Глава 13

Сессию мы с Мелиссой сдали неплохо, в основном на четверки. Но свободного времени у меня больше не стало, все дни до позднего вечера находился в больнице. Мне уже доверили самостоятельные операции, от начала до конца. На первых порах еще под наблюдением ведущих врачей, а потом уже без них — все равно они не могли контролировать мои невидимые даже для аппаратуры действия. Мне передавали пациентов с самой разной клиникой — от ран и травм до урологических и гинекологических патологий. От самых сложных, безнадежных больных я отказывался — знал наверняка, что с их недугом не справлюсь. Думал, ломал голову над каждой подобной ситуацией, но не было у меня уверенности в благополучном исходе своего вмешательства. Честно признавался ведущим специалистам в своем бессилии, они же не настаивали, знали, что я реально оцениваю свои возможности.

Все чаще возвращалась мысль о том, как же я в прошлом вполне успешно возвращал к жизни таких больных. Вновь и вновь звал на помощь Мелиссу, читал в ее видениях свою прошлую память. Казалось, я все делал правильно, как прежде, но чего-то не хватало — то ли наития, то ли особого, можно сказать, божьего дара. Поражался самому себе — как же филигранно и вдохновенно я проводил операции, безошибочно находил наилучший выход в самом сложной, для меня нынешнего — безнадежной ситуации. У меня подспудно зрело чувство, что я прошел мимо, не заметил очень важное, оно совсем рядом, но я не вижу его. Получилось, как в сказке — найти то, не знаю что. От отчаяния меня брала тоска — не находил места, настроение хуже некуда. Старался в такие минуты спрятаться от других, запирался в своей комнате или кабинете, перебарывал слабость в одиночестве.

Однажды в тревожном сне, мучившим меня кошмарами, раздался неведомый тихий голос, едва расслышал его слова: — "Иди к святому источнику". От такого наваждения даже проснулся, настолько явственно они прозвучали. Сон как ветром сдуло, лежал и думал об услышанном. Этим словам я поверил сразу, принял их к сердцу. Теперь раздумывал, кто же произнес их, и о том, как мне теперь поступить дальше. Посчитал своим внутренним голосом, давшим ответ на давно мучимый вопрос. Что за источник, то же представлял — у храма Сергия Радонежского, с водопадом. Но ведь я там был и ничего не почувствовал, что же тогда упустил?! Но коль подсказано свыше, надо возвращаться к нему, такое решение принял без каких-либо сомнений. Обнял прижавшуюся ко мне Мелиссу и заснул спокойно, кошмары не вернулись.

В ближайший выходной отправился на минивэне к храму. Никого с собой не взял, хотя старшие дети — Валюша и Сережи, просились со мной еще с вечера субботы, как узнали о предстоящей поездке. Возить их по жаре, да еще в обе стороны, посчитал излишним. Отцовское сердце с трудом выдержало настойчивую просьбу любимых чад, особенно доченьки, но ответил им твердым "нет". Как-то успокоил малышей (правда, они себя считали уже большими — Валюше, самой старшей, исполнилось шесть лет!) — пообещал в следующий выходной повезти на пруды искупаться. Выехал ранним утром, на рассвете, доехал по свободной от заторов дороге быстро, уже через два часа въезжал на парковку храмового комплекса.

Водопад из скалы у храма Сергия Радонежского

Оставил здесь машину и без промедления поднялся по лестнице к самому источнику. Постоял на смотровой площадке из дерева, обустроенной на вершине скалы, внимательно осмотрелся вокруг, прислушивался к себе, своему чутью, но вновь ничего примечательного не увидел и не почувствовал. Но я поверил в те пророческие слова из сна, решил проверить теперь досконально. По узкой кромке, рискуя сорваться со скалы, прошел к расщелине, откуда вырывался широкой струей источник. Встал на скользком карнизе рядом с нею, прислушался — опять ничего! Надежда утекала с каждой секундой, как та вода из родника, в какой-то момент почти на автомате прижался ладонями к мокрой от брызг каменной стене и застыл в ожидании хоть какого-то знака.

Через долгие секунды почуял едва заметный мысленный отголосок, как-будто издалека кто-то пытался докричаться до меня. В первое мгновение не поверил себе — не почудилось ли, а после с воспрянувшей надежной и закрыв глаза, замер, с напряжением вслушиваясь в себя. Наконец более внятно до меня донеслось:

— Всяк страждущий благодати с верой в сердце и чистым духом достоин ее. Открой свою душу, ищущий воли Божьей, да благословит тебя Господь и сохранит тебя!

