Глава 10

Я растерялся, сидел и смотрел на стоящую передо мной на коленях Алену, не зная, что сказать. Потом спохватился, соскочил со стула, обнял ее за плечи и поднял на ноги, приговаривая:

— Ну что ты делаешь, Алена! Ты же мне не чужая, мать моего сына. Пожалуйста, если хочешь жить с нами, переезжай. А как сложится между нами — время покажет.

Девушка обняла меня, заплакала, прижав лицо к моей груди. Я молчал, смешанные чувства захватили меня — жалость, удивление, горечь за порушенную нашу жизнь. И благодарность юной женщине за ее любовь, самоотверженность. Первый росток нежности к плачущей Алене пробился в моей душе, захотелось приласкать и утешить ее. Поднял на руки, стиснул, так и стоял, покачивая, как маленькую девочку. Она затихла, перестала плакать, только всхлипывала. Присел на диван, удерживая девушку на руках, прижал к своей груди, а потом поцеловал ее мокрые глаза. Алена покорно лежала в моих объятиях, умиротворенность сменила печаль и отчаяние на ее лице. Покой и нега чувствовались в ее расслабленной позе, они передались и мне, так мы сидели вместе долгое время.

Казалось, что девушка заснула у меня на руках, едва слышно дышала. Я смотрел на ее красивое лицо, отголосок прежнего чувства звучал в моем сердце — хотелось лелеять, беречь от обид и невзгод, ласкать. Наклонился, стал целовать глаза, губы, нежную кожу на шее. Расстегнул платье, освободил из тесного бюстгальтера грудь, приник к ней губами. Алена чуть слышно застонала, ее располневшая после родов грудь колыхалась от волнения. Вожделение охватило меня, уложил женщину на диван, в нетерпении снял с нее платье и белье, сам разделся и отдался безудержной страсти. Как и с Наташей и Таней, я не мог насладиться, с прибывающими силами вновь набрасывался на стонущую от блаженства Алену. Остановился, когда она бессильно раскинулась и прошептала: — Сережа, я больше не могу...

С трудом унял вздыбленную плоть и неутоленную страсть, отпустил из объятий девушку. Она почувствовала мое состояние, виновато проговорила: — Сережа, мне нужно немного отдохнуть. Пойдем в спальню, я постараюсь дать то, что ты хочешь.

На руках отнес обессилевшую Алену в свою комнату, уложил в постель, сам же отправился за Наташей звать ее на помощь. Она по моему озабоченному виду поняла все, забежала к Тане, а потом вместе со мной пошла в спальню. Раздел ее, положил рядом с Аленой и продолжил прерванное соитие. Вскоре к нам присоединилась Таня, так поочередно со всеми подругами выложился полностью, впервые почувствовал абсолютное опустошение сил и страсти. Наверное, мое состояние можно назвать нирваной — покой и блаженство сошли на меня, я лежал бездумно, расслабился душой и телом. Рядом, прижавшись ко мне, отдыхали от постельных утех или трудов Наташа и Алена, Таня вернулась к детям. Обнял подруг, всем сердцем передавая им свою благодарность и нежность. Так и лежали вместе в едином созвучии душ, а потом незаметно погрузились в счастливый сон.

Я вышел в ментал! Видел свою ауру — ярко светящуюся цветами от золотисто-желтого до розового, — а также тот чудесный призрачный мир, о котором взахлеб мне рассказывала Наташа. Вышел сам, без помощи жены, на следующий день после возвращения Алены. Проснулся ранним утром на рассвете. Вокруг стояла тишина, только за окном щебетали первые пташки. Рядом, по обе стороны от меня, спали Наташа и Алена. На их лицах отражалась безмятежность, Алена улыбалась во сне. Не стал вставать, беспокоить подруг, прикрыл глаза и прислушался к себе. Вчерашняя усталость прошла бесследно, чувствовал переполнявшиеся силы и бодрость, даже эйфорию от них. Казалось, в моей власти совершить многое, почти невероятное — перевернуть мир, поменять судьбу, найти счастье.

