6

Глава 6

Танго

Когда губ коснулась живительная влага, понял, что жив. Только живому человеку может быть так больно. Сделал несколько жадных глотков и открыл глаза. Боги, моя каши! Это правда, она жива! Моя избранная. Катя снова поднесла лист к моим губам:

— Попей ещё, — улыбнулась.

Не отрывая от неё взгляда, сделал ещё глоток, как она выжила?

— Полежи мне надо ещё, кое — что сделать, — усталый голос.

Я закрыл глаза и провалился в темноту. Сквозь забытьё, снова почувствовал влагу во рту, попил. Не смог поднять тяжелые веки. Почувствовал на своей груди голову девушки, сквозь пелену услышал, как она всхлипывает. Моя каши плакала, такое испытание. Ни одна женщина не выдержала бы. Остаться одной, на чужой планете. Я не могу умереть, ног почти не чувствую. Плохо если заражение. Попытался утешить. Поднял ослабевшую руку, провёл по золотым прядям. Она отстранилась глядя на меня.

— Не плачь, не надо.

Вдруг понял, что лежу уже не на земле. Осмотрелся, это была рубка, всё разгромлено, но я удобно лежу на чём то мягком. В какой— то склянке горит огонёк, давая тусклый свет.

Как я здесь оказался? Неужели эта маленькая, слабая девочка смогла перетащить меня, сама? Спросил об этом. «Ерунда, помоги разобраться с лекарствам», — она и об этом позаботилась? Попробовал сесть, но не смог, скосил глаза на свои ноги. «Ты связала меня?» объяснила, что просто зафиксировала, потому что повреждены кости. Да, повреждены, это мягко сказано, Узориш зал, что делает, когда стрелял, шансов выжить у меня не было, ни единого, если бы не моя звёздочка, я бы просто истёк кровью. Боги, моё милое создание, заплаканное, чумазое, но такое родное. Рассказала, что прижгла раны, что б остановить кровь. Как она смогла? Чем? Но именно поэтому я пришел в себя, а не умер, а слабость… не важно. Я мужчина, солдат, это мне, следовало, заботится, о моей каши. Она умница, всё сделала верно, и как только сообразила. Какие у неё усталые глаза. Снаружи тянет дымом. Странно, я не помню, что б был пожар. Смогла разжечь костёр? Ладно, об этом потом спрошу. Две аптечки, там всё необходимое, это хорошо, сделал ей три укола разных антибиотиков, ввёл себе тоже, дополнительно ввёл состав для быстрейшего восстановления крови. От слабости выступила испарина. Казалась, силы оставили меня окончательно. Она хотела вытереть мой лоб, протянула руку. Я схватил её, прижал к губам. Моя каши, милая нежная. Я говорил, что смогу защитить её, но это она спасает меня. Мой свет, моя жизнь.

Послышался крик, она подскочила, казалось, усталость слетела с её лица в один миг. Тревожно смотрела в тёмный провал. Нет, она не должна идти туда, я не позволю, там опасно. Он она не слушала меня, схватила кусок металлической обшивки, сказала, что должна и скрылась в темноте. Крикнул, тщетно пытаясь остановить, хотел подняться, и потерял сознание.

Пришел в себя, услышал шум, позвал, отозвалась. Жива. Я нечего не видел, но когда она заглянула, почувствовал запах крови. Сказала, что всё нормально. Через некоторое время к запаху дыма примешался запах жареного мяса. Где она взяла мясо? Вскоре показалась, вся мокрая, с большим листом, какого то дерева, действительно на нём были куски мяса.

— Катя, откуда?

— Там, — она неопределённо махнула рукой, — собаки котёнка обижали, — сунула мне в руки кусочек мяса, в другой вгрызлась сама, — в общем, — она усмехнулась, — не надо было им это делать.

— И кто это? — я положил кусок в рот, разжевал, жестко, но лучше чем ничего.

— Одна из тварей, что напала на котёнка.

— Описать сможешь?

— Котёнка? Крупный чёрный с голубыми глазками, по — моему он меня понимал, — устало закрыла глаза, пережёвывая мясо.

— А как выглядел он? — я указал на наш ужин.

— Мне почти по пояс, в пятнах, морда вытянутая, поджарый. Завтра покажу, если его самого кто ни будь, не съест.

Внезапно возле Кати возник чёрный силуэт с кошачьими ушами.

— Катя, осторожней!

Девушка одним прыжком оказалась на ногах и схватилась за свою железяку, увидев пришельца расслабилась.

