Часть 1. Глава 4. Ринна и Феликс. Неприятные воспоминания Зеврана

Как же он ненавидел Феликс в этот момент! Когда она с идиотской улыбкой сунула ему под нос пару отличных антиванских сапог, выглядя при этом так, будто совершила какой-то подвиг, Зевран был готов… он, в самом деле, не знал на что. Он был беспомощен перед ней, и это злило его еще больше.

Его бросило в жар, потом в холод. Мир вокруг слегка пошатнулся, вынудив его переступить с ноги на ногу, лишь бы удержать равновесие. А Феликс продолжала стоять и самоуверенно улыбаться.

Зевран почувствовал себя так, словно она залезла в его внутренности и все хорошенько там перемешала: сердце забилось, ладони вспотели — совсем как у неопытного подростка. «В точку!» — осознал Зевран. Именно это и делала с ним Феликс — превращала его в юного влюбленного мальца, неуверенного и совершенно неопытного. И он ненавидел ее за это.

Его первое впечатление о ней: сексуальная и абсолютно холодная. Феликс тогда показалась ему серьезной и сосредоточенной — больше машиной, чем человеком. Потом он узнавал ее все больше. То, как она решила обратиться в круг магов за тем, чтобы спасти мальчишку от одержимости в ущерб драгоценному времени; как помогла Мориган и Алистеру в их семейных проблемах. Все это уже не походило на холодный расчет и рациональность, которыми Зевран обозначил ее вначале. Поэтому со временем он решил, что Феликс больше гуманист и идеалист, чем хладнокровный исполнитель.

А потом она начала работать на воронов, чем снова перевернула представление о ней Зеврана с ног на голову. Во время их ночной операции в канализации Денерима, она снова была рациональной и безжалостной охотницей, а не героем-идеалистом.

Зевран всегда считал себя неплохим психологом. Но чем больше он пытался понять Феликс, тем больше путался в ней. Она была похожа на бесконечный лабиринт, где каждый поворот таил в себе новые секреты. Это заставляло его все больше и больше наблюдать за ней, все больше следить за ее действиями, стараясь предугадать решения (часто неудачно). Это заставляло его подслушивать ее разговоры с другими компаньонами и по-детски ревновать, если она не уделяла ему должного внимания.

Несколько раз он просыпался посреди ночи, чувствуя себя одновременно пристыженным и удовлетворенным. Ему не всегда удавалось вспоминать такие сны точно, но он был уверен, что Феликс скользила в них подобно змее — Зевран все время видел ее, но ни разу не был в силах дотянуться, поймать и схватить.

До Феликс такое происходило с ним лишь дважды. И оба раза это случилось после смерти Ринны.

***

<i> Зевран был липким от пота. Этой ночью Ринна снова приходила к нему во сне. Смотрела на него пронзительно-зелеными глазами. Тянула руку к его груди, гладила кожу своими хрупкими пальцами. Он не мог пошевелиться. Все его тело онемело, конечности налились свинцом, даже дышать стало трудно. Но от этого ему становилось только приятнее. Он находил какой-то странное удовлетворение от того, чтобы чувствовать свою беспомощность перед ней. Таким образом, каждое прикосновение девушки приобретало особый оттенок, отдаваясь по всему его телу коротким электрическим разрядом.

Наконец возможность шевелиться вернулась. Он с трудом поднял свою потяжелевшую в несколько раз руку, запустил пальцы в ее волосы, притянул ее лицо ближе к себе. Все что они делали — гладили друг друга, но от этого он ощущал себя так, будто это был самый чувственный и дикий акт в его жизни. Ему хотелось наслаждаться им бесконечно.

Ринна подняла на него свои наивно-хищные глаза. Задыхаясь, прошептала его имя. Он подумал, что она слишком уж запыхалась, учитывая тот факт, что они не делали ничего выматывающего.

«Зевран» — повторила она снова.

Только теперь он понял, что ее голос был слишком хрипящим для простой одышки. Эльф бросил взгляд на ее лицо и невольно отшатнулся.

Из уголков губ Ринны стекала кровь. Тонкие пальцы, так заботливо гладившие его секунду назад, впились в его кожу, поддавшись агонии. Он почувствовал на груди следы глубоких царапин. Лицо девушки исказилось в гримасе боли. Хищные глаза остекленели.

