Часть I Глава V

Барк приоткрыл глаза, услышав приевшийся звон будильника. Он буквально ощущал тяжесть собственных век, которые тут же насильно закрывались. Он с трудом поднял свое длинношерстное костлявое тело. Не привык Барк проводить ночи в шумных борделях с алкоголем, пусть и не слишком крепким. Он поправил боксеры и потянулся к своим очкам, вновь вернувшим ему хорошее зрение. Встав на несколько ватные лапы, он, коря себя за короткий сон, проследовал на кухню. Барк потянулся к лимонного цвета ящичкам с резными узорами цветов и листьев и достал оттуда деревянную коробочку с тусклой этикеткой. Открыв ее, бордер вытащил из нее таблетку из спрессованного кофе, пахнущего неприятной горечью. Подойдя к массивной кофемашине, он сунул в аппарат эту таблетку, подставил фарфоровую чашку, пожелтевшую изнутри от частого использования, и нажал на кнопку. Машина затарахтела, шестерни завертелись и вода в колбе начала потихоньку наполняться пузырьками. Ожидая своего механического баристу, Барк набрал в стакан воды и скрылся в ванной, чтобы почистить зубы.

В процессе процедур он вглядывался в свое отражение, поправляя круглые очки, чудом оставшиеся целые после драки с Сохо. Приятные округлые черты морды словно навечно сохранили его молодой вид, словно он только окончил школу. Его тридцатью годами даже и не пахло. Ужаснувшись вида своих покрасневших глаз, пес сплюнул воду и слизал остатки пасты с брылей. Вернувшись на кухню он увидел уже проснувшуюся Мичи, которая, привстав на специальные ступеньки, достала из кофемашины чашку с заваренным кофе. Мопс повернулась к бордеру и улыбнулась своей приплюснутой мордой, комично тараща глаза.

— Доброе утро, Барки, — произнесла она нежным голоском.

— Доброе утро, дорогая, — пес наклонился и лизнул мопса в щеку, после чего взял чашку и поставил в кофемашину еще одну.

— Спасибо, — Мичи слезла со ступеней и стала двигать их к холодильнику. — Так, почему тебя вчера не было?

Бордер сделал нервный глоток. Горячий кофе обжег глотку собаки. Похоже, Мичи все-таки просыпалась ночью и обнаружила что его не было дома.

— Юфрау потребовалась помощь в лаборатории, — Барк поставил чашку на стол и нежно стал касаться нежно-розовыми подушечками лап ее стенок, проверяя таким образом температуру напитка, ожидая, пока тот остынет.

— Хм, вот как? Посреди ночи? — Мичи, ведя впереди ступеньки с поставленной на них сырно-мясной тарелкой, направилась к столу. — Она что-то слишком часто тебя куда-то за собой таскает.

— Всего два раза, и те были по работе, — хвост Барка «трусливо» лег на его колени. Псу стало жаль, что его никто в свое время не научил правдоподобно лгать.

— Угу, — скептично отозвалась Мичи. — В выходной день встречаться по работе глубокой ночью и без ошейника?

Мопс села за стол и стала выкладывать из тарелки на хлеб ломтики ветчины и твердого сыра. Собрав незамысловатый бутерброд, она скептически посмотрела на бордера и слизнула жир с черных подушечек. Недоверие читалось в ее стервозном взгляде, от чего Барк сильно занервничал и сам не заметил, как стал лакать горячий кофе, не обращая внимания на обожженный язык.

— Ты еще смеешь изменять мне? — сдавленным голосом осудила мопс своего возлюбленного. В нем читалась то ли еле сдерживаемая злоба, то ли попытка не заплакать.

— Я не изменял тебе, — покачал головой колли.

— Как же? Я чувствую запах алкоголя и ее шерсти. Вижу, вам было весело вместе «работать»?

— У нас ничего не было, клянусь, — чуть повысил голос Барк. — Мы лишь разок обнялись, а алкоголь… Хорошо, мы не совсем работали.

— Так и знала!

— Я говорил тебе, я хочу лично поквитаться с Сохо. Два миллиона бонсов нам будут на лапу. Я расплачусь с долгами, с этими чертовыми кредитами. Мы сможем переехать в квартиру побольше, а то и целый частный дом. Купим новые вещи, обустроим детскую, заведем щенков, кошку, и не будем в себе впредь отказывать, — бордер потянулся к Мичи, желая погладить ее по щеке. — Все как ты хотела. А я хочу чтобы ты была счастлива. Мы были счастливы.

— Прекрати, Барк, — Мичи шлепнула Барка по его лапе. — Тебе никогда никакого Сохо не поймать. Ты в и в подметки ему не годишься. Слабый, трусливый, весь из себя неженка. Нормальные кобели вместо каких-то глупых побегушек бы сменили работу, открыли свой бизнес. Не знаю, Барк, займись полезным делом каким-нибудь. Лучше так, чем единоразово получить крупную сумму и опять жить в нищите, как сейчас. Просто спустись с небес на землю. Ух, если б я знала...

— Мичи, я ради нас с тобой стараюсь.

— Если ты так дорожишь мной, то прислушивался бы ко мне. Никто тебе больше таких советов не даст. Твоя бродяжка в том числе. Барк, никто никогда не полюбит тебя так, как тебя люблю я. И кроме меня ты никому не нужен.

Барк нахмурился. Что-то в этих словах грубо дернуло его за струны души, как малолетний щенок, которого оставили играть с дорогой скрипкой.

— Никому, значит? Такого ты мнения?

— Да, поэтому в твоих же интересах быть паинькой и стараться не выводить меня из себя. Иначе вовсе лишишься всех, кто тебя окружает. И вина будет только твоя. Хотя, я уже не знаю как к тебе относиться после твоей измены.

— Я не изменял! — прикрикнул Барк, стукнув кулаками по столу.

Бордер не ожидал от себя подобной реакции и испуганно дернулся. Голос как-то сам собой поднялся, что Барк даже сам его у себя не узнал. Никогда ранее его голос не звучал так… грозно. Мичи, похоже, была не в меньшем замешательстве. Она несколько секунд непонимающе смотрела на Барка, после чего раздраженно фыркнула.

— Ну вот! Уже и огрызается на меня! Мне стыдно за тебя, Барк.

«Говоришь, — буркнул про себя Барк. — прямо как мой отец.» Колли скрипнул зубами, понимая, что его мысли сгорают в головной боли и злости на мопса. «Нет-нет-нет, — отдернул он себя. — Не нужно поддаваться влиянию Инсании. Злость мне не к лицу».

