5. Марека

5. Марека

Ясный день только начал разгораться ласковыми, тёплыми лучами небесного светила, когда в лагерь вошли люди Тимура после трёхдневного выполнения задания. Семнадцатилетний юноша вёл по уздцы лошадь, навьюченную большими сумками с каким-то добром. Пройдя успешно все секреты и войдя в границы лагеря, он тотчас отдал приказ трём бойцам встать на охрану их прохода, как это делали вчера Виктор, Аскол и Рэк. С входившей группой Тимура была очень уставшая тридцатитрёхлетняя женщина с пятилетним мальчиком на руках. Одежды на них были грязные и старые. Навстречу им вышел радостный Александр и широкой улыбкой приветствовал всех.

— Тимур, рад видеть! — заговорил первым он.

— Здравствуй мой дорогой друг, Александр! — ответил с радостью и большим уважением Тимур. — Огромная благодарность за доверие ко мне, за порученное сложное задание.

— Не стоит. Ты всегда отлично справляешься с поставленными задачами, мыслишь стратегически и тебе можно доверить группу.

— Задание выполнено. Товарами обменялись, щенков нашей породы отдали им на развод. Нашим лекарствам были очень рады. От них получили два пуда отборного зерна и мешок с семенами различных овощей. Община подарила нам ещё медицинские инструменты старых времён, — рапортовал Тимур о своём походе. — Потерь нет, хотя маленькой стычки избежать не получилось.

— Отлично! Поход и товарообмен удался. На обратном пути заберём наши три повозки, что оставили в других общинах, и своих воинов у них.

— Как Фёдор и Юрий? Вернулись?

— Ещё вчера вечером. Всё хорошо и без потерь. Тоже хорошо обменялись товарами.

— Да. Тут вот голодных потерявшихся людей привёл. Отбили у «дичи». Надеюсь не рассерчаете и не прогоните их, — сказал в заключении Тимур.

— Это было твоё решение, значит и основания для этого были.

— Её выследил наш дозор. Мы приняли поначалу за семью «дичи». Но женщина, увидев нас, схватила нож и хотела убить своего ребёнка и себя, крича и обзывая «нелюдей». Тогда поняли, что это она приняла нас за «дичи». Еле успели её остановить. Они очень голодные и сильно грязные.

— Понятно. Переговорю с женщиной и определимся. Веди своих ребят отдыхать. Скоро горячий обед будет готов. Да, распорядись, чтобы баньку для новеньких соорудили, да какую-нибудь одежонку подобрали. И ещё, — громко говоря ему вслед, — Знахаря покличь сюда.

Тимур поднял правую руку вверх, подтверждая выполнение услышанного от Александра указания, затем, опустив руку, не произнося ни слова, показал жестом своим воинам, охранявшим проход, что свободны и могут идти в своё расположение. Подозвал женщину с ребёнком и, сопроводив их к старшему, направился в сторону хозяйственной части стороны лагеря.

Женщина, крепко обнимая пятилетнего сына, подошла к Александру с некоторой осторожностью, то ли от недоверия, то ли ещё не осознавая до конца, что она среди людей и находится в безопасности, то ли не могла принять столь быстро развивающиеся для неё события, а возможно просто страх, что их выгонят из лагеря обратно или того худшее — разделят с сыном. Она стояла в трёх шагах от старшего, руководившим всем походом, и крепко прижимала к себе сына.

— Не бойтесь ни меня, ни всех здесь людей, — видя её смятение, стал успокаивать Александр. — Вы в полной безопасности и никто не желает ни тебе, ни ребёнку плохого. Всё уже позади. Сейчас вы помоетесь, дадут чистую одежду, а потом накормят. Давайте лучше присядем здесь у костра и познакомимся, — предложил он, указывая на лежащее рядом бревно.

