — и ты на самом дне, вынужден начинать все заново. А в мысли вкрадываются воспоминания о былой славе, деньгах или власти, и невольно думаешь: «Попробую начать заново!» Главное заключается в том, Аткас, что в этой чудовищной гонке за признанием и золотом очень легко теряешь не только честь, но и сам смысл жизни.

— Вы были там? — не на шутку заинтересовался Аткас, увы, почти ничего не понявший из слов рыцаря. — В Силвердале? А зачем же тогда оттуда уехали? Поверить не могу, что Вусэнт вам больше приглянулся!

— Не спешите с выводами, молодой человек, — погрозил пальцем Экроланд, столь же быстро возвращаясь из туманной дали воспоминаний, сколь и уходя туда минутой ранее. — У меня был особый случай. Я до сих пор благодарю Талуса, что не задержался в том обманчивом месте и минутой дольше! Страшно подумать, что было бы тогда… Впрочем, мы, кажется, близки к цели.

Аткас испуганно пригнулся, обводя взглядом окрестности. Деревья впереди редели, а сквозь них просвечивал громадный холм, располагающийся шагах в ста от леса. На покатой вершине холма взгляду не за что было зацепиться, он невольно скользил ниже, на округлые бока, белые от снега.

— Мне казалось, что драконы живут в горах… Или скалах, скажем, — робко сказал он, оттягивая ту минуту, когда они сойдутся с драконом лицом к лицу.

— Много ты понимаешь в драконах! Как и в пещерах. Уверен, этот громадный холм внутри наполовину полый, — голос Экроланда понизился и стал зловещим, но в глазах заискрился смех, — а внутри дракон спрятал сокровища: золото, серебро и драгоценные камни вперемешку с косточками невинно убиенных!

Оруженосец принял сказанное за чистую монету и почувствовал, как внутри него нарастает ужас. Нет сомнений, спустя час они присоединятся к невинно убиенным!

— Вы думаете, там много костей? — голос Аткаса задрожал.

Экроланд снисходительно похлопал оруженосца по плечу.

— Ты трусишь и, поверь, это нормально. Любой испугается дракона! Я поеду и разведаю обстановку, а ты жди меня здесь. Если услышишь шум битвы, жди полчаса и приходи ко мне на помощь. Хотя, какой от тебя толк… Дракон не гоблин, ножичком его так просто не убьешь. Вот что, если я не появлюсь по истечении этого срока, езжай к Надикусу в Керпенси, забери у него бумаги, которые я оставил, и мчись в Медовые Лужайки. Госпожа Сакара сделает все, что нужно.

— Без вас, живого или мертвого, я никуда не двинусь! — храбро сказал Аткас, хотя внутри у него все сжалось в страхе.

— Смелый мальчишка, — тепло сказал Экроланд, улыбаясь. — Но не вздумай появиться раньше! Мало ли что…

Аткас смотрел, как Стролл раздвигает заросли кустарника, как всадник исчезает за холмом, и ощущал себя странно опустошенным. Интересно, а как бы поступил на его месте Грего? Уж он-то, наверное, полез бы первым к дракону в логово, да и сразился бы с ним, а гадкий Сегрик стоял бы в сторонке и потом пожал все плоды. Да уж, хорошо, что его хозяин не Сегрик! Да тот и не взял бы его, воришку, к себе в услужение. Хотя какое же это услужение! Одно название…

***

Экроланд направил Стролла в объезд холма, попутно зорко оглядываясь и подмечая различные детали: так, здесь дракон пролетал и задел ветку; а здесь он испражнялся, вонь стоит ужасная; а вон там, уже ближе к лесу, опалено несколько деревьев: видно, монстр не сдержал огненного дыхания, а, быть может, и сжег какого-нибудь бедолагу.

Вход в логово дракона оказался с другой стороны холма. Издали создавалось впечатление, будто исполинская пластина срезала бок холма, и на срезе чернел провал входа. Он был идеально ровный, а размер его оказался столь велик, что внутрь могли проехать десять всадников в ряд. Несомненно, дракон создавал себе убежище с помощью магии.