— Прости, Мичи, — Барк виновато потупил глаза. — Обещаю, ты будешь гордиться мной.

— Уж постарайся, — стервозна выдала мопс. — Я и так слишком часто в тебе разочаровываюсь.

Барку казалось, словно мопс словесно его повалила на лопатки. Не прошло и пары часов с момента ее переезда, как Мичи стала качать права в его квартире. Угодить ей было крайне сложно. Зачастую одна просьба противоречила другой. Любая попытка попросить что-либо сделать по дому воспринималась как приказ, что очень мопса бесило. Если твоя просьба не звучит как выпрашивание у нее милостыни, ты мог даже не пытаться с ней говорить. Сколько бы Барк не ползал перед ней на коленях, сколько бы не упахивался в лаборатории, Мичи все равно находила за что его упрекнуть. И это постоянное недоверие...

Барк поднялся из за стола и открыл дверцу ящичка под раковиной.

— Мичи, выброси мусор пожалуйста, — сухо сказал он ей.

— Ты провинился — ты и выбрасывай, — дерзко ответила Мичи и продолжила уплетать бутерброд, заливая в себя кофе.

Барк устало фыркнул и вытащил ведро из под раковины. От резкого движения часть мусора высыпалась на пол. Барк все сильнее ощущал в себе злобу, но все же смог ее усмирить и присел на корточки. по очереди закидывая упаковки от кофейных «таблеток» обратно в ведро. Барк зацепился взглядом за большую бутылку, торчащую в ведре. С недоумением бордер чуть вытащил ее. Этикетка заблестела изображением вьюнов и узорчатого быка. То была пустая бутылка из под шампанского. Барк с недоумением ее осмотрел.

— Мичи? Это что?

Мопс повернулась и выражение ее мордочки стало чуть более дружелюбным и улыбчивым, но пропитанным сарказмом. Словно лицемерная школьница, едва сдерживая насмехательство над главным неудачником класса. Она легким изящным движением взмахнула маленькой лапкой.

— Подруга приходила, — ответила она. — Она и принесла эту бутылку. Мы с ней посидели, немного выпили.

— Почему я о твоих подругах не знаю почти ничего? Я тоже хочу знать, с кем ты дружишь, где гуляешь. Погоди, когда ты вообще успела с ней встретиться?

— Это было буквально позавчера, — Мичи сделала последний глоток кофе и встала на ступени. — Впрочем, это такие мелочи.

— Уж не в то ли время, что я задерживался в Институте на вечер?

— Да, тогда.

— Однако, времени ты не теряла, — задумался Барк, вспомнив ту безразличную реакцию Мичи на то, что на него напали.

Барк угрюмо поднял ведро с мусором и подобрал пейджер. Выйдя в коридор, колли дошел до мусоропровода. Он поднял скрипучую дверцу и высыпал внутрь бездонного жерла содержимое ведра. Обратно в квартирку пес не спешил. Барк набрал на пейджере номер Юфрау и стал ожидать соединения. Наконец, на другом конце провода Барк услышал голос подруги.

— Юф, не разбудил?

«Очевидно нет, — подумал Барк, услышав гомон на заднем фоне».

— Нет, уже не сплю, — ответила овчарка. — Что-то случилось?

— Нет, я лишь хотел съездить с тобой по адресу, что дал Альбинион, — Барк сделал паузу. — Время девять утра, где ты вообще?

Разговоры на фоне постепенно затихли и прекратились окончательно, когда послышался скрип предположительно тяжелой железной двери.

— Я в прачечной, — ответила овчарка.

— Там настолько много посетителей?

— Не совсем, просто она находится в подвале и тут сильное эхо, — из трубки раздалось щелкание, а после и шипение. Похоже, что Юфрау вышла на улицу. — Я встречу тебя у остановки на улице Берлиоза. Оттуда поедем на трамвае. Идет?

— Конечно.

Юфрау невнятно в спешке попрощалась и колли остался на этаже в полной тишине с пустым ведром в лапах. Желание оправдываться перед Мичи за постоянные отсутствия совершенно отпало. Он вошел в квартирку и без всяких слов просто открыл ящик комода со своей одеждой. В памяти мелькнули слова Юфрау о том, как наряды, что колли надевал будучи юношей, придавали ему уникальные черты. Хмыкнув, Барк приподнял лежащие сверху вычурные рубашки и скромные свитера, которые он носил на работу, и достал откуда-то со дна ящика свои коричневые брюки с подтяжками, гольфы и базовую белую рубашку, до сего момента являвшейся лишь поддевкой под верхнюю одежду.

— Куда опять собрался? — нервно спросила мопс. — Еще и в этих пыльных тряпках!

— Цербер, Мичи, не начинай опять, — буркнул Барк.

— Я и не начинаю. Я лишь сделала выводы.

Мичи, сидевшая в кресле, которое было комично огромным для ее маленького роста, раскрыла газету из приятной шершавой бумаги. Так называемый «Летописец» пестрел статьями с ежедневными новостями Вельшингтонской Империи, а в конце завершался столбцом старых несмешных анекдотов и колонкой с кроссвордами и судоку, от которых Барка уже порядком воротило, хотя будучи щенком ему эти незамысловатые головоломки были интересны. Но еще больше его сейчас воротило от самой Мичи. И осознание этого сильно на него давило. Колли оглянулся на подругу. Знали друг друга они почти четыре месяца, из которых в отношениях, пусть по большей мере и не законных, они пробыли два с половиной. Она была дочерью коллеги и хорошего друга его отца, потому знакомство было неизбежным. Хотя бы потому что отец Барка считал необходимым вывести его в общество, после чего отвести в сторону и ткнуть носом сына в то, какой он никудышный на фоне его ровесников. Не мудрено, отец — Аксель Золотое Сечение — словно намеренно пытался втянуть своего тридцатилетнего отпрыска в неловкое положение перед теми, кто продолжил учиться на профессуру, либо же получили очень хорошую должность в какой-нибудь крупной вельшингтонской компании. А на тот момент Барк мог похвастаться лишь должностью лаборанта в подсобке Института, клеящего этикетки и ведущего учет скляночек и коробочек с химическими веществами. Бордеру пришлось изрядно постараться, чтобы того повысили, но к тому моменту он уже съехал и Акселю пришлось продолжать свои специфичные методы воспитания в письменном варианте.