Голос звучал в голове откровением, о какой-либо вере в бога и его благословении прежде и мысли не было. Не сказать, что я убежденный атеист, но и не сторонник слепой веры. Сейчас же поверил, что произнесенные слова идут свыше, от имени всемогущего и милостивого создателя всего сущего. Всем душой и сердцем потянулся на зов глашатая воли божьей, через мгновения почувствовал прикосновение неведомого разума или духа. Казалось, время остановилось — все вокруг замерло, только перед глазами проносились образы и картины моей жизни, а вслед за ними — кого-то чужого, его подвиги и свершения на благо Господа и своего народа, помыслы и чаяния.

Я переживал с ним лишения и невзгоды, терпел трудности и мучения ради жизни и блага других. А потом в меня потоком хлынул поток энергии — чистой и благотворной, он наполнял меня силой и благодарностью к дарующему свою милость. А потом услышал тот же голос: — Служи верно Господу и людям, неси им добро и избавление от страданий. Да будет так!

После этих слов наваждение пропало, время снова помчалось вперед. Услышал звук падающей воды, щебетание птиц, далекие голоса людей. Открыл глаза — передо мной та же каменная стена, ощутил брызги воды, летящие на меня. Осторожно двинулся по карнизу к ровной площадке на скале, а потом по лестнице сошел вниз. Здесь, у подножья горы, остановился и задумался о произошедшем со мной. Сомнений, что мне не привиделось, не было, увиденное все еще стояло перед глазами. Особенно поразили картины о себе самом — узнал из них, что я не от мира сего. Видел детство и юность, возмужание в другой реальности, а потом внезапный переход в нынешний мир. Первые дни и шаги, вживание в новую среду и так до последних дней.

Открывшаяся правда обескуражила, даже ошеломила меня — оказывается я сам объект невообразимого разумом явления и все происходившее со мной также нереалистично, выходящее за рамки возможного, понятного всем. Как и сейчас, с благословением и благодатной энергией. Только теперь мне стало понятно, что же прежде помогало мне творить чудеса. Действительно, в самом прямом смысле — божий дар. По-видимому, с памятью я потерял ту искру, которой одарили меня когда-то в этом святом месте. Сейчас появилась надежда, что прежние возможности вернутся. Только нужно много трудиться, расти в мастерстве и тогда мне будет доступно многое.

С такой мыслью отправился в храм возблагодарить Господа за милость его. Не скажу, что проникся фанатичной верой, но посчитал по совести отдать должное за преподнесенный дар. В храме с зажженной свечкой стоял перед иконой с образом Господа вседержителя и вознес своими словами благодарность всевышнему. Никакой молитвы, кроме первых слов "Отче наш", я не знал, но был уверен, что искренние слова доступны Господу не меньше. Убедился в своей правоте, когда после мысленной речи почувствовал в душе просветление и радость приобщения к великому Таинству, вдохновляющему на благие подвиги.

В таком умиротворенном состоянии отправился в обратный путь, с полным терпением отнеся к ущербным водителям, подрезающих всех, стоянию в пробках. Эти и другие дорожные сложности меня сейчас нисколько не напрягали, хотя раньше случалось выходить из себя, отводил душу в не совсем благозвучных выражениях. Дома жены сразу заметили мое благодушие, на их вопрос: — У тебя получилось? — невольно улыбнулся от рвущейся наружу радости и сказал только: — Да.

С этого дня начался мой новый путь к вершине целительского искусства и тайнам мироздания, явного и невидимого. При первом же опыте со своим полем выявил не только существенный прирост энергии, превысившей на порядок даже тот, прежний уровень, но и качественно новые возможности с ее оперированием. Мог развернуть расходящейся на километры сферой или концентрировать в узкий луч огромной мощности. Со временем экспериментами и реальной практикой мне удалось освоить многие свойства изменившейся энергетики, неизвестные прежде, создал тем самым основу для предстоящих свершений и побед.