Пришла мысль проверить себя, свои возможности в незримом обычным глазом свете. Откуда-то появилась уверенность, что я сейчас способен на большее, чем в последние дни. Попытки что-то увидеть в трансе тогда не удавались, раз за разом выпадал в обычную реальность. Предчувствие не обмануло, пусть и не сразу, но пробился в заветный мир. Вместо пустой тьмы увидел захватывающую дух картину нереально красивого, с самыми причудливыми очертаниями призрачного мироздания. Иссиня темное бесконечное пространство, ярко-голубой свет, идущий от туманных скоплений, растущие из ниоткуда коралловые леса, летящие повсюду разноцветные огоньки, какие-то неведомые птицы и сказочные существа. Замерев, смотрел и не мог налюбоваться первозданной красотой. А потом потянулся к манящему сгустку невероятно красивых прозрачных цветов и… выпал в реальный мир.

Девушки еще спали, раскинувшись в постели в соблазнительной наготе. Не удержался, поцелуями разбудил их и вновь отдался вожделению, усилившимся от перенесенного волнения в ментальном мире. Все же удержал краешком сознания поглощающий разум страсть, заставил себя остановиться, как только подруги стали выбиваться из сил — им ведь надо скоро собираться на работу. Пока они приводили себя в порядок, приготовил завтрак, помог собрать старший детей, а потом отвел их в садик. С первых дней принял на себя эту заботу — мне ведь спешить некуда, в отличие от Наташи, водившей детей раньше.

Возвращаться на работу или учиться в институте сейчас смысла нет, сначала надо восстановить нужные знания и навыки. Ездил с Наташей оформлять академический отпуск, как и предполагалось — никого в деканате не узнал. Передал медицинское заключение, мне без промедления дали освобождение до следующего учебного года. Заезжать в клинику онкологического центра и институт биологии не стал, там практически списали меня. За то время, что я провел в больнице, никто оттуда меня не навещал — наверное, посчитали безнадежно потерянным для них.

Все дни проводил дома за учебниками сначала школьной программы, а потом институтской. Занимался упорно, мой мозг успешно справлялся с возросшей нагрузкой. Только временами, когда я часами засиживался с трудными задачами, кружилась голова, да и воспринималось хуже. Небольшие перерывы с физической разминкой устраняли такую проблему. Иногда отрывался с заботами по дому, еще помогал Тане с младшими детьми. Она старалась не отвлекать меня, справлялась в основном сама, но иной раз оставляла малышей под моей опекой и уходила по своим делам.

Мне не составляло труда возиться с ними. Виталик уже привык ко мне, охотно шел на руки, вместе с Леной играл в развивающие игры — с разноцветными шариками и кубиками, пластилином, картинками-раскрасками. Оба они старательно выполняли мои задания, я сам увлекался занятиями с ними, продолжал даже после возвращения Тани. Наверное, на такой интерес повлияло то, что я сам недавно выполнял подобные упражнения и задачи, когда делал первые шаги после выхода из комы. Самый младшенький, Вова, тоже привязался ко мне, улыбался, вставал в манежке на слабые еще ножки и тянул руки. Я поднимал его под потолок, катал на себе, а он, крепко ухватившись за мою шею, заливисто смеялся. Лена и Виталик тоже загорались, так и возил их всех по комнатам на радость детям.

По утрам занимался своим полем, с каждым днем (или ночью) прирастающим. Ментал стал привычным обителем, вторым домом. Гулял среди туманностей и созвездий светящейся плазмы — уже на втором выходе в призрачный мир я научился летать и парить в нем. Касался прозрачными руками игривых чудищ и птиц, они кружились подле меня в своеобразном хороводе. Иногда подлетали совсем рядом, замирали, я дотрагивался к ним — они тут же отскакивали, как бы в испуге, а потом вновь водили круг. Время здесь шло по иному, чем в яви — казалось, я в этом прекрасном мире уже много часов, а возвращался в тот же, с разницей в минуту-другую. Но зато после волшебной прогулки душа продолжала парить, я чувствовал себя легко и радостно. Весь мир вокруг воспринимался не серым и пасмурным, каким он был в наступившем ноябре, а весенне-цветущим, в таком бодром настрое проводил весь день.

Я уже видел не только общую ауру, свою и чужую, но и ее фрагменты, отличающиеся оттенками. Предполагал, что они накладываются отдельными органами, так мне примерно объясняла Наташа со слов прежнего меня. Сама она их не различала, только в общем свете. Я давно смирился, что прошлые знания и способности утеряны безвозвратно, сейчас снова их восстанавливал. Но, зная о них, что когда-то они мне были доступны, мне легче стало добиваться новых открытий. Я уже начал проходить анатомию, соотносил фрагмент ауры к органу-носителю, отражение физического состояния на его оттенки. Каких-либо знаний о влиянии патологии и недомоганий органов на их ауру у меня, конечно, не было, но считал их делом недалекого будущего. А пока изучал на имеющемся материале, если так можно сказать о себе, подругах, детях.