Рыцарь подъехал ближе и закричал во всю мочь легких:

— Отродье зла, я вызываю тебя на битву!

И тут же его клинок, загодя вынутый из ножен, засветился ярким голубым светом, а заклинание, озвученное в два слова, покрыло его и коня мерцающей полупрозрачной броней, спасающей от ударов и огня.

Некоторое время ничего не происходило, Экроланд набрал воздуха, чтобы повторить воинственный клич, но его ухо уловило шум изнутри холма.

Послышался отдаленный грохот и раздавались звуки, напоминающие падение камней. Шум приближался очень быстро, и вот из логова стал выползать дракон.

Он был очень стар. Вероятно, в молодые годы жизнь сильно потрепала дракона: вся некогда зеленая, а теперь серо-бурая шкура была покрыта узором из застарелых шрамов разной глубины. Кое-где он линял, и там чешуя свешивалась неопрятными белесыми лохмотьями. Крылья, замысловато сложенные у дракона на спине, производили впечатление горы парусины, навьюченной на несчастное животное. Из аккуратных ноздрей вырывались маленькие облачка дыма. Вся морда была перепачкана черной сажей, довольно странно выглядевшей на фоне блеклой шкуры. Когти передних лап у него были совершенно сточены.

Глаза у дракона оказались хороши: оранжевые и выразительные, с круглыми зрачками. В данный момент в них хорошо читались тревога и любопытство.

— Защищайся, убийца невинных! Пришла пора тебе умереть! — отважно выкрикнул Экроланд и двинул Стролла вперед, размахивая мечом.

Впрочем, когда он был готов отрубить старому монстру голову, дракон легко уклонился. У рыцаря в голове раскатился звучный голос:

«Нет, прямо бить нельзя, так ты вряд ли меня одолеешь. Лучше было сделать вид, что наносишь удар справа, и коварно нанести его снизу!»

Да он издевается, понял Экроланд, и, отъехав на пару шагов, наслал на дракона гибельное заклинание, составленное специально для уничтожения последователей Секлара.

Белая волна хлынула на дракона, веером расходясь из глаз рыцаря. Она захлестнула драконью тушу, затопила целиком и мягко опала, просачиваясь вниз, уходя под землю. Дракон встряхнул головой, сбрасывая остатки заклинания.

«Ты думаешь, что я пособник темных сил? — спросил дракон. — Ты ошибаешься».

Экроланд заскрипел зубами и попробовал другое заклинание, которое было сильнее прежнего во много раз. Аслатин в рукояти меча разгорелся ярким синим пламенем, отдавая хозяину накопленную Силу.

Внешне заклинание не отличалось выразительностью: из ладони Экроланда, закованной в латную перчатку, вылетела стрела и помчалась вперед, на поиски сердца, которое ей предназначалось пронзить. Обычный глаз не смог бы увидеть ее.

Но когда стрела пробила драконью шкуру, он даже не шевельнулся и с укоризной глянул на рыцаря.

«Человек! Если бы меня можно было пронять такими фокусами, я бы дожил, полагаешь, до столь преклонного возраста?»

Экроланд опустил меч и сурово взглянул на дракона:

— Защищайся, рептилия! Я не убиваю безоружных.

«Ха! Человек, ты, кажется, еще более наивен, чем я думаю. Полагаешь, я беззащитен? Или ты хочешь отведать моих когтей? Тогда гляди!»

С проворством, которого трудно было ожидать от столь огромного и дряхлого тела, дракон змеей скользнул к Экроланду. Рыцарь и глазом не успел моргнуть, как оказался в когтях, которые сжимали его, однако, весьма деликатно, не причиняя никакого вреда.

Стролл захрапел, а дракон поднял вторую лапу и очень осторожно почесал коня тупым когтем за ухом.

— Тебя все равно рано или поздно одолеют! Я умру, но за мной придут другие! — отважно выкрикнул рыцарь, когда дракон поднес его поближе к глазам.