Но все эти пробы и успехи еще в будущем, а пока поражался невообразимой красотой и насыщенностью преобразившейся ауры и ее энергетики, сердце млело в предчувствии головокружительных перспектив. Моя радость передалась всем — женам, детям, весь вечер проходил в праздничном оживлении. Подруги расстарались, приготовили чудесный ужин, старались угодить мне и ухаживали как за именинником. Благодарность и любовь переполняли меня, чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Этот день и последующий вечер стали памятными как новое рождение, переломными в моей судьбе. В трудные минуты я вспоминал о них, испытываемые тогда чувства вновь возвращались ко мне.

Первое испытание божьего дара состоялось через неделю, к нам в больницу доставили пациента с лопнувшим аппендиксом. Его состояние осложнил обширный перитонит в терминальной стадии. Меня срочно вызвали в операционную, у больного уже наступил тяжелый септический шок — потерял сознания, давление крови у него опустилось ниже критического, сердце, легкие, другие органы практически перестали работать. Хирург высказался о его состоянии как безнадежном, а потом посмотрел на меня, ожидая моего ответа. Беглым осмотром я убедился в правоте врача, даже с моими способностями пациента невозможно спасти. Уже собрался ответить своим отказом, но в каком-то наитии, невольном порыве сказал другое: — Берусь.

В первую очередь стал стимулировать работу сердца, одновременно изолировать и выводить из пораженных органов токсины. У меня впервые получилось работать сразу с несколькими объектами, действовал почти на автомате — сознание само распределяло оперативное вмешательство. После принялся восстанавливать пострадавшие ткани, сосуды, нервные окончания, рецепторы. Завершил напиткой энергией оперированных органов и всего организма. Проследил еще раз за их состоянием — опасений уже не вызывали, до нормы можно довести обычными поддерживающими процедурами. И обратил внимание на свое самочувствие — усталости почти не ощущал, хотя сил затратил намного больше, чем в прежних операциях.

После первого больного с такой сложной клиникой пошли другие. Я все реже отказывал обреченным, в каждом подобном случае прислушивался к своей интуиции. Если она молчала, не подавала знака, то даже не брался, осознавал, что мне не под силу. Дважды уступал настойчивым указаниям, даже требованиям руководства и оба раза мои операции не помогли — пациенты умерли прямо во время моего вмешательства. Их смерть ошеломила меня, на несколько дней я потерял покой, болело сердце, перед глазами стояли лица умерших. Терялась уверенность, мне с трудом приходилось преодолевать страх новой неудачи даже при сравнительно несложной операции. После такого трагического исхода на меня перестали давить, поняли, что я не волшебник-исцелитель и лучше знаю пределы своих возможностей.

Работы мне добавилось, почти каждый день оперировал сложных больных, как экстренных, так и плановых. К нам их доставляли из других больниц города, привозили и иногородних, записывали на прием родственники. Повторилась ситуация как когда-то в онкологической клинике — с плановой очередью, экстренными больными и по особому списку ВИП-персон. Пока сам справлялся с возросшим потоком пациентов — на операции у меня уходило немного времени и сил хватало. Но подстраховался на будущее — предложил руководству больницы скомплектовать бригады ассистентов, иначе скоро просто не буду успевать, да и силы мои не безграничны.

Вскоре приступил к совместным операциям с другими специалистами — распределяли между собой участки работы, я подстраховывал их действия. Со временем мы стали практиковать одновременное оперативное вмешательство сразу с двумя, а потом и большим числом пациентов. Успевал справляться с ними за счет скорости своих процедур. Образовалась своеобразная конвейерная система — хирурги подготавливали клиентов, вскрывали пораженный участок и вызывали меня. Вместе проводили свои воздействия на пострадавшие органы, после они завершали операцию, я же переходил к следующему. Особым пациентам вел процедуры сам, без хирургического вмешательства, но таких было немного, в основном работа шла принятым порядком.

В таких заботах шли летние месяцы. Уже август наступил, а конец-край моей работы или хотя бы просвет в ней и не намечался. Жены не выдержали, заявили протест — надо ведь и о семье подумать! С трудом выпросил у руководства больницы двухнедельный отпуск, в профкоме взял путевки в ведомственный санаторий на озере Белое. Отправились туда на своих машинах ранним утром, пока еще стоит прохлада. Лето выдалось жарким, даже сейчас, в середине августа, температура поднималась к полудню до тридцати. Путь нам предстоял немалый, почти вдвое больше, чем к озеру Сенеж. Но при выборе места отдыха и речи не было о прежнем, еще в прошлом году зареклись.