«Зевран, — повторила она, впившись в него взглядом, — за что?»

Только тогда он понял, что его правая рука держит рукоять ножа. Острие оружия впилось девушке в спину.

Кровь полилась сильнее, марая его лицо и руки. Ринна издала последний хрип. Она приготовилась умереть. Но перед этим ее губы искривились в хитрую, издевательскую улыбку. Ей не хватило сил сказать это вслух, но он прочел по губам: «Ты будешь убивать всех, кого любишь, верно?»

Зевран проснулся, все еще ощущая кровь на руках и лице. Ему понадобилось около минуты для того чтобы отдышаться и осознать, что крови не было — он смыл ее еще четыре дня назад. Вместо нее постель была влажной от его собственного пота. Мерзкое ощущение.

Шевелиться совсем не хотелось. Он все еще чувствовал, как его рука сжимает рукоять меча. Как Ринна смотрит на него искренне, моля оставить ее в живых, дать ей сбежать. Это был уже не сон. Это было реальное воспоминание, которое под действием ночного кошмара окрасилось в еще более мрачные тона.

Как же он ненавидел ее в тот момент! В тот момент для него все казалось ясным и простым: Ринна играла с ним. Влюбила в себя, а сама предавала, водила за нос, как неопытного воришку. И он повелся. Дурак!

И все же, когда она смотрела на него глазами полными слез, ему было плевать на это. Он искренне жалел ее, хотя и говорил себе, что все это пустое. Он был почти готов дать ей сбежать в тот момент: и пусть смеется над ним! Да пусть хоть продолжает с ним все эти игры! Он был почти готов идти за ней, куда бы она ни позвала, выполнять ее идиотские приказы. Когда она смотрела на него вот так, он почти был готов отдаться ей полностью.

Но Зевран оказался слишком большим трусом, чтобы решиться изменить свою жизнь вот так. И он был слишком большим трусом, чтобы признаться в собственных чувствах.

— Прости, дорогая, — он заставил себя улыбнуться, — так просто бывает. Смерть приключается, знаешь ли.

Талиесон стоял за его спиной слева. Зевран не мог видеть, но отчетливо услышал, как ворон самодовольно причмокнул от его слов. В эту секунду Зеврану захотелось отвернуться от стоящей на коленях Ринны и всадить нож в живот своего друга. Все происходящее сводило его с ума.

Ринна, которая до этого момента смотрела на него, как на единственную возможность спастись: умоляющим, но твердым и уверенным взглядом, который утверждал, что она невиновна — теперь разочарованно покачала головой.

— Ты просто дурак, Зевран, — прошептала она. С ужасом он осознал, что в этих словах не было ненависти, — я впервые… как маленькая девочка… а ты. Что ж, лучше уж ты, чем этот, — Ринна презрительно хмыкнула в сторону Талиесона, закрыла глаза и вытянула шею, подставляя ее для казни.

Зевран чувствовал каждый удар своего сердца так, словно земля раскалывалась надвое. Талиесон сзади положил руку ему на плечо. Подонок! Пальцы эльфа впились в рукоять кинжала так сильно, что он почти перестал их чувствовать.

«Давай же» — шепнул ему Талиесон.

Зевран кивнул. Он должен был разрезать Ринне шею так, чтобы она умирала около минуты, задыхаясь и корчась в агонии — такими были законы воронов. Но он не смог этого сделать.

Зевран сбросил руку Талиесона со своего плеча. Он встал на колени — точно так же, как стояла и сама Ринна. Ее лицо оказалось перед ним — загорелое, блестящее от пота — такое же, как и несколько дней назад, когда они впервые переспали.

— Прости, — он схватил ее за голову левой рукой и медленно притянул к себе. В тот же самый момент нож в его правой руке аккуратно, с хирургической точностью распорол ее грудную клетки, проскользнул между ребер и аккуратно, почти заботливо перерезал аорту. Такой способ должен был убить Ринну быстрее, не причиняя ей лишней боли.

Пальцы его левой руки запутались в ее светлых волосах. Глаза девушки остекленели. Она начала глубоко дышать, глядя на Зеврана так, словно знала гораздо больше, чем он мог подумать.

