Эпилог

Холодные ветры оборвали пышные наряды деревьев, но почти обнаженные стволы не выглядели жалко. Лес стал прозрачным до хрустального звона, ветки переплетались на фоне сапфирового неба изысканным кружевом, и солнце по-прежнему улыбалось им, заливая трепещущим золотом.

Альет стояла на той самой, памятной по октябрьской охоте поляне. Ручей мурлыкал свою привычную песню, но серого валуна на его берегу больше не было. Конечно, откуда ему взяться, граф Ульрик, наверное, сейчас в своем замке… или гостит у соседей… Какая разница.

Склонившись, Альет тронула кончиками пальцев холодную воду. Вот и «соколиная голова» на дне. Янтарный песок вымылся из «глазницы», по «клюву» пробежала трещина. К весне в камне не останется ничего, напоминающего о птицах. Даже в камне…

Руки замерзли, и Альет сунула их в муфту. Умудрилась забыть дома перчатки…

Она хотела попрощаться — с лесом, с ручьем… с Альконом. Сборы окончены, завтра они втроем уезжают. В столицу. На зимние праздники.

Армель сиял, как маленькое солнце, отец понимающе вздыхал, но решению дочери, кажется, тоже был рад.

Уголек, привязанный за ветку клена, тревожно всхрапнул. Альет обернулась — ей почудилась смутная тень, скользнувшая между кустами, сердце вдруг подскочило к саму горлу и забилось быстро-быстро… Но прошло мгновение, другое, и все оставалось по прежнему. Тишина, предзимнее небо, холодный ветер, срывающий последние желтые листья. Показалось…

Уезжает. Уезжает с Армелем. Не с Ульриком! Выходит, он ошибся? А разве есть разница? Главное — уезжает. За все время — ни одного письма. Ни одной приписки к письмам брату, только дежурные «надеюсь, у герцога д’Омбрэ также все хорошо». Не хочет помнить? Это ее право. Не ты ли сам хотел, чтобы она уехала и стала женой маркиза? Ну, не хотел, но именно так понимал свой долг. И вот — исполнилось. Больше не судья, но это к лучшему. Пока еще Сокол — но перестанет им быть, она сумеет, она справится. Зачем крылья маркизе д’Аран, зачем небо светской даме, любящей супруге и матери? Только помеха.

Уезжает…

Серый волк, стремительной тенью прильнувший к земле, чтобы насторожившиеся конь и хозяйка его не заметили, был бы весьма удивлен, узнай он, что незамеченным не остался.

Нет, ни Уголек, ни Альет не смогли разглядеть волчий мех в переплетении ветвей, пожухлой травы и палой листвы, он научился скрываться невероятно ловко… да и вообще, сущность оборотня на удивление легко сроднилась с герцогом д’Омбрэ, прожившим сорок лет, как человек. Она не изменила его, но стала неотъемлемой частью, как река, вливаясь в море, растворяется в нем, становясь неотделимой и незаметной.

И все же не тому, кто стал волком без году неделя обмануть того, кто был оборотнем с рождения.

Ульрик д’Омбрэ, почти не прячась, стоял в нескольких шагах за стволом старого клена, с усмешкой наблюдая за картиной под названием «Альет уезжает».

Альет бродила по поляне с умилительно потерянным видом. Она полностью выздоровела, и это было хорошо. От холодного воздуха щеки окрасил румянец, карие глаза вернули свой блеск и затаенный огонь. Она была чудо как хороша в бархатной синей амазонке и опушенной мехом шапочке, из-под которой спадали русые локоны.

Брат смотрел на нее, как голодный на еду, но с места не двигался. Как есть лось упрямый. Она же действительно сейчас уедет, тебе что — легче станет? Болван. Собственными, можно сказать, лапами разбиваешь счастье двух хороших людей. Даже больше, чем двух, потому что Армель с ней счастлив не будет. Слишком уже легковесен он для этой девушки, может быть, лет через пятнадцать… Но определенно не сейчас. И не с графиней д’Алькон.

Все, ты своего добился, ей надоело ждать неизвестно чего на холодной поляне.

Что ж, придется поработать самому.

