16.

— Где он? — спросила Талья, не закончив спуск, остановившись за три ступени до самого низа.

— Здесь, — честно ответил я, кожей ощущая, как усмехнулся Подарок. Он был у нее почти перед глазами, на противоположной стене, но Талья не видела. Как я и представлял пять минут назад. Только это уже не казалось забавным.

— Отведи к нему, сейчас же!..

— Подожди, — сказал я, пытаясь найти нужные слова. Плыть по течению… Может, что-то из ее историй? — Я прошу тебя — не делай этого.

— Чего? — спросила Талья, спускаясь еще на ступеньку.

Если бы я знал… А так нужно сказать все, не сказав ничего.

— Ты понимаешь, о чем я. И знаешь… прости за то, что читал без спроса. Я не должен был, но мне это было надо.

Вот. Пусть забирает эту малую победу, которая позволит не отдавать ей большую.

— Пафос, — поморщилась она, удивив меня. Значит, в моем исполнении — пафос, а в ее нет? — И вранье. Тебе не нужны мои сказочки.

— Но нужно то, что в них.

Это даже не было ложью — сейчас я нуждался в сладкоречивости и розовом обмане ее повестей, в котором мог спрятать свой собственный обман.

— Мне надо объяснить, — закончил я, веря — она истолкует это как «объясниться».

— Говори, — царственно кивнула она, еще немного спускаясь. — Тебе есть, что мне рассказать.

Истолковала.

Как убедить того кто верить не хочет? Заставить его убедить себя самого.

— Честно говоря, я все еще считаю твои истории сказками, — вот так. Никакого пафоса, раз в моем исполнении он звучит фальшиво. Говорить с ней как обычно. — Но я задумался. Нечего ведь не получается вообще! Подарок пришел в Крепость, потому что единственные, кто может что-то изменить — именно здесь. Но именно здесь изменения и даром не нужны. Эти твои Рыцари Света жертвуют малым большому. Одну жизнь за многие. Свое счастье — за счастье мира. Не наоборот. А тут выходит — Подарок явился, чтобы обеспечить счастьем только двоих, тебя и меня? Лично я знаю, что мне надо для счастья — никаких перемен. А тебе?

На это я вполне мог ответить за нее — но было нельзя.

— Я бы изменила кое-что, — скромно заметила Талья. Подумала и добавила: — Но да, несправедливо, если счастье только для нас. Но ведь потом Подарок может вернуться в мир… Или не может?

Ее лицо отразило сначала предвкушение, а потом тревогу. И да, спасибо за подсказку.

— В том-то и дело, что нет. Но другие могут. Ты же об этом писала. Люди уходят из Крепости мечтами. Но ведь не обязательно только ими. А если чем-то бо́льшим?

Все же я слышал ее сказочки достаточно часто, и что-то въелось в разум. Это «большее» у нее постоянно упоминается. Пусть сама и решает, каким таким большим надо стать, лишь бы ей захотелось отсюда уйти. Мысленно я просил — поверь! — и словно вел два разных диалога с двумя разными Тальями, один вслух, а другой про себя. И уже не понимал, как из этого всего выберусь, смогу ли покинуть «течение», выбрать момент и выметнуть себя на берег.

Крепость понемногу переставала шататься, и приступы паники уже прошли. Наверное, потому, что было дело важнее, чем бояться.

Талья не пошла далеко и потому думала недолго — она не собиралась покидать русло своих сказок:

— Значит, Сивер сначала пришел в мир, убедился, что не сумеет ему помочь и потому явился сюда — сделать нас бо́льшим. — Ее глаза уже горели, на щеках выступил румянец. — Сделать нас Подарками. Потому что мы достойны. И потому что все Подарки приходят из Крепости!

Вот она и нашла свой ответ — который одновременно и мой.

— Похоже на правду, — согласился я. — Подарки же не могут взяться ниоткуда. А люди не исчезают просто так...

Я плел околесицу, не имея понятия, что правда, а что нет. И не собирался спрашивать Сивера, молча наблюдавшего за нами со своей стены. Он мог все испортить своим ответом, испортить мою игру фальшивой нотой никому не нужной правды. Моя правда — вера в победу и готовность сделать ради нее все. Верить в то, что говорит Талья, я не обязан.

А она продолжала смешивать реальность и фантазию:

— Подарками становятся только те, кто сами выбирают это. Крепость — как оплот Ордена Света, недосягаемый для недостойных!

Все верно, все в рамах придуманного ею мира. Увлекшись, она не сообразит, что если Подарки приходят из форта, то их должно быть больше. Пусть не сотни, но хоть десятки, а не один в пятьдесят лет. Стены уже не тряслись и, наверное, Сивер уже отлепился от стены, но я не хотел оборачиваться, чтобы посмотреть.

— Думаю, ты права, — сказал я, с трудом поймав паузу в ее монологе. — Снаружи должно быть совсем плохо, даже Подарок не помог.

— Но мы сможем! — перебила Талья. — Миру нужно бо́льшее, какой-то особенный Подарок.

Она быстро преодолела разделявшие нас пять шагов:

— Особенный Подарок! Ты понимаешь? Мы должны стать особенными! Сильнее всех! И чтобы могли исполнять не одну волю… и не одну только волю людей, которые вечно не знают, что им нужно! Чтобы могли и сами решать, что менять!

Даже не желая задумываться, я смог оценить размер ее желания… и постарался как можно скорее отказаться от «чести»:

— Ты можешь стать особенной. А я не хочу.

Она угрожающе сощурилась:

— Как ты можешь не хотеть?