Каким-то неимоверным усилием ей удалось схватить его за шею и притянуться к его уху.

— Я… всегда тебя… — прошептала девушка, — ты же знаешь. А ты? — она кашлянула несколько раз. — Ты всегда будешь убивать тех, кого любишь, верно?

Ее пальцы разжались, и Ринна упала на землю, лицом вниз. Зевран невольно отскочил в сторону и отвернулся. Он не был уверен, что правильно услышал ее слова, но ему стало от всего этого так плохо, как не было еще никогда.</i>

***

— Эй, — Феликс посмотрела на него со смущением, — я что-то сделала не так? Думала, тебе понравится мой подарок.

Зевран встряхнул головой. Заставил себя прогнать бесконтрольную ненависть, но улыбнуться ему так и не удалось.

— Я не знал, что ты по правде слушала мою болтовню про Антву, — хрипло сказал он, принимая подарок. Кожа сапог была жесткая, хорошо отделанная — качественная работа. И запах… это совершенно точно, была Антива. Вся страна заключалась в одном этом запахе.

— Твои восклицания и стоны по дому было сложно не услышать, — она снова улыбнулась, и от этого Зевран опять почувствовал, как же сильно ее ненавидит.

Феликс была для него извращенным видом покровителя. Живым доказательством того, какое же он на самом деле ничтожество. Зевран пытался убить ее, а она подарила ему сначала долийские перчатки, о которых он мельком упоминал когда-то. Теперь вот эти проклятые антиванские сапоги! Феликс оберегала и защищала его, а он подвергал ее опасности одним только своим присутствием в их команде.

Она всегда была единственной, кто относился к нему с уважением, но он не мог даже отблагодарить ее за это. Все, что было у Зеврана — его собственное тело. Вполне неплохой ресурс, учитывая внешний вид и высококачественные навыки, которые шли с ним в придачу. Но, Феликс, кажется, все это было не особенно нужно. Как можно отплатить чем-то тому, кто ничего не хочет?

Зевран не любил быть в долгу, и от этого он испытал к Феликс приступ самой настоящей ненависти. А еще от того, что она заставляла его забывать Ринну. Зевран никогда не думал, что это возможно, но страж постепенно начинала занимать место его бывшей подруги. Сначала во снах, теперь она все больше проникала и в его повседневные мысли. Она шутила с ним, кокетничала и делала совершенно неожиданные подарки так, словно это было в порядке вещей. Зевран даже слегка усмехнулся, подумав, что, упомяни он вскользь о каком-нибудь огромном брильянте, Феликс притащила бы ему и это.

Все это заставляло его думать о Феликс все чаще, наперекор собственным клятвам никогда не забывать Ринну и никогда не смешивать личную жизнь и работу. И еще более обидным на фоне всего этого выглядел тот факт, что Феликс, на самом-то деле, совсем им не интересовалась. Она шутила с ним и кокетничала, но каждый раз, когда он делал в ее сторону решительный шаг, она решительно отступала. Это не выражалась в прямых предложениях и отказах… пока. Но оба были тонкими психологами, поэтому им, чтобы понять друг друга, не нужно было говорить.

В подходящие моменты, он иногда решался и делал шаг навстречу, она замечала и тут же меняла тему разговора, отступая на один шаг назад. Сначала это выглядела как игра, потом медленно превратилось в пытку. То, что делала с ним Феликс, было похоже на показанную собаке кость, которую хозяин потом медленно притягивает обратно к себе, заставляя пса вилять хвостом и облизываться, но, при этом, запрещая хватать ее.

Именно такой костью и была для Зеврана Феликс. А еще она, как кость, стояла у него поперек горла с этими своими сапогами и глупой ухмылкой…

Эльф слегка взмахнул головой, заставляя себя вернуться в реальность. Ему трудно было поверить, что за такое короткое время в его голове пронеслось сразу так много мыслей и воспоминаний, но в этом была вся Феликс: она зацепляла его за самое живое, даже не желая этого.

— Так ты примеришь их или нет? — ее голос вырвал его из сумбура собственных мыслей. — Зря я что ли таскала их с собой все это время?