На одной такой встрече Барк и встретил Мичи, которая не могла похвастаться завидным образованием, а всего лишь платно училась на юриста за счет родителей. Бордер поначалу мог лишь перекинуться с мопсом парой фраз, ничему не обязывающих, но вскоре личная слабость к маленьким породам дала о себе знать. Он робко оказывал внимание новой знакомой, ощущая себя словно на тонком льду посреди замерзшего озера. В ответ лишь отказы и умеренное игнорирование колли, что совершенно потерял голову перед юной особой. Тот лишь одергивал себя, напоминая о том, как общество относилось к межпородным отношениям и метисам… Едва всплыла новость о возможной их легализации, как ясное небо поразил гром: Мичи тут же стала отвечать чувствам Барка, чем вводила его в замешательство. А пес тем временем совершенно поддался чарам маленькой плоскомордой собачки. Моментами казалось, что отношения псов развивались слишком быстро, но колли наслаждался каждой секундой ее внимания.

Он и сейчас продолжал ее любить, но, сразу после съезда в отдельную маленькую квартирку, их отношения стали напряженнее. С Мичи случилось нечто странное и из ласковой морщинистой собачки она превратилась в стервозную и требовательную суку. Во всех смыслах. Не сразу согласилась на настоящие отношения, оправдывая это тем, что не так уж и много времени прошло со дня их первого знакомства, хотя они уже позволяли себе заниматься сексом.

«Я накручиваю, — помотал головой Барк. — Я просто себе накручиваю». Натянув на плечи подтяжки, он достал из внутреннего кармана льняного коричневого рюкзака запрятанную от глаз возлюбленной резинку Сохо, убедившись в ее сохранности.

— Мне стыдно за тебя, — пробубнила Мичи, не отрывая выпученных глаз от газеты.

Барк тем временем не рисковал ей ответить и укладывал керосиновую лампу из блестящей латуни.

— Знаешь, с твоим окладом стоило бы просить повышения, — продолжила мопс. — Или искать другую работу. У моей подруги Одессы муж занимается бизнесом. Он владелец аптечной сети. Ты помнишь, та, где на логотипе лев в кресте нарисован. Вы вроде с ней даже сотрудничаете. А у Брисы пес подарил ей автомобиль. «Клементин Пятнадцатый» синего цвета, между прочим.

«Угу, — отозвался Барк, мысленно ужасаясь, вспомнив стоимость этой марки автомобиля».

— Они так нахваливают своих кобелей, а чем могу похвастаться я? Какой-то там лаборант, без статуса, без денег. И подарки мне совсем не делает!

— Но я же делаю, — скромно поправил ее Барк. — То платье, серьги, клатч. Это все мои подарки тебе. А свидания? Мне пришлось брать в долг, чтобы все было как тебе нравится. До сих пор отдаю.

— Их было всего лишь два, и те могли быть и лучше! — буркнула Мичи. — Нужно быть ответственнее, как твой отец. Совершенно не стараешься ради меня. Я хочу настоящего внимания.

— Мичи, — Барк жалостливо прижал уши, скосив брови «домиком». — Я хочу чтобы ты знала, что я люблю тебя и готов на все ради того, чтобы ты была счастлива. Но я совершенно не понимаю, ты ставишь мне в пример других кобелей и требуешь, чтобы я был похож на них. Так почему же ты сразу не нашла такого же успешного пса? Почему выбрала именно меня?

— Потому что я надеялась, что ты хоть чего-то да стоишь. Я ошибалась.

Барка словно молотком по голове ударили. Он слегка пошатнулся на месте, сжимая в лапе рюкзак, словно он мог удержать его от падения в порыве отчаяния.

— Что же, — мопс надменно закрыла газету и отложила ее, закинув ногу на ногу. — Такими темпами я начинаю задумываться о расставании с тобой.

— Нет! Только не это! Ты права, — голос Барка нелепо срывался, словно у подростка, — моя судьба в моих лапах, а я не смог сделать ничего стоящего. Я виноват! Дай мне шанс, я сделаю тебя счастливой, у нас будет семья и мы назло всем будем жить счастливо. Клянусь!

— Я подумаю.

— Прошу! — Колли встал на колени, чтобы его морда была на уровне мордочки Мичи. — Позволь мне поймать Сохо, и я принесу целый мир к твоим лапам.

Мопс с долей презрения взглянула на Барка, выдающего речи достойные театральных пьес или книг, которые он запоем читал, но никак не реальной жизни. Тишину нарушали постукивания маятника напольных часов в углу комнаты, тянущихся к самому потолку своим резным корпусом.

— Цербер с тобой, Барк, — Мичи снисходительно махнула лапой. — Я не верю, что у тебя что-то может получится с Сохо, но хочу посмотреть, что из этого всего выйдет.

— Выйдет! — замахал хвостом барк, ощутив легкую надежду на одобрение его безумных поступков. — Обязательно выйдет! Вот увидишь!

Барк закинул на плечо рюкзак и направился к входной двери, но на секунду задумался. Пес развернулся и зашел на кухню. Там он открыл ящик со столовыми приборами и достал небольшой простенький кухонный нож с деревянной рукояткой, чье лезвие отражало солнечный свет из окна подобно зеркалу. Оружие было запрятано в оливкового цвета гольфы на задних лапах Барка. «Можно ли дать отпор им перед одичавшим зверем? — подумал он». Колли в последний раз поправил свой воротник на рубашке и вышел из квартиры, сопровождаемый недовольным взглядом Мичи.

Как только входная дверь за псом хлопнула, Барк запер ее на ключ и ступил на лестницу. С каждой ступенью настроение Барка опускалось вслед на ним. Слова Мичи оставили неприятный осадок, который неприятно колол бордера в грудь. Вроде Барк и сам осознавал, что не являлся кем-то особенным, но напоминания об этом сильно его беспокоили. Как будто тот забыл сделать что-то важное. Стать таким же, как знакомые его отца. Как сам отец. Барк остановился почти на первом этаже и оперся на перила. Как бы неприятно ему не было думать о собственной незначительности, но эти мысли настигали его каждый раз, когда пес оставался наедине с собой. Он скрутился, словно от боли в животе, и протер глаза лапой, после чего посмотрел вниз на свое тело. «Да уж, — подумал Барк. — Настоящий герой, тоже мне. Тощий как щепка, и такой слабак. Между мной и Сохо огромная пропасть. Он уверен в себе, силен, всегда получает чего хочет и его не то что Вайс, а даже целый город поймать не может! Еще и генеральный секретарь в прошлом. Бывшая правая лапа канцлера. Будь я ему подобен… — колли мотнул головой, — Глупости! Что за идиотские мысли! Он в первую очередь враг народа. Положительные его качества уж точно не стоит даже замечать!»

