Глава 9

Огромное ложе было таким же, как всегда: мягким и уютным. От постельного белья доносился слабый запах лавандового мыла. За окном порывы ветра качали безлистные черные ветви садовых деревьев, однако сквозь стекло не доносилось ни звука благодаря искусно подогнанной раме. В спальне ничто не изменилось, однако Экроланд ворочался без сна. От мыслей о том, что посмели совершить девчонки и его собственный оруженосец, хотелось изо всех сил стукнуть кулаком об стену, чтобы поранить костяшки до крови и заглушить тревожные мысли болью.

Невероятно! За какой-нибудь месяц заботливо хранимый мирок начал распадаться на части. Рыцарь словно воочию видел, как контроль над событиями ускользает от него, словно песок сквозь пальцы. Теперь он не мог с уверенностью сказать, что будет завтра. Слишком много забот и волнений вошло в жизнь за последние дни. Он мечтал, что произойдет чудо и все вернется на круги своя, но, даже вознося вечернюю молитву Талусу, он не слишком верил, что его мольбы будут услышаны.

Самым страшным, самым большим ударом для него оказалось предательство Сегрика Теллера. Он и думать не мог, что грех запустил в него не только пальцы, но и руки по локоть. «Несчастный! — восклицал про себя Экроланд. — А я-то полагал, что мы соперничаем честно, меряемся не хитростью и способностями к интригам, но только силой, ловкостью и удалью в бою… Как вернуть его на праведный путь? И возможно ли это сейчас, ведь душа его закостенела и напоминает, должно быть, склеп с тучами летучих мышей — греховных мыслей»…

Тер, спутник Тенефора, давно спал, свернувшись клубочком на спинке кровати. Однако веки у него подрагивали, готовые в любой момент распахнуться. «Отныне, боюсь, мне тоже придется спать вот так, настороже», — горько подумал Экроланд, смежая веки.

Только после полуночи пришел долгожданный сон, но не принес успокоения. Тысячи безликих, облаченных в черное мечников нападали на Экроланда со всех сторон, а он с ужасом глядел на себя словно со стороны и видел, что перед лицом смертельной опасности не только безоружен, но и вовсе гол. Одной рукой прикрыв глаза, другой — заслонив срамное место, он напрягся в ожидании ударов и… проснулся от стука. Престон с волнением в голосе доложил, что прибыл гонец от самого Наместника.

На дворе стоял хмурый ночной час, когда темное небо лишь слегка окрасилось на востоке бледной зарей. Поеживаясь от холода, рыцарь торопливо натянул штаны и рубашку, зашнуровал сапоги и набросил на плечи плащ, подбитый мехом. Наскоро ополоснув лицо ледяной водой из ведерка, стоявшего в углу спальни, Экроланд поторопился в гостиную, куда Престон отвел гонца.

Он почти не сомневался, что гонец доставил известия о казни Вила. У рыцаря невольно сжались кулаки. Что, если он действительно мертв? Сегрик дорого заплатит за эту смерть… Экроланд вспомнил статную, величавую жену Вила и высоченных дочерей, получивших в наследство от родителей не только рост и золотые волосы, но и ясный, пытливый ум. Нет, он не найдет в себе сил сказать им о смерти их любимого отца и мужа!

Гонец даже не присел. Казалось, Престон внес его в гостиную, прислонил к стене, да так и оставил. Человек Наместника не заинтересовался ни безделушками, стоящими на полках, ни книгами в шкафах. Он стоял, привалившись к косяку двери, и равнодушно смотрел рыбьими глазами на вошедшего рыцаря.

Отлепившись от косяка, он подал Экроланду запечатанное письмо, прошелестел слова прощания и поспешил откланяться.

С легким хрустом треснула восковая печать с изображением кошки — давнего символа Вусэнта. Развернув бумагу, Экроланд просмотрел письмо. Про Вила Наместник ни слова не написал. У рыцаря отлегло от сердца, и он более внимательно прочитал послание.

Тон письма оказался любезным и даже в некоторой степени теплым, словно Наместник адресовал его любимому племяннику. В изысканных выражениях он просил Экроланда прибыть к нему на аудиенцию.

Рыцарь запустил пальцы в волосы и призадумался. Зачем правитель вызывает его к себе? По некоторым признакам он понял, — дело отнюдь не в варваре. Вероятно, речь идет о каком-нибудь поручении. Разумеется, оставлять без внимания подобную просьбу-приказ невозможно.

Утро только начиналось, а в Медовых Лужайках уже бурлила жизнь. Тим спешно стряпал завтрак, Аткас готовил к дороге Стролла и Солемну, а Престон начищал парадные доспехи рыцаря. Эста, поднявшаяся с первыми лучами солнца, подумала, что неспроста в доме царит подобная суета, и решила разбудить свою хозяйку.

Дженна с трудом разлепила глаза. Ей тоже спалось так себе, но заснуть она сумела куда как быстрее рыцаря. После сбивчивого рассказа Эсты о таинственном гонце и приготовлениях рыцаря к отъезду, с нее сон как рукой сняло.

Вбежав в столовую, она увидела, как Экроланд спокойно завтракает.

— Сэр Эри, что случилось? — тревожным тоном обратилась она к нему.

Рыцарь провел по губам салфеткой и поднялся, отодвигая стул:

— Ничего страшного. Зря ты поднялась ни свет ни заря. Меня желает видеть Наместник. Пока сложно сказать зачем, но уж точно не в связи с драконами.

При этих словах на его губах появилась легкая улыбка, а во взгляде, брошенном на ведьму, читалась насмешка и снисходительность. Дженна надулась и присела на краешек стула. Видно, рыцарь теперь будет припоминать ей этот случай до конца дней! С растерянностью она следила, как Экроланд набрасывает на плечи плащ, поправляет стальную брошь у горла. Только слегка дрожащие руки выдавали его волнение.

Девушка хотела еще что-то сказать, но вместо слов из ее рта вырвался сладкий зевок. Рыцарь еще раз улыбнулся и, подойдя вплотную, положил руки ей на плечи. Молвил:

— Иди досыпать, малыш, — в этих трех словах сквозила непривычная нежность. — Мы, верно, к обеду уже вернемся. Придумайте с Тимом какой-нибудь изысканный деликатес к столу.

В открытую дверь ворвался прохладный сквознячок, а через минуту по дорожке, ведущей к воротам, процокали копыта лошадей. Экроланд уехал.

Дженна снова зевнула и решила, что ей не мешает поспать часок-другой. Вряд ли рыцаря и оруженосца подстерегают во дворце какие-нибудь опасности. Приподняв подол домашнего платья, она стала подниматься по лестнице, предвкушая, как упадет в объятия теплой кровати, как закутается в пуховое невесомое одеяло, а мягчайшая подушка примет тяжесть ее головы.

Раздался стук трости. В последнее время госпожа Сакара не могла ходить без опоры: старческая слабость одолела ноги. Дженна присела перед старухой в небрежном реверансе, чувствуя, как приметливые глаза замечают каждый штришок в ее внешности: и наспех расчесанные волосы, и сбившуюся набок пряжку на поясе платья, и сонное лицо.

