* 6 *

Осязание и слух вернулись на несколько мгновений раньше, чем способность открыть глаза.

Этих мгновений Логейну хватило, чтобы услышать кусочек спора преподобной матери с Кэт, ощутить все двести семьдесят собственных костей и до демона мышц, — каждая болела и дергалась по-своему, — и понять, что он суть старый дурак и место ему — на свалке. Потому что Дани пропала. Он почувствовал это сразу, еще до того как вспомнил, кто он и как его зовут. Просто — вновь стало пусто, как в Остагаре.

— …немедленно Ее Величеству! Но сначала — лекаря! — требовала преподобная мать.

— …стоять! Пока не очнется, никто отсюда не выйдет! — раздавала команды Кэт. — Останови ее!

Фоном слышался топот, звон, придушенный женский писк, чей-то стон. По запаху и звукам было ясно, что лежит он в покоях преподобной, а рядом — стража и несколько послушниц.

— Тихо, — выдавил из себя Логейн. Губы едва слушались, так что получилось невнятное шипение, но обе, преподобная мать и Кэт, услышали и заткнулись. — Где она?

— Милорд… — замялась Кэт.

— Где? — повторил Логейн и, наконец, открыл глаза и уперся взглядом прямо в верную помощницу.

Смущена, растеряна, испугана, зла и перемазана кровью. На миг подумалось — чья это кровь?! Но он тут же отогнал страх. Кэти не могла убить ее. Кэти не могла ослушаться. Или могла? Проклятье!

У Кэт дернулось лицо.

— Сбежала, милорд. Ей помог эльф. Еще там был лучник, его я не видела.

Сбежала. Дерьмо. Но хотя бы живая...

— Ранена?

Замялась.

— Не могу сказать, милорд. Эльф точно да, а она...

Вместо ответа Логейн сжал губы и перевел взгляд на преподобную, не скрывающую страха и любопытства.

— Святая мать, я прошу вас молчать о том, что вы видели и слышали. И надеюсь, что вы способны удержать ваших послушниц от болтовни.

— Да, милорд. Все, кто здесь, — она обвела рукой свою гостиную, просторную, но обставленную крайне скудно, — будут месяц блюсти обет молчания. Но, боюсь, весть о схватке около моих дверей и вашем ранении уже разнеслась по всему Денериму.

— Если не возражаете, святая мать, мы еще некоторе время обеспокоим вас своим присутствием. — Логейн попытался сесть на жесткой лавке. Кэт тут же подхватила его под спину, помогая подняться. — Лекаря не нужно. Ее Величества — тоже не нужно.

Преподобная кивнула.

— Но, возможно, мы все же чем-то сможем вам помочь?

— Благодарю, но пока вы не могли бы оставить нас? Обет молчания блюсти тем легче, чем меньше знаешь. — От политически верного витийства ужасно болела голова и горчило во рту, но приходилось — всегда приходилось танцевать эти танцы. — Помолитесь за нас, преподобная.

— Велите подать воды для милорда, — тихо попросила Кэт.

Преподобная кивнула: хорошо, я подожду, милорд, но вам все равно придется все мне рассказать — и так, чтобы мне это понравилось. Иначе я прислушаюсь к словам Хоу, его пожертвования церкви не меньше ваших. Разумеется, ничего этого она не сказала вслух — но этого и не требовалось.

Проводив взглядом святую мать с парой послушниц и дождавшись, пока за ними закроется дверь, Логейн выдохнул сквозь зубы любимое "дерьмо". Потрогал повязку на плече, принюхался: гноем не пахнет, значит, только паралитический яд, никаких особых подарочков от суки остроухой.

— Ну? — поднял взгляд на Кэти.

Коутрен уставилась куда-то поверх его головы.

— Вас ранили антиванским кинжалом, милорд. Стража мы бы схватили, но из проулка появился эльф, смуглый, в антиванском доспехе. Кроме вас, ранены двое из отряда, один убит. Эльфу прострелили плечо, но догнать мы их не смогли. И замолчала.

Логейн еще раз оглядел своих солдат, весь десяток, что пошел с Кэти: расхаживают по комнате, сидят на скамьях, двое лежат. Все молчат, ждут. У одного перевязана нога, у другого — бок. А тот деревенский детина, что вчера лыбился от радости за отца-командира, убит. Счет к остроухой суке растет. Пожалуй, стоит попросить Воронов не убивать суку, а доставить ему живым. В качестве жеста доброй воли в адрес дружественного Ферелдена.