— А так! Ты же не рвешься, например, в вышивальщицы или поварихи. Это не твое и тебе не надо. Со мной то же.

Как ни странно, она не начала сразу кричать.

— Нет, конечно, нужно долго учиться быть настоящим героем, и ты понятия не имеешь, как это… — она подбоченилась, в явном противопоставлении себя, такой умелой в деле героизма, и меня, бездаря и неуча. Конечно, она так часто писала себя особенной, что сжилась и поверила. — Но отказываться учиться — самая большая ошибка из всех.

— Может, и самая, — пожал плечами я. — Но я за то, чтобы ты стала Подарком, без меня. А если будешь настаивать — передумаю и начну хотеть чего-то другого.

— Все только для себя…

Этот комплимент я мог Талье вернуть, но уже устал спорить. И просто устал от нее. Хотелось сделать так, чтобы она ушла из Крепости — хоть Подарком, хоть кем, и больше уже не возвращалась.

— Не думаю, что у тебя есть много времени на разговоры, — заметил я. — Решай.

Но она уже решила.

— Где Подарок?

— Его присутствие не обязательно. И слова не нужны. Помнишь, как ты писала: все истинное избегает слов. Я готов молчать и желать, чтобы ты ушла из Крепости Подарком…

— Подарком в правом исполнять свою волю! — напомнила она.

— Да пожалуйста, — согласился я. И прижал палец к губам, когда она попыталась еще что-то сказать. Не хотел слушать голос Тальи.

Мы оба молчали, Крепость снова начала мелко вздрагивать… И, кажется, в этом виноват был я, потому что решил — напряженная тишина и дрожь стен хорошо сочетаются. По лицу Тальи проходили тени, словно от облаков. Надеюсь, мое не выдавало того, что я на самом деле думаю.

Я правда нуждаюсь в этом. В уходе Тальи — больше всего на свете. Что у нас общее — нам всегда мало, так вот мне мало уединения и покоя. Наверное, его мало всегда. Наверное, даже можно было ей об этом сказать, и о том, что я просто не могу ее выносить. Быстрее уйдет, обиженная таким отношением.

В мыслях тут же нарисовалась картина… непонятно откуда столько пафоса в моей голове, но я видел, как перед стоящей на площадке Тальей раскрывается, как занавес, серая мгла несбывшегося, и к тому, что за ней — Миру Снаружи — протягивается тонкая тропинка. Как «героиня» идет по ней, все быстрее и быстрее, гордая и решительная, и мгла скрывает ее.

Меня отвлек возглас — Талья смотрела на свои руки, они светились, едва заметно.

— Получилось! Я стала!..

Она уставилась на меня в упор, словно наткнулась на стену. И я вдруг понял… Подарок читает людей, и сейчас она прочтет…

— Ты просто хочешь, чтобы я ушла, — грустно и как-то безнадежно сказала Талья.

— Да, — ответил я. Сивера она все еще не видела.

— Тогда прощай. Я хотела предложить тебе дар перед уходом, но ты его не стоишь. Передай Сиверу… что все было хорошо.

Потом отвернулась и начала подниматься. Скрылась от моего взгляда. А я прислонился к мелко подрагивающей стене и, наконец, посмотрел на Подарка. И тут же пожалел, что смотрю. На этот раз в стене его держал именно я.

Постарался успокоиться. Ну же, затихай, и отпусти Сивера.

Крепость подчинилась. Подарок отлип от стены, медленно отшагнул и тут же сделал как я, прислонился к ней спиной.

— Проверять пойдешь, ушла ли она? — спросил он.

— Думаю, и так узнаю, — поморщился я. — Особенно, если останется.

— А тебе не мир Снаружи?

Я понимал, о чем он. Но думать об этом не собирался.

— У Тальи воображения не хватит сделать с миром что-то серьезное. А на что хватит… миру придется потерпеть. Только бы сюда не вернулась. Или не явилась брать Крепость приступом.

Он усмехнулся:

— Об этом не волнуйся. Крепость можно разрушить только изнутри. Ты можешь. Или я.

— Еще одного стиха на стенах форт точно не выдержит, — съязвил я. — или еще одного Подарка.

— Знаешь, в чем правда? — спросил Сивер, отлепляясь от стены. — Подарки и правда приходят гораздо чаще. Их убивают. Там, Снаружи, много людей и все рвут Подарка друг у друга, как дети игрушку. Все желают разного. Так что мне повезло — вас тут было лишь двое, и я выжил. Но ты еще можешь захотеть скинуть меня со стены.

— Если только опять начнешь читать бессмысленные стихи.

— Стихов больше не будет, — пообещал он. Брошенный муж, исполнивший свое назначение Подарок, ставшая ненужной вещь. — Но твоя жажда покоя останется.

В этот миг словно вдруг стало свободнее и проще. Талья, наконец, ушла. Все-таки она оказалась хорошей сказочницей — сумела поверить в то, что придумала.

— Зачем хотеть того, что у меня уже есть? — спросил я, тоже наскучив служить опорой стене и шагнув к лестнице.

Но Подарок не ответил, хотя наверняка мог.

Больше писать не о чем. Наконец-то стало хорошо. Никаких перемен. Сивер, обещавший исчезнуть, остался в форте. Кажется, он и сам не знает, почему. Может, из-за сумерек, времени замереть на краю. В Мире Снаружи они должны закончиться, а в Крепости теперь навсегда. По крайне мере я надеюсь, что на мою жизнь сумерек хватит.

И еще иногда все же вспоминаю Талью — когда вижу в несне мир Снаружи. Там все хорошо и тоже пока никаких перемен. Но, может быть, это только кажется.

10.11.15 г.