Глава 2

С первых дней принял за правило тщательно готовиться к каждому занятию, пусть даже мне многое известно. Я самостоятельно изучал материалы по этим предметам ранее, когда приступил к своим экспериментам с даром, но теперь посчитал нужным повторить их уже с преподавателями на лекциях и семинарах. Что-то я мог упустить или не обратить внимание на какие-то нюансы, которые могут оказаться важными. Большинство однокурсников также ретиво взялись грызть мудреные науки. С этим в мединституте оказалось намного лучше, чем в университете, где, как поется в песне, "от сессии до сессии живут студенты весело". Да и нагрузка в меде на первом курсе гораздо большая, так что особо не расслабишься.

Особо впечатлили нас занятия по анатомии, сначала по атласу и макетам, а потом вживую (или вмертвую?) на реальном материале — трупах в анатомическом театре, или как его обычно называют, анатомичке. Едва ли не на первой неделе нас повели туда. Наверное, решили сразу отбраковать студентов, не переносящих подобных зрелищ. В нашей группе таких не оказалось, а в параллельной отсеялись сразу двое. Их рвало, одна девушка вообще упала в обморок. После двух-трех походов в анатомичку они забрали документы и ушли, не смогли перебороть свою слабость. Как ни удивительно, но мой подопечный — Ваня, — перенес испытание довольно легко, гораздо лучше, чем большинство студентов, только побледнел на первом занятии.

Сам я немного струхнул, с трупами ранее не имел дело, если не считать Лиду, да и смотреть, как преподаватель разрезает тело, было жутковато. А с запахом — говорить нечего, здесь все пропиталось им. После, когда мы вышли на свежий воздух, казалось, что он въелся в нас, даже дома чудилось, что от меня все еще несет им. Но ко всему привыкаешь, постепенно занятия в анатомичке стали для нас обычными, пусть и неприятными. По другим предметам подобных трудностей не возникло, но хватило других, особенно с латынью. Я настолько намучился, пока наизусть выучил ее, что даже во сне разговаривал на этой тарабарщине. Едва не напугал своих подруг. Алена так и высказалась:

— Знаешь, Сережа, ты ночью нагнал на меня страху! Проснулась от твоего голоса, прислушалась — что-то непонятное, а ты говоришь и говоришь. Целую речь выдал, причем отчетливо, каждое слово было различимо. Я даже подумала, что ты проснулся и попыталась расспросить, что же толмачишь. Включила ночник, смотрю — а ты спишь! Так и заикой меня оставишь...

С однокурсниками у меня сложились в целом неплохие отношения. С кем-то более тесные, как с Веней Сахаровым, вторым из замеченных мною на собрании возможный друзей, с другими терпимые. Даже с мажориками разрешилось мирно, без стычек и противоборства, после встречи на светском рауте, проведенным известным олигархом-меценатом. Я сопровождал юную поп-диву, восходящую звезду эстрады. Ее здесь называли по настоящей фамилии — Порывай, а не как в моей прошлой жизни — Наташа Королева. Она недавно исполнила мою новую песню, Маленькую страну, ставшую сразу популярной и выведшую Наташу к вершине мимолетной славы. Передать ей для исполнения песню мне посоветовала Алла Пугачева. Примадонна благоволила мне и оказывала иногда небольшие услуги, как с Наташей.

Юную певицу пригласили на раут. Она попросил меня пойти с нею, у нее из знакомых не оказалось кого-то другого, более-менее известного столичному бомонду. Я согласился, Наташа мне понравилась очень серьезной и вдумчивой работой. Она вносила свое в исполнение песни — тональности, переходах в ритме, звуковом подборе. И действительно, получилось красивее и проникновеннее, чем в предложенном мной по памяти варианте. Так что заслуга в популярности песни в немалой доле Наташи, я прямо признался в этом девушке. Между нами сложилась дружба, взаимное уважение, хотя юная, чуть старше меня, артистка почти открыто выражала готовность к более тесной связи. Я же не стал потворствовать сближению, излишнее женское внимание меня стало напрягать. Оно уже не возбуждало во мне ответное желание, как еще совсем недавно, а вызывало едва ли не отвращение. Сам поразился такой перемене, сразу пришла мысль о влиянии духа святого Сергия, больше некому.