Так же постепенно у меня восстанавливались отношения в семье. Воспринимал подруг как самых близких мне людей, потянулся душой к каждой из них. Та привязанность, что я чувствовал вначале к Наташе, перешла на Таню и Алену. Мне было приятно видеть их, чувствовать рядом, касаться, ласкать. Нередко, уступая вспыхнувшему желанию, обнимал и целовал подруг, носил на руках. А потом, когда они загорались ответной страстью, продолжал ласки уже в постели. Но старался не доводить их до истощения сил, оставлял полное удовлетворение на ночь. Правда, с ним у меня с каждой следующей ночью становилось сложнее. Прибывающий на глазах поток силы также увеличивал влечение, жены уже не справлялись с ним.

Я старался не подавать вида, расстраивать их, но они интуитивно чувствовали неладное, старались отдаться до последней капельки, все же и ее не хватало. Все реже ощущал блаженство от полного утоления своей страсти, неудовлетворение перешло в физическое недомогание в чреслах. Прекрасно понимал ненормальность такой зависимости, ведь прежде ее не было, как я понял из случайных оговорок жен. Они поражались моей ненасытностью — практически ночь напролет хотел утоления вожделения. Наташа как-то вновь вспомнила о Ксюше, но я точно представлял, что и она не поможет, если сохранится подобная ситуация с моим либидо. Нужен другой выход, надо перевести поток энергии в другое русло, более приемлемое для всех нас.

Над этой задачей ломал голову не один день, пока не пришла идея направить избыток сил на поиск выхода в астрал — о нем я прежде не задумывался. Последующими занятиями с энергетическим полем добился нужного — не выхода в астрал, пробиться в него мне так и не удалось, а со сбросом накопившейся энергии, причем не в ущерб последующему росту. Я щедро рассеивал ее фронтальным полем и отдельными лучами в окружающую мою ауру серую мглу, она таяла в ней, не вызывая никакую реакцию. Понимал, что такими слепыми мерами успеха не добиться, надо продумать системный подход, не наобум, но оставил его на ближайшее будущее. Зато привел в порядок баланс жизненных сил, оставил на сексуальные занятия достаточный минимум.

В принципе мог исчерпать ее до нуля, но становиться импотентом с такими обольстительными женщинами — себя не уважать. Так что уже в ближайшие ночи у нас наступила полная гармония моих желаний и их возможностей, к общему удовольствию и удовлетворению. Подруги сразу заметили мой довольный вид при заметно меньшем их усердии, постепенно уняли прежнее беспокойство. Правда, непосредственная Наташа прямо спросила:

— Сережа, извини за нескромный вопрос. У тебя, кроме нас, есть еще женщины?

— Нет, Наташа, мне вас вполне достаточно. А почему ты спросила?

— Сережа, ну ты все время хотел еще. А вчера ночью мы даже особо и не устали, а ты уже успокоился. Вот и подумали, что ты как-то успел разрядиться. Только где и с кем — не понять, если ты весь день дома.

— Отчасти ты права, Наташа. Часть сил я действительно сбросил, только не с кем-то, а в окружающем пространстве. Я сейчас работаю над выходом в астрал, вся энергия уходит на него.

Мое объяснение успокоило Наташу, а от нее и других подруг. Со временем они перестали бояться моей безудержной страсти, уже по своему желанию вступали в любовные игры, соблазняя и очаровывая своими прелестями. Я шел им навстречу, отдавал инициативу в их шаловливые руки и головы, послушно выполнял их фантазии. Но иногда напоминал, кто хозяин в нашем прайде, набрасывался и брал в полную силу, не жалея их нежные тела. Правда, от моей грубости они нисколько не страдали, их оргазм становился особенно глубоким, как и мое проникновение в их лоно. Так у нас и повелось, мягкость и жесткость в контрасте доставляли подругам несказанное блаженство, вместе с ними и я уносился к вершинам наслаждения.