— Постыдилась бы в таком виде на люди являться, — пробормотала госпожа Сакара.

Гордость не позволила Дженне ответить на эту колкость, тем более что старуха говорила нарочно тихо, словно бы себе под нос. Как назло, сама госпожа Сакара выглядела, как всегда, безупречно и даже, кажется, припудрила лицо. «Перед кем это она так молодится? — с возмущением подумала Дженна, добравшись, наконец, до кровати и падая на нее прямо в платье. — Уж не перед Престоном ли?».

Увы, но поспать, как следует, ей не удалось. Только-только она закачалась в зыбком мареве между сном и бодрствованием, как в дверь постучали.

— Войдите! — сказала Дженна, с усилием размыкая веки.

Со смущенной улыбкой на губах появилась Эста. Она считала себя в ответе за то, что хозяйке не удастся выспаться, поэтому смиренным тоном, в котором сквозили виноватые нотки, она доложила:

— Леди Ивесси, только что приехал мастер Дол. Ну, Слэм Дол. Я подумала, что вы в отсутствие хозяина можете его принять. Но если хотите, я скажу, что вы заняты и велели вас не беспокоить…

— Уснешь тут, как же, — проворчала Дженна, с досадой чувствуя, как последний сон выветривается из нее, как под утренними лучами испаряется роса. Кто бы это мог быть, Слэм Дол? С трудом она вспомнила, что так звали огромного рейнджера, столь умильно взиравшего на Кармину во время того самого ужина.

Она приказала Эсте помочь ей с туалетом и облачилась в нежно-розовое платье, весьма подходившее к пепельным волосам, но совершенно не сочетавшееся с зелеными глазами. Увы, в сундуках, откуда ей дозволено было выбирать наряды, все платья по той или иной причине ей не то чтобы не подходили, но сразу было видно, что шились они на другую девушку.

Расправляя широкие, богато украшенные вышивкой рукава, чтобы они легли плавными складками, Дженна раздавала указания:

— Он ведь уже останавливался здесь не раз?.. Подготовьте его обычную комнату. Пока я буду с ним беседовать, Тим должен разогреть остатки завтрака. Я выпью чаю, а мастер Дол, возможно, захочет вина. Но это уже забота Престона. Кстати, я его что-то не видела. Он уже встал? Пусть накроет прямо в гостиной маленький столик.

Дженна, держа наготове гостеприимную улыбку, спустилась вниз и обомлела. Слэм Дол спокойно развалился в том самом кресле, про которое Экроланд еще в самый первый вечер сказал, что оно сломано. Удивительное дело: хотя сие кресло никто не озаботился починить, под грузом мускулистого тела оно ничуть не пострадало. Слэм вытянул ноги вперед, чуть не засунув подошвы в камин, блаженно щурился и чем-то напоминал довольного кота.

Присев в реверансе, Дженна сухо поприветствовала его:

— Доброе утро, мастер Дол. Надеюсь, ваше путешествие было удачным.

Слэм неторопливо раскурил трубку, загадочно улыбнулся и, выпуская изо рта колечко дыма, ответил:

— Утро доброе, Дженна. Все прошло как нельзя лучше. А куда это уехал ни свет, ни заря наш благородный друг?

— Его вызвал к себе Наместник, — кратко ответила девушка, устраиваясь в кресле около столика. Ну и вонючий же у рейнджера табак! Что он за мужлан, в самом деле! Он что, не слышал об этикете? Даже шляпу не снял!

— Понятно.

Слэм откровенно насмешливо пялился на Дженну, пока девушка не покраснела от негодования.

— Что это вы так таращитесь, мастер Дол, у меня что, рога выросли? — гневно спросила она и тут же прикусила язык, но было поздно. Рейнджер расхохотался в голос.

— О драконе из Эстока весь город говорит, — ответил он, покручивая ус. — И про ваши подвиги с Карминой я наслышан.

Дженна остолбенела. Ее рот открылся, она хотела что-то сказать, но рейнджер спокойно продолжал:

— Да-да, не удивляйся, я обо всем прекрасно осведомлен. Во-первых, Кармина Улин исчезла в тот самый день, когда Эри отправился убивать дракона. Да и ты тоже, как мне сказал Престон. Осталось сложить два и два. И как? Чем вы помогли Эри?

Слэм взглядом ощупывал лицо Дженны, потом его глаза сузились.

— Ну-ка, выкладывай. Чего я не знаю? Что случилось? Отчего ты трепещешь, словно заяц, пойманный в силки? Слушай, ведьма, Эри — мой лучший друг. По глазам вижу, что ты что-то скрываешь.

Девушка заколебалась. С одной стороны, она почти не знала Слэма, сложно сказать, как он прореагирует на ее рассказ, но с другой стороны, он и вправду лучший друг Экроланда. Может, он что-нибудь посоветует?

Поэтому она взяла и поделилась с ним всем, что произошло за последние дни. Слэм слушал, не перебивая. Он почти не отнимал ото рта трубочку, и с каждым словом выражение лица у него становилось все задумчивее и задумчивее.

— Значит, вот оно как, — в конце концов, сказал он, когда Дженна замолчала. — А вы, оказывается, храбрые девчонки! И соображалка у тебя эвон как работает. Это же надо, придумать привезти Наместнику поддельную голову! Сейчас точно ничего не поделаешь. Подождем-увидим, может, и обойдется все.

***

Каждый раз при посещении дворца Экроланд ловил себя на мысли: сколь многое можно узнать о человеке, увидев, чем он себя окружает. Предыдущие правители Вусэнта утопали в роскоши: дорогие ковры, бесценный фарфор, изумительной красоты гобелены и мебель золотого и красного дерева закупалась в немыслимых количествах.

Путь до тронного зала пролегал по множеству коридоров и переходов, и сейчас ни одной мало-мальски ценной вещички здесь не было. Широкие окна щедро пропускали свет, но кроме начищенного воском пола и каменных стен освещать было нечего. Вокруг царила пустота, кое-где разбавленная настенной живописью.

Нынешний Наместник меньше всего заботился об интерьере своего дворца. Придя к власти, прежде всего он распродал гобелены и ковры, мебель и фарфор. В пустую казну потекло золото. Казалось, вся любовь Наместника к прекрасному и дорогому полностью перенеслась на город, на его обожаемый Вусэнт, для которого он не жалел ни сил, ни денег. Он приказывал разбивать сады и парки, фонтаны самых причудливых форм ежегодно строились по всему городу, а лучшие скульпторы Твердикана обогатились, ваяя для Вусэнта статуи. Внутри дворец был убог, зато снаружи выглядел внушительно.