— Я… их… — злость и желание разрывали его на две часть, заставляя Зеврана сходить с ума. Ему нужно было избавиться от этого, и избавиться как можно скорее, — не собираюсь я их надевать!

Он бросил подарок на землю и двинулся прочь, но рука Феликс ловко ухватилась за его запястье

— В чем дело? Не тот фасон? — ее лицо было нахмуренным и абсолютно серьезным.

Он покачал головой, заставляя себя успокоиться.

— Все то, спасибо, правда. Просто… не нужно.

— Эй, я ведь хотела как лучше.

— Да знаю я, — бросил он слегка раздраженно. Как бы он не хотел, злиться на Феликс долго не получалось, — просто иногда лучше вообще ничего не делать, понимаешь?

Некоторое время она молчала, склонив голову и рассматривая его так, словно видела впервые. Наконец ее лицо искривилось в недовольной гримасе:

— Ну да! — буркнула она саркастически, подтверждая свои слова тем, что опустилась на бревно и сложила на груди руки — Верно говоришь! Давай вообще ничего не делать. Сядем здесь и будем любоваться восходом. Ну, чего стоишь? Давай же присоединяйся. Вон, уже первые лучи показались, — она махнула рукой в небо, — а то, что на нас движется армия порождений тьмы, так плевать на них. Лучше ведь ничего не делать, верно?

Теперь настала очередь Зеврана молчать, пытаясь понять свою собеседницу. Конечно, Феликс удивляла его и раньше, но эта ее реакция… Теперь уже пришла его очередь спрашивать:

— Да что с тобой?

— Ничего, — отрезала она, все еще злясь, — хотел спать, так иди.

— Эй, — он присел рядом, чувствуя себя так, словно при любом неосторожном движении, Феликс растерзает его на части, — я не хотел тебя обидеть.

— Ага, — она кивнула, — знаю, что не хотел.

— И, тем не менее, обидел, так?

— Не твоя вина.

— Тогда, возможно, я могу как-нибудь помочь. Знаешь, в Антиве я считался неплохим слушателем… правда там таковым признавали любого, кто способен молчать и не вставлять в разговор ругательства хотя бы пять минут.

Феликс покачала головой и постаралась улыбнуться.

— Просто дай мне побыть одной.

Зевран кивнул, не уверенный, как нужно поступать дальше. И, тем не менее, он решил, что Феликс действительно нужно немного покоя. Но Зевран вновь ошибся в ней. Потому что в тот самый момент, когда он уже собирался встать и направиться куда-нибудь, где сможет обдумать произошедшее, она вцепилась в его запястье, сильнее, чем следовало.

— Скажи честно, — выдавила она. По слегка дрожащему голосу было видно, что слова даются Феликс с большим трудом, — я все делаю не так?

— Что? — вырвалось у него прежде, чем он смог осознать всю серьезность ее вопроса. — С чего ты вообще взяла такое?

— Да с того, что вся моя жизнь катится к чертям собачьим! Сначала на мой дом напали и убили всю мою родню. Потом поражение при Остагаре, и Логейн, объявивший стражей в розыск. Каждую ночь мне снятся кошмары, в которых Архидемон разговаривает со мной, и я чувствую, как скверна медленно разъедает меня изнутри. Не знаю, сколько еще мне предстоит прожить, но вот тебе мой авторитетный совет, Зев: никогда не подписывайся на это дело добровольцем. Дерьмовые ощущения. Плюс ко всему, — продолжила Феликс после небольшой паузы, — мне начинает казаться, будто мы ходим кругами, тыкая эти бумажки в гномь и эльфьи морды: «вы обещали к нам присоединиться». И от всех них один только ответ: «Сначала нам помогите». Честно? Все это дерьмо меня ужасно достало. Время не бесконечный ресурс, а порождений тьмы становится все больше. В последней битве их было так много, что Алистер чуть не погиб. И каждый раз я чувствую себя ответственной за все это. Каждый раз я утешаю себя словами, мол, лучше уж так, чем вообще ничего не делать. Но, знаешь, У меня просто нет опыта в спасении мира. И каждый раз я боюсь совершить какую-нибудь глупость, подвергнув всех вас опасности. Может мне действительно лучше ничего не делать, раз уж я так в себе не уверена?