После, когда семейные коллизии благополучно решились, в голову пришла мысль вновь сесть за руль. Посчитал делом для семьи нужным — с приходом тепла понадобится возить нашу большую семью на природу или еще куда, а Алене одной всех не увезти. И начинать с дорожной наукой надо сейчас, пока время у меня свободное — снова учить правила, восстанавливать навыки вождения. Сильного страха не испытывал, не больше, чем в любом новом деле — аварию ведь я не помнил. Не стал откладывать с водительскими курсами до весны, пошел записываться в ближайшую автошколу. Формально учиться мне не требовалось — права управления меня не лишали, но все же решил пройти полный курс. В школе меня включили в дневную группу, через две недели приступил к занятиям.

Учился старательно, с самых азов — в классе по устройству и правилам, параллельно на учебной машине. В первый день вождения хватило за глаза волнений и переживаний, пока у меня получилось трогаться с места, поворачивать, останавливаться. Да и с инструктором не повезло — толком не объяснял, ругался за каждую ошибку. После второго занятия не выдержал, зашел к руководству школы с просьбой заменить на более терпеливого. Мне пошли навстречу, дали другого, только вряд ли можно его назвать лучшим. Терпения у него не отнять, даже чересчур — умудрялся спать, пока я колесил по кругу. Но и с учебой технике вождения особо себя не утруждал — почти все время молчал, иногда давал односложные указания и команды, без особых разъяснений.

Мне надоело бесцельно кружить на автодроме, вновь направился к заму директора требовать нормального инструктора. Только с третьим мастером, Леной Кузнецовой, удалось более-менее успешно пройти курс вождения. Хотя эмоциональности у молодой женщины тоже было с избытком, не стеснялась ругаться далеко не печатными словами, когда я допускал оплошности. Но все же объясняла довольно доступно и наглядно, отработал с ней упражнения на автодроме, а потом выехал в город. Переволновался в уличной сутолоке, на заснеженных дорогах. Нас еще подрезали, оттирали вплотную к стоящим вдоль бордюра машинам. Но все же справился, проехал весь маршрут без серьезных замечаний своей строгой учительницы, она даже похвалила.

С каждым занятием чувствовал увереннее в потоке машин, научился перестраиваться, разворачиваться и еще многим водительским премудростям. Не обошлось без острых ситуаций, дважды чуть не столкнулся с лихачами. Один из них вклинился прямо передо мной, тут же затормозил и встал. Среагировал мгновенно, даже раньше инструктора, остановился впритирку к корме нарушителя. Только заглушил двигатель — не успел выжать сцепление. Интересно было слушать диалог рассерженной Лены, выскочившей из машины, и лихача, оба оказались знатоками великого русского мата. За нами образовался затор, пока они выясняли отношения и родословную, поехали только минут через пять под нетерпеливые сигналы стоящего потока.

Экзамены в автошколе я не сдавал, но и без них был уверен, что теперь справлюсь на дороге. На последнем занятии отблагодарил свою учительницу за науку, передал хрустальный сервиз — учила она не в пример лучше коллег-мужчин. Лена даже растерялась в первый момент — не ожидала столь щедрого дара. После отправился в автосалон, где заранее заказал нужную машину. Не стал брать обычный легковой автомобиль, мне надо более вместительный — для всей нашей немаленькой семьи. Остановил свой выбор на большом минивэне Мерседес Вито. Его просторный салон с девятью местами — максимально допустимый для моей водительской категории. Мощный дизель и полный привод давали хорошую тягу и проходимость, можно на бездорожье заехать. Да и комфорт в машине на фирменном уровне — марка обязывает.

С первого взгляда минивэн вызвал у меня уважение — высокий, почти два метра, и в то же время изящный, с красивыми обводами, приятной голубой расцветки — цвета морской волны, как назвал менеджер автосалона. А когда сел за руль, сразу понял — самое то для меня, лучшего и не надо! Высокая посадка, удобные руль и педали, мягкое облегающее сиденье, красивая панель с заметными и понятными приборами — все пришлось по душе. После того, как поехал и сделал пробный круг во дворе, влюбился в машину безоговорочно, на ходу она вела великолепно, радуя сердце. После оформления и регистрации в ГАИ отправился домой, загнал машину во двор — тут вся семья выбежала смотреть на большого красавца.