Наместник хорошо разбирался в архитектуре, и только единожды допустил серьезную ошибку, когда приказал заняться неопытному магу Холлом ордена Красных Клинков. Сейчас правитель сосредоточил все усилия на возведении городской ратуши, для чего пригласил лучших мастеров из Бельска. Пока что величественное здание, выше которого, по замыслу архитектора, в Вусэнте будет только шпиль Храма Талусу, находилось в цифрах и чертежах, но пройдет пара лет, — и ратуша станет жемчужиной города.

Придворные быстро смекнули: для того, чтобы завоевать благосклонность Наместника, надо всего-то держать свои особняки в приличном состоянии, а сады в аккуратности. Некоторые дамы шептались, что их наряды выглядят на фоне нынешней обстановки дворца куда как заметнее, то есть тоже в целом были довольны.

Не будь у Наместника властной и неглупой домоправительницы, он и к одежде, и к еде относился бы столь же небрежно, как и к прочим, как он выражался, «мелочам». Именно домоправительница договаривалась с портными о гардеробе хозяина, составляла меню обеда и ужина, подготавливала празднования и даже подчас решала, кого из придворных пригласить, а кого не стоит.

Экроланд уважал Наместника, но в то же время считал, что человек он сложный и ограниченный. Доселе их пути пересекались достаточно редко, и потому рыцарю не терпелось узнать, зачем правитель позвал его к себе.

Двустворчатые двери распахнулись перед ним, где-то в глубине зала стукнул о пол церемониальный посох, а звучный голос объявил:

— Экроланд Гурд, рыцарь ордена Красного Клинка!

Несмотря на позднее утро, вокруг трона роились придворные, словно пчелы, высматривающие пыльцу. В отличие от пчел, нектаром для них были слухи и сплетни, которыми не брезговали и мужчины.

Часы после завтрака Наместник считал самыми мучительными, потому что ему приходилось выслушивать от придворных жалобы и кляузы, каждый старался показать себя в наилучшем свете и очернить соседей, а дамы, разряженные в пух и прах, поведением неуловимо напоминали девиц легкого поведения в порту, разве что требовали за услуги гораздо больше денег.

Над пестрой толпой придворных возвышался трон. Наместник сидел с тоскливым выражением на лице, в глазах застыла скука. Даже сейчас ему удавалось уделить время работе: у правой руки стояла чернильница и перо, у левой возвышалась стопка бумаг, требующих внимания. Рассеянно отзываясь на вопросы придворных, Наместник то и дело помечал что-то в своей книжице в бархатном переплете, с которой не расставался ни днем, ни ночью, и которая служила ему для напоминания о всяких важных делах.

Его лицо несколько оживилось при появлении Экроланда:

— Гляжу, ты легок на подъем, доблестный рыцарь!

Придворные расступились, давая Экроланду подойти к трону. Рыцарь преклонил колено и опустил голову:

— Ваша светлость, я прибыл по первому вашему слову.

Наместник встал с трона и, тяжело ступая, приблизился к рыцарю. Он был много ниже Экроланда и потому, чтобы не глядеть снизу вверх, остановился на ступеньке.

— Похвально, похвально.

Придворные навострили уши. Всем было любопытно, зачем правителю понадобился рыцарь. Лорд Улин, стоявший в некотором отдалении, ободряюще улыбнулся, и рыцарь улыбнулся в ответ, вставая с пола. Лязгнули доспехи. Внезапно он почувствовал спиной чей-то взгляд. Стараясь не поворачиваться к Наместнику спиной, что было бы вопреки всем правилам вежливости, Экроланд слегка повернул голову и скосил глаза влево. Там стояла девушка в алом платье, окруженная довольно странными для тронного зала личностями: женщинами, закутанными в черные плащи и стариками в расшитых звездами балахонах. Один из стариков смотрел рыцарю прямо в глаза. У него на лице был написан самый настоящий ужас. Так же медленно Экроланд вернул голову в нормальное положение. Прихвостни Ирады, племянницы Наместника, не вызывали в нем ничего, кроме изумления. Как она могла доверять всяким проходимцам вроде гадалок и астрологов, и как умудрилась привести их в тронный зал, было выше его понимания. Наместник кашлянул:

— Проследуй за мной, сэр Экроланд, мы побеседуем в моем кабинете.

И под удивленными взглядами придворных он увел его за собой. Кабинет всемогущего правителя оказался небольшой комнатой с парой столов, заваленных бумагами. В шкафах с застекленными дверцами стояли внушительные тома, содержащие в себе самые разнообразные сведения о географии, политике и экономике Твердикана и прилегающих стран и земель. Наместник предложил рыцарю сесть возле камина и позвонил в колокольчик, стоявший на подносе.

Словно из ниоткуда возник слуга в белых одеждах и поклонился, выслушав приказ принести лучшего вина.

— Кажется, нам с тобой не доводилось вот так общаться? — неторопливо начал Наместник, располагаясь напротив и складывая руки на животе. — Я хорошо помню, как на последних состязаниях ты одолел подряд восемь мечников. Тогда я еще подумал: какой ловкий рыцарь!

— Благодарю вас, ваша светлость.

— Еще однажды мне довелось присутствовать на вашем совете. Ты тогда высказал несколько весьма дельных советов по поводу походов.

Рыцарь был польщен. Ему и в голову не могло прийти, что его слова не только выслушали, но и запомнили.

Слуга принес вино и разлил его по высоким бокалам. Подождав, пока он уйдет, Наместник приступил к делу:

— Также я слышал и о твоих последних подвигах, сэр Гурд. Настал тот час, когда мне потребовался именно такой человек, как ты: смелый, решительный, наблюдательный. Видишь ли, сейчас для моего поручения лучше тебя я никого не вижу. Пустое, что магистр в последнее время всегда назначал главой ваших походов Теллера. Сегрику далеко до тебя. Таких сегриков вокруг меня при дворе тьма тьмущая.

Слушая льстивые заверения Наместника, Экроланд слегка нахмурился. Чтобы поймать зверька, в ловушку всегда кладут самую вкусную и заманчивую еду.

— Не буду скрывать, что с гномами у нас сейчас ситуация более чем серьезная, — продолжал Наместник. — Они, шельмецы, прекрасно осведомлены, в каком тяжком положении находится Вусэнт, и пользуются этим! Да и ты, я думаю, знаешь о грядущей войне не меньше меня.

Значит, так или иначе Наместник затронет тему Вила. Но рыцарь не мог взять в толк, причем тут гномы. Или каким-то чудом правителю стали доступны сведения о банде Трогина, шурующей возле Медовых Лужаек?

— Да, ваша светлость, — лаконично ответил Экроланд, не желая первым заговаривать о Виле.

Толстые, унизанные тяжелыми перстнями пальцы сжали бокал, а пронзительные серые глаза заглянули рыцарю, казалось, в самую душу.

— Скажи, зачем тебе понадобилось в качестве слуги нанимать варвара? — спросил, наконец, Наместник, отворачивая лицо к камину. Он так и не отпил вина.

— Варвары прекрасно обращаются с животными, — осторожно подбирая слова, ответил Экроланд. — Никто лучше них не найдет общего языка с лошадьми.