Санаторий же нам расхвалили знакомые, побывавшие там раньше, — отдых там налажен превосходно, да и озеро замечательное, с чистой, даже целебной водой, вокруг густой лес, дающий прохладу и свежий воздух. Правда оговорились, что здесь иногда возможны пожары из-за горящего торфа, тогда вся округа окутывается густым дымом, трудно дышать. Но уже три года обходилось без них, пожарники постоянно следят за опасными участками патрулированием и на вертолете. Все же перестраховался от подобной напасти, набрал на всех, детей тоже, респираторы. Дорога к санаторию выпала ровной и свободной, даже дети выдержали ее без труда. Через каждый час останавливались для небольшого отдыха, приехали к озеру перед самым обедом.

Лес подступал почти к самому берегу. Березы перемеживались с елью и соснами, изредка попадалась рябина. Вдоль дороги заметили кустарники боярышника, черники, калины с гроздями ягод — красных, фиолетовых, желтых. В просвете между деревьями уже виднелась голубая гладь сравнительно небольшого озера, меньше Сенежа. Мы подъехали к жилому комплексу санатория, расположившемуся в лесу, поставили машины на гостевой стоянке у главного корпуса.

С первого взгляда нам здесь понравилось. Чистые аккуратные дорожки, цветники, вдоль них обустроены беседки и лавочки. Два многоэтажных здания, коттеджный городок, отделенный живой изгородью от остальной территории. Все здания смотрелись нарядно, со свеженанесенной краской разных цветов. На берегу виден просторный пляж с лежаками и зонтами, дальше лодочная станция и водные аттракционы.

Симпатичная девушка-администратор на ресепшене оформила нас быстро, только небольшая заминка произошла из-за младших детей — по правилам здесь принимают их, начиная с четырех лет. Когда я брал путевки, в них вписали малышей, только мне оговорили, что их возьмут без лечебного курса и под полным присмотром родителей. Здесь же ограничение возраста действовало без оговорок, администратор пропустила нашу семью по особому разрешению главврача.

Нам дали четыре смежных номера во втором корпусе, каждый их двух комнат. Я с Наташей и тремя детьми, считая усыновленного Сережу-старшего, как официальная семья, — в своем номере-люксе, остальные жены с детьми в других. Интересно было видеть вытянувшееся от удивления лицо оформлявшей нас девушки, когда все дети звали меня папой, а жены обращались как к главе семьи. Да и в метриках отцом записан я и фамилия у них моя. Но промолчала, пошла навстречу просьбе разместить нас рядом, в соседних номерах.

В первый день осваивались с санаторием — прошли через процедуры оздоровительного центра, обедали в столовой корпуса, ознакомились с развлекательными заведениями для взрослых и детей — спортивным комплексом, детской площадкой и игровыми комнатами. Несколько часов провели на пляже — общем и детском. Вода в озере настолько чистая и прозрачная, что видно дно даже на большой глубине. Хотя озеро небольшое, но глубокое, больше, чем в Сенеже. У пляжа дно пологое, с мягким песком, а вода теплая, так что накупались с детьми от души. На детском пляже, покрытым мелким белым песком — на взрослом его нет, прошли с детьми водные аттракционы на надувных батутах, горке, тарзанке, колесе и еще куче новых для нас снарядах.

Вечером после ужина поигрались и повозились с детьми, а потом уложили их спать. Причем старшие дети, а за ними и младшие, за исключением грудничков, устроились все вместе, в номере Тани — она как курочка-квочка собрала их всех вокруг себя. Сами отправились на дискотеку в главном корпусе, оставив дежурить с детьми Наташу. Народу было не продохнуть, немалый зал забит почти до отказа. Кое-как нашли себе место, а потом отдались заводному ритму интересно подобранной танцевальной программы. Иногда выходили на свежий воздух отдышаться, перевести дух, а потом вновь ныряли в волны страстной музыки.

Парные танцы я проводил поочередно с каждой из жен, но больше с Мелиссой — Таня и Алена пользовались популярностью у танцующей мужской половины. С одним молодым человеком, изрядно подогретым, произошел конфликт. Он во время танца с Аленой откровенно стал лапать ее — прижал к себе, обхватив за ягодицы. Она попыталась вырваться, а тот все не отпускал. Пришлось вмешаться мне, вызвал озабоченного парня на улицу, а потом нагнал страху, надавив на его психику. Наверное, он даже обмочился от неожиданно охватившего ужаса — через секунду и след его простыл. Дальше вечер прошел без подобных инцидентов, вернулись к себе уставшие и довольные — нас здесь, в санатории, все устроило.