Прием организовали на высшем уровне. Среди гостей заметил известных на Олимпе власти личностей, того же руководителя аппарата Президента, оппозиционных лидеров, бизнесменов, артистов. Вокруг них тусовалась публика калибром ниже, но тоже довольно значимая. Каждого пришедшего встречал хозяин, Михаил Фридман, приближенный к высшим кругам, сам входит в него. Чего у него отнять, так это обходительности, уделял внимание гостям, не чинясь своей избранностью. Меня он тоже приметил, отозвался как о перспективном ученом и авторе замечательных песен. Вечер прошел довольно увлекательно, вел его изобретательный на выдумки Валдис Пельш, выступали артисты и скандальные политики, не обошлось без перебранки между ними, ставшей своеобразным шоу. Наташа тоже выступила, очень удачно, ее вызвали на бис, а потом и меня, как автора полюбившейся песни.

Мои однокурсники также оказались среди гостей, вернее, сопровождающих их. Родители Виктора Немчинова и Александра Максимова из власть имущих городского уровня, захватили на раут своих чад, уже сейчас заботясь об их продвижении в элите. Ко мне юноши не подходили, не такие уж между нами приятельские отношения, но смотрели на меня удивленными глазами, по-видимому, не ожидали встретить здесь. А когда меня вызвали на сцену и встретили аплодисментами далеко не простые люди, нескоро приняли тот факт, что известный сочинитель популярных песен и я — один и тот же человек, не раз ловил на себе их обескураженный взор. Потом, на следующий день после раута, они поделились, по-видимому, своим открытием с другими студентами, судя по обращенным на меня восторженным взглядам однокурсниц и уважительным, у некоторых завистливым, — ребят.

Следующим из группы, после Вани Савченко, кому я помог, стала Дарья Елисеева, наша староста, хотя между нами с первого дня возникла антипатия. Открыто мы свои отношения не выясняли, каких-то скандалов или разборов на людях не устраивали. Дарья, наверное, чувствовала идущую от меня неприязнь, отвечала тем же, исподтишка гадила мне. То скажет колкость или насмешку, вроде напрямую ко мне не обращенную, но ясно понимаемую, о ком же она, то задвинет меня на какие-то работы или дежурства, чаще, чем других. Я, конечно, пакостями ей не отвечал, но иной раз нагонял страху. Заметил, что Дарья почему-то не выносит моего взгляда, при обращении ко мне отводила глаза в сторону. Вот и пользовался этим, заставлял небольшим внушением смотреть на меня, сам же передавал своим взором укоризну в ее недостойном поведении. Такое переглядывание действовало на Дарью убедительно, на некоторое время она затихала в своих кознях, до очередного раза, пока прежний страх у нее не пропадал.

Многое поменялось через месяц после начала занятий. Она стала беспокойна, что-то тревожило ее, иной раз уходила мыслями куда-то. Могла ответить невпопад или не слышать обращенный к ней вопрос, встать как в ступоре. Я пожалел девушку, сам подошел к ней и сочувственно спросил:

— Даша, извини, если потревожу. У тебя какие-то проблемы? Может, я смогу помочь тебе.

Она посмотрела на меня непонимающе, а потом, видя мою участливость, все же ответила, в тоне слов чувствовалось страдание:

— С сыном моим плохо, Сережа. Ему сейчас два года, три месяца назад упал с горки, что-то с головой случилось. Перестал говорить, никого, кроме меня, не узнает, даже мою маму, хотя она с ним нянчится с самого рождения. Врачи обследовали Лешу, поставили диагноз: травматическая энцефалопатия. Дали назначение, а от лечения толку нет, стало только хуже, он уже не ходит.

— Даша, я могу посмотреть его. У меня есть некоторые способности, экстрасенсорные, возможно, что смогу помочь.

— Спасибо, Сережа. Но, знаешь, я уже водила сына к бабкам, они тоже не помогли, только денег на них потратила, немало.

— Конечно, Даша, дело твое. Навязываться тебе не стану, но если захочешь моей помощи, то обращайся. Насчет денег не беспокойся, я их не прошу.

На следующий день Даша все же подошла ко мне, наверное, за ночь решилась, что хуже уже не будет.