Первый выезд на новой машине состоялся буквально через день — повез детей и их мам на новогодний утренник во Дворец. Разместились все, каждому досталось отдельное место, даже младшим — Лене и Виталику. Единственно Вову, ему только что исполнился год, держала на руках Таня. Я озаботился поставить для всех малышей детские кресла, так что они сидели пристегнутые, только крутили головами по сторонам и громко переговаривались об увиденном. Машина вела себя замечательно, шла плавно, быстро разгонялась, не отставая от легковых автомобилей, проходила повороты без заметного крена и увода. Сильный мотор тихо урчал даже на скорости, в салоне можно было разговаривать, не повышая голос.

Высадил всех у Дворца, жены повели радостно возбужденных детей на праздник, сам же отогнал машину на ближайшую стоянку и остался здесь ждать окончания представления. К условленному часу подъехал, забрал шумно галдящую семью, дети всю дорогу рассказывали мне, перекрикивая друг друга, о своих впечатлениях от великолепного общегородского праздника. Больше всех слышно было девочек — Валюшу и Лену, эмоции у них били через край. Мальчики поддерживали их энтузиазм, тоже делились со мной своей радостью. Дома устроили детям обед с любимыми их блюдами и сладостями, а потом до вечера играли и развлекали, так что удовольствий в этом день они получили в полной мере.

На Новый год навестили наших родителей, порадовали их подарками и общением с внуками, а затем у себя устроили свой семейный праздник с елкой, играми, песнями и призами, щедрым застольем. На рождественских каникулах водили детей на утренники и представления в ТЮЗе и цирке, на работе у Алены и Наташи. Радость детей стала для нас лучшей наградой за хлопоты, их переживания передавались нам, вместе с ними словно возвращались в мир счастливого детства. Все — и дети и взрослые, — получили за каникулы массу приятных эмоций, в семье сложилась на редкость проникновенная, задушевная атмосфера. Ничто не напоминало о недавних сложностях и проблемах в отношениях между мной и подругами. Мне так и казалось, что мир и лад, взаимная забота и любовь естественны, как воздух, как же могло быть иначе!

Я оттаял душой, чувствовал, как уходит из сердца грусть и обида на жестокую судьбу. Коль мне выпало начинать новую жизнь, то надо радоваться ей, принимать как дар и беречь все хорошее — любовь ближних, доброе отношение окружающих, какие-либо успехи в трудах и починах. Я учился жить с открытым сердцем, щедро отдавал ласку и нежность тем, кто ждет ее. Каждую свободную минуту уделял детям и женам, холил их, обнимал и целовал. Таня как-то высказалась обеспокоенно, когда я носил ее на руках с Вовой, переполненный нежностью и заботой к ним:

— Сережа, не надорвись с нами. Ты не жалеешь себя, носишь нас как детей малых. И за всю работу берешься сам, жалеешь меня и девочек. Спасибо за ласку твою и внимание, но и нам надо беречь тебя.

Ответил ей успокаивающе, крепче прижимая к себе и целуя:

— Не бойся, Таня, сил у меня предостаточно. Они только прибывают, когда вижу и чувствую вашу любовь, радость детей. За вас готов отдать всего себя, а то, что делаю — только малость.

Я говорил Тане правду, энергия во мне прибывала с каждым днем. Казалось, все эмоции детей и подруг аккумулируются во мне многократным ее увеличением. Расходовал щедро, а она не убывала, росла с новыми радостями от близких моему сердцу людей. В отличии от сексуальной энергии она не доставляла беспокойств, каких-либо проблем. Напротив, давала спокойствие и уверенность как каждому сильному человеку, знал, что в нужное время могу применить ее по своей воле. А пока поступавшая энергии складывалась в резерве где-то в глубине меня, как когда-то прежде, так представлялось мне. У меня даже получилось переправить в него излишек энергетики от сексуальной активности. До сих пор же просто рассеивал его в сером пространстве, хоть как-то поддерживая баланс своего влечения.

После каникул прервал свое домоседство, приступил к занятиям в мединституте. Сначала по литературе в читальном зале, после, с началом второго семестра, уговорился в деканате о свободном посещении лекций и семинаров на первом и втором курсах по собственному графику. Большую часть материалов по интересующим меня предметам я уже изучил, теперь же прорабатывал их с преподавателями. Они знали о моей амнезии, сочувствовали и помогали по мере возможности. Старался им особо не досаждать, обращался только с вопросами по самыми сложными и непонятными темам. Студенты, с которыми я сидел на занятиях, в первые дни проявляли ко мне понятный интерес, шушукались между собой, глядя на меня, а потом привыкли, уже не так явно следили за мной.

