Глава 12

Приход весны в Вусэнт сопровождался громадными лужами прямо посреди улиц, окраины залепила непролазная грязь, а в каждой канаве плескались десятки черных, взъерошенных птиц, прилетевших из неведомых краев, где в самые лютые зимы с деревьев не облетает зеленая листва. Горожане к этим обстоятельствам относились с похвальным спокойствием, стараясь замечать только хорошее: нежные, сочные цвета вокруг, теплоту солнечных лучей, льющихся с неба, махонькие росточки травы, пробивающейся повсюду…

Но то и дело среди людей стремительно, словно смерч, зарождались и неслись тревожные слухи: штормы на море еще не утихли; кто знает, когда смогут зайти в порт корабли с зерном из дальних южных земель? Казна Наместника, поговаривали, опустела. Пока еще он покупает еду у купцов в долг, но их терпение не бесконечно, и как бы сильно они не радели за собственный город, тяга к золоту может оказаться сильнее. О том, что будет тогда, решались заикаться немногие.

Оскудел поток крестьян на Вусэнтовский рынок. Быстро уразумев, что если где и остались съестные припасы, то уж точно не в городе с тысячами прожорливых глоток, крестьяне предпочли запастись терпением и попробовать пережить самые тяжелые недели у себя в деревнях. Там, глядишь, пойдет ранняя зелень, — из нее самое милое дело варить супы, да и скоту она придется по душе: молоденькая, сладенькая. Полегче будет. Только жадностью деревенских жителей можно объяснить то, что некоторые все же приезжали и с малой корзиной картошки или репы вставали в ряд на рынке. «Денег у них будет, конечно, много, — рассуждали некоторые крестьяне, поглаживая бороду. — Но сами-то что кушать будут? А ну как придут заморозки? Да и варвары эти… Нет, даже если сейчас за горсть муки горсть серебра отвешивают, отдавать последнее не стоит».

У стражника на восточных городских воротах от скуки челюсть сводило зевотой. Его друзья сидели себе в караулке, резались в кости да попивали прохладное винцо, на вкус отвратительное ровно настолько, насколько была мала его цена. За все утро ворота миновало едва ли с десяток людей и вдвое меньше повозок. Стражник уже всерьез было задумался, а не бросить ли ему пост на произвол судьбы да рвануть к товарищам в караулку, как в воротах появилось двое конных рыцарей.

Стражник многое повидал на своем веку, да сие и немудрено, коли живешь в большом порту на пересечении стольких дорог и трактов, но вот столь удивительную пару видел впервые. Стараясь сохранять на лице невозмутимое выражение, он кидал на них внимательные взгляды и дивился про себя.

Большой конь со шкурой в рыжину едва не прогибался под тяжестью седока, настоящего гиганта. Из-за спины у него торчала рукоять здоровенного молота, а стоило заглянуть рыцарю в бешеные синие глаза, сверкавшие ярко-ярко на фоне смуглой кожи, и сомнений не оставалось: в любой момент он может пустить молот в дело. По необычному для этих краев оружию, медным волосам и цвету глаз стражник опознал во всаднике выходца из Выжженных равнин — земель, располагающихся на юго-востоке Твердикана, и присвистнул про себя: последний раз он видел степняка лет пять назад.

Но стоило стражнику перевести любопытный взор на спутника гиганта, как он и вовсе чуть не раскрыл в изумлении рот, а рукой сотворил еле заметный охранный жест.

На лице второго всадника мерцала серебряная полумаска без прорезей для глаз. На серебре выделялись выпуклые руны, окруженные затейливой вязью узоров.

«Рыцарь-то слеп! — жалостливо подумал стражник. — И где беднягу эдак угораздило? Как он чует, куда править, загадка, право слово».

Разумеется, никаких препятствий он им чинить не стал, хотя и разглядел, что на их доспехах нет изображения красного клинка, а знаки на попонах ему совершенно незнакомы. Но как можно не пускать рыцарей Талуса, рассудил он, будь они даже из иного ордена?

Рыцари тем временем ехали, не торопясь, по главной улице Вусэнта и негромко беседовали.

— Девушки здесь просто на славу, так бы и съел, — заметил басовитым голосом гигант, глуповато улыбаясь стайке женщин, по виду — приличных замужних дам.

— Замолчи, Син, — коротко ответил слепой рыцарь.

Гигант покорно замолк, но не перестал крутить головой по сторонам, с любопытством озираясь.

— Похоже, слухи о войне — не пустая брехня, Тьего, — заметил он наконец.

Слепой рыцарь медленно повернул голову сначала в одну сторону, потом в другую, с силой втянул тонкими ноздрями воздух и, слегка кивнув своим мыслям, повелительно обратился к другу:

— Какие ты видишь признаки?

— Вон там во дворе какой-то старик, по виду — сущая развалина, точит меч, — начал старательно перечислять гигант, накинув поводья на сгиб руки и загибая пальцы. — Да и мечу этому место в музее, удивительно, как он под точильным кругом не разваливается в прах. Еще впереди нас дорогу пересек отряд солдат, а идут они не в склад не в лад — явные новобранцы. На лицах, впрочем, радость, видно, никогда не воевали. Ну а как бабы за некоторыми заборами ревут, ты и сам можешь слышать.

Этих доказательств слепому рыцарю показалось мало. Над маской лоб у него собрался морщинами, он отрывисто бросил:

— Как знать, может, и обойдется. В любом случае, нас это касаться не должно. Упрямец Наместник еще пожалеет о своем решении, и не раз. Кстати, что это такое на площади впереди? Сияет, даже мне видно. Уж не дворец ли?

Миновав последние дома на улице, принадлежавшие знати и богачам, рыцари въехали на площадь и одновременно склонили головы при виде Храма Талуса. Гигант искоса глянул на спутника, в который раз удивляясь, как тот может безошибочно отличить твердыню света от прочих зданий.

— Нет, ты ошибаешься. Там не дворец, — наконец ответил он, любуясь золотистым сиянием, которое могло бы поспорить с солнечным светом. — Это тот самый Холл, о котором донеслись слухи аж до Силвердаля и дальше. И, скажу я тебе, он действительно стоит каждого доброго слова, которое о нем было сказано. И недоброго, впрочем, тоже. Для захолустного ордена он слишком шикарен, вот что.

— Орден Красного Клинка не таков, — возразил слепой рыцарь, привычным движением поправляя маску. — Я, в отличии от тебя, слушал все, что говорили на постоялых дворах.

— Прислушиваться к словам простолюдинов! — фыркнул гигант.

— А там говорили, — продолжал Тьего, словно не замечая обидных слов, — что орден за каких-нибудь десять-двадцать лет сумел выжечь всех последователей Темного на много миль вокруг. И хотя на деньги, на которые был возведен этот Холл, можно купить полгорода, я считаю, что Наместник построил его совсем не зря. Каждый, кто увидит этот Холл, преисполнится в душе уважением и к ордену.

— Да уж, могу себе представить, какие здесь налоги. Чтобы содержать такой огромный город в красоте да порядке, нужна целая армия архитекторов, строителей, чиновников, уборщиков, наконец… А местные жители совсем не выглядят так, словно на них давит непомерное бремя налогов.