— Сережа, я согласна, — со слабой надеждой произнесла девушка, — вдруг у тебя получится. Если сможешь вылечить Лешу, то ничего не пожалею, все отдам!

Еще раз повторил отчаявшейся матери, что мне ничего не нужно от нее, а потом уговорились, что приступим завтра, сразу после занятия. Сегодня я не мог задерживаться, срочное задание на работе.

Квартира у Даши двухкомнатная, в одной она с ребенком, в другой ее мать. Мы приехали на моей машине и поднялись на лифте на последний этаж. В квартире застали мать, Серафиму Владиславовну, та на кухне готовила кашу для малыша. С ней я почти не общался, вскоре после нашего прихода она заторопилась куда-то и ушла. Ребенок еще спал, Даша не стала его будить, быстро приготовила покушать, а после мы полдничали. Еще сидели на кухне, когда услышали, как в комнате захныкал малыш. Даша побежала к нему, возилась с ним, наверное, меняла подгузники, потом покормила приготовленной кашей. Я не стал заходить к ним и беспокоить, ждал на кухне, пока молодая мама обихаживала сына.

Вид ребенка вызвал сочувствие с первого взгляда, когда я зашел по приглашению Даши в ее комнату. Он лежал на кроватке с абсолютно безучастным видом, не отреагировал, когда я наклонился над ним, а потом поводил перед его глазами рукой. Присел рядом с ним на поставленный Дашей стул, приступил к обследованию. Девушка же все время стояла рядом молча, даже не слышно было ее дыхания. Аура ребенка в районе головного мозга зияла темными провалами, при детальном обзоре обнаружил обширные повреждения тканей, сосудов и каналов на большей части коры, в лобной части мозга. Видны грубые рубцы, некоторые сосуды все еще не зажили, кровоточат, многие нейронные цепи разорваны.

Клиника очень сложная, необходимы оперативные воздействия в большом объеме и ювелирной точности. На несколько секунд задумался, возникли сомнения — по силам ли мне такая операция. Слишком значительный риск ошибки или погрешности, способных вызвать фатальные последствия. Да и моих знаний, а главное — опыта, катастрофически недостаточно для гарантированного успеха. Но и оставлять без помощи нельзя, при подобной картине совсем скоро произойдет полная деградация и распад основных центров, ребенок станет бездумным овощем, только с самыми простыми рефлексами. Переборол страх, решился начать операцию, но с максимальной осторожностью и поэтапно. Сейчас мне надо хотя бы остановить деструктивный процесс, а уж потом по-возможности приступить к восстановлению поврежденных участков.

Починил сосуды, от более крупных до самых мелких капилляров — сращивал, выравнивал от рубцов и складок, убирал бляшки и закупорки. На них потратил уйму сил и времени, весь вымотался, но закончил. В завершении вычистил прилегающие ткани от остатков крови и плазмы, они приобрели более здоровый, розовый оттенок. На этом прервал первый сеанс, после еще раз осмотрел общую ауру, заметной разницы с начальной картиной нет, если не считать исчезновение черных линий в местах поврежденных сосудов. Первый шаг сделан, впереди еще много таких. Процесс предстоит длительный и затратный, но он не пугал меня. Я остался доволен первым результатом, мне удалось совершить то, чем раньше не занимался и даже не представлял.

На следующий день устранял многочисленные рубцы на тканях, каналах, заживлял обнажившиеся пласты, восстанавливал приток крови на отмершие участки. Итак каждый день, на протяжении недели, по кусочкам, возрождал к жизни важнейший орган маленького пациента. На первых порах в его поведении явных сдвигов не было. Заметил в глазах Даши сомнение, не впустую ли я трачу время и силы. Она видела, что я выматывался после каждого сеанса, сидел без сил, пока не приходил в хоть какую-то норму. Но уже после третьего малыш стал проявлять реакцию — заворочался, попытался поднять голову, двигать руками-ногами. А на следующий день заговорил, позвал вслух маму. Даша припала к маленькому тельцу, плакала и повторяла:

— Я здесь, сыночек, мама рядом с тобой. Вот дядя Сережа вылечит тебя и мы пойдем гулять. Ты хочешь в парк, на карусели, на паровозик? Мама тебе еще мороженное купит.