— Чтобы убирать навоз и подсыпать овес, язык искать не нужно, — Наместник откинулся на спинку кресла. — Я думаю, ты что-то скрываешь от меня. Но это не важно, — он поднял руку, видя, что Экроланд хочет что-то возразить, — не важно, я сказал! Оставь при себе свои маленькие секреты. Я хочу предложить тебе небольшую сделку.

Экроланд внутренне подобрался, но его голос звучал немного отстраненно, когда он вымолвил:

— В чем же она заключается, ваша светлость?

— Вокруг Вусэнта нет стен, сэр Гурд. Конечно, что-то такое имеется, но это «что-то» не выдержит и единого удара тарана. Да, они выглядят внушительно, но немногим известно, что на деле они близки к состоянию руин. И Вусэнт неминуемо падет под натиском варварских орд, если мы ничего не предпримем.

«Так вот зачем ему понадобились гномы! Что же, надо извлечь из создавшегося положения наибольшую выгоду», — подумал Экроланд, хотя и не считал себя в подобных делах знатоком. Он решил предоставить инициативу разговора Наместнику и передал ему ход, спросив:

— Что вы хотите предложить?

— Гномы — вот кто может нам сейчас помочь! — глаза Наместника в возбуждении загорелись, он впервые отпил вино. — Эти маленькие шельмецы восстановили бы стены за неделю, не больше, если, конечно, пригнать их несколько сотен. Но, увы, лояльны к нам считанные десятки. И даже они слишком… возмущались положением дел в Вишневых горах.

Свесив руку за подлокотник кресла, чтобы Наместник не заметил сжатого кулака, Экроланд продолжал сидеть, как ни в чем не бывало, хотя внутри у него все клокотало. Кому как не ему знать, что бедные маленькие существа задыхаются под тиранией Вусэнта, который требует металла и аслатина в немыслимых количествах, а взамен дает некачественную пищу и жалкие медяки! Быть такого не может, чтобы Наместник не знал об этом. А теперь он еще хочет, чтобы они помогли ему со стенами. Рыцарь готов был голову дать на отсечение, что казна пуста. Наместник снова собирается расплатиться обещаниями?

— Гномы ничего не делают просто так, — заметил Экроланд, взяв себя в руки. — Что вы им собираетесь предложить взамен, ваша светлость?

— Ничего! — Наместник ослепительно улыбнулся, обнажив ровные голубоватые зубы, — ровным счетом ничего! Ну, хотя бы потому, что у меня сейчас ничего нет. Но они мне должны за услугу, которую я им некогда оказал. Я думаю, если об этом им напомнит человек, обладающий столь безупречной репутацией, как у тебя, они будут сговорчивее!

Интересно, кто рассказал Наместнику, что Экроланд знаком с Толлиреном? Знали об этом считанные единицы, потому что он общался с гномьим царем много лет назад, еще до того, как обосновался в Медовых Лужайках. Видимо, у кого-то однажды развязался язык, а Наместник известен своей памятью. Так что все любезности, которые он расточал в первые минуты разговора, — не более чем умело поставленный капкан. Но кто он такой, чтобы спорить с правителем? Поэтому Экроланд опять был краток:

— В чем же будет заключаться это, как изволил сказать ваша светлость, напоминание?

— Ты должен, — словно не замечая издевки, прозвучавшей в голосе рыцаря, отвечал Наместник, — переговорить с их вождем. Как у гномов принято его называть? Царь? И убедить его в необходимости помочь нам.

Только мысли о Виле не позволили Экроланду взорваться и сказать Наместнику все, что он о нем думает. Стараясь не заскрипеть зубами, он еле выдавил:

— Простите, ваша светлость, но я должен знать, что за услугу некогда вы оказали гномам! Иначе моя неосведомленность может сослужить плохую службу…

— Услуга моя была очень проста. Я разрешил им пользоваться недрами Вишневых гор, — усмехнулся Наместник. — И не убил этих язычников, когда они приплыли из Эсмалута.

Экроланд слегка побледнел, а губы сжались в тонкую нить. Наместник, поглядывая на него, с нарочитым спокойствием отпил из бокала и продолжал:

— Разумеется, как только ты вернешься, я прикажу освободить твоего, гм, конюха. Даже если в твое отсутствие начнется война, с его головы не слетит и волоса. Ты согласен, или тебе дать время подумать?

Все оказалось слишком неожиданно. Многое следовало обдумать, но показывать свои колебания перед Наместником — означало возбудить в нем ненужные подозрения. Что же, никто не пострадает, если он всего лишь поговорит с Толлиреном. Жизнь Вила слишком дорога, чтобы брать время на раздумья.

Экроланд молчал долго, очень долго. Наместник спокойно допил вино, бокал стукнул о поднос. Рыцарь поднял глаза и медленно кивнул:

— Да, ваша светлость. Я завтра же выезжаю. Но, как вы понимаете, я не могу обещать удачи.

— Обещать и не надо, сэр Гурд, — мягко сказал Наместник, поднимаясь и отворачиваясь.

Аудиенция была окончена.

***

Аткас чуть не сдох со скуки в конюшне Наместника. Суровые стражники не позволили ему и носа оттуда высунуть, даже на кухню попасть оказалось невозможно, поэтому ему пришлось сесть на деревянную скамью возле стойла и все то время, пока Экроланд отсутствовал, он вспоминал знакомые песенки и тихо напевал их под нос.

К счастью, рыцарь вернулся довольно быстро, но настроение у него было хуже некуда. Да еще у выхода из конюшни их поймала полубезумная женщина и, блестя воспаленными глазами, жарко сказала рыцарю:

— Монетка спасет то, что вам дороже жизни! Даже медная монетка!

Экроланд с содроганием признал в ней одну из тех, что окружали в тронном зале Ираду. Быстро достав из поясного кошеля горсточку медных монет, он кинул деньги под ноги безумной и сквозь зубы прорычал:

— На, держи! Но знай, что Талус смотрит на тебя и осуждает, ибо сказано в Заветах его — найди работу по душе и не попрошайничай!

Рыцарь поехал дальше, а Аткас рискнул обернуться, и увидел, что женщина вовсе не ползает по земле, собирая деньги, как он предполагал, а со странным выражением лица смотрит вслед Экроланду. Ему даже показалось, что она бормочет: «Монетка, рыцарь, монетка!»

Да уж, где-где, а во дворце нищих он встретить не предполагал.

Экроланд слегка натянул поводья. Стролл тотчас же уловил слабое движение и замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Аткас вначале не заметил, что оставил хозяина позади, а потом обернулся и увидел, что рыцаря заинтересовала немудреная игра, в которую пытались играть мальчишки возле склада.

— Бейте его! — задорно крикнул рыжий пацан, указывая концом деревянного меча на другого мальчонку, повыше.

Тот странно мялся и отнекивался:

— Я же сказал вам, что не буду! Не хочу, ясно?

— Ты же еще вчера соглашался! — растерялись ребята и обступили высокого.

Паренек насупился:

— То вчера было. А теперь я рыцарь, понятно?