— Шахты в Вишневых горах, Син, — терпеливо, как маленькому, объяснил Тьего. — Вот где пополняется казна Вусэнта. Думаю, и порт приносит определенный, и весьма немалый доход. Но знаешь, может, в Силвердале и не так чисто на улицах, но уж голодная смерть, слава Талусу и Его Величеству, никому не грозит, как и нашествие варваров.

— Ну ладно, — нетерпеливо отозвался гигант, жалея, что ввязался в спор, — налоги, не налоги, но дворец тоже ничего так себе. Его построили, чтобы народ преисполнялся уважением к Наместникам, не иначе. Готов спорить, что внутри там и бассейны, и фонтаны, и гарем…

— Син!

— Ну… Возможно, не гарем, но жена-то у Наместника имеется?

— Нет, он не женат. Кстати, у него на воспитании находится очень интересная девушка, Ирада. Ее бабка была сестрой Дэктера, а Наместнику она приходится племянницей. Улавливаешь, откуда ветер дует?

Гигант не успел ответить: они уже приблизились к воротам в парк, окружающий дворец Наместника. Тут случилась небольшая заминка. На страже стояли двое безусых юношей, которые принялись изучать бумаги рыцарей с необычайным тщанием.

Случайно выглянувший капитан пришел в ужас и, принося тысячу извинений, взялся их проводить. Бумаги он у стражников отобрал и с легким поклоном отдал. Уже внутри дворца он признался, багровея от смущения:

— Вы уж простите их, ребята читать не умеют, вот и проявляют рвение не там, где надо. Виданное ли это дело — задерживать королевских паладинов!

И неловко хихикнул.

***

Запыхавшись, в кабинет Наместника вбежал его личный слуга и, проглатывая от волнения слоги и целые слова, выпалил на одном дыхании:

— Ваша светлость! Прибыли! Паладины здесь!

Наместник, сидевший, как обычно, над кипой бумаг, поднял глаза. В них какое-то мгновение еще плескались столбики цифр, но через секунду его взор стал чист, в нем отразилось глубочайшее удовлетворение и легкая тревога. Подумав еще секунду, он приказал:

— Пусть ждут… Очистить тронный зал. Ото всех! Ясно? Без исключений! Гонца за магистром — сию же минуту.

Слуга, низко склонившись, угодливо пробормотал:

— За магистром уже послали, ваша светлость.

— Отлично, — кивнул Наместник, и, сцепив пальцы, сладко, аж до хруста в стареющих костях, потянулся. Наконец-то приятная новость! В последнее время его все чаще стала одолевать неприятная мыслишка, что весь мир ополчился против него. Что ни день, то ему докладывают о нищих, умерших прямо на улице от голода, о бунтах в бедных кварталах… А тут еще Экроланд Гурд, герой, убивший дракона, не выполнил его деликатного поручения. Но гномы всегда были строптивы… Ну что ж, как-нибудь он их укротит, было бы время. Среди всех этих бедствий прибытие паладинов — словно улыбка Талуса.

Словно непослушных куриц, ненароком забредших в огород, придворных вытурили из тронного зала. Распорядители отказались объяснить эту прихоть Наместника, поэтому и там, и тут раздавались недовольные голоса.

— С утра здесь жду! — жаловался кто-то. — Дело у меня первейшей важности, первейшей!

— Что его светлость позволяет себе! — шипела дама в летах, стукая распорядителя по плечу веером. — Не смей ко мне притрагиваться! Нет, подумать только, взять и прогнать нас, точно слуг, перед самым приемным часом!

— И не говорите, милочка, — поддакивала ее подруга, еще старше и безобразнее на вид. — Я непременно поговорю об этом с Ирадой. Пусть знает, как ее дядюшка обходится с нами. Прежний Наместник себе бы такого в жизни не позволил.

Спустя несколько минут, несмотря на сопротивление придворных, тронный зал опустел и туда проводили паладинов. Дворецкий церемонно их представил.

Наместник степенно встал с трона и подошел к прибывшим, даже бровью не поведя при виде странной пары. «В столице и не такое бывает,» — рассудил он про себя.

— Сэр Синюрд, сэр Тьего, — тепло поприветствовал он их, кланяясь чуть ниже, чем подобало особе его положения и возраста.

Паладины поклонились в ответ, причем гигант, подметив уважение Наместника, тоже склонился ниже, чем следовало. Тьего ничего не заметил. Следуя этикету, паладины опустились перед правителем Вусэнта на одно колено и предоставили свои грамоты. Разумеется, Наместник только мазнул по ним взглядом — не его это забота, изучать подобные бумаги. Однако печать короля, золотой подсолнух, он подметил и пришел в еще более приподнятое расположение духа.

Бочком, бочком, словно проем дверей был ужасно узким, в зал втиснулся магистр и тихо занял место по левую руку Наместника. Место по правую руку пустовало: там обычно сидел шумный и грубый генерал Драмбенор, но Наместник счел, что на подобной встрече ему делать нечего. Сообщение о том, что прибыли важные гости, застало лорда Улина врасплох, и он нерешительно теребил в руках шлем, лишь бы только чем-то занять руки.

Не желая обращать внимание на замешательство магистра, Наместник поспешил его представить:

— Господа, перед вами глава нашего ордена Красного Клинка, лорд Улин.

— Талус с нами! — тут же, словно по команде, звонко откликнулись паладины, хотя их возраст, казалось, вовсе не располагал к подобной прыти.

«Ишь, как вымуштрованы, собаки, — с легкой завистью подумал Наместник. — Не та в нашем ордене дисциплина, ох не та!»

— Воистину, с нами, — с трудом вымолвил магистр, не в силах оторвать взгляда от серебряной маски одного из паладинов.

Слуги внесли в зал кресла для гостей. Наместник лениво опустился на трон и поерзал на мягкой подушечке, устраиваясь поудобнее и радуясь, что официальная часть закончена и можно приступать к главному.

— Прошу вас, чувствуйте себя, как дома, — издалека начал он. — Я уже отдал распоряжение, чтобы вам отвели лучшие покои во дворце. Пожалуй, лучше только у меня самого, — тут он тонко улыбнулся, но лица паладинов оставались безмятежны. — Окна ваших покоев выходят во внутренний двор. Фонтан уже заработал, и если вы пробудете здесь еще пару дней, в него выпустят красных рыбок. Конечно, если погода и дальше будет такой теплой. Я и мечтать не мог, что вы приедете так быстро.

— Мы отправились в путь, как только получили ваше письмо, — объяснил Тьего. — Поэтому мы прибыли столь… поспешно.

— Я благодарю Талуса, что вы уже здесь! — поторопился воскликнуть Наместник, опасаясь, что паладины поняли его слова в неверном свете. Меньше всего он хотел, чтобы долгожданные гости обиделись на него. Что они в таком случае расскажут королю? Мол, Наместник обошелся с ними чрезвычайно грубо. Сомнительно, что с ним можно иметь дело. Такой исход дела недопустим, поэтому Наместник улыбнулся до невозможности сладко и еще раз повторил, — мы вас очень, очень ждали.

— На самом деле, причина нашего скорого приезда весьма проста, — продолжал Тьего, словно не расслышав оправданий Наместника. — Наш орден в последнее время очень заинтересован драконами. Сведения о них мы собираем по всему Твердикану. Особый же интерес у нас вызывают такие драконы, которые… ммм… нападают на людей.