Зевран не мог перевести дух. Это было… сильно. Каждое слово, каждая фраза напрочь разрушала все его представления о Феликс. Теперь он смотрел на нее совсем по-другому. Теперь она казалась ему даже более жалкой, чем он сам: герой, который не знает, как быть героем. Надо сказать, для новичка у нее получалось более чем хорошо. Даже Зевран, который считал себя отличным психологом, не смог заметить в ее действиях и тени сомнения. «Интересно, — проскользнула в его голове предательская мысль, — знал ли Алистер ее с этой стороны?» Или она открыла эту свою грань только для Зеврана?

Эта мысль была бы даже приятной, если бы не два «но». Во-первых, ему было трудно чувствовать себя хорошо, когда Феликс находилось в таком состоянии. Во-вторых, то, что она винила себя в ранении Алистера, было не сосем правдой. Зевран хотел бы признаться ей в том, как это все получилось на самом деле, но не смог заставить себя сделать этого. В конце концов, страж наверняка вскоре сам ей все расскажет. И если уж после этого Зеврану не предстоит быть постоянным членом команды Феликс, пусть лучше это случится немного попозже и не по вине самого эльфа.

— Эй, — он вспомнил о фляжке, которая лежала где-то неподалеку и, нащупав ее рукой, протянул стражу, — честно? По-моему ты единственная, кто может сделать все правильно.

Убедившись, что она сделала глоток и немного успокоилась, он продолжил.

— Кто еще? Алистер, который даже за собственную жизнь ответственность нести боится. Или Лелиана, которая запутается при первом же серьезном решении. Стэн, Мориган? По-моему, в таком случае, пусть уж лучше нас ведет твоя собака.

Феликс удалось усмехнуться.

— Черт, Зев, ты всегда такой харизматичный?

— Годы практики, — теперь настала его очередь делать глоток вина. Ощущение теплоты распространилось от горла по всему телу, — могу дать и тебе пару уроков. Здесь главное доверять своему партнеру во всем. И еще, чтобы той партнер доверял тебе.

Он знал, что пользоваться слабостью человека — занятие не самое благородное. Но… черт, Зевран никогда не считал себя таковым. Феликс была прямо перед ним, расстроенная и немного подвыпившая, для такого подлеца, как Зевран, грех скорее не воспользоваться, чем затащить бедняжку в постель. К тому же… она ведь начала все это первая, верно?

Зевран положил руку на ее плечо, медленно, боясь того, что она дернется и хорошенько треснет его за это. Но Феликс лишь слегка вздрогнула, и он решил, что это хороший признак. Рука заскользила вперед, почту вплотную приблизилась к шее, потом двинулась дальше, нащупывая выступающую линию лопаток.

— Ты очень напряжена, знаешь, — выдавил из себя Зевран. Впервые он чувствовал беспомощность Феликс, и это добавляло его ощущениям еще большей остроты. Он действовал медленно, потому что торопиться с ней было бы также безрассудно, как съесть в один присест дорогой деликатес. Нет. Этим нужно было наслаждаться. Тем, как покладиста она была в эти секунды, потому что, он был в этом уверен, дальше Феликс не станет даже разговаривать с ним, — я могу помочь с этим. Меня учили искусству массажа и потом есть гораздо более расслабляющее искусство, верно?

— Черт, Зев, — голос Феликс звучал немного хрипло, — это очень соблазнительно, правда, — она прикрыла глаза, позволяя себе расслабится, на ее лице отразилась смесь наслаждения и муки, — но ты же знаешь, что из этого ничего не выйдет.

— Ну почему же, — он не стал сбавлять нажима, — я могу быть спокоен за себя в этом плане, а в твоем отношении… что ж, говорят, из меня неплохой учитель.

— Я не об этом, — протянула она мучительно. Ее ладонь вжалась в запястье его руки, заставляя Зеврана остановиться, но все же она не оттолкнула его руку окончательно, — я о Дайрене.

— О ком?