— Барк? — раздался над ухом голос подруги. — Все в порядке?

Колли поднял глаза и встретился взглядами с Юфрау. Судя по тому, как взлохмачена была ее шерсть, овчарка недолго спала и на прихорашивание у нее времени и сил не хватило.

— Да, все хорошо, — улыбнулся Барк. — Я просто немного устал.

— Ну, что ж, — Юфрау не поверила другу. — Тогда будешь сам виноват, если что-то случится не то.

— Не волнуйся, — колли преодолел последние ступеньки. — Знаешь, оказывается Мичи заметила мое отсутствие этой ночью.

— Неужели? — сухо выдала Юфрау.

— Да, — Барк неловко прикусил губу. — Наверное, не стоило ехать так поздно и пить те несчастные коктейли. Или что мне там вообще подмешивали…

— Другого варианта не могло быть. Альби работает по ночам, а полностью трезвым он отпускает только своих подчиненных. И то не всегда.

Юфрау хихикнула, иронизируя над знакомым. Если он, конечно, был просто знакомым...

Парочка остановилась под знаком остановки автобусов и троллейбусов. Барк прокрутил в голове несколько смутные воспоминания о вчерашней ночи. Пес украдкой косился на подругу даже тогда, когда те уже вошли в багровый троллейбус. Общественный транспорт был устроен таким образом, чтобы крупные породы находились в задней части, а мелкие в передней, дабы никого не раздавили лапами или дверями. Народу а троллейбусе было не слишком много и собаки могли спокойно сесть. Барк погрузился в прослушивание стука колес об рельсы, обдумывая свои действия.

— Может Мичи была права? — вполголоса спросил пес. Отдаленно его вопрос казался риторическим, но услышать мнение со стороны колли очень хотелось.

— В чем? — Так же вполголоса отозвалась Юфрау.

— Насколько безумными кажутся мои попытки поймать Сохо? — Барк на секунду умолк. — И вообще...

— Я не считаю их безумными, — отозвалась Юфрау. — Ты делаешь то, что считаешь нужным. Если ты хочешь обезвредить преступника быстрее, чем то сделает полиция, значит так тому и быть.

Овчарка сказала это с некоторой обреченностью, от чего Барку показалось, что он ступил на неверный путь.

— Я делаю это в первую очередь ради семьи, — ответил бордер. — Но Мичи… Она не совсем понимает этого. Она говорила сегодня утром о своих подругах и их кобелях. Она частенько их упоминает. Просто с каждым разом это все больше напоминает мне нравоучения моего отца. Он еще с щенячества то ли не видел, то ли не хотел видеть того, как я всегда старался ему угодить. Может мне жизненно необходимо было его одобрение? Его поддержка? Мне неприятно, когда меня с кем-то сравнивают и ждут от меня тех же действий. Просто есть вещи, которые я сделать не способен.

— Это естественно, Барк, ты — не они. Ты уникальная личность. Тебе не нужно равняться на кого-то.

— Да, звучит это просто. А иногда я просто думаю, что со мной что-то не так. Мичи права, нормальные кобели в моей ситуации бы сменили род деятельности. И отец прав, говоря, что мне нужно костями лечь, но добиться повышения и общественного признания.

— Так почему же ты тогда решил сам пуститься за Сохо, если было предостаточно альтернатив?

Барк никогда не думал об этом. Он даже позволил себе промолчать некоторое время, превращая свои чувства в осмысленную речь.

— Знаешь, — наконец выдал он. — В тот день, когда я случайно застал его в Институте, я ощутил нечто схожее с адреналином. Не знаю, как назвать это явление внутри себя. В тот момент мне хотелось просто трусливо убежать, поджав хвост, и дать Шнауцерским Лоббистам доделать начатое дело, но какая-то часть меня пробудила во мне своего рода инстинкт защитника. Мне захотелось сначала просто сообщить в полицию о факте кражи. А когда Сохо напал на меня, когда он делал все для того, чтобы «Амок» был украден, а я не мог этому помешать, я осознал, что никогда в своей жизни подобного не ощущал. Не страха, нет! Другого. Я впервые в своей жизни с кем-то подрался. И не просто в подворотне с хулиганами, а защищая, как оказалось, важнейший для Империи препарат! Пусть безуспешно, но...

— Ясно, Барки, тебя захлестнула волна собственной важности, — Юфрау окинула коллегу быстрым взглядом. — Это совершенно не удивительно, давно ли ты чувствовал себя важным для этого общества?

— Ну, — Барк замялся. — Я же ученый. Это не последняя по значимости профессия. Я важен как разработчик лекарственных препаратов.

— Нет-нет, я имею в виду другой тип значимости. Когда ты не являешься шестеренкой в огромном механизме, а когда все вокруг ценят тебя лично за твои собственные заслуги. Ты решил не поступать так, как поступил бы любой другой пес на твоем месте. Я понимаю тебя, сейчас ты наверняка ощущаешь дискомфорт от принятия настоящего себя. Тебя не все поймут, ведь твои действия выходят за рамки их представлений о мире. Ты поставил себе цель, которая, как тебе кажется, достойная тебя настоящего. Ты не просто один из миллиардов собак на этой планете, ты хочешь быть героем. Ты ощущаешь себя героем, — Юфрау пригладила шерсть Барка на голове, искренне улыбнувшись. — И никто не помешает тебе быть героем, Барк.

Колли внял словам своей подруги с острым желаниям переслушать их вновь. Что-то от них внутри расцвело, а голова стала легче, освободившись от неприятных мыслей. В момент он словно вышел из собственного тела, измерения. Пес наконец вкусил чувство, что его принимают.

— Герой? Я? — Робко усмехнулся Барк, давя в себе самоуверенность, испугавшись ее внезапного появления. — Я скорее сумасшедший. Бросаю вызов Ужасному Сохо, будучи каким-то сопляком. Ты посмотри на меня, кожа да кости. Труслив, слабохарактерен. Дерусь как новорожденный котенок. Безумец, не иначе.

— А разве так плохо быть безумцем? Знаешь ли, абсолютно все, что есть в этом мире, создано такими же непонятыми безумцами. Согласись, нормальный пес бы не придумал кареты на рельсах, что вмещает в себя десятка два пассажиров. И этого рюкзака, чтобы нести несколько вещей одновременно. Или, думаешь. все просто ждали того, кто воплотит общую идею в жизнь? Нет, мой друг, как бы не так! То, что ты назвал — это то, как тебя характеризуют окружающие. Не ты сам, не путай. Желая бросить вызов Сохо, частичка тебя внутри говорит «Да! Я и есть тот избранный, кто спасет Империю от преступника, которого никто за пять лет так ни разу и не поймали!»

