Как нам обустроить Японию

К часу овцы на поле боя остались только зачистные отряды — обходили добивать раненых, помогать своим: Иэясу распорядился пленных не брать.

У колодцев выстроились очереди на мытье отрубленных голов.

Благородные доно съезжались отчитываться в ставку. Пока Иэясу принимал доклад у Нагамасы, а потом и у Масанори, Датэ размышлял, что победитель закончил бой с минимальными потерями — за него проливали кровь северяне и бывшие вассалы Хидэёси. Наконец дождавшись своей очереди, Датэ воскликнул:

— Иэясу, ты сражался?

— А как же! — был невозмутимый ответ. У камня, на котором сидел Иэясу, валялись два окровавленных чучелка.

— Really? Два раза бегал от Мицунари! Разоружаться перед войной — поразительная глупость!

Вражеские полководцы разбежались. Отомо, Укита, Симадзу, Амаго, даже мелкопоместные Акаси, Маи, Гамо и Нацука — все ушли живыми, к каждому из них предстояло отправить карательный отряд. Разочарованный Иэясу считал головы мелюзги — а Мори приволокли ему ногу.

— Господа, это что за окорок?

— Нога Тёсокабэ, — сообщил Мотонари.

— Где сам?

— Удрал на якоре своем, — поведал Экэй. — Вассалы быстренько его перебинтовали, жгут наложили, алкоголем промыли, его же, родимого, в пасть залили, и он вспрыгнул на якорь и укатил.

— Пирату положено быть одноногим! — смеялись Хироиэ и Хидэмото. — Это было упущение с его стороны! Но мы восстановили комильфо!

Иэясу скрестил руки на груди.

— Почему вы упустили врага, горе-вояки?

Он понимал, что стоит поддаться на провокации и устроить драку — тут же Мори-младшие, увидев зеленые световые сферы, спустят свою армию с холма.

— Сам же нас попросил, — отозвался Мотонари.

— Вам же выгоднее, что Тёсокабэ уравновешивает нас в море Сэто, — подхватил Хироиэ.

— Не вводите в заблуждение благородных доно, — натужно рассмеялся Иэясу. — Господа, — обернулся он к вассалам и союзникам, — я не просил господ Мори отпускать Тёсокабэ. Им нечем подкрепить, писем таких я им не писал. Обыск докажет!

Началась драка. Зеленые сферы и золотистые полосы света вспыхивали не раз, но силы Мори на горе Нангу не пришли в движение.

Когда уволокли трупы, Иэясу отправил к Мотохару и Такамото гонца с предложением сдаваться. «Господа, ваш отец и ваши сыновья нарушили соглашение и атаковали меня, — писал Иэясу. — После того, как вы подпишете акт о капитуляции, я выдам вам их головы».

* * *

Токугавцы собрались в ближайшем замке, Дзёхэйдзи, где перед битвой останавливался Мицунари. Хозяйку замка Кёгоку Марию казнил Сорин, взяв Оцу. После победы Иэясу захватчикам пришлось оставить добытый замок, и вскоре они присоединились к своему господину: Сорин несся в порт Сакаи, заставляя своих воинов есть на бегу.

Иэясу отправил Кобаякаву, Вакисаку и надзиравшего над ними Ии Наомасу в Саваяму, очищать дорогу Тосандо.

— Обещайте пощадить гарнизон в обмен на сэппуку Масадзуми! Передайте также, что я согласен назначить достойный пенсион вдовам братьев Исида.

Но Масадзуми выступил перед своими людьми:

— Кровавый не мог унизить сильнее, предателей к нам прислал. Господа, утащим с собой на тот свет как можно больше врагов!

Когда он приказал поджечь замок, вместе с бойцами сгорели и горожане, укрывшиеся в крепости во время штурма.

Лишь когда Мори увели армию домой, Нагамаса смог выдохнуть. Со своего визита в Хиросиму он подозревал: Мори дожидаются, пока Мицунари разгромит Иэясу, или наоборот, чтобы потом напасть на победителя и добить его. В Хиросиме ему показали договор с Мицунари, заключенный на тех же условиях; Отани божился: «Вся страна будет принадлежать Мицунари, за исключением Тюгоку», и то же обещал Курода, эмиссар Токугавы. Хироиэ выдвинул всего одно условие: «Мы экономим силы для экспансии. Мы вам не мешаем — вы не трогаете нас».

«Заключить такой договор с Мицунари невозможно, — объяснял Экэй, — он не позволит нам не вступать в бой. Именно поэтому мы принимаем вашу сторону».

Нагамаса ждал подвоха. Действительно, соглашение между Токугавой и Мори казалось невозможным: рачительному хозяину Токугаве не нужен владетель себе на уме, с крупным княжеством и флотом. Мори должны были выступать против консолидации.

Когда кобаякавское подкрепление ушло в Саваяму, Мори-младшим было бы удобно атаковать Иэясу. Нагамаса подозревал, что предварительный договор Кобаякавы и Мори был именно таков. Но Иэясу сохранил большую часть войска; победителя никак нельзя было назвать ослабленным, легкой добычей, а пираты уничтожили все пять зеркал, и поэтому Мори, всегда воевавшим числом, а не умением, пришлось выполнить свою часть договора. Нагамасе осталось ждать, что они дадут отпор, когда Иэясу попытается урезать их владения.

* * *

Анэгакодзи Ёрицуна решил, что туннель ему не нужен, и Датэ отправил своих людей выводить разрушенный поезд из горы. Рабочим Анэгакодзи предстояло засыпать туннель.