Женщина осторожно присела, держась подальше от нового собеседника, взяла сына на колени, прижав крепко к себе, и сомкнула вокруг него руки. Посмотрела на Александра, потом, осторожно поворачивая головой то влево, то вправо, осмотрелась вокруг. Каждый в лагере занимался своим делом и не обращал на них внимания. Она снова посмотрела на своего собеседника, который еле заметной улыбкой приветствовал её взгляд, ещё раз оглянулась по сторонам и только после этого немного успокоилась.

— Видите, вы в безопасности. Меня звать Александр, и я старший здесь, — продолжая приветливо смотреть в её глаза, спокойным тоном начал он. — Вы свободны и можете без всякой опаски передвигаться с сыном по лагерю, только не приближайтесь к его границам, — и он, подняв немного правую руку, очертил выпрямленной плоскостью ладони границы базы. — Этого делать нельзя и опасно для вашей жизни, — женщина посмотрела за движением его руки. — Договорились?

— Да! — тихо сказала она, немного кивнув головой в знак подтверждения.

— И ещё, ты должна быть постоянно со своим ребёнком, приглядывать за ним и никуда не отпускать его одного. Нам нянчиться некогда. Ты ответственная за него и свои поступки. Понятно?

— Да. — успокаиваясь, подтвердила она и, услышав, что её никто не собирается разлучать с сыном, расслабила свои крепкие объятия сына.

— Теперь назови ваши имена, пожалуйста, — дружеским голосом продолжал он, — нам же нужно как-то общаться.

— Марека.

— Очень хорошее имя. А сколько лет тебе?

— Тридцать три, — нехотя ответила она.

— Тридцать три? — переспросил Александр. — Я восхищён тобой, твоей стойкостью и мужеством, сохранившим жизнь ребёнку. Кстати, а как звать его?

— Андрис, — посмотрев в глаза собеседнику, напряжённо ответила она.

— Андрис. Мне нравится. Кто дал такое хорошее имя?

Женщина замкнулась в себе. Такое часто бывает и на то есть разные причины, например: много лет старается человек выжить один в природе, не имея общения с другими людьми, или когда не доверяет никому, чтобы сохранить себе жизнь, а может не совсем корректно поставлен был вопрос или сказанное слово, ведущее к тяжёлым воспоминаниям, внутренним переживаниям. Причин множество, но задача Александра состояла сейчас в том, чтобы наладить доверительный контакт и убедить в их безопасности.

— Я не настаиваю на твоём ответе. Хочу предложить другое. Мы все обращаемся друг к другу на «ты». Мы — одна семья. Поэтому, Марека, и ты обращайся ко всем на «ты». Согласна? — В знак согласия женщина кивнула головой. — Вот и хорошо. Маленький Андрис будет называть меня дядя Саша.

Мальчик кивнул головой в знак согласия и посмотрел на мать, подняв голову вверх. Она посмотрела ему в глаза и по её запачканным щекам потекли тонкими ручейками слёзы. Сделав полуоборот, сын обнял маму крепко за талию и прижался к ней. Женщина расплакалась теперь навзрыв. Слёзы стекали по её лицу нескончаемыми ручьями, падая на грязную, непонятного цвета одежду. Она плакала, не стесняясь никого. Александр смотрел на неё молча и понимал, что за многие годы её скитаний со слезами вытекают сейчас страшные и бессонные ночи, страх и неясность будущего, голод и холод, потеря близких и борьба за жизнь. Её внутренняя пружина медленно распрямлялась, позволяя избавиться ей от всех пережитых страхов, давая надежду на лучшее и не замыкаясь больше в себе. Ясно, всё быстро не пройдёт, не забудется, много лет придётся заживать её душевной ране, но теперь страхи и опасность позади, а значит тепло людей и время вылечат их раны.

— Не нужно так переживать, — начал успокаивать он женщину, плакавшую без устали на протяжении почти целой минуты. — Успокойтесь. Выпейте лучше воды, — он протянул ей старую армейскую фляжку в кожаной сумке. Она сделала жадно несколько глотков и отдала флягу назад. — Вот и ладно. Самое плохое позади. Тебе, Марека, сына поднимать нужно, а ты в истерику впала. Какой пример подаёшь сыну? Ты столько выдержала, а тут раскисла. Вытирай слёзы. Хватит, всё позади.