Утро у нас началось с лечебных процедур — мы не стали отказываться от этих услуг, хотя особой нужды в них не было, чувствовали себя и без того отлично, а потом до самого обеда провели на пляже, почти не выходили из воды. Отдыхали в прохладных комнатах с включенными кондиционерами, ближе к вечеру отправились на аттракционы. И дети и взрослые натешились вдосталь, прошли не раз полюбившиеся утехи. Вернулись к ужину с замаявшимися детьми, после него они вскоре заснули без ног. Оставили с ними на этот раз Мелиссу, вновь до полуночи отрывались на танцевальной площадке, а потом я успокаивал разгоряченных жен известным образом до полного их изнеможения.

На третий день произошло то, что должно было когда-то случиться, но почему-то именно при нас. По санаторию среди отдыхающих поползли слухи о начавшихся пожарах в округе — загорелся торфяник, а от него и лес. Администрация успокаивала заверениями — ситуация под контролем у пожарников, никакой опасности для нас нет. Однако люди, привыкшие за годы последнего лихолетья с сомнением относиться к подобным уверениям, засуетились — кто-то собрался уезжать, другие с тревогой обсуждали между собой, что же делать дальше. У меня самого сложилось предчувствие грядущей опасности от стихийного бедствия, но бросать всех и спасать себя и свою семью не хотел и не мог.

В тот же день обратился к руководству санатория с предложением срочно эвакуировать контингент, но главврач отказался прислушаться к моим опасениям. Заявил, что компетентные службы лучше знают ситуацию, а от меня потребовал не распространять панику среди отдыхающих. Пришлось смириться с подобным настроем администрации, хотя отчетливо понимал — когда опасность станет явной, то будет уже поздно избежать ее. О каком-либо беззаботном отдыхе многие оставили мысли, с напряжением ждали новостей о дальнейшем развитии событий. Даже дети приутихли, чувствуя общую тревогу, пляжи и аттракционы заметно обезлюдели.

Стихия вышла из под контроля людей — это стало ясно всем через два дня, когда клубы густого дыма закрыли небо, причем они шли со всех сторон — озеро и санаторий оказались в огненной блокаде. На выручку к нам прорвались пожарники и спасатели с техникой, день и ночь непрерывно заливали водой из озера горящий лес. С воздуха им помогала авиация, сбрасывала на очаги возгорания воду и изолирующую пену, создавала заградительные полосы растворами огнезадерживающих химикатов. Но огонь подступал все ближе, на пятый, самый критический день, подошел на километр от санатория.

Все мужчины вышли на защиту последнего рубежа — рыли ров, убирали валежник, срубали кустарники и небольшие деревья. Многие долго не выдержали жара от близкого огня, бежали к бакам с водой, обливались ею прямо в одежде, вновь возвращались к огненному фронту. Женщины тоже по мере своих сил помогали отчаянной борьбе со стихией — носили воду от озера, готовили кушать и приносили в судках и ведрах к самому переднему краю. Оставшиеся в санатории заботились о детях и больных, защищали их от дыма и жары навешанными на окна и двери мокрыми простынями, одеялами. Кондиционеры в комнатах не работали, как и другое бытовое оборудование — уже два дня, как прервалась подача электроэнергии.

Я вместе с самыми стойкими к обжигающей жаре мужчинами находился на линии огня, помогал пожарникам переносить и укладывать рукава, убирал за кромку пожара и тушил землей и водой загоревшийся сухостой. Нам дали спецодежду, обувь, защитную каску и респиратор, работали в одной цепи с профессионалами, не прячась за их спины. Держались из последних сил, бились со всеми, но не уходили назад, пока не переломили стихию. Мне было легче, чем другим на фронте огня, у меня получилось трансформировать идущий от него жар в свою биоэнергетику. Можно сказать, я, как пресловутая саламандра, питался огнем, силы не убывали, напротив, только росли.