«Ты смертельно болен или обладаешь даром предвидения, что зришь свою смерть в ближайшем будущем?»

Экроланд растерялся. Во всех словах дракона сквозила ирония, но отнюдь не издевка. Его озарила мысль: а что, если он ошибается, и дракон — вовсе не монстр, пожирающий людей? В глазах дракона светилась теплота, и вдруг рыцарю взбрело на ум, что больше всего он напоминает старенького дедушку, который любит погреть ноющие косточки на солнце.

— Поставь меня на землю, пожалуйста, — неловко выговорил он.

Дракон выполнил его просьбу, не преминув заметить:

«Только не маши этой своей острой штучкой, не то поранишь меня, а я обозлюсь…»

Рыцарь смущенно вложил меч в ножны, поклонился и представился:

— Экроланд Гурд, рыцарь ордена Красного Клинка.

Дракон мирно улегся подле него, положил голову на скрещенные лапы и, прикрыв глаза веками, послал в ответ:

«Тенефор Тамасель Эдринот из клана Годрита. Можешь называть меня просто Тенефором»

— Я приехал за твоей головой! — смело воскликнул Экроланд. — Но ожидал встретить кровожадного зверя, а не учтивого дракона. Почему ты не убил меня? Тебе не составляло труда это сделать!

«Мы, драконы, не убиваем людей, — мысль дракона была пропитана горькими нотками обиды. — Разве что в крайних случаях и исключительно тогда, когда вы нам не оставляете выбора! Людям свойственно слишком богатое воображение. Вечно вы ищите вокруг себя врагов, а потом складываете песни и сказания, в которых прославляете героев, с доблестью убивающих этих несчастных, с трудом найденных врагов. Уж будь уверен, кто-кто, а драконы отнюдь не людоеды».

— Но ведь это ты разорил Эсток! — воскликнул Экроланд. — Лишь немногим посчастливилось выжить. И все, кому посчастливилось добраться до Керпенси, поголовно утверждают, что причиной их бед являешься ты.

«Видишь ли, я не видел ни одного человека за последнюю сотню лет. И не горю желанием видеть их еще столько же. Да и зачем? Что вы, люди, можете мне дать? Или ты полагаешь, что я совсем глупый, и не смог бы должным образом спрятаться после того, как попировал бы в деревне?»

— Кто же, кроме тебя, мог поубивать всех жителей Эстока? — с подозрением вопросил Экроланд. Ему совсем не понравилось, что в душе он полностью и безоговорочно поверил дракону.

Тот призадумался. Из ноздрей потекли густые струйки дыма, но пронеслось дуновение ветра, — и они рассеялись.

«Удивительно, что, случайно увидав меня здесь, люди сразу стали думать, что пожираю их именно я. Здешние леса полны всякой нечисти… Вот взять хотя бы местных волков. Развелось их тьма-тьмущая. Дня не проходит, чтобы мимо моего дома не пробежала стая-другая. К счастью, сюда они не суются, знают, твари, с кем придется дело иметь…»

— Волки? — задумчиво переспросил Экроланд и сел прямо на землю, что в доспехах было не слишком-то удобно, но он счел, что неловко стоять в присутствии лежащего дракона. — Да, их я ощущаю постоянно… Возможно, ты прав, и все дело именно в них. Но откуда они здесь взялись?

«Как же вы, люди, быстро забываете свою историю! Говорит ли тебе о чем-нибудь имя тварь-червь Мондар?»

Рыцарь наморщил лоб:

— При чем здесь гномий бог огня?

«Гномы не единственные, кто поклоняется этому богу… Неужели ты не слышал про подземных магов?»

— Слышал, но то были старые истории, — ответил Экроланд, вспоминая, что он знает про этих самых магов. В это же мгновение к нему пришло озарение, — подземные маги! Они способны творить волшебство только с помощью человеческой крови…

Тут же он вспомнил жуткий рассказ беженцев из «Слова мира» про найденный в лесу труп. Кусочки головоломки встали на место.