— Мой муж назвал, — успокаиваясь и вытирая ладонями слёзы с щёк, дрожащим голосом тихо сказала она.

— Что? — переспросил Александр.

— Мой муж назвал сына Андрисом. Его убили, когда ребёнку было полгода. В тот день меня и сына пленили эти ужасные твари, дочь пропала без вести. Сына спасала как могла, а о дочери не знаю ничего. Какая я мать! — И она начала снова плакать, причитая дрожащим голосом. — Очень надеюсь, что моя доченька жива. Если же умерла, то утешаюсь мыслью, что была быстрая и не мучительная смерть. Я плохая мать.

— Успокойся, Марека. Нужно всегда надеяться только на лучшее. У нас бывали случаи, когда люди находили друг друга после долгих лет разлук. И ты верь!

— Хорошо, буду верить, — успокаивала себя, кивая головой в знак согласия.

— Правильно. Твой Андрис с тобой и это уже очень много. — В это время сзади подошёл Знахарь с сумкой на боку и встал между ними. Марека, увидев его, от неожиданности слегка испугалась и отклонилась всем корпусом тела от подошедшего человека. Чтобы её успокоить, Александр объяснил: — Это наш доктор. Зовут Захаром. Очень добрый и отзывчивый человек. Это я позвал его.

— Зачем? — с недоверием смотря на доктора, испугано спросила она.

— Ты долго была одна, возможно болела или сильно ударялась. Возможно твой сын болел, а ты не могла оказать ему помощь. Потом одиночество, недоедание и переохлаждение забирают силы у человека, а значит и здоровье. Он осмотрит вас — руки, ноги, горло, уши и голову. Если всё хорошо и жалоб нет, он уйдёт. Если что-то болит, скажите ему и он займется лечением. Захар — очень хороший врач, многих наших людей от тяжёлых ран и хворей вылечил. Не бойся его. Доверься! Хорошо?

Она кивнула головой в знак согласия, и доктор начал осторожно осматривать их, сперва более основательно ребёнка, потом мать. Окончив осмотр, он выпрямился и дал заключение:

— Больших отклонений в здоровье обоих нет, истощены голодом и не регулярным употреблением воды. Им нужен отдых.

— Видишь, всё хорошо. Поедите, отдохнёте и всё нормализуется. Баня для вас готовится, — Александр показал рукой, где она находится. — Через полчаса пойдёте мыться, а сейчас Захар коротко подстрижёт вам волосы, намажет голову специальным маслом, потому что так у нас положено. Все, кто к нам приходит и хочет с нами дальше жить, должен быть здоровым, чистым и ухоженным. Когда пойдёте мыться, то, как разденетесь в бане, выбросьте одежду наружу. Мы её сожжём, а вам дадим другую. Это наши правила, которые нужно соблюдать. Согласна?

— Да, согласна. — спокойно ответила она. Чувство недоверия к принявшим их людям постепенно проходило. Да она и сама забыла, когда в последний раз хорошо мылась с сыном, а мечтать о бане вообще не могла.

— Вот и ладно, — подбодрил Александр и Знахарь принялся стричь волосы. — Скажи, Андрис всегда такой молчаливый?

— Это я виновата. Я запрещала ему говорить и даже плакать.

— Как это? Расскажи нам о себе, о своей семье, родителях и откуда родом.

— Когда я с сыном убежала от жестоких варваров, мы долго шли по лесам и полям. Ему было два года и такие переходы очень тяжело давались ему, а нести на руках тоже не могла долго. Он хотел есть и пить, поэтому хныкал, просил еду и отдых. Опасаясь лесных зверей и диких тварей в людском обличье, я стала запрещать ему издавать хоть какие-нибудь звуки, даже когда он плакал. Закрывала рот, объясняла, пугала его, если будет издавать звуки, то нас найдут звери и съедят. Он быстро усвоил эту грамматику и через некоторое время уже могла оставлять его одного в пещере почти на целый день. Закрывала узкий вход большим камнем и уходила, чтобы хоть немного добыть нам пищи.