Думать о том, что если бы остроухая сука не предал и не переметнулся к Стражам, то Дани была бы уже мертва, Логейн не хотел. КАк и думать о том, что он, старый никчемный дурак, сначала послушал Хоу и нанял убийцу, а потом поверил девчонке Кусланд и подставился. Или, может быть, не зря поверил? В конце концов, ей не обязательно было ложиться с ним в постель. Он бы и так выслушал дочь друга, отменил охоту и… да, он бы все равно помог ей. Совсем не обязательно было… Проклятье.

— Кэти, ты пыталась ее схватить? Несмотря на мой приказ? И какого демона тебя вообще понесло к церкви?

Она сглотнула.

— Да, милорд. Пыталась. Эльф помешал. Мне сообщили, — сглотнула, — сообщили, что ночью у вас была женщина, а утром вы исчезли. Я взяла людей и отправилась вас искать.

Логейн потер ладонями глаза: казалось, под веки насыпали песку. И смотреть на Кэт не хотелось. Искать отправилась, прямо к церкви, и успела чуть не быстрее, чем они с Дани напрямик. Значит, там, в коридоре, была она. Вытрясла из стражников, что он называл Дани "леди Мак-Тир", сложила два и два — и понеслась "спасать". Дерьмо.

— Кэти, я очень ценю твою верность и заботу. — Он глянул на нее, пытаясь понять: как он мог прозевать эту ее ревность? — Вот только я не давал тебе поводов считать меня выжившим из ума стариком, который сам не понимает, что творит.

Он лукавил. Совсем немного, но лукавил. Потому как не очень понимал, что творил, закрывая глаза на то, что делается под носом.

Кэт дернулась вперед.

— Но, милорд, Стражи ведь!.. — Посмотрела ему в лицо и сникла. — Так точно. Какие будут приказания?

— Для начала — прекратить мне врать, Кэти.

Коутрен вздрогнула. Уставилась вопросительно.

— Милорд?

— Кэти, мне через тридцать лет надо тебе объяснять, что "сообщили" — это чушь собачья? Или что когда врешь, надо хотя бы врать правдоподобно и принимать в расчет время и известные противнику факты? Право, Кэти, я все могу понять, но это...

Логейн поморщился.

— Так точно, милорд. — Отвела глаза. — Прошу прощения. Но вы ведь распоряжались — не оставлять… одного.

— Урок по скрытному наблюдению мы пропустим, Кэти. Я только хочу знать, кто дальше будет рядом со мной, мой верный друг и соратник или вот эта девица с глазками в пол.

— Урок по скрытному наблюдению мы пропустим, Кэти. Я только хочу знать, кто дальше будет рядом со мной, мой верный друг и соратник или вот эта девица с глазками в пол.

Кэт помолчала. Вскинула голову.

— Соратник, милорд. Какие будут указания?

— Спасибо, Кэти. — Он улыбнулся, едва заметно, одними глазами. — Не представляю, как бы справлялся без тебя.

Стараясь не морщиться во все еще сведенных судорогой мышцах, Логейн спустил ноги на пол. Встал, — жестом показав Кэти, что помощь не требуется.

Она кивнула. Молча. Ожидая, видимо, приказов.

— Святая мать позаботится об Одрике, — Логейн все же вспомнил фамилию деревенского детины. — Раненых тоже оставь тут. А ты — со мной. Навестим одно место.

Логейн не слишком надеялся застать Дани в Селедке, да и вообще в городе. Все же он провалялся у преподобной матери битых два часа. Но на записку он все же рассчитывал. Хотя бы в три слова.

— Простите, милорд, не оставили. И когда будут, не сказали, — сокрушался трактирщик, с вожделением поглядывая на золотой в пальцах Логейна и со страхом — на меч в руках Кэти. — Я все передам, доложу, как только!..

— Не придут, — оборвал его Логейн, бросил монету на стойку и направился прочь из вонючей рыгаловки.

Хотелось потребовать ключ от ее комнаты, подняться, проверить — осталось ли что-то после нее? Быть может, записка? Быть может, она не хотела покидать Денерим, но Алистер и Ворон ее заставили. Она же могла оставить какой-то знак… Ничего она не оставила. Он знал это совершенно точно. И записки не будет. Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Леди Мак-Тир. Проклятье.

Лишь выйдя на свежий воздух, Логейн подумал, что даже если Дани не вернется, даже если она лгала от первого до последнего слова — все равно он рад, что она жива. И что пришла. И он сделает все, чтобы она жила и дальше, пусть лжет, пусть делает что хочет. И обещанный подарок он ей подарит.