— Но я же не избранный.

— А что мешает тебе им быть?

Юфрау оглянулась на окно и подскочила, сохраняя улыбку на мордочке.

— Вот мы и приехали! Пошли, Барки. Остановите здесь, пожалуйста!

Колли вскочил следом, продолжая находиться в прострации своих мыслей. «А ведь верно, — подумал он. — Я не хочу быть очередным безымянным винтиком в этом механизме! Нет! Уж я то докажу всем, чего я стою. Никто, лишь я могу спасти Вельшингтонскую Империю! Я не позволю этому злодею-террористу взять власть и нести хаос! Уж я то заставлю его содрогаться моего имени — Барк Золотое Сечение!»

Барк прыжком выскочил из троллейбуса и, преисполненный мотивацией, сделал зазывающий жест лапой.

— Ну же, Юф! Не отставай! Каждая секунда на счету! Сохо не дремлет и Лоббистам не дает!

Юфрау издала по-наивному добрый смешок, прибавив шаг и следуя за своим коллегой. Через пару секунд ее улыбка вновь исчезла.

Улица Имени Родерика звалась так в честь основателя Вельшингтонской Империи, о чем нетрудно было догадаться. Огромные парки и скверы с заросшими листвой аккуратно стриженными деревьями и кустами, новенькие домики, словно вчера отстроили. Даже здания по большей части имели солнечный желтый цвет, бросающий вызов серо-голубому облачному куполу. У местных магазинов имелась непозволительная для остальной части города роскошь — неоновые вывески, привлекающие внимание прохожих по ночам своим мерцанием. Особенно выделялся находящийся прямо напротив остановки кинотеатр с массивным козырьком, украшенный фонарями и светодиодами. Если подойти к его главным дверям, то можно было услышать доносящиеся изнутри голоса не то посетителей, не то актеров фильма. С обеих сторон от входа вывешены постеры и афиши, где были указаны даты и время сеансов. Юфрау даже поддалась соблазну взглянуть на нее и выбрать что-то, что привлекало особое внимание кинолюбительницы. Проходя через перекресток, можно было попасть на Площадь Памяти. Огромная территория с выложенной абстрактной мозаикой, которую венчал в центре бронзовый памятник беспородному, но отдаленно похожему на немецкую овчарку, обнаженному псу, держащему в лапе над своей головой шар, встав в почти балетную позицию. Это место особо популярно у туристов, что считали своим долгом сфотографироваться на его фоне и на фоне местных ландшафтов с клумбами и позолоченными скамейками. А прямо за Площадью Памяти возвышался Родеригский Особняк. Представлял собой он огромное здание из мрамора с золотыми узорами на антревольтах и окнах, и флагом Вельшингтонской Империи на плоской крыше. Ко входу вела полукруглая лестница, на которой располагались колонны, поддерживающие гигантский балкон второго этажа. Как раз таки на этот балкон можно было выйти через канцелярию — приемный кабинет вельшингтонского канцлера, где последний на пару с генеральным секретарем — правой лапой канцлера — занимался государственной деятельностью и давал интервью. Сам особняк был построен вокруг большого зимнего сада, закрытого сверху стеклянным куполом. В остальном же о внутреннем убранстве толком почти никто подробно не знал. Очевидно, что особняк являлся так же и жильем правителя Империи. Но вот как он живет в своем причудливом дворце, уже знало не так много. Здание окружала двойная бетонная стена с колючей проволокой наверху. Не говоря уж об охранниках — членах Вельшингтонской Гвардии. Те самые большие псы, полностью облаченные в броню. Об интерьере и устройстве остальной части резиденции, кроме канцелярии, было совершенно неизвестно простым смертным. Разве что съемочной группе, которая не могла дать единого внятного описания после съемок. Все сходились в одном: Родерик в свое время имел либо хороший вкус, либо большие комплексы. Даже озвученное описание было основано на многочисленных репортажах, идущих по телевидению. Особняк за ограждением не просматривался толком, только плоская крыша и одинокий флаг. А журналисты упоминали, что даже в саму канцелярию съемочную группу вели внушительным строем бронированных Имперских Гвардейцев по четко выделенному пути. Ни шага вправо, ни шага влево. Лишь по одному единственному коридору и одной единственной лестнице, которые как специально были отстроены для подобных встреч. Да даже перед тем как переступить порог, говорили, каждого просили выворачивать карманы, вытаскивать все из сумок, проходились по много раз лапами а массивных перчатках и чуть ли не разбирали оборудование. «До чего профессионально работает наша Имперская Гвардия! — отзывались журналисты. — Ни один преступник, ни один террорист не проникнет в стены Родеригского Особняка!»

Барк и Юфрау, будучи в не самых пафосных одежках, сильно выделялись на фоне чопорных местных жителей. Оно и понятно, чем ты ближе живешь к центру города, тем выше тут цены, качество и уровень культуры. А следом идет и особое чувство прекрасного, распространяющееся, в первую очередь, на внешний вид собак. Ни единой мятой рубашки, ни одного лишнего элемента в нарядах, все вокруг дышало режущей глаза педантичностью. Барку даже стало несколько не по себе. Тот оделся исходя из собственных предположений, что псу вероятно придется таскаться по местам хуже всяких борделей по грязи и пыли, потому и натянул что не жалко, и могло дополнительно вновь вызвать теплые воспоминания у подруги детства. Юфрау тоже набросила на себя потертую оливковую рубашку с наглаженными брюками, но скорее по той причине, что ей было просто наплевать.

— Между пятым и шестым домом, — протягивала вдумчиво Юфрау, оглядывая вывески с адресами. — Между пятым… Тьфу ты! Черт лапу сломит! Ну кто же будет адреса каллиграфическим почерком наносить? Что, недостаточно ясно, что здесь исключительно богатеи живут?

Какой-то прохожий случайно столкнулся с Юфрау плечом, на что овчарка ответила раздраженным фырканием. Прохожий недоумевающе пересекся с ней взглядами и качая головой продолжил свой путь.

— О чем я и говорю. Вот! Шестой и… Проклятие!

Барк подошел к подруге вплотную и поднял глаза. Между пятым и шестым домом была узкая подворотня с массивным мусорным контейнером, к которому вели желоба, торчащие из стены дома, а так же пара небольших велосипедов для щенков лет четырнадцати и серебристый моноцикл, а в асфальт была вставлена водосточная решетка. Овчарка вошла в подворотню и огляделась в поисках дверей или окон, но все было глухо. Овчарка прижала лапы к стене и стала пытаться что-то нащупать. Быть может если нажать на какой-нибудь кирпич, то откроется потайная дверь, как в фильмах про путешественников по древним гробницам?