В нос ударил нестерпимый волчий запах, что-то мягкое и теплое уже протянулось к ноге — Уголек в ужасе рванулся, взвился на дыбы, обрывая повод и, потеряв голову от страха, понесся прочь, не разбирая дороги. Альет, не успевшая даже руку протянуть к любимцу, удивленно отшатнулась, замерла… и тут прямо ей под ноги из кустов вылетел волк. Кубарем. Будто кто-то там, в этих кустах, еще сохранивших большую часть мелких листьев, отвесил ему хорошего пинка.

Невольно вскрикнув, девушка отшатнулась… и поняла, что сходит с ума. Потому что она знала этого волка. Знала, хотя ни разу не видела герцога д’Омбрэ в шкуре оборотня, но разве любовь смотрит обычными глазами?

Вскочив на ноги, зверь метнулся было к лесу…

— Рауль!

Волк остановился. Большая голова медленно опустилась, будто подтверждая — да, Рауль.

— Рауль, — Альет бросилась на колени рядом и зарылась щекой в густой теплый мех. — Почему вы мне ни разу не написали?!

Волк стоял неподвижно, но в серо-зеленых глазах медленно-медленно таяла звериная тоска, плавилась, облетала, как сухие листья под порывом ветра, уступая место пока еще робкому, не верящему самому себе, но такому яркому свету…

Бурый волк, конечно, двигался совершенно бесшумно. Но можно было бы и не стараться — эти двое сейчас и табун лосей не заметят.

— Лораж, ну не упрямься, что это с тобой? — маркиз д’Аран уговаривал невесть с чего заартачившегося коня. — Что такое, ну-ка хватит, нашел время!

Альет захотела проститься с лесом и попросила оставить ее одну, вот маркиз и гарцевал вдоль опушки. Солнце клонилось к закату, становилось холодно… что-то она долго, не случилось ли чего? Глупая затея — оставаться в лесу одной, им пора возвращаться в замок, а завтра, завтра, наконец, в столицу. Армель даже зажмурился от нахлынувшего счастья — все закончилось, они уезжают, и там, в привычном ему мире, посреди великолепных праздников и ежедневного веселья, она ответит ему «да». Не сможет не ответить!

Резкий крик сокола вспорол вечернюю тишину.

Армель вздрогнул — сердце словно иголкой кольнули. Показалось?

Птица, раскинув крылья, парила в пламенеющем алом небе. Отсюда ее было почти не разглядеть, и маркиз дал шпоры коню, посылая его в галоп, и на сей раз Лораж не противился воле хозяина.

Ветер ударил в лицо, сокол в вышине снова вскрикнул — не печально, радостно, камнем ринулся вниз, промелькнув перед самым лицом, блеснув золотом на оперении и янтарем глаз, чудовищно, невозможно знакомых…

— Альет!

Сумасшедшая погоня продолжалось еще несколько минут. А потом сокол, взмыв в небо, вскрикнул в последний раз и пропал в пламени заката.

Только ветер, пробежавший по жухлой траве, вздохнул — «Альет».

Очень красивый юноша на белоснежном жеребце медленно ехал по дороге, ведущей в столицу. Черт с ними, с вещами. Фамильное обручальное кольцо при нем, конь тоже — остальное неважно.

Вышедший на опушку леса серый волк поднял голову, наблюдая, как в закатном небе парит, раскинув крылья, сокол, широкими кругами спускаясь все ниже.

— Герцог д’Омбрэ сегодня не вернется, — Ульрик улыбнулся обеспокоенному дворецкому. — Не переживайте, Эжен. С братом все хорошо, просто он сегодня… поедет в гости. Пусть мне сделают ванну погорячее и принесут две… нет, три чашки кофе!

Эвис Алетада бережно вынул из воды последний осколок черного камня и устало подул на заледеневшие пальцы. Черт бы побрал обязанности Судьи! И нет бы этому Источнику иссякнуть, так ведь расколотил один камень и вытекает теперь из другого. А русло очищать кто будет? Правильно, господин Судья. Хорошо хоть, в ближайшие триста лет подобной нервотрепки больше не предвидится. А там уж будет совершенно не его забота!

— Виктуар, — обратился к слуге граф д’Алькон. — Пусть к ужину сегодня подадут один прибор. И пусть начнут распаковывать наши вещи. Мы остаемся дома.