— Тенефор, ты уверен, что события в Эстоке — дело рук подземных магов?

«Я ничего не стал бы тебе говорить, если бы не был полностью уверен в своих словах. Мне доводилось слышать, что волки частенько сопровождают подземных магов, помогают им в добыче крови».

— Теперь мне все ясно. Я прошу простить меня, Тенефор, за вторжение в твой дом… Если хочешь, я уйду.

Дракон призадумался и закрыл оранжевые глаза. Со стороны можно было подумать, что он дремлет, но кончик хвоста в белых чешуйках метался из стороны в сторону. Внезапно веки поднялись.

«Я буду рад общаться с тобой и далее, человек. По правде говоря, я немного соскучился по собеседнику».

Экроланд молча поклонился, сел на Стролла, который прядал ушами, чувствуя себя вблизи от дракона крайне неуютно, и направился назад.

Аткас весь извелся, ожидая рыцаря. Он не слышал никаких звуков, и в нем стала зарождаться надежда, что нет там вовсе никакого дракона, и что рыцарь сейчас вернется, и они пустятся в обратную дорогу.

«Ведь очень даже возможно, что чудовище съело всех, кого только можно было, а потом увидело, что людей вокруг нет, и улетело прочь, — утешал он себя. — Или оно просто сдохло с голоду».

Но Экроланд все не ехал и не ехал, и в душе Аткаса стали расти самые нехорошие подозрения. Он считал про себя секунды и пытался оттянуть, как мог, то время, когда придется отправляться на поиски рыцаря.

«Вероятно, он нашел драконий труп и сейчас его обследует. Или обыскивает логово в поисках сокровищ. Или же он вовсе прилег там отдохнуть… А что? Вполне может быть. Спали мы мало и плохо, путь был неблизкий. Я и то спать хочу, что уж говорить о хозяине, который носит на себе этакую пропасть железок»…

Пожалуй, не вернись Экроланд, Аткас ждал бы его на месте до вечера, даже не пытаясь разведать обстановку. Появление рыцаря он воспринял с явным облегчением.

— Дракона нет, да? — спросил он с плохо скрываемой радостью. — Возвращаемся, хозяин?

Экроланд вмиг угадал, какие чувства бушуют в юном оруженосце, но виду не показал:

— Боюсь, тебе придется посидеть здесь какое-то время одному. Кажется, я нашел с ним общий язык.

— С кем? С драконом?! — опешил Аткас.

— Нечто вроде того. Стролла я оставляю здесь, так что вам не будет скучно. Обязательно разожги костер. Не вздумай караулить меня всю ночь, обязательно ложись и поспи. Вряд ли ты кому-то нужен, но на всякий случай я оставлю вокруг лагеря охранное заклинание. Оно отпугнет диких зверей и запутает созданий Тьмы… И еще волков. Дракон поведал мне, что именно они — причина всех бед Эстока. Но ты не бойся, заклинание очень мощное.

Аткас жалко улыбнулся. Он не знал, что и думать. У него не хватило духа позвать хозяина и спросить, что все это значит.

Он остался один.

***

Тенефор пригласил Экроланда в свое жилище разделить с ним скромную трапезу.

Рыцарь с некоторой опаской зашел под высокие своды пещеры. Внутри было темно, тихо и удивительно тепло. Впереди он увидел неровные отсветы огня и, пройдя немного дальше, оказался внутри огромной пещеры. Где-то приглушенно журчала вода. Ему пришлось идти очень осторожно, потому что оказалось очень легко поскользнуться на полу, отшлифованном до блеска брюхом дракона. В центре был разведен довольно большой костер, возле которого лежала гора дров. Дракон медленно вполз за рыцарем и устроился поближе к костру.

— Мы, драконы, все объединены в кланы, и в каждом приняты свои правила поведения, — рассказывал Тенефор, угощая Экроланда диким медом и какими-то корешками. — В моем, например, условлено, что нам категорически запрещается убивать людей. Поэтому драконы из клана Годрита, в основном, отшельники.