— Кэт, — позвал он и, когда стража чуть отстала, усмехнулся и принялся излагать свежепридуманный план по загону, травле и поимке особо опасного волка. План этот включал в себя ловлю на живца — живцом выступала таинственная антиванская принцесса, проникшая в его покои и выкраденная еще более таинственными антиванскими же злодеями.

— Но это же… — Кэт проглотила вертевшееся на языке «бред собачий» или что-то подобное. — Простите, милорд, но это больше похоже на орлейский роман, чем на правду.

— Само собой. — Логейн подмигнул ей. — Но подумай, разве кто-то ждет от нас с тобой, таких старый и серьезных, настоящего орлейского романа?

Кэт улыбнулась в ответ, и Логейн почти поверил, что у него все получится и Дани, клятая интриганка, вернется. И, быть может, он все же получит свою леди Мак-Тир.

***

Хоу заглотал приманку жадно и враз, как сом дохлятину. Две недели не показывался на глаза ни ему, ни Аноре, не устраивал встреч с баннами — ни тайных, ни явных. Искал антиванских шпионов.

Кэт тоже искала антиванских шпионов. Прочесала порт, обнюхала все подозрительные посудины и запертые склады. Прошерстила эльфинаж, собрала все слухи, выслушала все жалобы. Пропустила сквозь мелкое сито денеримское отрепье, пощупала за жабры наемников и головорезов — городская стража две недели стояла на ушах и выловила контрабандистов, грабителей и мошенников больше, чем за последние два года.

Никаких шпионов, кроме собственных, Хоу не нашел, и Кэти не нашла. Зато Кэти принесла целый сундук жалоб, купчих, фальшивых деклараций и прочего компромата на Хоу. И это — не залезая в его поместье!

Из Хайевера вестей еще не было. Туда Логейн послал того седого ветерана, что охранял его покои в незабвенный вечер. До того ветеран отлично справился со сложным делом: нализался в Покусанном Дворянине и шепотом, в строжайшей тайне, поведал всему Денериму о неземной красоте той леди… о, какая леди! Нет, вот хоть режьте, не скажу, откуда приехала! Но такая грудь, о, какая изумительная смуглая грудь! У наших ферелде… что? Я сказал, иностранка?! Нет, Создатель подери, я этого не говорил! Но какая из нее будет леди Мак-Тир, говорят, эти… ну эти, да… они богаты, веселы, горячи и эта… ну да, милорд целую ночь ее того, ага. А потом в церковь, чтоб не передумала. Что? Сказал, в церковь?! Послышалось. И не крали никого! Просто ждут, да. Когда корабль с приданым… да проклятье же, что за мочу тут подают? Эй, трактиррр… хррр… пшел в тину, я секретов милорда не… хррр…

А через две недели сам Хоу явился в покои Логейна вечером, в неприемное время, и с большим кувшином. Из кувшина пахло летом, вишней, медом и легкой горечью, а Хоу улыбался так, что сразу стало понятно — приготовил гадость.

Остановился на пороге, не закрывая дверь, и приподнял кувшин.

— Вот, охрана твоя меня пускать не хочет. А я нашел тут последний бочонок вишневой, из Хайевера. Не могу же я ее один пить. Посидим, как раньше, друг мой?

— Вишневая?! — Логейн искренне обрадовался. Не наливке, а хитрой кривоносой роже и тому, что другой гость еще не успел уйти. — Заходи, друг мой. Прости, не буду тебе представлять сего достойного господина, — он кивнул на смуглого, с черной бородкой головореза, в котором лишь слепой бы не признал Антиванского Ворона. — Господин уже уходит.

Ворон поклонился, смерив Хоу профессионально безразличным взглядом, и молча удалился. Только что заключенный контракт не пришелся Ворону по вкусу, — насколько Логейн понял, мастер той ячейки, в которую входила остроухая сука, имел к суке личный интерес, — но спорить с регентом Ферелдена и уплаченной Гильдии суммой Ворон не посмел. А Логейн прикинул, как скоро Гильдия донесет до сведения некой остроухой суки, что суке выплачена премия за тонкое понимание чаяний заказчика, великолепное исполнение контракта и пакета дополнительных услуг, а так же что сука продана заказчику отныне и навечно.

Хоу проводил посетителя задумчивым взглядом. Видимо, сделал какие-то выводы.

