Глава 6

В комнате, куда слуга привел Альет, обнаружилась роскошная кровать под пушистым одеялом. Девушке казалось, что она ни за что не уснет — тревога за отца и собственные страхи вернулись с новой силой, стоило ей остаться одной, она приготовилась терпеливо ждать, пока за ней снова придут… и проснулась только тогда, когда чей-то голос в третий раз произнес «госпожа Судья».

Слугу в бежевой ливрее сменили две миловидные девушки-служанки, очень похожие друг на друга — наверное, сестры. Они проводили Альет в соседнее помещение, где обнаружилась ванна, полная горячей, пахнущей хвоей воды, помогли вымыть и высушить волосы, а потом уложили их в затейливую прическу, переплетя русые локоны с золотыми и бронзовыми шнурами. В спальне уже дожидалось бальное платье из золотистого атласа, отделанного белоснежными кружевами. Платье ей понравилось — не слишком роскошное, не слишком яркое, и еще к нему полагалась легкая накидка из переливчатой органзы, разлетающаяся при каждом движении. Но, взглянув на себя в зеркало, Альет тут же отвернулась — из прозрачной глубины на нее смотрело почти чужое лицо. Напряженное, с лихорадочным румянцем на скулах, со взглядом, таящим странный огонь — будто внутри привычной оболочки пробудилось некое совершенно новое существо.

— Госпожа прекрасна, госпожа просто обворожительна, госпожа настоящая королева! — завели было сестры-служанки, но Альет прервала их восторги нетерпеливым жестом.

— Куда мне идти?

— В бальную залу, госпожа Судья, лакей вас проводит, ах, госпожа так прекрасна, госпожа затмит всех…

Не слушая, Альет подхватила шелестящие юбки и быстро вышла из комнаты. Лакей, ожидавший за дверью, едва взглянув ей в лицо, побледнел и переломился в чуть ли не земном поклоне. Да что с ней такое творится?!

Коридоры и переходы, по которым она шла, оставались в памяти гулкой пустотой с пятнами света, но потом — потом очередная лестница внезапно выскользнула наверх, и Альет задохнулась, глотнув сразу слишком много ветра и клонящегося к закату, но все еще слепящего солнца, зависшего прямо перед ней. Она стояла на пороге полукруглой террасы, огражденной рядами стройных кленов. Лучи солнца делали их тонкие стволы похожими на серебряные колонны, и превращали кроны в расплавленное живое золото. Пол террасы был вымощен рядами белоснежных плит, но травинки все равно пробивались на стыках, грозя испачкать зеленью туфельки дам. Спрятанные за деревьями музыканты играли какую-то нежную мелодию, и по террасе кружились в танце пары. Другие дамы и кавалеры спускались вниз по широким ступеням — там, насколько Альет могла разглядеть, темнела водная гладь. Как странно — она никогда раньше не слышала о подобном месте, а ведь его так просто не спрячешь даже в лесу… Наверное, в самом деле, колдовство. «Место не для людей», как говорили дядя и граф д’Омбрэ. В толпе она неожиданно увидела Эвиса Алетаду, даже ради праздника не сменившего свой невыразительный плащ. Заметив ее, дядя оставил свою спутницу и поспешил навстречу.

— Ты выглядишь, как королева, Альет!

— Что мне делать?

— Пока — что пожелаешь, только не уходи далеко. Потанцуй, если хочешь, но не трать слишком много сил — тебе еще предстоит открывать танец Оборотней.

— Какой танец?

— О, не переживай — это всего лишь разновидность вальса, просто именно он считается главным танцем сегодняшнего бала, а ты — хозяйка. Но пока — развлекайся.

Развлекайся… Окинув террасу тоскливым взглядом, Альет шмыгнула в сторону и присела на каменную скамью между двумя кленами. Скорей бы уж этот танец, и вообще — скорей бы все закончилось. Домой, к отцу, успокоить его — и уехать. Хоть в столицу, хоть куда угодно…

— Скучаете?

Вздрогнув, Альет вскинула глаза — рядом с ней стоял Ульрик д’Омбрэ.

— Вовсе нет.

— Скучаете, — он нахально, не спросив разрешения, присел рядом. — Графиня, я должен вам кое-что сказать.

— Ну?

— Спасибо. За то, что спасли меня.

— Пожалуйста.

— Но вам не стоило этого делать

— Вы бы предпочли проваляться камнем еще десяток лет? — она удивленно обернулась к нему.

— Нет, — Ульрик передернул плечами. — Но вы не должны быть Судьей.

— Почему?

— Это… это смертельно опасно.

— С чего вы взяли?!

— Называя имена, Судья отдает свою жизненную силу. За каждое имя — часть жизни. Часть себя. Я не успел вас предупредить. Простите.