— Как это запрещено убивать людей? — не понял рыцарь. — А как же рыцари, которых вы убиваете, как ты говорил, ради самозащиты?

— Эри, ты меня не слушаешь! — дракон приблизил свою морду прямо к лицу Экроланда и уставился на него своим оранжевым глазом. — Если дракону из моего клана угрожает опасность со стороны людей, то он улетает жить в другое место! А если рыцарь нападает на дракона из клана Рогонира, то он умрет, ибо Рогонир ненавидит людей.

Рыцарь с аппетитом ел предложенное угощение, обдумывая услышанное, и между делом спросил:

— Неужели ты сам собираешь все эти корешки и ищешь ульи с медом?

Он услышал странный звук и только через секунду понял, что дракон смеется. Из ноздрей Тенефора вырвались несколько облачков дыма и поплыли к потолку:

— Нет, человек, где это видано, чтобы мы сами искали себе пищу! Видно, ты совсем не знаешь драконов, да и откуда? С самого рождения со мной следуют мои спутники. Посмотри вокруг повнимательнее.

Экроланд послушно огляделся и вроде бы сперва ничего не заметил. Но потом он увидел, что стоит ему отвести взгляд, и возникает какое-то мелькание… Волшебное Зрение ему помогло, и он вдруг обнаружил: вокруг Тенефора летали совсем прозрачные тени маленьких крылатых ящерок. Они были столь малы, что без труда поместились бы в его шлеме.

— Это твои слуги? — удивленно спросил рыцарь, приглядываясь к мерцающим силуэтам.

— Ну, в некотором роде, да, — заметил дракон, ловя когтем одну из ящерок и щекоча ей брюшко. — Если быть точным, то это духи моих братьев и сестер, которых я убил во время рождения.

Экроланд остолбенел. Доселе он как-то не задумывался об образе жизни драконов, а также об их привычках и особенностях.

Видя, что рыцарь совсем растерялся, Тенефор благодушно объяснил:

— Драконица откладывает от пяти до двадцати яиц. Вылупившиеся дракончики отличаются повышенной агрессивностью и бросаются на все вокруг. В том числе на других родившихся. Как правило, побеждает сильнейший, он и вырастает впоследствии во взрослую особь. Остальные же, умерев, вынуждены всю жизнь сопутствовать своему брату в качестве слуг. На самом деле они очень умны, понимают все, что им ни скажешь. Их предназначение — выполнять кое-какие несложные задания: собирать в лесу корешки, сучья для костра, следить за моей шкурой, стоять на страже, когда я сплю, ну и так далее. Еще я научил своих спутников некоторым играм, и они не дают мне соскучиться во время многовековых уединений.

— А когда дракон умирает? — спросил Экроланд. — Что происходит со спутниками?

— Они сопровождают его дальше, в Вечную Долину… Ну, или в Свардак. Но последнее бывает очень редко, ведь Майринда считает нас своими любимыми чадами.

— Ты поклоняешься Майринде?

Дракон прикрыл веком глаз:

— Поверь, нам нет нужды поклоняться кому бы то ни было. Мы слишком независимы для этого… Но у нас с богиней в некотором роде договоренность. Иногда мы помогаем ее слугам, иногда — делимся сведениями… Я бы сказал, что последователям Майринды лестно считать, что драконы тоже входят в ее свиту, только и всего.

— А если у дракона нет спутников?

— Такого не может быть, — в голосе Тенефора послышалось сожаление, — такой дракон умрет от голода или кожных паразитов, или когда он будет спать, к нему подкрадутся люди и убьют его.

Экроланд задумался. Мало того, что драконы столь сильны в бою и обладают огненным дыханием, так еще их спутники могут служить великолепными разведчиками. Тенефор сказал, что в клане Годрита не убивают людей, но сколько еще существует кланов? Если он договорится с одним из них и уговорит служить королевской армии, то сам Рабад наверняка падет!