— По правде говоря, здесь, в Вусэнте, даже слухов о драконах не было последние десятилетия, — признал Наместник. — Для нас события в Эстоке, — это та самая деревня, где разбойничал дракон, — стали полнейшей неожиданностью. Кто бы мог подумать, что такое полумифическое существо примется орудовать клыками и когтями прямо у меня под боком! Как-то на досуге я полистал летописи еще тех времен, когда в Вусэнте правили мои предшественники, и что бы вы думали? Ни единого упоминания о драконах. Чудеса, да и только.

— Тем более удивительно появление в этих землях кровожадного дракона, — тихо добавил Синюрд. Лицо в маске повернулось к нему, он стушевался и захлопнул рот, жалея, что вообще осмелился заговорить.

Беседу продолжил Тьего:

— Я думаю, что дальнейшие исследования предпримут наши братья, мы же здесь по другому поводу. Ваша светлость, из письма я понял, что вы владеете только головой этого дракона. Привез ли рыцарь другие предметы из его логова?

Наместник кивком приказал отвечать лорду Улину. Тот сокрушенно сказал:

— Увы, сэр Тьего, нам досталась только голова. Да еще рыцарь, столь храбро сразивший дракона, в схватке сильно пострадал, и потому голову нам привез оруженосец. Очень, скажу я вам, смышленый малый!

Наместник выразительным взглядом дал понять магистру, что разговоры об оруженосцах совершенно не уместны в присутствии столь высокопоставленных гостей. Лорд Улин смешался и замолк, хотя его губы продолжали шевелиться, и если б кто-нибудь дал себе труд разглядеть, что он там пытается сказать, он бы услышал «смышленый, смышленый малый»…

— Жаль, очень жаль, — едва слышно пробормотал Тьего и громче предложил, — давайте взглянем, наконец, на голову.

Наместник полюбопытствовал про себя, чем именно слепой паладин собрался смотреть на голову, но вслух ничего не сказал, медленно, сохраняя достоинство, поднялся, сошел по ступеням с трона и пригласил всех идти за ним:

— Сейчас голова в сокровищнице. Соблаговолите последовать за мной.

Пропустив правителя с магистром вперед, Синюрд тронул Тьего за рукав и прошептал ему на ухо:

— Ого, сокровищница! О богатствах Наместника слагают легенды. Говорят, там полно золота, стоят сундуки, доверху полные монетами. Может, поживимся?

Но Тьего даже не улыбнулся.

Распорядители распахнули двери тронного зала, откуда ни возьмись появились четверо стражников и окружили Наместника, и вся процессия направилась по длинным дворцовым коридорам вниз, в сокровищницу.

Магистр намеренно чуть отстал и придвинулся к Синюрду. Гигант, слегка нахмурившись, наклонил голову и вопросительно поднял брови.

— Скажи, пожалуйста, — горячо прошептал лорд Улин, брызгая слюной. Синюрд было отстранился брезгливо, но магистр уже продолжал, — он что, и впрямь слепой?

— Слепой, но отнюдь не глухой! — громко ответил Тьего, поворачиваясь лицом к магистру. Наместник крутанулся и пронзил лорда Улина яростным взглядом, словно говорившим: «Что вы себе позволяете, старик!» Лорд Улин прекрасно понял смысл взгляда и мысленно махнул рукой на дальнейшие расспросы, хотя ему страсть как хотелось выяснить, каким образом слепому паладину удается идти, не спотыкаясь и не натыкаясь на стены.

***

Сокровищница Синюрда разочаровала. Она оказалась весьма скромных размеров. Паладин представлял себе, что она будет с тронный зал, а увидел небольшую комнату. Одна стена была полностью занята всевозможным оружием: изящными кинжалами, различными видами мечей, грозными алебардами, длинными копьями и еще великим множеством приспособлений для убийства. Большинство оружия, укрепленного на стене, вряд ли могло поспорить с одним-единственным стальным клинком на поясе бывалого вояки, потому что драгоценные камни и замысловатые золотые узоры еще никому в битве не помогали, но кое-какие клинки обладали и волшебными свойствами, что, конечно, удесятеряло их стоимость и повышало шансы владельца уцелеть в бою. Небольшой уголок был отведен под арбалеты, луки, метательные топоры и экзотические духовые трубки.

На противоположной стене в несколько слоев висели старые картины и гобелены. Они настолько выцвели от времени, что уже не представлялось возможным разглядеть, что, собственно, там было нарисовано, но Наместник не оставлял надежд вызвать из Бельска искусного реставратора, и потому до поры до времени их не выкидывали.

Наконец, на дальней стене оказались прибиты полки с металлическими ящичками. Там, под волшебными замками, хранились драгоценности. Перед пышными балами Наместник спускался в сокровищницу, отпирал пару ящичков и доставал для племянницы Ирады нитки жемчуга, украшенные рубинами сережки, алмазную диадему и золотые браслеты, а после празднества запирал украшения обратно.

На полу, опять же в несколько слоев, лежали бесценные ковры из дальних южных земель, стояли сундуки с закрытыми крышками, так что Синюрд никак не смог определить, золото ли там, или же что-то иное; в дальнем углу выстроились бочонки, узнать о содержимом которых тоже не оказалось возможным.

Драконью голову установили на деревянном постаменте в середине комнаты. Чучельники над ней как следует поработали, где надо — подкрасили, кое-где отмыли, изнутри набили особой смесью соломы, разных травок и особых смол, а снаружи надушили ароматными водами, так что теперь к голове можно было подойти без опаски задохнуться от вони и отвращения.

Синюрд, помедлив, приблизился к голове. Конечно, дракон мертв и выпотрошен, но вблизи столь крупной клыкастой головы в душу проникали липкие коготки страха, а по коже побежали мурашки. Паладин постарался не выдать своих чувств и небрежно тронул рукой выпуклые надбровные дуги чудища.

— М-да, славный трофей. Дракону, пожалуй, за триста лет перевалило?

Магистр встал рядом с таким видом, будто самолично убил дракона. Напыжившись, словно индюк, он изрек:

— Ему гораздо, гораздо больше, сэр Синюрд. Чешуя совсем седая, если о драконах уместно говорить подобным образом.

— Меньше, — вымолвил Тьего, стоявший поодаль.

— Вы полагаете, сэр, дракон помоложе будет? — подобострастно спросил Наместник. Возраст дракона его нисколько не интересовал. Тысяча лет или двести, какая разница? В конце концов, они эту голову не замуж выдают, чтобы печься о ее летах.

— Ну… Не менее двухсот, — прищурив глаз, сказал Синюрд.

— Меньше, — повторил Тьего, отходя в сторону и обращаясь лицом к старинному мечу, прикрепленному к стене. Факелы отбрасывали на маску красные блики, отчего казалось, что серебро прикипело к коже с рождения и может изгибаться, повинуясь мышцам.

— Вряд ли он был молод, — засомневался Наместник, бросая нерешительный взгляд на слепого паладина. Нутром он почуял что-то неладное. Разговор принял какой-то новый оборот, но его суть уловить не получалось.

Синюрд взялся руками за челюсти дракона и чуть ли не по плечи влез внутрь. Вылез он оттуда весь в какой-то трухе, но с улыбкой по уши:

— Ты смотри, языкастая тварь! Мне по локоть, верно, будет. Ни в жизнь не поверю, что такой язык мог отрастить какой-нибудь там молоденький дракончик. Двести, и баста!