— Вот как… — Альет опустила глаза.

Она поверила ему сразу, но страха не было. Может быть, о чем-то подобном она с самого начала подсознательно догадывалась.

— Альет! — Ульрик внезапно сжал ее руку своими холодными пальцами. — Если бы здесь был мой брат, все было бы проще — Рауль бы что-нибудь придумал, но меня отсюда не выпустят, и привести его я не смогу. Значит, должны бежать вы.

— Как — в «бессознательном состоянии»? Доведете меня до границы и стукнете по голове?

— Если другого выхода не будет — он был совершенно серьезен. — Рауль меня не простит, если я не сумею вас спасти.

— Рауль… — в душе снова колыхнулась обида. — Причем здесь ваш брат, сударь?

— Ни при чем. Хотите вина?

— Да, — Альет не глядя, схватила протянутый бокал, сделала несколько глотков.

— Но это — на крайний случай. А сначала вы должны попробовать улететь.

— Что?! — Альет рассмеялась. — Я?! Я же не птица!

— Вы — сокол.

— Глупости. Я не умею летать!

— Умеете. Просто еще не пробовали. Идемте.

— Куда?! — не успела она возмутиться подобной бесцеремонности, как Ульрик буквально вздернул ее на ноги и потащил за собой в центр террасы.

— Отпустите!

— Только после танца. Ну же!

Она хотела вырвать руку и уйти, но с телом творилось что-то странное. Оно внезапно наполнилось звенящей легкостью, будто враз лишившись веса, и музыка, музыка ворвалась в самое сердце, вскипев бурлящим водоворотом… Ульрик улыбнулся, блеснув глазами, и они заскользили, закружились, словно осенние лисья, подхваченные ветром, Альет становилось все легче, все безумнее, казалось, она вот-вот оторвется от земли, чужие лица пролетали, сливаясь в одну сплошную полосу, а музыка становилась все более невыносимой, рвущей сердце, каким-то осколком сознания Альет поняла, что кружение привело их на самый край обрыва, попыталась ухватиться за ветку клена — и тут Ульрик, разомкнув объятья, что было силы оттолкнул ее от себя, сбрасывая за край… золотая накидка взвилась вверх, воздух ударил в грудь, крик захлебнулся… и в следующее мгновение Альет поняла, что летит.

Два всадника медленно ехали по полю. Закатное солнце бросало на землю их гигантские тени, равно окрашивало рыжим седые и темно-медовые волосы.

— Не переживайте так, граф, — в который уже раз говорил Рауль. — Мой брат найдет вашу дочь и приведет назад еще прежде, чем сядет солнце. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю!

— Конечно, — взгляд Максимилиана то и дело возвращался к зубчатой кромке леса. К закату поиски решено было свернуть, тем более, появился герцог д’Омбрэ с вестью, что следы Альет и маркизы д’Аран найдены, но почему-то никому больше показать эти следы не смог.

Граф и верил ему, и не верил. В сердце намертво поселилась тупая боль, и холодный ветер казался душным. Ему невыносимо было оставаться в бездействии, покорно ждать, в то время как Альет, быть может… что могло случиться, почему карета съехала с дороги в лес, как вообще он мог отпустить свою дочь одну с незнакомой женщиной, пусть та хоть сто раз назвалась бы матерью д’Арана?! Старый болван, тупица, идиот!

Резкий крик сокола вспорол вечернюю тишину.

Сердце вдруг ухнуло куда-то в бездонную пропасть, Максимилиан зашарил глазами по небу, ища птицу — и увидел черную точку, стремительно приближавшуюся к ним. Секунда, другая, и сокол, камнем ринувшись вниз, сжал когтями подставленное запястье Рауля. Оперение на его крыльях было золотистым, и золотой огонь жил в светло-карих глазах.

— Альет… — чуть слышно выдохнул герцог.

Сокол повернул голову и глянул Максимилиану прямо в лицо. Целую вечность граф смотрел в глаза дочери, потом, опомнившись, протянул руки, но птица, распахнув крылья, резко сорвалась с запястья Рауля, выровняла полет у самой земли и взмыла в воздух.

— Альет!!! — коней в галоп они пустили одновременно, но сокол, рванувшись к лесу, вдруг исчез, и только над вершинами деревьев на долю мгновения блеснул алым последний солнечный луч.

— Туда!

— Граф, там не пройти! — бешеный ветер срывал слова с губ и они развеивались бессильным прахом. — Там…

— Там моя дочь! — лошади были уже у самой опушки, еще чуть-чуть и придется перейти почти на шаг, только бы не позабыть, где он был, этот колдовской луч, только бы не заблудиться, только бы не опоздать, только бы не…

Конь герцога вдруг захрапел, взвиваясь на дыбы, но обернувшись, Максимилиан увидел лишь мгновенный серо-стальной взблеск — и большой волк соскользнул в траву прямо с седла.