— Послушай, Тенефор, а этот Рогонир, он ненавидит всех людей, или делает для некоторых исключение? Скажем, как он относится к тем, кто отбивает поклоны Секлару?

— По сути дела, — Тенефор мрачно усмехнулся, — только их он хоть как-то и выносит. На самом деле, его клан находится на службе у Империи.

— В армии Рабада есть драконы? — ахнул Экроланд. Ему сразу представились хлипкие войска Твердикана, сметаемые полчищами огнедышащих драконов. На самом деле и в Королевстве есть летающие воины: рыцари на пегасах, крылатых конях-красавцах. Но их было так мало, от силы пара сотен! Честно говоря, они едва ли представляли собой хоть сколько-нибудь грозную силу, скорее, всадники со своими пегасами служили украшением всяческих парадов и смотров войск, и не более того. Куда им сравниться с огромными драконами!

— В некотором роде, клан Рогонира — отступники, — продолжал Тенефор. — Остальные кланы давно уже ратуют за воссоединение с людьми. Давным-давно мы и люди были в союзе, хотя и было это еще до Переселения. А Рогонир, мало того, что позволяет убивать, так еще и делает это за деньги! Это ни в какие ворота не лезет.

— Так почему же вы не предложите мир? Я уверен, король будет обеими руками "за"! — горячо сказал Экроланд.

— Подумай, и ты поймешь, что это не так просто, доблестный рыцарь, — дракон задумчиво посмотрел вверх, на кувыркающихся вокруг него ящерок. — Все нас боятся. Уверен, что проблема в том, что мы сильные, очень сильные. Я не знаю более могущественных существ на Роналоре, чем драконы. Разве только самые искусные маги смогут одолеть нас, но точно не в одиночку. Король боится, что если мы заключим союз, драконов перестанут убивать, мы расплодимся по всему Твердикану, и нас станет трудно контролировать. К тому же, уверен, Рогонир наглядно показывает, каковы в деле боевые драконы.

Экроланд сел на землю и заколебался, куда прислониться, но Тенефор решил его сомнения, хвостом притянув к своему боку, теплому и сухому. Несколько ящерок возмущенно запорхали вокруг, раскрывая острозубые ротики в беззвучном вопле протеста. Рыцарь почувствовал, как веки наливаются тяжестью.

— Я слышал, — донесся до него, словно издалека, голос дракона, — что у вас в Вусэнте беспорядки. Кажется, скоро вам предстоит воевать. Так вот, человек, ты мне понравился. Ты не похож на других людей, которые заботятся только о собственном благе. Когда над тобой нависнет смертельная опасность, я хочу придти тебе на помощь. С тобой я оставляю своего спутника, Тера. Он всегда будет рядом, и в трудную минуту просто прикажи ему лететь за мной. А теперь спи, отважный человечек. Ночь будет коротка...

Экроланд увидел, как одна из ящерок спланировала и села к нему на плечо, чего он, из-за ее призрачной природы, не почувствовал, и замерла там, сложив миниатюрные крылышки. Потом волшебное Зрение отказало ему, он сомкнул глаза и крепко уснул.

***

Утром Экроланд отправился за своим оруженосцем. Он тепло распрощался с Тенефором и пообещал использовать Тера только в случае крайней нужды.

Ящерка вела себя крайне пристойно и, по-видимому, была крайне горда предоставленной ей миссией. Она деловито оглядывалась вокруг и иногда срывалась с его плеча, взмывая высоко вверх.

Сумки с палаткой и прочими вещами уже были собраны, Аткас тушил костер. Возвращение хозяина оказалось для него большим облегчением, хотя, будь рыцарь повнимательнее, он заметил бы, что у оруженосца чересчур невинный вид.

— Значит так, Аткас, — сказал Экроланд, — в Вусэнт воротишься без меня. Денег я тебе дам, дорогу ты знаешь.