— Меньше, — стоял на своем Тьего.

— Ну а сколько, по-твоему, ему было? — задиристо спросил Синюрд. Наместник обернулся к слепому паладину, с вежливым любопытством дожидаясь ответа.

— Этой голове, — ответил Тьего, — около трех недель.

Его слова прозвучали как гром среди ясного неба.

Наместник поднял брови, не совсем понимая. Лорд Улин пошатнулся, чувствуя, что ноги сами подламываются под ним. В его глазах застыла паника, он вдруг понял, что все складывается вовсе не так гладко, как ему хотелось бы. Вот бы ему оказаться подальше отсюда, миль эдак за сто! Он оперся о стену, чтобы не рухнуть на пол на глазах у своего правителя и двух высокомерных гостей с востока.

Синюрд мигом все понял, но предпочел переспросить:

— Что ты хочешь этим сказать, а? Что значит «около трех недель»?

Серебряная маска повернулась к ним, и на миг Наместнику примерещилось, что с выпуклого металла на месте глаз на него глянули два внимательных черных зрачка.

— Голова не настоящая. Я даже могу сказать, какие заклинания на нее наложены, но боюсь, что развеять их не в моих силах.

— Почему? — спросил Наместник, выигрывая время и чувствуя, что опора в виде стены не помешает и ему самому. Ему совсем не хотелось слушать этого надменного паладина в серебряной маске, который разрушает все его замыслы.

— Потому, что заклинания — удел священников, — спокойно объяснил паладин. — Нам же доступны только молитвы… Но они здесь будут бессильны.

— Как не настоящая? — отмер магистр. — Каким образом? Вы хотите сказать, сэр Тьего, что она фальшивая?

— Да, именно это я вам и твержу. На самом деле, увидеть это мог любой священник. Вы что, не проверяли голову на подлинность?

Магистр и Наместник молча посмотрели друг на друга. В глазах одного плескался ужас, второго — холодная ярость.

— Так что этот рыцарь — он вас попросту надул! — от души расхохотался Синюрд, но затем посерьезнел. — Но такие вещи не к лицу последователю Талуса. Я думаю, вашего претендента следует сурово наказать.

***

Собранный наспех совет заседал в малом зале, располагавшемся позади большого зала Холла. Магистр послал гонцов к большинству рыцарей, чей голос мог иметь хоть какой-то вес, но за столь малый срок оказались найдены немногие. Так, здесь не было сэра Энсиваля, который непременно вступился бы за виновного рыцаря, но очень некстати уехал проведать приболевшую племянницу.

Виновника собрания, Экроланда Гурда, тоже не нашли. В Медовых Лужайках его не оказалось, а искать по всему городу времени не было, поэтому лорд Улин, скрепя сердце, принял решение начинать без него.

В малом зале как раз нашлось место для всех прибывших. Рыцари расселись по каменным скамьям, амфитеатром спускавшимися к небольшой круглой площадке, где сидел магистр вместе со своим писцом.

Сегрик пришел одним из первых. Окруженный свитой из рыцарей помоложе, он громко рассказывал анекдоты и сам же первый над ними смеялся. Лорд Улин наблюдал за ним с кислой миной. И чего этому Теллеру неймется? Чего доброго, сейчас руки начнет потирать в предвкушении того, что Экроланда выгонят из ордена. «Не бывать этому, — заворочалась внутри тяжелая мысль. — Не будет по-твоему, Сегрик, хоть ты и служил мне много лет».

Какой, однако, противный у него смех! По спине магистра побежали мурашки, и он поежился, вспомнив разговор с Наместником, который состоялся за закрытыми дверями вскоре после того, как паладины отправились отобедать. К счастью, у них хватило такта догадаться, что вряд ли они будут во дворце желанными гостями, поэтому сэр Тьего вежливо объявил Наместнику, что они переночуют в городе. Тот даже спорить не стал, и, как только они вышли за порог, обрушился на магистра с такой гневной отповедью, что у бедного лорда Улина до сих пор уши горели. И откуда благочестивый повелитель Вусэнта нахватался подобных выражений, которые более пристали портовому грузчику? Впрочем, под конец он выразился достаточно ясно: Экроланду Гурду не место в Ордене, а уж каким путем магистр этого достигнет, его не касается. Лорд Улин поспешил сообщить, что подобные решения принимать в одиночку он не вправе, и потому сейчас сидел и ломал голову, как можно спасти Гурда. Честно говоря, выхода он не видел.

Палец магистра взметнулся вверх, требуя внимания, и тут же застучал молоточек писца. Не сразу, но рыцари замолкли и выжидающе уставились на главу своего ордена.

Под взглядами магистр поерзал, чувствуя себя крайне неуютно, покашлял и начал:

— Не в добрый час я собрал всех вас здесь, братья. Мы все знаем Экроланда Гурда как замечательного человека, искусного воина и непримиримого борца с приверженцами Тьмы. К сожалению, сейчас настал тот миг, когда мы вынуждены сбросить покровы с наших глаз и вглядеться в нашего брата пристальнее. Что же мы увидим? Своими деяниями он опорочил рыцарское звание! Полагаю, все вы получили весть от гонцов и знаете, что произошло во дворце. Его светлость очень недоволен Экроландом.

Он замолчал и обвел глазами зал. Многие рыцари, особенно постарше, сидели со скептичными лицами, кое-кто вообще не понимал сути разговора, ну а Сегрик, тот присмирел и даже не болтал со своими друзьями. Полнейшей неожиданностью для магистра стало то, что внезапно заговорил Терин:

— Сэр Гурд — благороднейший из смертных, — сказал он, поджав губы. Молодой рыцарь не слишком любил Экроланда, но и врать ему не хотелось. — Я думаю, что всех названных вами причин будет не достаточно, чтобы… чтобы изгнать его из Ордена, как вы, верно, планируете, магистр.

Сидевший возле своего хозяина Листик закусил губу и мысленно вознес молитву Талусу. Он не разделял неприязни Терина к Экроланду и ото всей души желал, чтобы хозяина нелепого Аткаса не выгнали из ордена.

— Я, пожалуй, с тобой соглашусь, сэр Терин, — медленно произнес магистр. — Мне думается, что он все же не заслуживает изгнания. Конечно, определенное наказание необходимо, но не столь крайняя мера… Вот, скажем, штраф. Или возьмем, к примеру…

— Суд богов, магистр, — тихо сказал Сегрик, но все его услышали и притихли.

Лицо лорда Улина дрогнуло. Боги свидетели, он пытался спасти Гурда! Но Сегрик абсолютно прав. Другого выхода нет. Можно, конечно, попробовать поспорить для приличия, но вряд ли это даст ощутимый результат.

— Но, сэр Сегрик, — неуверенно начал магистр, пытаясь спасти Экроланда. — В Вусэнте уже лет сто как нет подобного обычая!

— Никогда не поздно вспомнить старые добрые традиции, — усмехнулся Сегрик. Юные рыцари воодушевленно загалдели, поддакивая.