— Герцог…

Куда там! Рауля уже и след простыл.

Альет стояла на той же самой террасе. После того, что с ней случилось — невозможного, немыслимого! — она все еще была, как во сне. Странно — она всегда считала, что после превращения одежда исчезает, но с ее платьем ничего не случилось. Служанки только привели его в порядок, расправив сбившуюся накидку, заново переплели растрепавшиеся волосы — Альет почти не замечала их суеты, до сих пор ощущая ветер, державший ее на своих прозрачных ладонях, совсем другой ветер, чем бывает на земле. Она всегда боялась высоты… она никогда не мечтала стать птицей… почему-то на левом плече все еще чувствовалось бережное прикосновение пальцев, которым герцог погладил ее крыло.

— Альет! — в расплывающийся, смазанный круг зрения шагнул Эвис Алетада. — Поторопись, дорогая, танец Оборотней вот-вот начнется.

В его голосе она услышала гордость. Ну, еще бы — она подтвердила свою сущность…

Солнце село, ушло за изломанную лесную черту. В листве кленов загорелись бесчисленные светлячки-фонарики, у проходов и арок прямо из плит забили фонтаны золотых искр.

— Сокол-судья пришла на танец Оборотней! — звонко и ясно оповестили всех юноши в золотом, вставшие за ее спиной по трое в ряд.

— Да здравствует Сокол-судья! — нестройно отозвалась толпа, отхлынывая к краям террасы и перестраиваясь в каком-то неясном пока порядке.

Пальцы Эвиса мягко легли на локоть, подтолкнули — иди.

— Можешь выбрать, кого захочешь, — шепнул дядя. — Танцевать с Судьей — большая честь, но постарайся сделать выбор до конца первого такта.

Выбрать? Альет сделала несколько шагов по белым плитам, и только тогда поняла: в первом ряду, по бокам образованного гостями прохода стоят только мужчины, и лицо каждого из них скрыто под черной, расшитой золотыми блестками маской. Выбрать?! Как, кого?!

А музыка уже звучала.

Альет потерянно оглянулась — но рядом никого не было. Ни отца, ни даже дяди. Боже, если бы найти здесь Армеля или Ульрика, но как? Хотя… лихорадочно мечущийся взгляд внезапно выхватил почти в самом конце ряда светлые волосы, собранные в хвост. Есть! Альет почти бегом бросилась туда, протянула руку — но в это мгновение граф сделал быстрый шаг назад, и ее ладонь коснулась чужого плеча. Пораженная таким предательством, она замерла, а незнакомец уже подхватил ее за талию, уверенно и вместе с тем мягко понуждая начать танец. Делать было нечего, пришлось покориться.

Несколько первых тактов Альет двигалась почти машинально, не отдавая себе отчета в том, что делает, но постепенно музыка увлекла ее. Выбранный оказался превосходным партнером, он вел бережно и плавно. Альет попыталась поймать его взгляд сквозь прорези маски, но он все время отводил глаза, а от бесконечных поворотов уже начинала кружиться голова. Или дело не в них, а в музыке? Никогда прежде Альет не доводилось слышать подобного вальса, если соединение голоса ветра, пения дождевых струн и трепетания крыльев ночных мотыльков можно назвать вальсом. То нежный, ласкающий самое сердце, то наполняющийся странно знакомой дикой силой, он кружил голову лучше любого вина, перед глазами у Альет проносились то ли звезды, то ли осенние желтые листья, а лица танцующих рядом двоились, словно сквозь человеческий облик проступала сущность волков, медведей и соколов…

Ничего больше не имело смысла, разум утратил свою власть, и все, что осталось жизненно важным — только это движение на три счета, только вот этот пламенный лед, листьев живой огонь, только круженье-вихрь-полет, и на плече ладонь, только бы крылья не подвели, знаешь ли ты ответ — как друг без друга раньше могли жить столько долгих лет? Скрипки и ветер, голос твой светел в песне лесных волков, горечь полыни, помни отныне и навсегда мой зов, осени крылья, станет ли былью звездная сказка глаз, слышишь — не важно, слышишь — не страшно, главное — лишь сейчас, что ты, не надо, я еще рядом, слез пелену сотри, птицы и люди, просто — мы будем, просто — и-раз-два-три…

Головокружительный поворот заставляет тело выгнуться немыслимой дугой, узел, наспех завязанный на шелковых тесемках маски не выдерживает и распускается, и маска летит на землю…

Альет отшатнулась, не сумев подавить вскрик: она танцевала с Раулем д’Омбрэ.