— Это же тот котёнок, — присела на корточки, повернувшись к нему, — пришел, малыш? Оставайся с нами, — она протянула кусочек мяса гостю.

Тот сделал несколько плавных шагов к ней и наконец, я смог его рассмотреть в свете импровизированной лампы. Это был шурх, действительно ещё маленький, хотя если стать на нижние лапы, он доставал бы Кате до груди. Чёрный мех, голубые, очень умные глаза. Приблизившись, взял мясо у моей каши и, урча, стал его жевать, похоже, ему нравилось. Он то и дело бросал на меня подозрительные взгляды, но агрессию не проявлял. Принял ещё кусочек из рук Кати.

— Это и есть котёнок? У вас такие водятся? — я усмехнулся.

— Не совсем такие, взрослые раз в пятнадцать мельче, а маленькие с мою ладошку, — она улыбнулась, протягивая очередной кусок «котёнку».

— Катя, а ведь это шурх, вообще то они никого не допускают к себе. Тан, ты бы то же помог ребёнку, — она тепло посмотрела на меня, — он один, а их было семеро.

— Семеро?! — я неверующе смотрел на мою каши, одна, на чужой планете и семеро тварей, а она кинулась спасать шурха, вооруженная куском металла.

— Как тебе это удалось? — у меня пересохло горло, она заметила это, зачерпнула какой— то склянкой воду и принялась поить меня.

— Да мне просто повезло, я троих сумела уложить, а остальные убежали. Подумала, что мы голодные, тебе силы нужны для восстановления, ну и притащила одного. У нас, — улыбнулась, — принято кормить своих мужчин.

Я перехватил её руку:

— Каше, — ты сказала, своих?

Она попыталась освободить пальцы, отводя глаза, но я не отпускал.

— Моя каши, скажи, что я не ослышался, пожалуйста, посмотри на меня, — она не решилась, поднять на меня лицо.

Со стороны улицы послышался рык и возня. Шурх прыгнул вглубь помещения, оказавшись за нашими спинами, выгнул спину и зашипел. Я отпустил руку, и она поднялась, прислушиваясь.

— Стая вернулась? — спросил я, — но они далеко от сюда.

— Не очень, — Катя смотрела в темноту остекленевшими глазами, — они добычу делят, — сказала почти шепотом.

— Добычу, какую? — я не мог понять, почему моя каши так реагирует.

— Танго, — она вдруг взглянула на мня, каким то обречённым взглядом и заплакала, — Тан, я должна была его закопать, но я так устала, и тебе надо было помочь. Я просто утащила его, как могла далеко, — она всхлипнула, утирая слёзы. Опустилась на колени и спрятала лицо в ладони, — сейчас они его жрут, мне надо было…— она больше не могла говорить, только вздрагивала всем телом.

— Милая, я не могу двигаться, позволь мне обнять тебя, прошу, подойди. Она безропотно уткнулась мне в грудь, продолжая причитать:

— Мне надо было его похоронить…

— Не плач, звёздочка моя милая, ты и так сделала, больше чем могла, — я гладил её по волосам, — не плачь, он ведь уже был мёртв, в этом нет твоей вины, не плачь, — я всё гладил её и говорил слова утешения. Почувствовал, что она больше не вздрагивает, а дыхание стало ровным. Девочка моя, она уснула у меня на груди. Я продолжал её гладить, пусть поспит. Шурх смотрел на нас, потом зевнул, забрался в то, что осталось от другого кресла, свернулся клубочком и то же уснул. Я усмехнулся, ну вот и хорошо, сейчас моя очередь дежурить. Ещё пара часов раздавалось рычание и возня, потом всё затихло. Доели.

Рассвет уже окрасил небо в оранжевый цвет. Моя девочка так же дремала у меня на груди. Теперь я мог рассмотреть, что на руках и одежде были видны следы крови, вся в царапинах, одежда местами порвана. Сколько она всего пережила, за тот день, когда я лежал полумёртвым, на земле в нескольких метрах от разбитого корабля.

В проёме показалась голова с торчащими ушами, но это не был котёнок. Увидев меня шурх зашипел, поднялся на задние лапы, в передних было узкое длинное копьё. Я прижал к себе сильнее мою каши.

— Милая, — не отводя от пришельца взгляда, прошептал ей на ухо, — вставай, у нас гости.

Она подняла голову, сонно взглянула на меня и, проследив мой взгляд, резко вскочила на ноги, встав между мной и шурхи.