Я мало обращал на них внимание, общался по самому минимуму, да и по возрасту намного был старше. Немного ближе сошелся со студентами группы, с которыми мне предстояло учиться на третьем курсе. Приятельских отношений ни с кем из них не заводил, пока только знакомство. Со старостой, Никитиной Светланой, нашел в какой-то мере общий язык, она ровесница мне, замужем, есть трехлетняя дочь. Рассказала о себе во время обеда в институтской столовой, мы туда пошли вместе. Наверное, внушал ей доверие, поведала мне о семейных неурядицах с мужем — он начал пить, в пьяном состоянии устраивал дебош. Живет с ним только из-за дочери, ее муж любит беззаветно. Ничего не мог посоветовать Светлане, только молча посочувствовал. Ей же, по-видимому, хотелось выговориться, она не искала утешения.

Не раз встречал в коридорах Ксюшу, при первой встрече она даже застыла от удивления, наверное, не ожидала увидеть меня здесь. Мы немного поговорили, обменялись нейтральными фразами: — Как дела? Все хорошо, а как у тебя? — а потом разошлись. В следующий раз разговор стал более предметный, девушка расспросила, чем я занимаюсь, о Наташе и других подругах, детях. Не стал распространяться, отвечал кратко, без подробностей, сам ее не расспрашивал. Девушка во мне интерес не вызвала, говорил с ней как с дальней знакомой, без желания дальнейшего общения. Она почувствовала такое отношение, быстро свернула разговор, в последующем при встречах обходилась простым приветствием.

Ко мне еще подходили прежние сокурсники — Ваня Савченко, Веня Сахаров, Даша Елисеева, другие. Я никого не узнал, названные ими имена мне ни о чем не говорили. Они высказывали мне сочувствие, предлагали помощь. Отвечал на их слова признательностью, с тем и расходились, не горя особым желанием видеться вновь. Единственной, кто хоть в малой мере вызвал смутное воспоминание, стала Мелисса Коршунова. Я не знал, что нас связывало в прошлом, может быть, и не лучшие отношения, но тот слабый отголосок памяти заинтересовал меня — возможно, она как-то поможет мне вернуть прошлые знания. Однажды решился, стал ждать ее после занятий у выхода из института.

Ждал девушку долго, она вышла, когда уже большая часть студентов разошлась. С ней вместе были Ксюша и еще одна девушка, они о чем-то оживленно переговаривались. Встал перед ними и просительным тоном обратился:

— Извините меня, девушки. Мелисса, можно тебя задержать?

Они переглянулись, подружки озадаченно уставились на Мелиссу. Она пожала плечами, а потом ответила мне:

— Хорошо, Сережа. Давай зайдем обратно, а то на улице холодно.

После повернулась к подругам и сказала:

— Девочки, не ждите меня. Я вам потом позвоню.

Мы зашли в вестибюль, встали в стороне за колонной. Не стал дожидаться вопроса девушки, сам стал рассказывать:

— Мелисса, ты, наверное, знаешь, у меня после аварии и комы наступила полная амнезия. Практически ничего из прошлой памяти не сохранилось. Так было до вчерашнего дня, пока не увидел тебя. Я узнал твое лицо, правда, смутно. Почему так, не знаю. У меня появилась мысль, крохотная надежда, что с твоей помощью смогу вспомнить хоть что-то из прошлого. Извини, что беспокою тебя, но для меня это очень важно.

Девушка молчала, только смотрела на меня. По-видимому, пыталась понять, что мне нужно от нее. После проговорила:

— Хорошо, Сережа. Только чем я смогу помочь тебе?

Об этом я сам думал весь вечер, высказал сейчас свои мысли:

— У меня есть видение ауры, своей и других людей. Прошу провести со мной сеанс — один или несколько, — слияния наших аур. Мы посидим рядом, я буду держать тебя за руку, возможно, общее поле даст ассоциативный эффект. То, что связывало нас раньше, может быть, всплывет в моем сознании. Это моя гипотеза, ее вероятность ничтожно мала, но, если ты согласна, то хотел бы ее проверить.

Мелисса задумчиво покачала головой, а потом решилась:

— Я согласна, Сережа. Когда и где проведем твой сеанс?

— Можно у меня. Сегодня, сейчас.

— Хорошо, поедем к тебе.

Минивэн Мерседес-Вито для большой семьи