Барк тем временем продолжал стоять на оживленной дороге, неловко оглядываясь на прохожих. «Как бы это все не выглядело как ограбление, — думал он. — и нам не пришлось бы объяснять наши цели в участке». Колли повернул голову к подруге, но случайным образом его взгляд задержался на том, что находилось за пределами подворотни. Пес секунду смотрел туда, после чего его осенило.

— Юф!

— Что?

— Часовня!

Овчарка не сразу поняла, что от нее хотят, но по жесту коллеги догадалась обернуться. Если пройти через подворотню, то можно было попасть в скромный дворик с небольшими симпатичными газончиками, парой скамеек и одинокой старой часовней. Собаки тут же двинулись в ее сторону. Ну конечно же! Со стороны и вправду казалось, будто бы она находилась прямо между домов, но то была лишь иллюзия за счет перспективы.

Часовня считалась одним из культурных объектов. Она была целиком отстроена из дерева, которое за много лет очень сильно потемнело и потрескалось. Стрелки уже не двигались, механизм забарахлил и более его не запускали после того, как тот остановился. Сам фундамент немного просел, но не так, как здания в столетнем районе. Часовня все же выглядела благородной маленькой достопримечательностью, нежели домиком, по которому плачет таранный камень. Местный муниципалитет честно поддерживает ее состояние, сохраняя в относительно приятном глазу виде.

— Интересно, сюда еще приходят парочки? — спросил Барк, сохраняя размеренный шаг, чтобы не привлекать ненужного внимания.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты не слышала о примете?

Юфрау отрицательно покачала головой.

— Примета такая есть, что если влюбленная пара поцелуется, сидя вон на той белой скамейке ровно в три часа дня, то они никогда не расстанутся и будут жить вместе долго и счастливо.

— Серьезно? Есть такая примета?

— Да! Знаю-знаю, приметам верить нельзя, но она мне кажется такой милой. Я предложил как-то Мичи совершить этот ритуал, но она отказалась. Говорит, что я занимаюсь всякой ерундой.

Барк неловко хихикнул и стал стыдливо теребить подтяжки. Юфрау пожала плечами.

— Ну, она и вправду немного дурацкая. Но даже так, в ней нет ничего плохого. Она могла бы и уступить тебе.

— Это не в ее стиле.

Барк как бы невзначай, оглядываясь по сторонам, взялся за ручку двери часовни и дернул ее. Дверь не открылась. Барк взялся обеими лапами и вновь дернул ее. Дверь не открылась. Юфрау тоже взялась и на счет «три» они оба дернули дверь. Сверху посыпалась труха, но дверь все так же была заперта. Барк в замешательстве заглянул в окна, чтобы попытаться разглядеть коморку часовщика. Сквозь пыльное окно ничего не было видно. Кромешная тьма.

— Что ж, по крайней мере, мы попытались, — нахмурилась Юфрау.

Овчарка развернулась и направилась к подворотне, откуда они пришли. Барк помотал головой, не понимая дальнейших действий. Он вновь окинул взглядом часовню, убедившись в ее безжизненности. Ни шорохов, ни света в окнах, лишь ветер издавал воющие звуки проносясь мимо хлипких досок. Бордер обернулся и догнал свою подругу.

— Может Альби ошибся адресом?

— Сомневаюсь, у Ала хорошая память.

— И ружье может однажды не выстрелить, я полагаю.

Пара дошла до подворотни. Барк еще раз осмотреться, предполагая, что Юфрау что-то могла пропустить. Он интереса ради приподнял крышку мусорного бака. Юфрау, шедшая впереди, обернулась и приказала коллеге не заниматься чепухой. Колли убрал лапы от мусорного бака и сделал шаг в сторону, невольно наступив на водосточную решетку. Она со скрипом продавилась вниз и бордер напугано отступил назад, посмотрев на нее. На глаза попалась видимое в тусклом солнечном свете дно.

— Там нет воды! — сообщил Барк своей подруге.

— Это очевидно! Дождя не было у нас уже неделю.

— Да, но даже в таком случае бы осталось немного.

— Может она уже вся ушла в канализацию, откуда тебе знать?

Барк опустился на колени и сунул нос между прутьев.

— Что ты делаешь? Прекрати! — Юфрау оглянулась на прохожих, которые проходили мимо, не смотря в сторону подворотни. — Альби мог ошибиться. Я поговорю с ним, а пока отложим эту затею.

Хвост Барка активно завилял, предвосхищая удачную находку.

— Паркет! На дне выложен паркет!

— Это тебе квартира что ли, чтобы там паркет выкладывать?

— Я не выдумываю! Взгляни! — Барк секунду задумался. — А что если..?

Колли ухватился за прутья и дернул их на себя. Решетка со скрипом подалась вверх. Барк проделал это еще пару раз, пока она окончательно не откинулась. Пес с довольной ухмылкой указал разведенными лапами на свой успешный акт вандализма, махая хвостом подобно счастливому щенку.

— Потрясающе, Барк. У нас и так денег «кот наплакал», а ты еще и на штраф решил нарваться.

— Как хочешь, Юф, а я полезу туда, — заявил колли, вытащив из рюкзака керосиновую лампу.

Пес чиркнул бестерочными спичками об асфальт и зажег пламя внутри стеклянного сосуда. Ловким движением он снял с себя ошейник и сунул под мусорный контейнер, чтобы GPS не могла раскрыть его местоположения и не потерялся. Пес привстал и ухватился за вертикальную грубо сваренную лестницу, ведущую вглубь водостока. Барк взял лампу в зубы и стал аккуратно спускаться, стараясь покрепче обхватывать лапами прутья. Шаг за шагом пес наконец опустился на поверхность. Паркет оказался хорошо отшлифованными, но криво сложенными досками. Явно не фабричная работа, а ручная. По бокам были вставлены желоба, чтобы дождевая вода сливалась в канализацию. Стены представляли собой сырой кирпичный коридор, ведущий далеко вперед в кромешную черноту.

— Юф! Спускайся, здесь и вправду проход!

Сверху послышалось шебуршание, после чего овчарка показалась на вершине лестницы, закрывающая над собой решетку.

— Тебе невероятно повезло, что нас никто не заметил, — буркнула она.