Лорд Улин на мгновение позволил собраться на лбу скорбным складкам, потом с усилием поднял голову и тихо произнес, но его услышали все:

— Я напоминаю тем, кто забыл, или же не знает по молодости лет… Суд богов не простое сражение. Говорят, сам Талус будет смотреть на него из Небесных Чертогов. Он, и только он вдохнет силы в правого рыцаря, и не позволит выиграть недостойному. Суд богов — это сражение до первой крови. Как только один-единственный порез, даже самый незначительный, появится на коже одного из рыцарей, будет считаться, что он проиграл. Когда испытуемый проигрывает бой, он изгоняется из Ордена, а его имя вычеркивается из нашей летописи. Если же поранят его противника, все обвинения с испытуемого снимутся.

Пожилые рыцари чопорно кивали на каждую фразу магистра. Предложение Сегрика пришлось по душе и им.

— Эри должен будет сражаться против трех рыцарей сразу, — кивнул Сегрик, а в глубине его глаз зажглись нехорошие огоньки.

— Трех рыцарей! — воскликнул Терин. — Но это нечестно!

Как бы магистр хотел возразить своему бывшему оруженосцу, указать ему, что он неправ, но видно, Сегрик ходил в библиотеку Ордена, изучал старые документы, а потому его предложение было со всех сторон законно. Лорд Улин вздохнул про себя, но кивнул и подтвердил:

— Сэр Сегрик прав. Число рыцарей, которые будут сражаться против сэра Экроланда, не имеет значения, потому что Талус будет помогать правым и отвернет руку с мечом неправых. Невиновный не проиграет.

— Невиновный в чем? По какому поводу вы его собираетесь судить таким суровым образом? — гневно вопросил один из пожилых рыцарей.

— Поскольку сэр Экроланд Гурд не выполнил моего приказа и не убил дракона, — пытаясь оставаться спокойным, отвечал магистр, — то все предыдущие обвинения против него остаются в силе. Напоминаю вам, сэр Тибальд, что отец Рапен провел небольшое расследование и установил, что Экроланд приютил в своем доме не кого-нибудь, а ведьму. Несколько дней назад в Медовых Лужайках был взят под арест варвар, а закон Наместника насчет варваров известен, я думаю, очень хорошо. Ко всему прочему, Гурд подозревается в том, что он снисходительно относится к шайке гномов поблизости от своего поместья, хотя мог бы давным-давно пресечь их преступления и отправить их в Свардак.

Тибальд опустил голову и глухо пробормотал:

— В таком случае, вы правы, магистр. Сэр Сегрик высказал дельное предложение. Дабы обелить свое имя, Экроланду и впрямь следует испытать себя в суде богов. Я уверен, что Талус будет на его стороне!

На секунду сердце Сегрика словно сжала холодная рука. После слов Тибальда он засомневался: вдруг Талус и вправду придет, чтобы рассудить их? Но потом он напомнил себе, что рыцарей будет трое, и нарочито весело подмигнул приятелям, шепча одними губами: «Да, ребята, вот уж не знал, что убийство дракона искупает все грехи! Есть одна замужняя красотка на Восточной улице… Позабавлюсь с ней и пойду дракона убью. Муж мне, конечно, мигом простит эту шалость!» Рыцари заулыбались, кое-кто не сдержался и засмеялся в голос.

Магистр сурово призвал молодых рыцарей к порядку и повернулся к почтенному Дриэну Хоккелю — тот порывался что-то сказать:

— Хорошо, магистр, у нас нет возражений против суда богов. Но кто пойдет против Эри? Его все уважают, и вряд ли кто-то согласится, разве что вот Сегрик… Но кто еще?

— Я, Орвальд и Терин! — провозгласил Сегрик, подымаясь. Названные рыцари обменялись несколько смущенными взглядами, но тоже встали. — Мы готовы подвергнуться вместе с Эри суду богов!

Листик отчаянно выдохнул и снизу вверх умоляюще посмотрел на Терина, но тот даже не взглянул на своего оруженосца, его лицо не выражало никаких эмоций. Листик чувствовал, что Терину вся эта затея не по душе, но Сегрик — его командир, он не посмеет отказать ему. Поэтому оруженосцу ничего другого не оставалось, как тяжело вздохнуть и опустить голову.

— Так тому и быть, — печально молвил магистр.

***

Щипцы блеснули на солнце. Пациент скрючился от страха, прошептал побелевшими губами молитву Талусу. Раскрыл широко рот, зажмурился, чтобы не видеть, как холодный металл проникает в рот, хватается за зуб…

Зеваки, обступившие помост, все как один скривились.

От дикого крика по спине Тьего побежали мурашки.

— Н-да, ну и нравы здесь, — тихо шепнул Синюрду.

Доктор, полный пожилой мужчина в не слишком чистой одежде, пыхтел и сопел, пытаясь вытащить злосчастный зуб. Смахнув рукавом капли пота, он поднатужился, на руках вздулись мускулы. Вопль больного не заглушил громкого хруста. На руки доктора брызнула кровь, зато в щипцах оказался зажат мокрый зуб.

Зрители стали расходится, пациент с оханьями и причитаниями забрал зуб на память и поковылял прочь, а доктор уселся на стул ждать новых больных. С интересом он покосился на двух паладинов и поднял руку с щипцами, вскинув брови: мол, подходите, не стесняйтесь.

— Слава богам, я на зубы не жалуюсь, — испуганно проговорил Синюрд. — Право слово, я бы предпочел раз десять оказаться на месте того малого с фальшивой головой, нежели позволить эдакому коновалу копаться у меня во рту.

— Я думаю, для того рыцаря изобретут весьма суровое наказание. На месте Магистра я бы тотчас же отлучил негодяя от рыцарского звания. Так что пусть лучше у тебя болят зубы…

Синюрд коротко вздохнул. Иногда упрямство Тьего его просто бесило. Ну на кой, спрашивается, надо было отказываться от великолепных покоев во дворце? Конечно, Наместник весьма огорчился, узнав правду про голову, но почему из-за каких-то туманных соображений они теперь должны подыскивать себе ночлег в городе? Этого Синюрд понять никак не мог.

Они пошли дальше по улице, лениво высматривая приличную гостиницу, где можно остановиться на ночь. Паладинам абы что не подходило: во-первых, здание должно было быть ухоженным, возможно, с собственным садом; из кухни непременно должно пахнуть свежей выпечкой и жареным мясом, а служанкам следует носить одинаковые чистенькие переднички.

Наконец, на одной из улиц они нашли подходящее заведение.

— Нет, только представь себе, «Львиный рык». Какое оригинальное название, а? Эти хозяева таверн начисто лишены фантазии! — пробурчал Синюрд, гадая, что за апельсинового цвета зверюшка изображена на вывеске. На кого-кого, а на льва она точно не походила.

— Бывало и хуже, — отвечал Тьего, разглядывая вывеску Зрением. — Вспомнить хотя бы «Тупого Бастарда» на Театральной улице. Там, правда, дело было не столько в названии, сколько в картинке. Я приходил туда и каждый раз ожидал, что вот-вот вломятся стражники и штрафанут хозяйку. Ладно, у меня в животе сейчас будет хор распеваться. Зайдем, что ли?

Внутри их настроение поднялось. Вопреки ожиданиям, пол оказался чисто вымыт, все работающие в таверне девушки тепло улыбнулись вошедшим, ну а публика была очень даже приличная: чиновники, купцы из тех, что побогаче, даже парочка задирающих нос аристократов. У самого входа разместилась шумная компания мастеровых из разных Гильдий, о чем говорили разнообразные вышивки у них на правой стороне груди.