Использовал льющуюся в меня энергию для срезания подроста и кустарников в пожароопасной зоне, тушил огонь окутыванием горящего дерева непроницаемой для воздуха оболочкой. Внешне казалось, что дерево само перестало гореть и только тлело, легко гасилось поданной из брандспойта струей. После опробовал объемное тушение огня, охватывал своей энергетической капсулой массив — сначала из нескольких деревьев, а потом группой, все более увеличивая ее сферу. Вот так, с моей помощью, мы на нашем участке справились с огнем, а после перешли на помощь к соседям. Я видел недоумение на лицах пожарников, когда на их глазах целые массивы леса вдруг перестали гореть и без особых хлопот тушились подручными средствами. Но ничего не стал им объяснять, так день за днем вместе работали с тушением пожаром.

Самоотверженным трудом всех защитников удалось остановить огонь на подступах к озеру. Пожар в отдельных очагах продолжался еще несколько дней, а дым от торфяников шел месяц, пока их не залили сильные дожди. Но главную опасность для жизни людей и сохранности санатория сняли. Уставшие, вымотанные отчаянным трудом в течении нескольких дней и ночей, мужчины и женщины падали с ног и засыпали. Сам я подобной усталости не испытывал, после возвращения в санаторий дал женам возможность отдохнуть. Принял на себя семейные хлопоты — успокоил и позаботился о детях, разбирался с администрацией по поводу сорвавшегося отдыха, выяснял ситуацию с налаживанием питания, бытовых условий и других текущих дел.

Через три дня, когда открыли дорогу в город, выехали в обратный путь. После всех пережитых перипетий настроение в семье сложилось двойственное. С одной стороны радость от того, что обошлось сравнительно благополучно — все живы и здоровы, с другой же — разочарование и досада, отдых практически сорвался. Возвращались более уставшими и напряженными, чем до поездки в санаторий. Даже обратная дорога не обошлась без тревог, местами видели еще массивы горящего леса и пожарников, занятых ими. А дым от торфяника сопровождал нас почти до самого города, ехали с закрытыми окнами и включенным кондиционером. На некоторых участках видимость составляла считанные метры, двигались едва ли не на ощупь, с черепашьей скоростью. Не раз встречали столкнувшиеся автомобили, сам чуть было не въехал в корму машины, внезапно нарисовавшейся из дыма перед самым нашим носом.

Дома мы несколько дней приходили в себя, пока нервное напряжение отпустило нас. Жены и дети наконец-то почувствовали себя в полной безопасности и расслабились, недавние приключения воспринимали уже не столь остро, близко к сердцу. Никто не высказал мне каких-то попреков, даже намеков, но и без них я читал в обращенных на меня глазах вопрос, почему же подобные происшествия происходят именно с нами? Конечно, можно сослаться на случайное стечение обстоятельств, но раз за разом! Сам я тоже предполагал, что в какой-то мере имею непосредственное отношение к стихийным и иным бедствиям, произошедшим с нами. Или каким-то образом, пусть и невольно, провоцирую их наступление, или судьба, рок, предопределение — можно по разному назвать уготовленное свыше назначение, — направляет меня, а вместе со мной и близких мне людей, в самую гущу драматичных событий.

Давало пищу размышлениям проявившиеся на пожаре новые способности и главная из них — я интуитивно, пока неосознанно и в самой малой мере, — научился воспринимать внешнюю энергию и трансформировать в собственную энергетику. Открылся практически неограниченный ее источник для последующих опытов и реальных воздействий. Даже то, что смог применить при тушении пожара, давало мне предпосылки для более масштабного влияния на окружающую среду. От пришедшей внезапно мысли даже волосы зашевелились на голове — почувствовал мурашки под кожей, — это что, я — будущий повелитель стихии, едва ли не близкий к Высшему творцу?! Сам же одернул себя — какой еще повелитель, ты только ученик, делающий первые шаги к тем могущественным силам, способным менять мир.

Мне еще многому предстоит учиться, освоить постепенно, без спешки и очень осторожно, дарованные способности. По мере растущих возможностей, а они непременно будут расти — в этом у меня появилась твердая уверенность, — избавлять людей и природу от грядущих напастей и страданий, как-то менять их к лучшему, нести своему миру доброту и терпение. Эти мысли текли в мою голову сами, как будто кто-то внушал их мне. У меня закралось такое подозрение, но не стал выяснять и тем более противиться им, они полностью ложились в мою душу как собственные, в ладу с совестью и мировоззрением. Только крепла решимость идти назначенным путем, шаг за шагом, не сворачивая и не ища послаблений. Цель мне известна, а трудностей и опасностей я не боялся, знал, что могу и должен их преодолеть.

На озере Белое