— Получается, вы три года жили в пещере одни? — изумился Александр, покачивая головой. — Как ты смогла это выдержать и остаться живой?

Марека, помолчав несколько секунд, собираясь с мыслями, посмотрела в глаза пятьдесят семилетнему собеседнику и продолжила свою историю жизни, семьи и родителей, не обращая больше внимания на Захара и на то, что он делает с их волосами и головой. Она вела свой рассказ, перепрыгивая с темы на тему, затем что-то вспоминала, описывая детали, останавливалась и плакала, потом вновь продолжала. Она хотела рассказать своему собеседнику сразу всё о своих переживаниях, историях и страхах, которые с ней приключились, посему мысли её путались и забегали то вперёд, то возвращались в далёкое прошлое. Александр слушал не перебивая, «склеивая» каждый рассказанный эпизод из их жизни в единую лаконичную цепь событий. Было понятно, что её родители и родители мужа жили в Литве, в небольшом населённом пункте вблизи моря. Когда стало совсем плохо после техногенной катастрофы, когда участились грабежи и убийства повсеместно, много семей стали уходить на восток, в сторону России, пробиваясь через леса и поля, останавливаясь надолго в «глухих» деревнях, до которых не добрались ещё «нелюди». Но как только нависала такая угроза, снимались с места и продолжали продвигаться дальше на восток. Так, продвигаясь не спеша, благодаря добрым и душевным людям, они могли выжить в пути. Из рассказа было понятно, что эти семьи не были нахлебниками у тех, кто их принимал. Помогали им по хозяйству, в полях и огородах. С Прибалтики, вместе с ними, передвигались таким образом пять семей. В пути многие умирали от болезней, иногда от мелких разбойных нападений и совсем редко от старости. Шло время, сперва родился её муж, спустя четыре года родилась и она. В то время, когда были они ещё детьми, долго жили с родителями в деревне, где-то в северной части России, но пришла беда — «дикие» напали, убив почти половину жителей деревни, других угнали с собой, а спасшиеся ушли искать другие безопасные для себя места. Мареке было семь лет, когда погиб её отец, защищая свою семью и тех, кто дал им крышу над головой. Продвигаясь вглубь России, по северным её территориям, вышли к одинокому хутору возле Уральских гор. Со слов женщины, их было семь человек, оставшихся в живых с того времени, когда покинули они Прибалтику. Хозяева дали приют, и жизнь стала понемногу снова налаживаться. Здесь жили долго и казалось, что беда отстала от них. Она вышла замуж и родила девочку. Казалось, что теперь уж точно всё будет хорошо. Но спустя много, много лет объявились вновь «дикие», цель которых была присвоить себе всё имущество, взять в рабство людей, а непокорных, готовых к сопротивлению, убить. Марека, её муж, восьмилетняя дочь и мать мужа смогли спастись и продолжили двигаться дальше на восток. Через месяц, после рождения сына, умерла мать мужа от болезни, и они остались вчетвером. На этом беды не закончились. Они продолжали медленно двигаться на восток. Детям очень трудно давалось это. Найдя укромное место, решили остановиться на целый день и ночь, чтобы отдохнуть и набраться сил. В тот день, когда убили мужа, а её с сыном забрали в плен, она послала дочь за водой, после этого никогда больше не видела её. Пять «диких» вели Мареку с ребёнком куда-то далеко и все эти дни били её и особенно донимался её один здоровяк, который постоянно ругался и раздавал команды другим. «На шестой день пути, когда стало темнеть и сели нелюди за ужин, ко мне пришёл один из этих озверевших гадов, по возрасту средних лет, — уточнила Марека, — и тихо сказал, чтобы я не боялась и не кричала, если что-то увижу страшное. Так и случилось, этот мужчина убил ночью здоровяка, воткнув нож прямо в сердце, освободил меня, и мы вместе ушли в леса. Он был молчалив, не домогался, заботился о нас и добывал еду». По лицу этой молодой женщины было видно, как тяжело ей даются давние переживания, но в то же время с каждой минутой рассказа отпускали её прошлые страхи. Из повествования было понятно, что так длилось недолго — через семь месяцев «нелюди» нашли его, их спасителя, и убили. Когда он понял, что его выследили соплеменники, спрятал Мареку и её сына в узкую скальную пещеру, а сам стал уводить «диких» за собой, подальше от них. Больше суток они боялись выйти из пещеры, дабы не стать жертвой как лесных обитателей, так и людей со звериными повадками. Но голод заставил всё-таки её выйти из укрытия. Так она начала добывать пищу, ставя ловушки и охотясь на мелких зверей. Эти навыки передал ей их спаситель, чему она очень благодарна. Материнское сердце заставляло с каждым днём совершенствовать навыки в осторожности и умелости прятаться. Марека заканчивала свой рассказ, вспоминая событие, когда её нашли в пещере.