Тьего медленно оглядывался, привыкая к обстановке. Синюрд старался не замечать любопытных взглядов, которыми их то и дело ощупывали постояльцы. Особенно, конечно, тех заинтересовала серебряная маска Тьего. Паладин рассматривания не видел, но чувствовал, словно липкое желе медленно стекает вниз по коже. Он потянул Синюрда за рукав, чтобы тот поторопился сесть. Гигант уже приглядел столик, как вдруг Тьего пребольно ущипнул его за руку:

— Быть такого не может!

Синюрд обеспокоено завертел головой, но ничего необычного не обнаружил:

— Дружище, в чем дело?

— Син, я ощущаю… Но нет! Это просто невозможно!

— Да в чем дело? Перестань говорить загадками!

Рука Тьего вытянулась вперед:

— Син, посмотри на дальний угловой стол! Посмотри туда! Кто там сидит?

Синюрд медленно обернулся и обомлел. Его рот раскрылся, но поначалу и звука оттуда не вылетело. Только спустя мгновение гигант взял себя в руки и изумленно пробормотал себе под нос:

— Вот так дела! Ты, кажется, прав… Там сидит никто иной, как Эри!

Через секунду они уже обнимались — Синюрд, Тьего и Экроланд.

— Какими судьбами, друзья? — жизнерадостно вопрошал Экроланд, обводя их счастливыми глазами.

— Мы приехали сюда по одному весьма неприятному, как выяснилось, делу, но теперь полностью свободны, — ответил Тьего.

Они уселись за стол, и тот сразу стал казаться маленьким на фоне трех облаченных в доспехи мужчин. Экроланд получил возможность рассмотреть их получше.

Первым делом в глаза ему бросился особый оттенок их доспехов. Такой цвет, голубовато-серебристый, имелся только у сплава стали с добавкой аслатина. Полный комплект таких доспехов стоил немногим больше Медовых Лужаек с прилегающими деревнями.

— Поздравляю с повышением, парни, — сказал, улыбаясь Экроланд.

— Опомнился! — с легкой укоризной молвил Тьего. — Мы получили звание паладинов спустя три года после службы на заставе.

— А это было больше пятнадцати лет назад, и с тех пор от тебя ни слуху, ни духу, — кивнул Синюрд. — после той истории во дворце ты словно испарился.

Словно из ниоткуда появилась симпатичная официантка. Гигант заказал две кружки пива и осведомился, есть ли свободные комнаты. Тьего отмахнулся от девушки: все его внимание было сосредоточено на рыцаре.

— Мы не чаяли увидеть тебя живым, — слегка дрогнувшим голосом заметил он. — Наверное, поэтому не пытались навести о тебе справки.

— Кажется, король объявлял награду за мою голову? — легко спросил Экроланд, отпивая глоток из бокала с вином.

— Больше десяти мер золота, — с усмешкой подтвердил Тьего. — Впрочем довольно скоро он одумался и снял с тебя все обвинения. Представляешь, насколько сильно он на тебя тогда осерчал?

— Как же давно все это было! — Экроланд с хрустом потянулся, запрокинув голову, — вы оба — словно призраки из прошлого… Не буду скрывать, довольно темного прошлого. Но как же хорошо, что мы встретились! Иногда мысли о случайности всех событий в нашей жизни приводят меня в трепет. К примеру, вы могли зайти в таверну через пару домов отсюда — она тоже очень даже неплохая. Или я мог сразу поехать домой… И все! Наша встреча не состоялась бы!

— Но ты по-прежнему рыцарь, да? — осторожно спросил Синюрд, прерывая размышления Экроланда. — Я вижу на тебе доспехи местного Ордена. Честно говоря, после тех событий ты мог стать наемником.

Экроланд резко поставил на стол бокал. Заблестела лужица пролитого вина.

— Что ты такое говоришь! Какой из меня наемник… Я служу Талусу, и всегда буду ему служить. Иначе я не могу, вы же знаете.

— Да, ты все тот же Эри, — кивнул Тьего, улыбаясь. — Ты по-прежнему пренебрегаешь услугами брадобрея?

— Борода на пол-лица и волосы во все стороны, — ответил Синюрд. — Изменений не видно. Разве что у нашего друга седина пробивается. Но она вряд ли мешает местным девчонкам по нему сохнуть!…

— Син, — притворяясь недовольным, пробурчал Экроланд. — У тебя до сих пор на уме одни девушки! И как тебя до сих пор не проткнул мечом чей-нибудь отец или муж?

— Ну полноте, — смутился гигант. — Я, быть может, скоро женюсь.

На некоторое время друзья замолкли, думая об одном. Долгие годы служения Талусу по разным причинам не позволили им обзавестись семьей, но в душе каждого жила надежда, что, быть может, у них все впереди. Дети появятся, но внуков они уже не застанут.

Неслышно подошла служанка и протерла столешницу, а официантка принесла Экроланду новый бокал вина. Девушки, вероятно, хотели позубоскалить с видными гостями, но, внимательно присмотревшись к насупленным лицам, почли за благо так же тихо исчезнуть.

Синюрд первым прервал затянувшееся молчание, желая увести внимание друзей от печальных дум:

— Между прочим, Эри, мы только что побывали у вашего Наместника. Кто тут из ваших давеча дракона зарубил?

Рыцарь нахмурился, но выдержал пристальный взгляд Синюрда. Потом на его лице начало медленно проступать понимание:

— Так вы и есть те самые королевские паладины… Как же я сразу не догадался! Дурная история, и глупая к тому же. Видите ли, я — тот самый рыцарь, которого Наместник спит и видит паладином.

— Эри, — голос Тьего упал, — ну почему, почему никто нам не сказал, что это ты? Ради тебя мы бы и секунды не медлили, с радостью подтвердили бы подлинность этой несчастной драконьей головы! Да что там голова… Я под присягой готов дать клятву, что ты — самый благородный рыцарь, которого я встречал в своей жизни.

— Что мы наделали! — на лице Синюрда отразилось отчаяние. — Ведь ты, как никто другой, достоин этого звания. Ну не идиоты ли мы?

— Ну-ка, позволь, я угадаю, как было дело, — перебил его Тьего. — Спорить готов, что этот дракон — великий миротворец, или нечто вроде того. Да, Эри? Вот чудак! Ну что ты улыбаешься?

— Отчасти ты прав, — усмехнулся в усы рыцарь, — взгляни на мое плечо.

— Что там? Я ничего не вижу! — требовательно сказал Синюрд.

— И не увидишь, — заметил Тьего, — ты же не обладаешь Зрением. У Эри на плече сидит спутник дракона. Значит, я был прав. Эри, давай поступим следующим образом. Мы сейчас вернемся во дворец и… ну, наврем что-нибудь. Я скажу, что долгий путь отрицательно сказался на моих способностях, а потому я принял настоящую голову за подделку. Уверен, нам поверят.

— Ну уж нет! — воскликнул Экроланд. — Как говорили у меня на родине: постройте фундамент на лжи, и будете жить в доме, пропитанном гневом, недоверием и страхом. Вам мои доводы покажутся странными, но, во-первых, оно, паладинство, не так уж мне и нужно, а, во-вторых, для меня в первую очередь важно, чтобы люди приняли Тенефора… Тенефор — это тот самый дракон… Так вот, чтобы люди приняли и поняли моего друга Тенефора. Я должен хотя бы попытаться объяснить свою позицию на Совете, ведь здесь, в Вусэнте, рыцари относятся с предубеждением к драконам… Если я буду достаточно убедителен, магистр наверняка примет мою сторону, хотя многие и будут возражать. Дело в том, что я оказался сейчас в достаточно затруднительном положении…

— Еще более затруднительным оно будет завтра, — громыхнул голос у них за спиной.