Аткас внутренне заликовал, но постарался задать вопрос, не дрогнув и мускулом на лице:

— А вы, сэр Экроланд? Неужели вы хотите еще немного поговорить с драконом?

— А я, мой друг, попробую очистить эти места от нечисти, — спокойно сказал рыцарь.

— Один? — не на шутку разволновался Аткас. — Одному вам нипочем не справиться! То есть вы сильный, храбрый и все такое, но как же вы сумеете в одиночку одолеть сотни волков в этих краях?

— Я не собираюсь с ними сражаться, — улыбнулся Экроланд, — все будет сделано с помощью волшебства. Езжай и ни о чем не волнуйся!

Само собой, уезжал Аткас с неспокойным сердцем, то и дело оглядываясь на фигурку рыцаря рядом со Строллом. И вдруг — ему, наверное, показалось, — он увидел на плече Экроланда какую-то тварь! Аткас моргнул, но тут Солемна завернула по лесной тропке, и он потерял хозяина из виду.

Экроланд отправился в Эсток.

***

Встав посреди площади, рыцарь осмотрелся волшебным зрением, а потом наложил заклинание Следа. Пришлось на секунду крепко зажмуриться, иначе он непременно запутался бы, ошарашенный круговертью диких красок и нитей, расстилавшихся перед его взором. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, концентрируясь. «Сейчас мне нужно увидеть всю местность, целиком, — сказал он себе. — Итак, приступим. Волки следуют за подземными магами, маги — последователи тварь-червя, значит, надо обратить внимание на красный цвет»…

Он раскрыл глаза. Мелькание вокруг замедлилось и вскоре исчезло, и рыцарю предстало величественное зрелище: пространство вокруг наполнилось тысячами, миллионами нитей, некоторые пульсировали в такт дыханию земли. Следы жителей Эстока успели в течение последних недель поблекнуть и почти исчезнуть, зато сразу бросались в глаза жирные, красные энергетические нити, тянувшиеся к колодцу.

Теперь — самое сложное. Рыцарь вполголоса произнес коротенькое заклинание. Его тело осталось стоять далеко внизу, а он сам парил высоко над Эстоком, рассматривая Следы внизу. На полпути к холму Тенефора, вдали от людских и звериных троп, клубились розовые облака.

Со вздохом Экроланд вытянул из ножен меч, взвесил его на ладони. Его добрый товарищ, старый друг. В скольких славных битвах они побывали вместе! Ни разу не подводил…

Меч был поднесен ему в дар в тот самый день, когда он был посвящен в рыцари. Так больно, и так сладко было вспоминать ему о тех днях, когда он, раскрыв рот, внимал Заветам Талуса, а зеркало отображало тощего юношу с растрепанной пшеничной шевелюрой. В глазах его тогда горел неукротимый огонь веры, он до хрипоты отстаивал каждую строчку заветов перед друзьями-оруженосцами, чтоб не смели даже сомневаться в пути Талуса.

Сейчас его глаза пусты и спокойны. Нет в них юношеского задора, пропал азарт, с которым он встречал каждую битву и считал все трудности испытаниями, ниспосланными ему самим Талусом. Ему только и остается, что обрубать нити, которые прочно держат его из прошлого.

Пришло время обрубить еще одну.

Из уст его полилось заклинание, мелодичное и звонкое, которому эльфы давным-давно обучили людей. Те частенько пользовались им во время бесконечных войн, разоряя храмы Секлара и Тариселя.

Чудесным образом меч в руках стал вибрировать в ритм с песней-заклинанием. Экроланд смотрел на клинок с искусной вязью рун, которые сейчас зажглись все, до единой, немеркнущим белым светом. Рукам стало больно, их словно ошпарило кипятком… Но что значит это малозначительное неудобство в сравнении с очищением целого края? Ничто.

Аслатин в рукояти меча стал дрожать сам по себе, не вписываясь в содрогания клинка, все быстрее и быстрее.

Нет, меч не удержать, так он его выронит. Экроланд поднатужился и вонзил меч в мерзлую плоть земли до середины клинка.