— Конечно, спасший меня человек, пожалуй, можно теперь так сказать о нём, научил меня многому. За всё это время он ни разу нас не обидел и никогда не домогался меня. Он был неразговорчив, хотя с Андрисом хорошо ладил. После его смерти жила в постоянном страхе. На меня сразу навалилось так много, что трудно передать словами. Моё отчаяние иногда доходило до самых страшных крайностей, но сын давал мне снова находить силы, бороться и дальше жить. Не знаю, как долга смогла бы я ещё жить в таком постоянном страхе. Когда появились люди у моего каменного укрытия, меня охватил страх и первые несколько минут оцепенела так, что не могла пошевелиться. Первая мысль, которая пришла — «дикие» нашли нас и хотят забрать в плен. Этого пережить я больше не смогла бы. Уставшая от каждодневной борьбы за жизнь, готова была наложить на себя руки, но вспомнив о сыне и какая будет уготована ему судьба, я схватила его и приставила к горлу нож, но сделать этого не смогла. Это было выше моих сил. Ваши люди стали мне говорить, что не бандиты, а ищут потерявшихся людей, чтобы защитить их. Я на секунду расслабилась, как получила сильный удар по руке и мой нож выпал. Ну а дальше, успокоив меня и не причиняя боли, накормили, расспросили как и почему, предложили пойти с ними, если того сама захочу. Дальше ты уже знаешь сам. Я прошу защиты у вас и готова служить, — оговорившись, тут же поправилась, — делать любую работу.

— Полно, Марека! Мы здесь все — вольные люди. Рабов у нас нет. Есть определённые правила жизни, которые нужно строго соблюдать, но о них поговорим позже.

— Вы не прогоните нас?

— Ты сюда пришла по собственной воле, ты можешь и уйти. Мы не вправе удерживать.

— Благодарю, Александр! Век добро помнить буду и сыну накажу, чтобы помнил.

— Хватит. Всё потом. Баня готова. Идите мыться, но помните одно: ведро на человека. Ладно, для тебя два ведра, а для мальца одно.

— Низко кланяюсь за доброту и приют.

— Марека, достаточно! Слушай меня. Ты всех в лагере пока не знаешь, поэтому по любым вопросам обращайся ко мне, к Захару или к Тимуру, который привёл тебя сюда. Ещё можешь обратиться вон к тем двум женщинам, — он указал кивком головы в их сторону. — После бани они вас покормят. Только поспешите, скоро обед будет.

— Мы пошли тогда? — с неуверенностью, как прося разрешения, произнесла Марека.

Александр, слегка пожав плечами, махнул правой рукой вперёд по направлению к бане, давая понять, что его предложение в силе, а разговор окончен и они могут идти мыться. Она поднялась с места, взяв сына на руки, и быстрыми шагами направилась в сторону походной бани в виде четырёхугольной высокой палатки, сложенной из длинных жердей, укрытых кожей, из крыши которой поднимался мало заметный сизо-белый дымок.