Он быстро скинул с себя драную курточку и нацепил деревянный нагрудник. Рыцарь подметил, что среди добра ребят, приготовленного для игры и сложенного в кучу неподалеку, лежали деревянные мечи и дубины, щиты и копья, шлемы и даже старые плащи в разноцветных заплатах.

— Если мы все будем рыцарями, то кого же нам бить? — рассудительно спросил мелкий пацан.

Другой поднял драную куртку и нерешительно замер, теребя ее в руках. На лице отобразилась внутренняя борьба. Он и хотел бы надеть куртку, тем самым, превратившись противником всех ребят в этой игре, но не мог себе этого позволить по какой-то причине.

Экроланду стало любопытно, что за странную игру придумали ребята. Он подъехал ближе. Дети низко поклонились, а затем безбоязненно окружили рыцаря, а некоторые рискнули дотронуться до его ног, облаченных в стальные поножи. Стролл недовольно косил на них глазом, ему не нравился запах немытых детских тел.

— Во что играете, ребята?

— А вы хотите с нами, сэр рыцарь? — весело спросил тот из мальчишек, кто был посмелее.

— Боюсь, я несколько староват для подобных игр, — развел руками Экроланд. — Но мне любопытно, кем становится тот, кто наденет вон ту куртку?

— Он станет варваром, сэр, — опустив голову, пробурчал рыжий.

Рыцарь оглядел ребят. Уголки его губ резко дернулись вниз. Несколько отстраненно он спросил:

— А почему никто не хочет быть им?

— Потому что скоро они осадят Вусэнт, сэр, разве не так? Они придут в наш город, начнут грабить и убивать, будут жечь дома и обижать наших мам… Мы их ненавидим, с удовольствием убили бы всех! — выпалил на одном дыхании рыжий мальчишка. Остальные одобрительно загомонили. — Ну и как за такого играть?

Рыцарь молча тронул поводья и поскакал прочь. Ребята остались стоять с растерянными физиономиями, не совсем понимая, почему он так внезапно их покинул, и чувствуя себя почему-то виноватыми.

Экроланд не пожелал обсуждать это происшествие, и весь путь до Медовых Лужаек они провели в молчании.

***

Мастеру Тиму даже не пришлось разогревать жаркое: рыцарь приехал аккурат к обеду. Кинув Аткасу поводья, Экроланд ворвался в дом, точно тайфун. Скинул на руки Престону плащ, перед зеркалом провел пятерней по волосам и быстрым шагом вошел в гостиную.

— Пожалуй, твой приезд — единственная приятная новость за сегодняшний день, — сказал он, тепло обнимая Слэма.

— Что, все так плохо? — заботливо спросил Слэм и продолжил, поднимая палец к потолку, — а я-то думал, тобой в верхах заинтересовались!

— Глупости! Надо мной — Талус, а он доселе моей скромной персоне внимания не уделял, — ответил рыцарь. — Ты сам-то как?

— Обо мне и говорить не стоит, — махнул рукой Слэм. — Все потихонечку. Ты разговор-то не уводи. Зачем это ты Наместнику понадобился?

— Голоден, умираю прямо, — уклонился от ответа Экроланд. — Давай поедим сначала, а? Хотя догадываюсь, что тебя тут с утра закормили.

— Дженна — отличная хозяйка, — подмигнул Слэм. — Вот с женой кому-то повезет! Но я не прочь еще разок перекусить. Твой Тим бесподобен! Раньше он и виду не подавал, какие умеет готовить вкусности.

Обед, поданный в гостиную, способен был насытить целый отряд. Чего только не было на столе: всевозможные соленья, салаты, диковинные приправы, гусь, запеченный целиком, а на сладкое — пирог из ягод, заботливо припасенных Тимом с осени.

Сыто отдуваясь, Слэм откинулся на спинку стула и похлопал себя по животу:

— И чего я не осяду где-нибудь в деревне? Найду себе жену, будет меня каждый день потчевать, а я дрова там колоть, на охоту ходить…

— И заест тебя тоска на восьмой день, — лукаво подхватил Экроланд. — Даже мне иногда тоскливо день-деньской в Медовых Лужайках штаны просиживать, даром, что дел выше крыши.

Мужчины встали из-за стола и прошли к камину. Дженна ревниво заметила, что Слэм, как ни в чем не бывало, вновь уселся на «сломанное» кресло, а Экроланд ему и слова не сказал. Зато он обратился к ней, словно к несмышленой девчушке:

— Малыш, ступай к себе в комнату, нам кое-что нужно обсудить.

Дженна фыркнула, но перечить не посмела. Убрав вместе с Эстой со стола, она пошла к лестнице и увидела госпожу Сакару. Стараясь не наступать на больную ногу, старуха несла поднос с кофе. «Ей, выходит дело, можно их слушать, а мне нельзя? — возмутилась девушка, — и что за секретные разговоры они собираются там разговаривать?»

Подождав, пока Сакара не вплывет в гостиную, Дженна заняла место под лестницей, где были свалены в кучу ведра, веники и прочие хозяйственные инструменты. Как она и надеялась, в стене оказалось несколько щелей, сквозь которые прекрасно доносились голоса из гостиной.

Слэм раскурил трубочку, из нее потянулся к потолку дымок. Блаженно пыхая, рейнджер дождался, пока госпожа Сакара не уйдет, и только тогда спросил:

— Давай начистоту. Чего хочет Наместник?

Поленья в камине изрядно трещали. Экроланд поворошил их кочергой, еле отпрянул от целого снопа искр и встал рядом, задумчиво вертя кочергу в руках:

— Он приказал отправиться в Вишневые горы, просить гномов о помощи.

Лицо Слэма забавно вытянулось, поднялись в удивлении брови:

— Что, к царю? К самому царю? Толлирену?

Кивнув, Экроланд, наконец, опустился в кресло. Обжигая губы, отхлебнул горячий кофе и довольно зажмурился.

Слэм задумчиво уставился в камин, где трепыхались слабые язычки пламени. На ночь огонь разведут побольше, чтобы он согревал весь дом.

— Старина Толлирен… Давненько мы не виделись, а, Эри?

— Я предпочел бы увидеть его при иных обстоятельствах. Кстати, на что ты намекаешь, говоря «мы»? Видишь ли, я хотел узнать, свободен ли ты в ближайшее время, мог бы ты поехать со мной… А ты, хитрец эдакий, уже все для себя решил?

— Не могу упустить шанс повидать царя, — усмехнулся Слэм в усы. — А то, глядишь, девки опять за тобой увяжутся.

— Дженну прикую к кровати, — пообещал рыцарь. — Никуда она не денется. За Кармину, правда, не ручаюсь, но ей о нашем отъезде узнать будет просто неоткуда.

При упоминании Кармины лицо Слэма слегка изменилось. Он нахмурился и стал покусывать губу. Экроланд тотчас выругался про себя. Не стоило напоминать Слэму про Кармину! И так у жизнерадостного гиганта душа из-за нее не на месте.