Тот натужно, видно, что ему трудно говорить, все же ответил, едва слышно: — Да, мама, хочу...

А после завершающего сеанса, я ему еще закачал дополнительную энергию в общую ауру, он смог встать и сделать несколько шагов, пока не упал на руки плачущей от счастья матери. С тех пор Даша стояла за меня горой, на любое замечание в мой адрес от кого бы ни было реагировала резкой отповедью, старалась всеми возможностями услужить мне. Можно сказать, я стал для нее обожаемым кумиром, она не позволяла даже пылинке сесть на мой светлый образ. Вот так из неприятеля стала самым преданным союзником. А сын, как она рассказывала, вскоре побежал, стал залезать на те же горки, даже деревья, нисколько не боясь. Только мама больше пугалась, пока со временем не свыклась с мыслью, что живому мальчишке нужны движения, тратить свою энергию в играх или прогулках. Я несколько раз навещал малыша, своего первого пациента с такой серьезной клиникой. Но беспокойства он не доставил, лечение полностью сняло все последствия травмы.

У меня создалась проблема с озорными девушками группы. Я относился к ним ровно, дружелюбно, но никому не давал каких-то намеков на более тесные связи. Их это завело, пытались всяческими девичьими уловками завлечь меня в свои сети. Среди них даже началось соперничество, кому первой удастся "взять крепость" моей неуязвимости от их чар. Даша по секрету рассказала мне, что самые отчаянные девчонки заключили пари на этот счет, каждая надеялась выиграть его. То одна, то другая обращались ко мне с надуманными вопросами и просьбами, томно вздыхали, обстреливали меня стрелами загадочных взглядов, как бы невзначай касались рукой или крутым боком. Кто-то, не мудрствуя лукаво, прямо приглашал меня в гости, пока никого нет дома.

Я уже замаялся отбиваться от соблазнительных наскоков. Иногда вмешивалась Даша, осаживая слишком заигравшихся девушек. Некоторые из ребят стали дуться на меня из-за чрезмерного внимания лучшей половины, не оставляющего им надежды на свою толику ласки от прелестниц. Наибольший пыл в любовных притязаниях проявила Ксюша Аникеева, первая красавица если не курса, то группы точно. Изо дня в день штурмовала меня соблазнами своих зеленых, колдовских, глаз, точеной фигурки идеальных пропорций, откровенными нарядами. Одна за другой сдавались конкурентки после бесплодных стараний, а Ксюша все не отставала. Я уже прямо ей высказался, не побоявшись задеть девичью честь, что мне она не нужна. В конце концов у девушки любовная интрига, начавшаяся как игра, переросла в страсть. Я видел, что Ксюша потеряла контроль над собой, следила за мной неотрывным взглядом, ходила по пятам неотступно, мучаясь сама и досаждая мне.

Интерлюдия

Ксюшу баловали все — родители, бабушки и дедушки, даже брат, старше нее на десять лет. Она не знала отказа в своих просьбах, все родные старались ей угодить. Да и невозможно было отказать обаятельной девчушке с бездонными зелеными глазами, унаследованными от красавца-отца, когда она мило просила какую-нибудь безделушку. Даже в садике мальчики наперебой предлагали ей свои игрушки, угощали принесенными из дома сладостями. В школе с первого класса стала центром вниманием, мальчики роем вились вокруг нее, дарили цветы, носили до дома портфель. В старших классах не один сверстник пал жертвой очарования юной девушки, записки с признанием любви подсовывали в ее сумку, а она их небрежно выбрасывала.

Первый опыт любовной связи Ксюша пережила в девятом классе, ей только исполнилось шестнадцать. Она отдалась Валентину, юноше на год старше ее, из семьи друзей дома. Он пользовался успехом среди своих сверстниц, привлекал обаятельной внешностью и отточенными манерами юного волокиты. Ксюше тоже захотелось внимания красавца, да и испытать волнующие всех девушек чувства первой близости. Все произошло как в любовных романах, которыми зачитывалась Ксюша: — цветы, признания в любви, вино, а потом постель.