Трое друзей обернулись. Паладины нахмурились, не понимая, почему черноволосый рыцарь вдруг посмел вмешаться в беседу, а Экроланд сжал зубы, разглядывая Сегрика. Давно ли он подслушивает их разговор? По самодовольному лицу, на котором, к тому же, сияла белозубая улыбка, понять это было сложно.

— Тебя, Гурд, найти сложнее, чем иголку в стоге сена, — проговорил он, складывая руки на груди.

— Не сомневаюсь, что ты частенько занимаешься подобными поисками, и потому можешь сравнивать, — прохладно ответил Экроланд. — Чего тебе понадобилось от меня? Извини, но я встретил друзей, с которыми давно не виделся, и потому хотел бы пообщаться с ними без помех. Боюсь, ты здесь лишний.

— Недолго тебе осталось дерзить, — в карих глазах плеснулась и пропала ярость. — Ты опоздал, Гурд. Магистр собирал Совет буквально час назад. К сожалению, тебя отыскать не сумели — кто же думал, что наш бравый рыцарь после провала важного задания, порученного самим Наместником, отправится прямиком в кабак хлестать вино?

Синюрд было заворчал, но Тьего тронул его за руку. «Не вмешивайся,» — прошептал одними губами.

— И каково же было решение магистра? — не теряя хладнокровия, осведомился Экроланд.

— Суд Талуса, Эри, — последовал ответ.

Вопреки ожиданиям Сегрика, Экроланд ничуть не изменился в лице, лишь во взгляде его появилась странная ирония.

— Полагаю, что тебе удалось добиться того, что против меня будут трое рыцарей. Ага, по лицу вижу, что не ошибся. И кто же будет стоять против меня? Хотя нет, постой, дай и это я угадаю… Ты, Орвальд… А третий кто?

Сегрик надменно выпрямился:

— Тебе не пронять меня этими своими штучками. Готовься к поражению, Эри. Третьим будет, конечно, Терин. Так что, боюсь, тебе придется ох как не сладко.

Окинув напоследок стол пренебрежительным взглядом, Сегрик круто развернулся и направился к выходу, бесцеремонно отпихивая с дороги служанок и посетителей. Никто и пикнуть не посмел, все слишком хорошо знали о дурном нраве рыцаря.

Синюрд с легким удивлением проводил Сегрика глазами, а Тьего одновременно пожал плечами.

— Какой странный рыцарь, — медленно заметил Тьего, повернув голову вслед Сегрику. — Чувства меня редко обманывают, а в нем я заметил нечто нехорошее… Или же необычное. Видать, ты ему крепко насолил!

— Ну его, этого рыцаря, — решил Синюрд. — Главное, что мы опоздали! Эх, Свардак их поглоти…

— Син! — в один голос воскликнули Тьего и Экроланд и не смогли удержаться от улыбки. Гигант смущенно умолк, но затем продолжал:

— Эри, Эри… Что ты натворил здесь такого, что Совет так сурово с тобой обошелся? А Суэта — она что, не смогла тебя поддержать?

— Да, кстати, как она? — тут же спросил Тьего.

— Суэта умерла, — кратко ответил Экроланд, и, не обращая внимания на вытянувшиеся лица друзей, спокойно продолжил, — немного терпения, и я вас посвящу в события последних недель. Итак, все началось, когда мы возвращались из похода и остановились в небольшом городке под названием Стипот…

***

— Вот, возьми, — Денра протянула мужу небольшой пузырек, закупоренный пробкой. В нем плескалась какая-то мутная вода с белыми хлопьями осадка.

— Что это такое? — Сегрик с подозрением вгляделся в пузырек, не торопясь брать его в руки. — Намесила какую-то дрянь… Что бы это ни было, я это не выпью.

— Ты должен незаметно влить это в питье Экроланда Гурда, дорогой, — терпеливо, словно маленькому, разъяснила Денра.

— Что ты такое говоришь, женщина? — взорвался Сегрик. — Ты хочешь сказать, что мы втроем его не одолеем?!

— Возьми и не спорь, — глаза Денры зажглись нехорошим огнем.

— Убери от меня свои колдовские штучки, — Сегрик отвернулся. — Я согну его в бараний рог, и для этого мне не понадобится твоя болотная жижа!

— У него особый меч. Я вчера гадала, и ничего хорошего не видела.

— Тоже мне, нашлась гадалка, — огрызнулся рыцарь. — А меч… Да, гномий царек подарил ему какой-то старый дрянной клинок, но в наше время мечи ничего не решают, ясно?

— В его руках он будет смертелен! — гневно воскликнула Денра. — Ты умрешь, если не ослабишь Гурда!

— Я не хочу, — Сегрик сел и обхватил голову руками. — Не хочу, не хочу…

— Дорогой, — Денра склонилась над ним и ласково запустила пальцы в черные кудри, — прошу тебя, не упрямься. Поверь, так будет лучше. Я видела, что он убьет тебя, если ты немножечко не схитришь!

— Я рыцарь, Денра, — он поднял к ней бледной лицо, — несмотря на все дурные поступки, что я совершил, во мне крепка вера в Талуса. И кодекс чести для меня — не пустые слова.

Глаза Денры оставались холодными, как две ледышки. Внезапно ему на ум пришли другие глаза, синие-синие, словно незабудки.

Следуя взглядом по аккуратной одежде жены, Сегрик вспомнил иной наряд: легкомысленное сиреневое платье, ладно облегавшее тоненький стан владелицы…

Давным-давно, много лет назад, он встал перед выбором. Пришла пора обзавестись семьей, и он присматривался к двум девушкам. Первая училась на светлую волшебницу, он бегал к ней на свидания в персиковый сад, раскинувшийся перед академией магии. Многие готовы были отдать полжизни, лишь бы прикоснуться к руке смешливой, золотоволосой девушки, а она предпочла мужественного воина Сегрика, уже в те времена отличившегося на поле брани. Но волшебница оказалась не единственной, кому уделял внимание юноша. Он также ухаживал за дочерью состоятельного купца, миловидной, но замкнутой Денрой. В ту пору чувства брали верх над разумом, поэтому Сегрик для себя решил, что остановит выбор на волшебнице, уж больно с ней ему было хорошо. Однако посещать Денру он не прекратил, решив окончательно определиться в своих намерениях. Ничего удивительного, что в один прекрасный день добрые люди донесли золотоволосой волшебнице, что ее жених встречается с другой девушкой.

И в том самом персиковом саду, где Сегрик целовал нежные щечки, подобные плодам деревьев вокруг, и пухлые сладкие губы, он получил несколько пощечин и строжайший наказ не приближаться к академии магии ближе мили.

Сегрик даже не ожидал, что это будет для него таким тяжелым ударом. Он днями бродил по городу, мечтая приблизиться хоть на шаг к персиковому саду, но совесть и стыд не позволяли ему этого. Денра напрочь вылетела у него из головы, да и до нее ли было, когда сердце ощущалось в груди разверстой раной, а мир вокруг виделся черным ночью и серым днем. На базаре Сегрик корзинами покупал цветы и отсылал златовласке, но та была непреклонна и в скором времени по городу разнеслась весть, что она выходит замуж за родовитого аристократа.