Присоединившись к коллеге, она посмотрела в конец коридора. С некоторым сомнением Юфрау встретилась с Барком взглядами, выражая свою неуверенность касаемо того, что находится на другом конце за занавесом тьмы. Пес вытянул вперед керосиновую лампу и позвал подругу следом. Барк был искренне рад, что их похождения не выпали на осенний или зимний период. Если это и есть вход в мастерскую фальшивожетонщика, то переправа через сырые или, того хуже, заледеневшие доски была бы настоящим испытанием. Мало того, что закон нарушаешь, так еще и конечности себе попутно переломаешь. Никакой клиентоориентированности.

В конце коридора оказалась еще одна лестница, подобная той, по которой спускались ученые. Поднявшись по ней, Барк и Юфрау попали, ожидаемо, внутрь часовни. Очевидно, внутри не было как таковых комнат. Лишь большой зал, большую часть которой занимали гигантские шестерни. Они замерли в огромную инсталляцию, тянущуюся под самую крышу. Железо потемнело, местами детали, деформируясь под действием внешне среды, издавали скрипы и даже могли дернуться, заставив Барка дрогнуть от неожиданности. Очень сильно пахло окислившимся металлом. Полы, стены. механизмы были укрыты слоем пыли. Юфрау дернула коллегу за плечо и указала куда-то между шестерней. Там стояла раскладная кровать, на которой валялся старый просевший матрац, более напоминающий большую подушку из неприятной плотной ткани, набитая медицинской ватой. А на ней лежал порванный темно-зеленый брезент. Рядом на такой же раскладушке лежали два грязных пледа. под ними стояли керосиновая лампа, пара тарелок и ложек. В другом углу пара обнаружила железное ведро с водой и лежащим рядом хозяйственным мылом. Ну просто минимальный набор для жизни.

— Доброе утро! — Раздался голос со второго этажа.

Пара одновременно посмотрела вверх, надеясь разглядеть местного обитателя. Силуэта они не увидели, но вот горящий свет и шаги, сопровождаемые топотом и дождем из трухи и пыли, дали псам уверенность, что голос сверху — не был общей галлюцинацией. Барк и Юфрау поднялись по сухой деревянной лестнице на второй этаж, что был куда ближе к циферблату. Там было так же пусто, за исключением двух сдвинутых буквой «Г» письменных столов, хлипкого стеллажа и кучи картонных коробок, подписанные, заклеенные, вскрытые, рваные, целые, пустые и полные. На столах от инструментов, материалов и отходов производства остались небольшие пяточки чистой рабочей зоны. Как раз за столами работали двое кобелей цвета пломбира «Крем-брюле» с крупными темными пятнами на морде и в поношенной грязноватой одежде. Вероятнее всего эти твидовые жакеты и брюки им не принадлежали, что можно было увидеть по грубым стежкам, которыми подгоняли наряды под тела собак. Но, даже при всех этих манипуляциях, наряды на них выглядели комично огромными. Барк пригляделся, не понимая их породы. Римский нос, телосложение… Это бультерьеры. Но какие-то странные, лохматые, уши не той формы. Тот что поменьше весело помахал паре ученых.

— Здравствуйте-здравствуйте, — улыбался во всю пасть фальшивожетонщик протянув ладони для лапопожатия и обнюхивания. — Да, вас я не помню. Новенькие, значит? Феликс!

Странный бультерьер повернулся к похожему по окрасу товарищу, но который уже был ростом повыше и римский нос у него был не так сильно выражен.

— Феликс, хватит ерундой маяться! Поздоровайся!

Пес повернулся, продолжая удерживать бровью ювелирный монокль и сделал безразличный взмах лапой, вполголоса поздоровавшись.

— Это мой братишка младший, Феликс, он немного того, — бультерьер покрутил пальцем у виска. — Пришибленный. А я Оззи. Готов исполнить все ваши пожелания. Вот пожалуйста и овечья кожа, и лошадиная, можно и искусственную выбрать. А цвет! Любой оттенок на ваш вкус! Можем даже индивидуальную вышивку добавить, но за дополнительную плату, конечно же!

— Нет-нет, погодите, — поспешил остановить его Барк. — Мы здесь не за ошейником. Мы, скажем так, детективы-любители.

— Мы ищем Сохо.

Бультерьер опустился на табуретку позади себя, почесав свой подбородок. Даже Феликс оторвался от работы и повернулся к ученым, закинув ногу на ногу.

— Что ж, — отозвался Оззи. — Кодекс Потребителя запрещает мне распространять данные моего клиента третьим лицам.

— Так он ваш клиент?

— Конечно же! А что мне скрывать? И не просто клиент, а лучший мой клиент. Дохода от его закупок хватает чтобы моя семья не жила так бедно, как она жила четыре года назад и ранее. А у нас особенный тяжелый случай. Быть метисом — приговор.

— Так вы метисы..

— Да, увы, — поник головой Оззи. — Я, два брата, две сестры, мать — чистокровный бультерьер, и папаша — джек-рассел-терьер. Та еще скотина. Без гандона ему было, видите ли, удобнее. А как узнал, что мать «в залете», так и слинял. И ничего не попишешь, мы не в Мопселе, где аборты разрешены. Вот и появился наш выводок. Естественно, я говорю вам то, что рассказала мне моя мама. Может события были и другие, но какая уж разница, двадцать четыре года прошло.

— Мне очень жаль вас, мистер Оззи, — покачал головой Барк, ощущая тяжесть в груди. — К счастью, с новым законом все изменилось и вас не будут так гнать, как это было пару месяцев назад.

— Мда? А кто вернет мне двенадцать лет обучения в школе? Поступление в университет? Детство без постоянного сидения дома и выхода, разве что, за продуктами или в аптеку? И то в куче одежды, лишь бы не узнали кто мы. Ведь если узнают, то столько шишек отхватим. Я вот учителем всегда мечтал быть, но светит мне лишь эта темная коморка. Потому что ни одно учебное заведение и ни один работодатель не примет к себе какую-то дворь.

— Почему бы теперь не начать учиться в каком-нибудь педагогическом колледже?

— Так туда без школьного диплома не пускают. Не идти же мне в первый класс учиться считать сколько будет два плюс два ради синей корочки? Нет, пес, время упущено. И фальшивый диплом не поможет.

— Поэтому вы здесь? — спросила Юфрау.