Иэясу распорядился сделать два захоронения, разделенных речкой: своих — в каштановом лесу, воинов неприятеля — на другом берегу реки. Датэ решил не везти родственникам останки Катакуры. Намного больше его занимал вопрос, кто умудрился привязать его главного вассала к рельсам, но допросы были безуспешны: все божились, что в бою не до глазения по сторонам.

Зато трупы в бронепаровозе недурно сохранились.

Датэ мрачно поведал:

— Опознали женщину, которая захватила поезд. Это Касуга из Этиго.

Тосииэ печально закивал.

— Я знал ее. Она собиралась погибнуть смертью храбрых вслед за господином. Значит, решила утащить за собой влиятельных врагов.

— Глупая! — Наотора нервически постукивала веером по латной юбке. — Она могла перейти на службу ко мне. Все знают, что я принимаю сильных и храбрых женщин! Такой подвиг зря!

— Я требую сатисфакции, — взбеленился Датэ, — пойдемте во двор.

— Прошу прощения, я сожалела о смерти Касуги… — пока Наотора это выговаривала, Датэ выхватил кинжал и молниеносным движением рассек завязки, сдергивая полумаску с ее изуродованного лица.

— Не принимаю!

— …а не о том, что вы выжили, — бесполезно договорила Наотора. Ее слуга подхватил маску, продел новый шнурок.

— Я должна попросить разрешения на дуэль у моего господина.

Пошли к Иэясу.

— Масамунэ, — отрезал тот, — я бы не хотел, чтобы эти лекарства, которые я сейчас готовлю не покладая рук, понадобились и моей заместительнице. Извинитесь друг перед другом и разойдитесь мирно!

Иэясу трудился. Сам измельчал в ручном жернове, толок в ступке, отваривал, взвешивал и процеживал снадобья для раненых вассалов. В ход шли аконит, сок имбиря, семена дикого кунжута, шкура муравьеда, рвотный корень, киноварь, ладан, мирра, мускус, камфора, твердая красная смола, называемая «драконовой кровью», сульфат меди, купорос, жженые квасцы, медвежья желчь, желтый свинец, многоножки, земляные черви, шелковичные черви, сушеные цветки сливы, жабья слизь, крошка белого нефрита, борное масло, древесные черви, улитки. Датэ не опознал бы на глаз большинство из снадобий, с которыми работал Иэясу и его фармацевты.

— Какой же ты популист, Тануки. Оукей, — он обернулся к Наоторе и развел руками, — проехали!

Наотора склонила голову, благодарить вслух не стала, а могла бы сказать, что, если б не Иэясу, ее род бы прервался: племянник упал с лошади в грязь, земля попала в открытую рану — если он умрет от заражения крови, а тетка погибнет на дуэли с собственным союзником, остается только надеяться, что Иэясу наконец покарает этого союзника!

Покинув лабораторию, в которую превратились покои Иэясу, Наотора столкнулась с ожидавшими своей очереди на аудиенцию Нагамасой и Цуру. Рядом унывали их вассалы.

— Я хочу передать вашему отцу, что я ему очень благодарна за то, что он отстоял Ходзё перед Хидэёси.

— Конечно, Цуру-доно, я передам, — сказал Нагамаса, подумав, что Хидэёси не заставил их покончить с собой, чтобы поселить Иэясу на отобранной у них территории: с непокорными вассалами и опасными, обобранными соседями. И папаша, несомненно, планировал их использовать, злоумышляя против Хидэёси.

И он отправился к Иэясу за распоряжениями. Посредством Курод Иэясу планировал договориться с Отомо, которого обещал не карать, если тот посодействует против Симадзу. У папаши к тому моменту набралось двадцать кораблей — мелкие кобая, средние сэки-бунэ и переделанные торговые джонки; половину из них он нанял вместе с экипажем из местных пиратов. Они взяли на абордаж три корабля Симадзу, возвращавшегося с Хонсю, но упустили основной флот, и такая небрежность показалась Иэясу подозрительной. Такими темпами, решил он, весь Кюсю выступит против сёгуната — на этом острове можно рассчитывать только на Куроду-младшего.

Наотора обернулась к слуге, который, поняв без единого слова, набил и подал ей трубку.

— Цуру, ты хочешь посватать сына Куроды? — выпустив струйку дыма, спросила она. — Великоват для такой хрупкой девушки, как ты.

— Нет, не хочу Буйвола. Когда они вернутся из Этиго, пусть Иэясу-ко скажет старому Удзимасе подарить мне его синоби.

— Немого?

— Он немой? А я думала, ему приказали со мной не разговаривать.

— Должно быть, ему отрезали язык.

— Да? Ну, это всего лишь язык.

— А лучше бы не язык.

— Наотора-ко! Вы слишком жестоки.

— Все они насильники. Нужно нечеловеческое благородство, чтобы удержаться.

— Не все, — прогнусавил Матабэй, — это зависит от командира. А у нас господин сам этого не делал и подчиненных не пускал.

— А вы думали: какой самодур, не учитывает естественные мужские потребности.

— Он ведь прикован, — хихикнула Цуру, поднимая сомкнутые запястья.

— Ты бывший вассал Куроды? — уточнила Наотора, и Матабэй поклонился. — А почему служишь госпоже с Сикоку?

— Умолил господина Иэясу найти мне место.

Иэясу собирался использовать Цуру против Тёсокабэ, чтобы она помешала соседу помочь Сайкам — удержала его на море во время зачистки полуострова Кии. Так что место Матабэя оказалось в абордажной команде.