— Как ты думаешь, ее накажут? — после недолгого молчания спросил Слэм. Волнуясь, он сжал ладони в кулаки. — А вдруг лорд Улин в ярости ее… побьет?

— Ну что ты, — ответил Экроланд, чувствуя за собой необъяснимую вину. Само собой, он догадывался, что дочь магистра питает к нему некие чувства, но считал, что это девичий каприз. Лучше об этом другу не говорить, а то еще поймет неправильно. — Магистр и мухи не обидит. Мне кажется, все обойдется. Она сама, думаю, кого хочешь побьет. У нее слишком боевой характер!

— Этого у нее не отнять, — криво ухмыльнулся Слэм, говоривший с девушкой один единственный раз в жизни, но узнавший буквально все о ней через прислугу, рыцарей, которые были вхожи в дом магистра, и соседей.

Рейнджер поднялся и завозился с мешком, в котором хранил все пожитки, необходимые в долгих пеших походах.

— Совсем забыл, — сказал он, поднимая голову. — А ведь у меня для тебя подарок!

В конце концов, он нашел то, что искал, и на свет появились ножны. Экроланд подошел и осторожно принял их в руки. На ощупь они казались точь-в-точь бархатными, а сверху шел кант из голубоватого меха. Кожа, из которой были смастерены ножны, отливала перламутром. Экроланд приладил подарок к поясу и, сняв со стены коллекционный меч, для пробы вложил его внутрь, потом вытянул обратно.

— Спасибо, друг. Подарок просто замечательный!

Слэм, сложив руки на груди, молча наблюдал за его манипуляциями, а на лице у него проступала обида и подозрение:

— Эри! Что ты от меня скрываешь?

Экроланд поднял глаза:

— Прости?

— Простить прощу, но изволь ответить мне, пожалуйста, вот на какой вопрос: где твой меч?

Рыцарь небрежно махнул рукой:

— Долгая история, Слэм. Пока рано еще говорить об этом. Может, позже…

Дженна отодвинулась от стены и покрутила головой, разминая затекшую шею. По правде говоря, отъезд рыцаря ей был только на руку. В отсутствие хозяина она намеревалась выведать все секреты, которые хранили Медовые Лужайки: что за история приключилась с якобы сломанным креслом; какую тайну хранит в себе запертая дверь на втором этаже; наконец, откуда взялись дорогущие и красивейшие наряды, которые ей приносит Эста (ведь не рыцарь же их носил, верно?).

— Та-ак! — произнес голос у нее над головой, а в следующую секунду кто-то потянул ее прямо за ухо вверх.

— Ай-яй-яй! Больно!

Она попыталась царапаться и даже кусаться, но ее мягко подняли и поставили на ноги. Красная и злая, она глядела исподлобья на Экроланда. Тот насмешливо смотрел в ответ.

— Подслушиваем, значит. А про то, что я тебя к кровати привяжу, чтоб не сбежала, слышала?

— Не привяжешь, а прикуешь, — дерзко ответила Дженна. — Больно надо мне ехать за тобой, сэр Эри! В гномьих пещерах темно и страшно, там летучие мыши, и насекомые всякие. Да и опасностей тебя никаких не ждет, так что вы втроем чудесно справитесь!

Рыцарь внимательно изучал ее лицо и, не найдя признаков вранья, нехотя отпустил:

— И все-таки ты негодница, Дженна, и потому поклянись остаться дома. Обещай, что и носа не высунешь из Медовых Лужаек!

— Клянусь всем, что мне дорого! — с жаром сказала девушка.

— Вот и умница, — он рассмеялся и злорадно добавил, — а то толпы фальшивых гномов Наместнику не хватало!

Дженна не знала, смеяться ей или плакать. Когда Экроланд и Слэм уединились в кабинете обсудить предстоявшую дорогу, она решила выместить раздражение на Аткасе.

Оруженосец, не подозревая о нависшей над ним опасности, мирно сидел на кухне и слушал рассказы Тима про то, как судьба привела повара в Медовые Лужайки.

— Эй, ничтожество, поди-ка сюда! — приказала Дженна, сложив руки на груди.

Аткас, не столько возмущенный, сколько удивленный, медленно поднялся и обернулся. Тим сделал вид, что поглощен перемешиванием супа, но по тому, как он стал обтирать жирные пальцы о фартук, можно было понять, что он смутился.

— Ты мне, что ли? — растягивая слова, спросил Аткас.

— Тебе, тебе! Имей в виду, если с Эри в дороге что-нибудь случится, я тебя из-под земли достану! И вообще я уверена, что если бы в Эстоке рядом с ним была я, а не ты, — глядя на него сверху вниз, продолжала она, — то Эри ни в какие душещипательные беседы с драконом не вступал бы, а быстренько его убил. Вот так-то!

В глазах Аткаса зажглись нехорошие огоньки. Он шел на Дженну, пока она не сдалась и не сделала маленький шаг назад.

— Ну, ты, ведьма! — прошипел он ей в лицо, брызгая слюной. — Еще раз назовешь меня ничтожеством или упрекнешь в чем — я за себя не ручаюсь! Отметелю в момент и не посмотрю на то, что ты леди. Поняла меня?

Опешив, Дженна слабо кивнула. Чего-чего, а такого яростного отпора от воришки она не ожидала. Тим кашлянул и с удвоенной силой принялся орудовать поварешкой в котле.

Затянувшееся молчание прервала госпожа Сакара, которая медленно зашла в кухню, стуча тростью. С одного взгляда оценив ситуацию, она приказала:

— Тим, еще кофе! Дженна, отнеси поднос, если тебе не сложно, в кабинет сэра Экроланда. А что до тебя, Аткас, то у нас в гостиной кончаются дрова. Будь добр, займись.

Обменявшись недобрыми взглядами, Аткас и Дженна разошлись. Только занося уже в кабинет поднос с кофе, Дженна сообразила, что госпожа Сакара и не думает обращаться к ней «леди», а зовет, как все, Дженной. Подобные мысли заставили ее пыхтеть от злости, пока она расставляла на столе горячий кофейник и чашки.

***

И вот они вновь в пути. Стаявший снег чернел вокруг деревьев неопрятными кучами, дорога стала скользкой и покрытой глубокими лужами с ледяным крошевом. Не успел маленький отряд отъехать от Вусэнта, как пришлось помогать нескольким повозкам выбраться из грязи.

Аткас, отдуваясь и пыхтя, отошел от колеса, которое безуспешно пытался вытащить из глубокой ямы, и сел на пригорок, где земля уже успела просохнуть, и из нее вылезли махонькие зеленые травинки. Слэм отер со лба пот и уселся рядом, раскуривая трубку. Владелец повозки, тощий пожилой купец, суетился вокруг, покрикивая на возницу и то и дело почтительно обращаясь к Экроланду за советом. Рыцарь, толкавший повозку сзади, бросил, наконец, это бесполезное занятие и приказал впрягать и своих коней тоже. Совместными усилиями повозку вытащили.