Меч дрожал все сильнее и сильнее, поддерживаемый грустным напевом.

Закрыв глаза, Экроланд допел последние строки и бережно подставил ладонь к рукояти. В руку ему упал темный камень.

Мертвый меч замер. Он снова стал просто куском стали, безжизненным и холодным. Руны на клинке погасли, и пустой глазницей зияла дыра в рукояти.

Аслатин в руке рыцаря мерцал и переливался багровым светом. Без меча он был опасен и неукрощен. Только самые смелые людские кузнецы рискуют работать с диким аслатином. Гномы, — вот кому подчиняется необузданная сила этого камня. Но их же она и порабощает, заставляет себе служить. Экроланд слышал, что самые искусные кузнецы гномьих кланов вынуждены увешиваться буквально гирляндами аслатина, лишь бы только преодолеть его болезненное притяжение.

Но сейчас рыцарь отнюдь не собирался приручать камень. Он хотел использовать его силу.

Отойдя к опушке леса, он выбрал дерево потолще, и среди его корней, змеями выползающих наружу, устроил маленькое святилище из камешков. В середину он положил аслатин.

Самым трудным было вычерпать достаточно сил из глубин самого себя. Он чувствовал себя слабым и беспомощным без поддержки меча.

Сила скапливалась в нем медленно и неохотно, словно тоненькой струйкой. Казалось, что его обуревает безумная жажда, он стоит в пещере под сталактитом и ловит ртом холодные медленные капли, тогда как ему нужно целое ведро воды, чтобы напиться.

Он отругал себя за то, что давно не медитировал и растерял много навыков, привыкнув жить за счет Силы меча.

Но мало-помалу нужное количество Силы скопилось внутри него, и он опустился на колени, склонив голову.

Заклинания — большей частью удел жрецов, ему же в большей степени подвластна молитва. Он сложил руки ладонями друг к другу и обратился с горячей молитвой к Талусу.

Потихоньку его стал обволакивать экстаз, словно он медленно погружался в теплую ванну. Рукам стало тепло, он закрыл глаза, теперь прекрасно видя вокруг оскверненные места и горящий уголек аслатина у своих ног.

Он развел руки и направил всю скопленную Силу к аслатину, одновременно вознося святую молитву.

Небеса откликнулись ему.

Внезапно аслатин будто сам потянулся к потоку энергии, исходившей от преклонившего колени рыцаря. Разгоревшись, камень стал белым-белым перед чернотой закрытых глаз Экроланда.

На мир вокруг рухнул полог.

По крайней мере, так показалось рыцарю. Он рискнул приоткрыть глаза и даже полуоткрыл рот от удивления. Полог, созданный им, простирался всюду, насколько хватало глаз. Сначала ему показалось, что он накрыл действительно весь мир, но потом сосредоточился и разглядел, что на самом деле накрыты оказались Эсток и несколько миль на юг.

Что ж, все получилось гораздо лучше, чем он рассчитывал. Многолетние тренировки не пропали даром.

Экроланд вздохнул. Нескольких минут ему хватило, чтобы соорудить над святилищем запретные чары. Если кто-то посмеет покуситься на аслатин, то горько об этом пожалеет.

Мгновенно исчезли признаки красных нитей в воздухе. Ни один волк, или же соратник Темного не посмеет приблизиться сюда.

Ни на секунду он не позволил себе усомниться в правильности своего решения. Само собой, он сожалел о своем мече, но что такое меч по сравнению с жизнями десятков людей?

Он поднялся, отряхнул колени. Спутник на плече щурил глазки от удовольствия. Видно, гордился своим новым хозяином.

Экроланд, чувствуя необыкновенную опустошенность, тяжело взобрался на Стролла и понуканием направил его в сторону Керпенси. Ему не терпелось поведать Надикусу, что больше нет необходимости решать, где разместить беженцев. Жители могут возвращаться в Эсток, не боясь ни драконов, ни волков.