Прошел, опустился в кресло напротив Логейна. Поставил кувшин на середину стола. Подмигнул.

— Посидим, как в Хайевере, а?..

Состроив проникновенно-грусную физиономию, Логейн разлил наливку по глиняным кружкам, уселся в кресло напротив и вдохнул запах лета, вишни, гари и крови. Наливка бы та самая. Из подвалов Брайса. Только вкус у нее был совсем другой. Горький.

Хоу отхлебнул из своей кружки. Довольно прижмурился.

— По городу ходят сплетни, — бросил он, словно невзначай. — Поверишь ли? — говорят, что ты нашел невесту.

Логейн оторвался от нюхания наливки и буркнул, не скрывая ухмылки:

— Брехливые псы.

— Так я и думал, — покивал Хоу с интонацией "так я тебе и поверил". — Отпил еще, помолчал. И так же мельком заметил:— А Эамон окончательно снюхлся с Орлеем. Принимает у себя Стражей. Собирается оказывать им всевозможную поддержку, как я мыслю.

Логейн скривился.

— Он никогда не отличался способностью думать хотя бы на три хода вперед. Надеюсь, твои шпионы не дремлют?

— Откуда бы я, по твоему, узнал о Стражах, — ухмыльнулся Хоу. — Разумеется, не дремлют. Перехватили письмо Эамона к Оуинну. Старый лис собирается созвать Собрание. Не пойму, на что он рассчитывает.

— Неплохо бы это узнать, друг мой, — кивнул посерьезневший Логейн. — Если старый лис решил выползти из логова — это неплохой шанс сделать моей девочке лисью шубку. Кстати, когда ты собираешься привести Натаниэля? Сколько я его не видел, года три или четыре...

— О, — Хоу даже вперед подался. — Полагаю, Натаниэль прибудет в самом скором времени. Нам нужны верные люди. И умелые воины.

Вздохнул, поболтал остатками наливки в кружке, допил залпом.

— Пожалуй, я пойду. Поздно.

— Береги себя, друг мой. — Логейн поднял кружку в салюте. — И постарайся, чтобы Натаниэль прибыл до Собрания. Мою девочку надо срочно чем-то порадовать.

Хоу аж расцвел, если можно применить к нему это слово. Распрощался и вышел.

Выглядело это все крайне подозрительно. Ладно, пришел проверить слухи и сказать гадость — все в порядке. Но что поверил в грубую ложь? Логейн не тешил себя иллюзиями и не мнил великим дипломатом. Возможно, он смог бы обмануть десятилетнего пажа, но не Хоу. Никак не Хоу. Даже если говорил чистую правду: Хоу нужен на Собрании живой, и Натаниэля надо увидеть до того, как приказать казнить Рендона, и Анору нужно порадовать — лучше бы тем, что Алистер в самом деле готов жениться и придать ее правлению должную законность.

Логейн улыбнулся: его девочка умна. Она прекрасно понимает, что Алистер — лучший супруг для нее. Много лучше, чем был Кайлан. Но улыбка сбежала, едва взгляд его упал на оставленный Хоу кувшин. Вишня, лето и предательство. Дани не написала, Дани пошла к Эамону. Сама говорила — не верит ему. Но отдала старому лису законного наследника трона.

Схватив кружку, Логейн залпом выхлебал горькую наливку. Хотелось напиться в хлам, как напивались с Мэриком после победы, забыть обо всем, о той ночи, о своих надеждах. Сейчас Логейн жалел, что антиванская принцесса, на которую мечтает глянуть весь Денерим, — выдумка от первого до последнего слова.

Наливка не помогла. После третьей кружки Логейн был отвратительно трезв и отвратительно несчастен. Зато вспомнил безотказный рецепт Мэрика от трезвости и несчастности. Рецепт был просто: бордель. Из всех денеримских заведений Мэрик предпочитал Жемчужину. Вот туда Логейн и отправился, прихватив оставшийся кувшин наливки и десяток стражи.

Прогулка по Денериму, светлому и нарядному в кварталах знати, темному и вонючему — ближе к порту, не освежила и не принесла успокоения, как он надеялся. А кувшин хайеверской наливки он отдал какому-то оборванцу, попросившему медяк на хлеб. Хлеба не было, медяка тоже, а наливка была слишком горькой. В самый раз для отрепья.

— Милорд?! — вытаращила глаза Санга. — Какая честь! Мои девочки скучали… Вам как всегда, милорд?