Боли почти не чувствовала, правда, и какого-либо особого удовольствия тоже, хотя юноша старался — умело ласкал в эрогенных зонах, мягко вошел в нее, обращался нежно. Наверное, сказались страх и неопытность. После они встречались неоднократно, у нее или у него, когда дома никого не оказывалось, занимались сексом уже с гораздо большим пылом и умением. Но особой привязанности между ними не было, у каждого, у Ксюши тоже, случались нередкие связи с другими партнерами, какой-то пуританской моралью себя не сдерживали.

Так и жила девушка в свое удовольствие, пока не встретила в институте свою первую любовь, принесшую боль и несчастье. Нельзя сказать, что Сергей с первого взгляда увлек ее. Она чувствовала идущее от него обаяние, все женское естество потянулось к этому внешне не очень красивому юноше. Но приняла это притяжение как интерес к очередному бой-френду, с которым можно потешить свое тело и душу, если он окажется занимательным, а потом оставить, когда наскучит. Да и выглядел Сергей весьма импозантно — приятные, даже изысканные манеры, такой же наряд, ухоженный вид.

Все изменилось со злосчастным пари, предложенным закадычной подругой Мелиссой Коршуновой, Ксюша дружила с ней едва ли не с первого класса, они и в институт поступали по обоюдному решению. Предложение казалось заманчивым, а приз волнующе привлекательным, особенно, когда он не дается просто. Инстинкт охотницы захватил ее, как и других девушек, принявших вызов. Ксюша применила всю свою "тяжелую артиллерию", безотказно действовавшую на других любовников, но с Сергеем, к великому ее удивлению, она не сработала.

Азарт, а может другое, более глубокое чувство, уже не отпустил девушку, постепенно из охотницы сама стала жертвой. Не заметила, как молодой человек занял все ее мысли, ничто другое уже не интересовало, осталось только непреодолимое желание видеть любимого, она призналась себе в этом. А пренебрежение Сергея резало сердце по живому, жестокие слова сводили с ума от обиды на него и себя. В один особо отчаянный вечер Ксюша решилась. Дождалась, пока родители легли спать, тихо пробралась в ванную. Набрала теплой воды, разделась и легла. А затем, дрожа от страха, лезвием вскрыла вены ...

Конец интерлюдии

Однажды дождливым утром Ксюша не пришла на занятия. Вначале испытал облегчение, ее навязчивое внимание уже переполнило чашу моего терпения. Я уже продумывал возможные меры психического давления на нее, по-возможности щадящие, но все же радикальные. А потом в сердце что-то схватило, какая-то щемящая боль. Принял ее за жалость к потерявшей рассудок девушке, ведь я сам, пусть и невольно, оказался причастен к такому ее состоянию. Что должен был предпринять, даже не представлял, но не потакать же капризам сумасбродной девицы!

На следующий день ее подруга, Мелисса, принесла страшную новость — Ксюша пыталась покончить с собой! Слава богу, вовремя вмешалась в судьбу бедной девушки мать, что-то ее разбудило ночью. Она пошла в комнату дочери, не застав там, принялась искать. В закрытой ванной увидела свет, стала звать дочь, та не отозвалась. Разбуженный криками жены отец Ксющи взломал дверь, поднял из покрасневшей воды тело потерявшей сознание девушки. Вызванная скорая помощь увезла несчастную в больницу, там спасли едва не угасшую жизнь. Сегодня утром Мелисса забегала к Ксюше. Та очнулась, ее жизнь уже вне опасности, но к ней еще не пускают, слишком слаба, потеряла много крови.

После рассказа подруги пострадавшей вся группа посмотрела на меня. В глазах почти всех видел осуждение, даже у верной Даши. Не стал ничего говорить или оправдываться, но мысли о Ксюше, ее отчаянном поступке не шли из головы. Вечером дома мои подруги заметили мое подавленное состояние, Таня обеспокоилась:

— Сережа, что случилось? На тебе лица нет!

Не стал скрывать, рассказал, как есть:

— Два дня назад одна девушка из нашей группы попыталась покончить с собой, ее едва спасли. Случилась беда из-за меня. Она влюбилась, а я отказал ей. Может, я не нашел правильных слов, но потворствовать ее прихоти не стал. А вышло вот как. Теперь не знаю, что я должен был сделать, что бы не доводить до такого. Да и сейчас, что же от меня требуется.