— Сын леди Ландры, который приехал к нам за день до того, как всех нас попытались перерезать, будто мы какие-то свиньи, — голос Феликс был тяжелым и тягучим, будто она рассказывала страшную сказку. — Мы с ним были с детства знакомы, и, повзрослев, он оказался довольно симпатичным. А я… ну знаешь, я никогда не была против лишнего опыта. В замках бывает очень скучно, и гостей нужно встречать как можно любезней. В общем, все это было куда лучше, чем следить за эрлом Хоу, который, сразу показался мне подозрительным. А я ведь чувствовала, что что-то не так! Но отец так тепло о нем отзывался, да и потом, я подумала, что плохого может случиться, поддайся я собственным желаниям еще один раз? Понимаешь? Все это к тому, что перед нами стоит непростая задача, и я не хочу позволять себе совершать подобные ошибки вроде тебя.

— О чем ты? — протянул Зевран немного недоверчиво.

— Я о том, что ты нестабильный, — ее пальцы все еще сжимали его руку, удерживая ту на плече Феликс. Иначе он уже убрал бы ее прочь, — совсем недавно ты был вороном, теперь помогаешь стражам, а что может случиться с тобой завтра? Скажи, ты сам можешь ответить на этот вопрос?

— Ты мне все-таки не доверяешь? — протянул он разочарованно, это было больше утверждение, чем вопрос.

— В том-то и проблема, — возразила она почти мгновенно, — что доверяю. Наперекор всему, мне охота доверять тебе. И я боюсь, что когда-нибудь это аукнется для меня еще большим дерьмом. Ты нестабильный, Зев. Как и я. Но в отличие от меня, ты в любой момент можешь просто послать все к чертям и пойти на все четыре стороны. И я не буду тебя держать, потому что знаю, насколько сильно иногда хочется просто сбежать от всего. Я даже не буду злиться на тебя за это, хотя не могу пообещать подобного наверняка. Но дело в том, что, возможно, впервые в жизни, после всего того, что произошло, я хочу стабильности, а не мимолетного романа с бывшим наемным убийцей, который бросит меня, едва потеряв интерес.

Зевран мог бы возразить, сказав, что это не мимолетно и что его чувства к Феликс совсем не такие, как к другим пассиям. Обычно он так и делал: для получения своего все средства хороши. Но поступить так с Феликс ему не удалось, как бы не хотелось. Страж была права: то, что сейчас он испытывает к ней какие-то нездоровые чувства, вовсе не означает, что некоторое время спустя Зевран не потеряет к ней всякий интерес и не переключится на кого-то другого. Хотя сейчас в подобное было сложно поверить, никто не мог опровергнуть этого, а значит, эльф не мог дать ей никаких гарантий. Это была философия его жизни — срывать удовольствия там, где есть такая возможность, и не ждать чего-то постоянного. Все преходящее. Раньше ему казалось, что Феликс понимает это, как никто другой. Но, как оказалось, ей нужно было совсем другое. И раз их взгляды на жизнь не сошлись, Зеврна мог наконец расслабиться и сказать их возможному роману короткое, но веское: «Адьос».

Она наконец отпустила его запястье, и он поспешил убрать руку.

— Что ж, мой милый друг, — протянул Зевран, заставяя свой голос звучать ровно, — жаль, что ты упускаешь столь уникальную возможность бесплатно испытать то, за что другие готовы платить огромные суммы. Но, раз уж подобные предложения заводят тебя не слишком сильно, я ни в коем случае не собираюсь настаивать. На нет и суда нет, как говорится.

Отдаленно он понимал, что его голос выглядит обиженно и разочарованно, а слова получились какими-то жалкими. Утешил только тот факт, что и Феликс казалась не слишком довольной результатами их разговора.

— Мне правда жаль, — протянула она, прикусив губу, — может, когда-нибудь...

— Ага, — кивнул он растерянно, — когда-нибудь. Ты же знаешь, что я никогда не против. Впрочем, лучше записываться заранее, мало ли что.

«Да уж, парень, — подумал он про себя, — эти слова звучат еще более жалкими». А впрочем, все уже могло катиться к черту. Как бы ему ни было обидно, и как бы он ни хотел, чтобы все было по-другому, Феликс была права и ее логика была неопровержима. Это означало, что любая попытка их отношений заведет их обоих в тупик. Или это просто были красивые слова, чтобы отвадить его куда подальше? Так или иначе, с Феликс все было уже решено, теперь Зевран мог сказать с уверенностью: это самое «когда-нибудь» никогда на самом деле не наступит.