Логейн согласно буркнул и прошел за дальний столик, огороженный бархатным шнуром. Стойки со шнуром он отпихнул ногой, а два миниатюрных щита, с королевским гербом и гербом тейрна Гварена, взял в руки, повертел, сличил гербы — и отдал маман. Та, как обычно, ждала поблизости, когда высокие господа соизволят.

— И сколько стоит посидеть за столиком самого Мэрика? — спросил он, когда подавальщица выставила на стол две бутылки гномьей водки, глиняную кружку и глубокую тарелку с зажаренной в сухарях капустой. Как всегда. Попробовал капусту: хрустит. — И та чернявая, которую Мэрик заказывал в последний раз, тоже входит в особое меню?

Санга пожала плечами, мол, зачем спрашиваете, милорд, если все знаете сами.

— Для вас, милорд, как всегда — бесплатно.

Логейн кивнул, снова попробовал капусту. Хрустит, но не так. И Мэрик не отпускает свои вечные шуточки о крестьянских привычках благородного тейрна. Без них — невкусно.

— Гренки и бульон, — пробормотал он под нос, отставив капусту. — Покажи девочек. Только никаких эльф.

Через минуту перед ним появился бульон в фарфоровой чашке и мисочка с острыми гренками. Захотелось смеяться, но не получилось. Он просто отвернулся, и бульон с гренками исчез. Зато появились шлюхи. Полтора десятка, всех мастей и возрастов. Взгляд остановился на рыжей. Худая, но с большой грудью, лет двадцати с лишним, усталая девица. Улыбается — как все они, одними губами. Ничего общего с Дани, кроме цвета волос.

Он небрежно кивнул на выбранную девицу. Остальные разбежались, а эта осталась, изобразила книксен и, повинуясь жесту, села за стол. Выпятила грудь, и так вываливающуюся из корсажа, нацепила на лицо «завлекательную» улыбку. Логейну стало мерзко: все это было в точности, как семь лет назад, только сейчас он был один, без светлой и задорной улыбки Мэрика, без удивленной гримасы Брайса… Крючковатый нос и сальную ухмылку Хоу вспоминать не хотелось, хотя в тот день они были вчетвером. Редкий случай: тейрн Кусланд покинул жену, детей и поместье, чтобы в компании старых друзей отметить годовщину битвы при Дейне, и согласился пойти в бордель — а Логейн проспорил Мэрику, и потому должен был не отсиживаться за столиком с водкой и Брайсом, а веселиться.

— Будешь пить? — спросил он шлюху, подвигая к ней один из стоящих на столе бокалов. «Тех самых», разбитых Мэриком об камин, чтоб фейерверк и весело. Девицы, помнится, визжали, Брайс хохотал, Хоу аплодировал, а сам Логейн был слишком занят юбками сидящей у него на коленях девицы. Помнится, беленькой. И, помнится, он тогда в самом деле славно повеселился. Девица попалась свеженькая, с огоньком. Не то что эта. Или он сам… — Не хочешь водки? Санга, дай девушке, что она любит.

Маман что-то принесла, девица выпила. Логейн смотрел на нее и пытался вспомнить: как это, когда фейерверк, весело и все шлюхи красивы. Вместо того перед глазами плыл другой камин, и тонкие росчерки шрамов на нежной коже, и руки с длинными, в мозолях, пальцами, и стыдливо раздвинутые колени…

Он схватился за кружку, опрокинул в себя. Водка ухнула внутрь, обожгла.

Прислушался: полегчало?

Нет. Ни легкости, ни веселья, ни фейерверка. И девица — совсем не Дани.

А, к демонам, подумал он и, выхлебав вторую кружку в два глотка, взял девицу за руку и повел в задние комнаты.

Все они одинаковы, твердил он себе, задирая девице юбки. Ничем не отличаются, повторял, щупая тощие бедра в алых подвязках. Не о чем тут думать, просто закрыть глаза и забыться. Он имеет право немного отвлечься. Не думать о ней… проклятье! Да не думать же!

Шлюха пробормотала что-то похабное, погладила его едва шевельнувшийся член и опустилась на колени, вывалила груди из корсажа…

Что было дальше, Логейн забыл. Тут же. Потому что помнить такое, — чужое тело, водку, тоску и снова водку, — не нужно. И повторять не нужно. Уж лучше еще одну ночь просидеть над картами, прикидывая, как скоро моровая орда доберется до Денерима, и останется ли к тому времени в Ферелдене хоть тысяча солдат.