Несколько минут стояло молчание, ее прервала Наташа:

— Как я понимаю ее! Ведь без тебя и я бы не смогла жить!

А потом неожиданно добавила: — А давай, Сережа, возьмем ее к себе, если она согласится!

Такое заявление вновь вызвало замешательство, пока Алена не высказалась:

— Да, Сережа, здесь собирается клуб влюбленных в тебя дурочек! Одной больше или меньше, разницы не вижу.

Вот так мои подруги порешили за меня злободневный вопрос, уже второй день не дающий мне покоя. На следующий день ранним утром поехал в городскую больницу, уточнил в справочной отделение и палату Ксюши, поднялся туда. Меня допустили к девушке, в своем халате прошел по длинному коридору почти до самого конца, постучал в нужную палату. Вошел после разрешения, сразу заметил лежащую у окна Ксюшу, вторую койку занимала пожилая женщина. Девушка не спала, увидев меня, приподнялась, а потом упала на подушку без сил, только вымолвила тихо: — Сережа, ты пришел...

— Лежи, лежи, Ксюша, я сам подойду.

Поставил стул рядом, присел. Ксюша неотрывно смотрела на меня, в ее глазах видел боль и надежду. Положил на постель под ее руку букетик садовых цветов, а потом виновато сказал:

— Ксюша, извини, пожалуйста, меня, что обидел.

Девушка смотрела заблестевшими от слез глазами, ответила вполголоса:

— Если бы ты знал, Сережа, как мне больно, здесь, в сердце!

Взяла мою руку и приложила к своей груди. Даже через больничный халат чувствовал, как бьется ее сердечко. Не отнимая руку, другой погладил по волосам, бледному лицу, повторяя: — Прости, Ксюша...

Немного позже, когда девушка немного успокоилась, предложил ей: — Ксюша, давай я тебя осмотрю, по-возможности помогу.

Она улыбнулась, а потом ответила:

— Я знаю, Сережа, что ты можешь многое. Даша рассказывала, как ты вылечил ее сына. Я согласна.

Осмотрел слабо светящуюся ауру, отметил затемнения в некоторых зонах сердечно-сосудистой системы, в лимфоидном органе иммунного центра, в остальной части заметных отклонений нет. Много времени на восстановление нарушенных органов не понадобилось, немного еще активизировал выработку кровяных тельцев и гемоглобина в костном мозге, завершил накачкой энергией в общую ауру. В принципе состояние у Ксюши теперь удовлетворительное, нужно еще немного времени, пока организм восполнит потерю крови.

Лицо у Ксюши порозовело, она вновь попыталась присесть, на этот раз ей удалось. Я присел ближе, обнял за плечи, помогая ей сидеть. Девушка наклонилась ко мне, прижала голову к моей груди и, закрыв глаза, замерла. Так она сидела долго, из ее глаз вновь потекли слезы, а потом шепотом произнесла: — Как я мечтала, Сережа, чтобы ты так обнял меня, а я слушала твое большое сердце.

— Знаешь, Ксюша, я хочу сделать тебе предложение!

Девушка подняла голову, посмотрела на меня изумленными глазами: — Сережа, но ты ведь женат!

— Тем не менее, Ксюша, — продолжаю я, — переходи к нам жить, жена согласна. Будешь младшей в моем гареме!

Улыбнулась, а потом решительно кивнула: — Согласна, хоть десятой!

Уточняю: — Не десятой, а четвертой!

— Какой четвертой?

— Ты в моем гареме, Ксюша, будешь четвертой.

— Вот это да, Сережа! Ты, оказывается, женолюб, а так меня мучил!

— Но ты же согласна?

— Согласна! Вот выпишусь из больницы, возьму вещи и перейду в твой гарем! Теперь ты от меня не уйдешь. Ведь так, Сережа?

Соглашаюсь: — Так, Ксюша, — а потом добавляю, — только предупреди родителей, они ведь должны знать.

— Представляю, Сережа, как они воспримут, что я ухожу в гарем! Но никуда не денутся, придется им согласиться, я знаю.

Оставил девушку в бодром настрое, из больницы отправился в институт.