Назло ей он женился на Денре. Прошло совсем немного времени, и он понял, что ему весьма комфортно и спокойно жить с женой, ну а то, что в браке нет любви… Его подобные мелочи мало заботили.

К реальности его вернул пронзительный взгляд Денры. Склонив голову, она изучала его лицо, словно забавную зверушку.

— Хотела бы я знать, о чем ты думаешь, — проговорила она тихо. — Кто знает, что бы я сделала тогда?

На секунду Сегрик испугался: а ну и впрямь жена научилась читать мысли, но страх прошел, и он скрипуче рассмеялся:

— Намесила бы еще снадобий, не иначе.

Денра встала и зашагала по комнате, ломая пальцы. Какие еще найти доводы, чтобы переубедить упрямца? Как назло, в голову ничего не приходило, и она повторила:

— Ты хочешь умереть? Я ясно видела, что Гурд очень, очень силен… Да, несмотря на свой возраст! И он отнюдь не глуп, хотя и наивен, как теленок.

— Но это же суд Талуса, Денра! — почти простонал Сегрик, вновь хватаясь за голову.

Денра сузила глаза и замедлила шаг. Еще чуть-чуть надавить — и Сегрик сдастся.

— Это все бабьи сказки, — помолчав, рассудительно сказала она. — Завтра бог вам не поможет… и вообще когда-либо. Уверена, у него множество других дел. А я не хочу тебя потерять, любимый.

— Нет, Денра, — Сегрик бросил на жену яростный взгляд. — Не бывать по-твоему. Я не пойду на такой обман.

Он вышел из комнаты, а она осталась стоять посредине и задумчиво кусала губы.

Ей действительно была видна его смерть… Но отнюдь не от руки Экроланда. Она не знала, можно ли ее избежать.

А главное, нужно ли ей это.

***

В честь того, что в Медовых Лужайках остановились столь знатные гости — мало того, что паладины, так еще и лучшие друзья Экроланда, Тим постарался не ударить в грязь лицом и закатил такой пир, что из-за стола все вылезли с трудом.

— Отлично тут готовят, — проговорил Синюрд, довольно поглаживая себя по животу. Без доспехов он стал выглядеть совсем как зажиточный фермер, о его принадлежности к паладинам говорила только толстая серебряная цепь, замысловато обвитая вокруг пояса. — Будь моя воля, остался бы у тебя жить!

— Ни за что не поверю, что ты променяешь Силвердаль на Вусэнт, — усмехнулся Экроланд.

Дженна сидела за столом тихо, как мышка, и почти не притронулась к еде. Во все глаза она разглядывала гостей. Последний раз ей довелось увидеть паладинов несколько лет назад. Сейчас ей казалось, что они олицетворяют собой блеск и славу Силвердаля и, находясь рядом с ними, она может чуть-чуть приблизиться к родному дому.

Появился Престон и, наклонившись к уху Экроланда, едва слышно что-то пробормотал. Рыцарь поднялся и сказал:

— К сожалению, из-за дел я вынужден оставить вас на некоторое время. Прошу, располагайтесь у камина, сейчас госпожа Сакара принесет напитки.

Паладины переместились в кресла, Дженна уселась на диван поодаль.

— Суэта молодец. Так здорово здесь поставила дело! — заметил Тьего. Его серебряная маска чрезвычайно заинтересовала Дженну, но, как воспитанная девушка, она ни словом, ни жестом не выдала своего любопытства.

Услышав женское имя, Дженна насторожилась и навострила уши. Неужели паладины вот так, запросто выболтают тайну Экроланда?

— Да, Медовые Лужайки могли бы поспорить по великолепию с особняками многих придворных в столице, — откликнулся Синюрд. — Эх, жаль девчонку!

— Сэр Синюрд, — робко подала голос Дженна. — А кто это — Суэта? Бывшая владелица Медовых Лужаек?

Паладины обернулись к ней, и на миг Дженне показалось, что они самым суровым тоном велят ей заткнуться и не лезть не в свое дело, но тут Синюрд дружелюбно улыбнулся и ответил:

— Суэта была женой Эри. Ее смерть нас очень огорчила… Жаль, не удалось поговорить напоследок. Самой красивой слыла при дворе. А руки какие золотые! Да и сама — не девушка, а чистое золото. Не поверишь, маленькая леди, сам император просил ее руки. Увы, не сложилось. А то, как знать, быть бы перемирию с Рабадом гораздо раньше.

«Суэта… Суэта… Имя какое-то знакомое! — лихорадочно пыталась вспомнить Дженна. — Где же я могла его слышать?» Но выудить из памяти ничего не удалось.

Тем временем Синюрд продолжал разглагольствовать:

— Да что этот особняк! В столице молодые жили бы куда как шикарнее. Уверен, король погорячился бы да и простил непутевых молодых.

Словно молния сверкнула перед глазами Дженны. Суэта Дэктер, единственная дочь короля! Наследная принцесса!

Тьего качнул головой вверх-вниз, словно осматривая девушку, а потом изрек:

— А ты на нее чем-то похожа, леди Ивесси. У вас есть нечто общее, но вот что именно, не разберу. Скажи мне, милая маленькая леди, с тех пор, как ты познакомилась с Эри, он все время такой… серьезный?

— Да, сэр Тьего. Пожалуй, он действительно не склонен к веселью. А что, раньше он был другим?

— Все мы были изрядными шалунами, — хохотнул Синюрд. — Вот помню, тогда на заставе…

Дженна хихикнула и почла за благо, извинившись, покинуть комнату. Ей требовалось привести мысли в порядок. Экроланд был женат не на ком-нибудь — на принцессе! От этого захватывало дух.

Поднявшись в свою комнату, она уселась на кровать и, болтая ногами, задумалась: как же король не поймал беглянку?

Теперь ей отчетливо вспомнилось, словно это было вчера, как тетка обсуждала с подругами побег принцессы. Говорили, что она влюбилась без памяти в прекрасного рыцаря, и он ее похитил. Король тут же объявил награду за голову дерзкого рыцаря, выслал во все стороны поисковые отряды, но все впустую. След принцессы так и не был найден. Проходили месяцы, потом годы, и эта история начала забываться под ворохом других событий.

Сколько ей было лет, когда она впервые услышала об этой истории? Пять, может, шесть. Каким же романтическим и чудесным показалось ей похищение принцессы! Долго же она лелеяла надежду, что однажды красавец-рыцарь появится у кованых ворот фамильного замка Ивесси, вытащит из замогильного холода стен и увезет ее прочь из Черноозерья, края дремучих лесов, среди которых затерялись озера черные, словно сама ночь.

Разумеется, ни один рыцарь не внял молчаливым мольбам малолетней Дженны. Девочка забыла про мысли о похищении и в конце концов привыкла к мрачной красоте своего края. Если бы не отец…

Дженна прогнала от себя печальные мысли. Тайна Экроланда была раскрыта, и теперь девушку ничуть не интересовало, что там, за волшебными запорами на втором этаже. Конечно же, там пышные наряды и элегантная обстановка, все, что осталось от некогда первой красавицы при дворе.