Глядя, как повозка исчезает за поворотом, Экроланд с досадой молвил:

— Как пить дать, через милю-другую застрянет.

Заведя лошадок поглубже в лес, они отыскали ручей и сполоснули грязь. Вода оказалась ледяной, холод от нее пробирал до костей, но в нынешнем виде ехать было невозможно: еще примут за разбойников.

Почистившись, они снова тронулись. Уже перевалило за полдень, когда Аткас обернулся и увидел вдали скачущего за ними всадника. Он галопом приближался, а на блестящих доспехах четко виднелся красный клинок.

— Глазам своим не верю, — сухо произнес Экроланд.

Всадник натянул поводья, поравнявшись с отрядом. С лязгом рука в латной перчатке подняла забрало. Суровые карие глаза словно огнем обожгли оруженосца. Аткас поежился и предположил, что Сегрик Теллер догнал их не просто так, и верно: он протянул Экроланду какую-то бумагу.

Пробежав письмо глазами, Экроланд вспылил:

— Да тебя, никак, соглядатаем к нам приставили?

Сегрик надменно вскинул голову, в глазах мелькнул стальной отблеск:

— Твое счастье, что рядом нет чужих ушей! Сам Наместник велел следовать с тобой, дал мне поручение, никак не касающееся тебя. Мне тоже нужен гном, да только не такой важный, как сам царь, — он дурашливо поклонился, но глаза остались ледяными. — Ничтожный гномишко по имени Прикс… Не скажу, что мне охота с вами ехать в такую даль, но приказ, Эри, есть приказ.

Он слегка кивнул Слэму, а на Аткаса и вовсе, если не считать уничижительного взгляда, не обратил внимания, словно его рядом не было. Оруженосец не слишком обрадовался, что высокомерный рыцарь поедет с ними, но, по крайней мере, задаваку Грего он с собой не взял, и то хорошо.

Их путь лежал вглубь Вишневых гор. Им предстояло с широкого торгового тракта подняться по труднопроходимым горным тропам высоко вверх, где между отвесных круч располагалось плато, на котором велась добыча руды и аслатина.

На нижних склонах гор уже зеленела нежная молодая трава, на деревьях распустились клейкие листочки, а кое-где зацвели бледные, хрупкие цветы, прозванные в народе «тещиным глазом». Бахромчатые лепестки у этих цветов издали и впрямь напоминали реснички, а тычинки были собраны в плотный черный пучок, похожий на зрачок. А название пошло оттого, что если пчелы делали мед из нектара этого цветка, он получался густой, сладкий, но от него приключались с животом всякие расстройства.

Изредка всадники проезжали мимо кустарников, чьи листья были ярко-красного цвета, а выпуклые прожилки вились, словно фиолетовые старческие вены. На тонких алых ветках зацветали меленькие розовые цветочки. Они выглядели празднично и нарядно, оттого и кустарник назывался то багрянкой, то невестинкой. Багрянка цвела только в начале лета, не ранее месяца Коротких Ночей. Здесь, на склонах, она поторопилась с цветением из-за того, что ее грело тепло, питавшее землю сквозь толщу гор, где в недрах ни на мгновение не угасало пламя гномьих кузниц.

В конце концов, Слэму надоело враждебное молчание. Он отстал и знаками показал Аткасу, чтобы тот сделал то же самое.

— Что скажешь тут, — хитро прищурившись, сказал он. — Одним словом — рыцари! Даже если втайне друг друга на дух не переносят, все равно будут вести себя крайне пристойно.

— Вы, мастер Дол, рейнджер, да? — рискнул спросить Аткас. Вроде и не стоило ему бояться добродушного гиганта, однако он чувствовал в Слэме некую первобытную силу, которая в определенных обстоятельствах могла бы вырваться наружу. И меньше всего Аткас хотел бы оказаться в такой момент рядом, а тем паче быть тем, на кого тот обрушит свой гнев.

Но вопрос был безобидный, и Слэм с охотой ответил:

— Да, парень, рейнджер. Небось, не знаешь, кто мы такие?

— Что-то слышал, да краем уха. Кажется, все рейнджеры служат Майринде, богине мудрости, и добывают ей сведения о событиях в мире.

— Нечто в этом роде, — подмигнул Слэм, — мое дело маленькое: знай себе, выполняй задания. А думают за меня жрицы. Это девки — о-го-го! Конечно, как всякие бабы, бестолковые страшно, ну да Майринда изредка наставляет их на путь истинный. Умные они до жути, только рассеянные и слабенькие. За ворота храмов нос боятся показать, вот к ним на поклон короли и ходят.

Аткас был немного шокирован вольностью, с которой Слэм отзывался о своих хозяйках. Может ли так быть, что он богохульник? Но такой вряд ли стал бы лучшим другом сэра Экроланда.

Но любопытство победило сомнения, и оруженосец продолжал расспросы:

— А это правда, что рейнджеры убивают друидов? И попадают за это в Вечную Долину?

Юноша когда-то слыхал, что друиды, которые в их краях никогда не появлялись, — это такие люди в пестрых одеждах, которые умеют говорить со всеми живыми тварями на Роналоре, понимают даже цветы и деревья. Еще они здорово лечат, лучше даже, чем Талусовы священники, но есть у них такой пунктик: живое надо беречь. Поэтому они сурово наказывают всех, кто неосторожно пользуется дарами природы. Рейнджеров, так же как охотников и лесорубов, они карают смертью. Сейчас Аткасу не терпелось узнать, что из известного ему — правда, а что — вымысел.

— Ну, ты, брат, даешь! И откуда ты это взял? Конечно, последователей Тариселя мы на дух не выносим, что греха таить… Я, к примеру, друидов ненавижу до зубовного скрежета, но у меня с ними личные счеты, а так многие рейнджеры относятся к ним вполне сносно. При встрече не пытают, а сразу вешают, — тут Слэм гулко захохотал. Аткас поежился, не вполне понимая, шутит ли гигант. Слэм же продолжал, слегка замявшись, — а вот насчет Вечной Долины… Все туда попадем. Я в это свято верю. Рано или поздно, но непременно попадем. Если осквернения никакого над тобой не было, само собой.

— Осквернения? — переспросил юноша.

— Неназываемый, — понизив голос, ответил Сэм. — Секлар, опять таки… А все маги, Свардак их поглоти!

Больше из Слэма и слова оказалось невозможно вытянуть. Он замкнулся, задумался о чем-то своем, — может, о Вечной Долине?

Вечером они остановились на ночлег в небольшой деревушке, расположившейся в живописной долине, окруженной холмами — предвестниками приближающихся гор.

С особенно высоких холмов открывался вид на равнину перед Вишневыми горами, по которой пролегал торговый тракт. И днем, и ночью по нему ползли телеги, груженные камнем и металлом. Изредка мчались отряды из двадцати-сорока вооруженных до зубов воинов, а в середке закутанный в темные одежды человек вез в сундучке аслатин.