Мелькали чьи-то удивленные лица, фонтаны золотых искр, ажурная вуаль листьев, кто-то пытался схватить ее за руку, остановить — но Альет бежала так стремительно, что накидка за плечами казалось, вот-вот обернется крыльями… Слева показалась темная гладь, в лицо пахнуло свежестью воды и холодом, она с разбега упала на полускрытую камышом скамью, уткнулась лицом в колени и разрыдалась.

— Так и знал, — что-то мягкое и теплое окутало плечи, прогоняя дующий в поясницу ветер.

— Вы?! — Альет подняла голову. — Вам-то что здесь нужно?

— Ничего, — Ульрик снова присел рядом без спроса и поправил сползший с плеча Альет край собственного плаща. — Зачем вы убежали?

— А зачем вы сделали меня оборотнем?! — выкрикнула она ему в лицо.

— Я?! — в невинном взгляде плеснулось откровенное удивление. — Милая графиня, вы им родились, не существует средств, способных превратить в оборотня человека!

— Вы что-то подлили в мой бокал! — Альет едва сдерживалась, чтобы не залепить наглецу пощечину.

— Всего лишь слабый стимулятор, — Ульрик покосился на ее сверкающие глаза и слегка отодвинулся. — Видите ли, сударыня, сущность зверя просыпается в человеке чаще всего под воздействием каких-либо сильных эмоций. Страха, например, или ярости. Напугать вас у меня не получилось, а вызывать ярость я не рискнул… и правильно сделал, — добавил он себе под нос.

— То есть вы сделали так, что я… вы меня…

— Подтолкнул. Спровоцировал, если вам так будет легче. Но соколом обернулись вы сами.

— А если бы не обернулась? Разбилась бы, упав с обрыва?

— В воду, — Ульрик невозмутимо показал рукой вверх, на темную кручу. — Я столкнул вас оттуда. Самое большее, что вам грозило — секундное купание. Дальше спасать вас кинулась бы сотня добровольцев.

— А вы успели бы улизнуть?

— Именно так, — он рассмеялся. — Перестаньте, дорогая Альет, не забивайте себе голову.

— А почему вы не захотели со мной танцевать?

— Ну… я ужасно танцую.

— Врете!

— Нет, правда ужасно. Представьте — вы двенадцать лет лежите камнем, а потом вас сразу заставляют выделывать коленца. Разве это легко?

— Это был простой вальс! Я никаких коленец не выделывала.

— Ну да. Так почему вы убежали?

— Устала. — Альет отвернулась. — И танец закончился, разве нет?

— Закончился… хорошо, не хотите отвечать, тогда скажите — почему вы вернулись? Я же вас предупредил, что это смертельно опасно!

— Я… граф, поймите, я… — Альет смяла в пальцах край накидки, не зная, как объяснить.

— Вы не нашли отца?

— Нашла, отца и вашего брата, но я… я же стала оборотнем!

— Ну и что? — Ульрик казался изумленным до глубины души. — Альет, что за глупости? Ваша мать была оборотнем, и это не мешало вашему отцу ее любить, а в вас он вообще души не чает! Да Максимилиан будет лелеять и оберегать вас, стань вы хоть соколом, хоть лошадью!

Альет фыркнула, представив себе эту картину.

— Что же касается моего брата… Честно говоря, я был поражен, увидев его здесь.

— Почему?

— Рауль всегда казался человеком, ни разу — понимаете, вообще ни разу за всю жизнь в нем не проявилось ни намека на сущность оборотня, и я боюсь даже представить силу чувства, разбудившего в его крови волка. Кроме того…

«Силу чувства»… что же, выходит, герцог стал оборотнем из-за нее? Ерунда какая-то, не может быть. Она здесь ни при чем, их вообще ничто не связывает. Герцог сам отказался от помолвки, так о чем теперь говорить? Отказался потому, что хотел уберечь ее. Хотел, чтобы она уехала. А она… если бы только понять, почему ее так к нему тянет. Это даже не смешно — он старше, он совсем некрасив, даже Ульрик — и тот привлекательнее, не говоря уж о пламенной красоте маркиза д’Арана… Он никогда, ни разу не дал понять, что влюблен, всегда неизменно ровный в обращении, не позволил себе ни единой вольности… Разве так любят?!

Альет вздрогнула, отчетливо припомнив ощущение покоя и правильности происходящего, захлестнувшее на долю мгновения, когда когти сокола сжали его руку...

Неожиданно сменившее болтовню Ульрика молчание отрезвило. Что случилось, неужели она говорила вслух?! Но младший брат герцога д’Омбрэ смотрел застывшим взглядом куда-то поверх ее плеча, и тонкие ноздри трепетали, втягивая неведомый запах…