И шли, шли нескончаемым потоком гномы. Шахты, истощившись, закрывались одна за другой, и гномы отправлялись искать счастья в другие места. Невольно Аткас вспомнил банду Трогина, обитавшую в окрестностях Медовых Лужаек. Более печального зрелища, чем нищие, оборванные гномы, он в жизни не видывал, и сейчас, проезжая мимо трудяг с мрачным отчаянием на лицах, он почтительно склонял голову.

В небольшой деревушке таверна «Рожок», которую украшала славная лубочная вывеска, была набита под завязку. Аткасу сразу вспомнилось «Слово мира». Но беженцев тут не было, как не было и пришлых людей. Он это почувствовал, как только вошел: все головы повернулись к его группе, и воцарилось молчание.

— Мест нет, добрые господа! — довольно кисло сообщил им хозяин из-за стойки. Он был пухлый и розовый, в белоснежном фартуке и аккуратной шапочке.

— У нас важная миссия, хозяин, — сказал Экроланд.

— Ничего не поделаешь, — хозяин в притворном сожалении пожал плечами, — все комнаты давно заняты.

Отодвинув плечом Экроланда, к хозяину подошел Сегрик и, отгородившись от любопытных взглядов спиной, стал что-то негромко ему втолковывать. У Экроланда уголки губ едва заметно дернулись вниз. Аткас вытянул шею и заметил, как сначала хозяин увидел в руках рыцаря какую-то бумагу, а потом из рук в руки перекочевала солидная сумма в серебряных монетах.

Хозяин выкатился к ним, кланяясь, и повел за собой, приговаривая:

— Ну конечно, господа, конечно! Что же вы сразу не сказали, а то я со своей грубостью на вас налетел… Для посланников Наместника у меня всегда найдется свободная комната!

Разместив в двух отдельных комнатушках рыцарей, хозяин, уперев руки в бока, скучающе оглядел Аткаса и Слэма, и, словно угадав в них незначительных персон, бросил:

— А вы примоститесь с челядью за кухней!

Аткас ожидал, что Слэм вспылит, но рейнджер спокойно стал спускаться вниз.

Они уселись за столик и попытались заказать пиво, но никто из служанок не торопился подходить к ним. Девушки носились вокруг с огромными подносами, уставленными кружками и кувшинами, и смотрели только прямо перед собой. Слэм помахал рукой несколько раз, но это не возымело должного эффекта.

— Может, не так уж и плохо быть рыцарем! — стал рассуждать вслух Аткас, прихлебывая пиво. — Везде-то тебе уважение, почет! Услуги спешат оказать, ковриком расстилаются, лишь бы угодить.

— Сейчас хозяин выделил комнаты, смею тебя заверить, уж никак не из-за того, что наши предводители — многоуважаемые рыцари, — усмехнулся Слэм.

— А из-за чего же еще?

— Ты и впрямь так глуп, али прикидываешься? Сегрик показал хозяину бумажку, подписанную Наместником — только и всего. Запомни — настоящая сила не в самой силе, а в том, кто этой силой пользуется. Главный в этих краях — Наместник, и стоит ему шевельнуть пальцем, как эту деревушку замучают проверками да налогами. Сегрик про это знает, и хозяин тоже.

Рыцари неторопливо спускались по лестнице, а к ним уже наперегонки спешили все служанки. Девушки изрядно удивились, когда те подсели к Слэму и Аткасу. Служанки пребывали в полной уверенности, что столь важным господам не подобает есть вместе со слугами.

Ужин прошел в дружелюбной атмосфере. Как ни странно, но близость гор навевала покой и умиротворение, воздух даже здесь, в таверне, казался по-особому чистым и свежим, а пререкаться никому не хотелось. За чаем, поданным с молоком и сладкими булками, густо утыканными изюмом, разговор плавно перешел на гномов.

— Удивительное дело, — заметил Слэм, — мы находимся практически у самого тракта, по которому идут десятки гномов, а здесь в зале я ни одного не видывал. Почему? Быть такого не может, чтобы у них не оказалось денег на оплату ночлега!

— Наверное, местное население их недолюбливает, — предположил Аткас, тайком запихивая булочку за пазуху и предвкушая, как ночью он проснется и слопает ее.

— Или эта таверна пользуется плохой репутацией, — сказал Экроланд.

— А может, гномы спешат уйти подальше от Вишневых гор, которые доставили им столько неприятностей, — дополнил Сегрик.

— Вишневые горы? Вы сказали — Вишневые горы? — переспросил их голос с соседней лавки. Там сидела компания из шести пожилых мужчин, которые приятно проводили время после рабочего дня с пивом и трубками.

— Да, — подтвердил Слэм и добавил, предлагая повеселиться, — а что, здесь есть какие-то другие горы, о которых мы не знаем?

Но мужчины даже не улыбнулись его шутке.

— Так вы туда направляетесь, что ли? Не советовал бы этого, — сказал один из них, убеленный сединами.

— Почему? — насторожился Сегрик.

— Да потому, что гиблое это место. Говорят, недавно аж тысяча гномов погибли под завалом. И из-за него прикрыли очередную шахту, и опять идут безработные.

— Разбойничают, — добавил другой мужчина.

— Грабят и убивают, — подтвердил третий.

— Ну а мы — их, в отместку, — развел руками седой.

Мужчины переглянулись, выпустили колечки дыма и отхлебнули пиво из широких кружек. Самый молодой на вид неуверенно объяснил:

— Конечно, лишь тех, что под руку подвернется, а уж того, кто безобразничает — нам не поймать.

— Не поймать, — эхом откликнулся седобородый. Из его груди вырвался громкий вздох, и он пошел к стойке заказать еще снеди.

Да, теперь стало понятно, почему гномы за версту обходят эту деревушку. Местным, видать, никогда не понять и не принять к сердцу заботы чуждых им существ. Кто угодно в этих краях мог заниматься грабежом, но окрестные жители полагали, что виноваты гномы, и только гномы.

Седой вернулся и внезапно с жаром обратился к Сегрику, видно, признав его за старшего:

— Господин, вы — рыцарь. Так может, вам удастся там порядок навести?

— У нас своя задача, — уклонился от ответа Сегрик. — Но мы посмотрим на месте, что можно сделать.

— Я думаю, надо перенести рудники в Твердикан! Нам от них — одни заботы! — заявил самоуверенного вида молодой человек за другим столиком.

— Ишь, перенести! — насупился один из мужчин. — И отдать все денежки королю? Нет уж, по мне — так лучше терпеть выходки этих малявок, нежели отдать шахты!

Разгорелся спор, который показался Аткасу неинтересным и попросту скучным. Он мало разбирался в политике и экономике, и судьба рудников его ничуть не занимала. Рот разрывало зевотой, и он почел за благо отправиться спать, пожелав спутникам спокойной ночи.

Впрочем, одна мысль, связанная с Вишневыми горами, никак не желала уйти у него из головы. «Гиблое место», — сказал мужчина. А ну и впрямь гиблое? Не успел миновать дракона, — попал в иную передрягу.