— Конечно, а куда нам еще идти? Двое моих сестер нашли место где-то в Столетнем районе. Открыли вместе лавчонку с алкоголем на пару с их кобелями. Там к метисам относятся чуть-чуть полегче, чем здесь в центре. Нашего среднего брата убили старшеклассники около Голден Парка, когда ему было семнадцать. Новый закон его не вернет к нам, к сожалению. Ну и что, что межпородные отношения разрешат? Народ к этому будет привыкать не год и не два, а много лет. И не факт, что метисы перестанут быть такими же грушами для битья, как сейчас. Вайс позаботился о влюбленных разнопородных парочках, но не о таких ситуациях, как у моих родителей. Батек мою мамку не любил, он просто присунул ей и неудачно кончил. Не подумайте, что я осуждаю нашего канцлера, он хороший пес, я уважаю и поддерживаю его решения. Но я надеюсь, что он позаботиться и о разрешении абортов в Империи.

— Соболезную вашей утрате, мистер Оззи, мистер Феликс, — кивнул Барк, приложив лапу к груди. — Не смею обвинять вас в том, в чем вы не виноваты. Но сейчас ситуация может стать еще хуже. Сохо готовит кое-что очень страшное. На кону благополучие нашей Империи и жизнь нашего канцлера. Надеюсь, вы сознаете риски и пойдете к нам навстречу.

— Наши имена вскроются?

— Нет.

— Чудесно, тогда я в деле!

Меланхолик, сидевший поодаль отложил монокль.

— Я тоже. Как тебя звать, кстати?

— Барк.

— Барк, — Феликс хило улыбнулся. — Симпатичное имя.

Колли смущенно пожал плечами, отблагодарив фальшивожетонщика.

— А вы, мадам? — спросил Оззи.

— Я воздержусь от знакомства, — угрюмо ответила овчарка, отвернув морду. — Спасибо за понимание.

— Ну, как хотите. Так вот, насчет старины Сохо. Он заявился ко мне в первый раз еще задолго до его череды взрывов и поджегов. Месяцев пять-шесть разницы. Я даже и не узнал его поначалу. Косматый такой, глаза бешеные. Даже голос другой, не как по телеку показывали! Он в тот день вручил мне стопку бумаг с данными для жетонов. Уточнил детали, ньюансы всякие. Всего заказ его был персон на шестнадцать. Сначала я и не поверил, что этот пес может заплатить полную стоимость. Один ошейник то у нас стоит в среднем пять косарей. Так он, как ни в чем не бывало, вручил мне все восемьдесят тысяч бонсов! Настоящих, я проверял! Вот такая стопка купюр!

— Откуда?

— И я его спросил о том же! Он отмахнулся и посоветовал не думать об этом. А я не могу! И меня удивляло и то, что имена, породы и пол на ошейниках были совершенно разные. Я тогда и не думал. что мы с Феликсом будем готовить партию жетонов для первых Шнауцерских Лоббистов. Не тех, что даже не числятся в документах Империи, а тех, что живут как обычные собаки. И с тех пор он заходит к нам каждые полгода, наверное. Заказывает партиями по десять, двадцать штук. Один раз был заказ на целых сорок ошейников! Мы чуть с ума не сошли. Это было еще перед тем днем, когда Лоббисты взорвали Центральное Управление Государственного Накопительного Банка. Ну тот что на берегу реки Марлиз. Здание такое большое с двумя башнями.

— Это же наш шанс выйти через них на Сохо! Вы помните имена, которые были в документах?

— Увы, я не запоминаю имен. И документы после изготовления сразу же утилизируются в качестве туалетной бумаги, — Оззи захрюкал со смеху, так что коллегам пришлось в неловкой тишине дожидаться продолжения рассказа. — Так о чем бишь я? Ах да. Сохо, к тому же, никогда не оставлял данных на себя. Отказывался от курьера, всегда сам заходил за заказом. Один или в сопровождении нескольких лоббистов. Странные персонажи. В кожаных масках, плащах, с цепями… хреновы фанаты БДСМ… Все, что я могу сказать про Сохо — это то, что он много заказывает жетонов для своих шестерок. Все.

— Очень жаль, — Барк поник головой, понимая, что путешествие сюда было безрезультатным. — Пошли, Юф. Может еще раз связаться с Алом и узнать еще возможных знакомых Сохо?

— Так может им обратиться к Йенсу? — обратился Феликс к старшему брату.

— Йенсу? — Переспросила Юфрау.

— Йенс, — повторил Оззи. — Вы его не знаете. Он крупнейший наркодиллер в Вельшингтонской Империи.

Оззи повернулся к Феликсу.

— Уверен, что мы не окажем ему медвежью услугу, если пошлем их к нему? Нехорошо это будет, ох нехорошо.

— Извините, то есть Сохо еще и наркотиками промышляет?

— Нет! Совсем нет. И сам, похоже, не пробует. Я предлагал ему, так он нос воротит. Интеллигент, тоже мне, — отозвался Оззи. — Просто Сохо тесно общался с Вайсом будучи генсеком. А Йенс приходится Вайсу родным старшим братом.

— Погодите, что? Брат нашего канцлера — наркодиллер?

— Сами в шоке. С другой стороны, он этим пользуется. Порошок у него дороже чем у любого рядового продавца на черном рынке, но по качеству, — Оззи развел лапами, издав пастью звуки выделения газа из заднего прохода.

— Он точно его родной брат?

— Точно! В базе его оригинального ошейника читается.

Юфрау хихикнула.

— Вот уж неожиданные подробности вскрылись.

Барк же покачал головой. Неужели Йенс никогда не рассказывал Вайсу о том, чем занимается? И если рассказывал, то как канцлер допустил подобную деятельность? Моментальная мысль о сговоре тут же была проигнорирована бордером. Не могло подобного случится, должны быть другие причины.

— Где его искать? — спросила Юфрау.

— Метро. Станция Ругару(22).

— Хорошо, а какая улица, какой дом?

— Нет-нет, искать надо прямо на станции, не выходя на поверхность. Но, все же, советую сначала с ним списаться и спросить разрешения, чтобы побазарить с ним. он важная шишка в социальном дне. Я напишу сейчас вам его адрес, где он принимает письма. Это не его домашний, а что-то типо посреднического. Проще и быстрее было бы, конечно, с ним связаться через пейджер, но звонки прослушиваются, а вот письма остаются непросматриваемыми. Йенс вас встретит и проведет к себе, авось что-то расскажет о Сохо.

— Логово прямо на станции метро? — опешил Барк. — И всех устраивает наркокартель в общественном месте?

— Нет, если бы о нем кто-то знал или хотя бы имел малейшие подозрения. А там, похоже, и сотрудники метро в курсе. Подкупили, зуб даю.

Оззи на секунду задумался и резко встал, оскалив зубы в широчайшей улыбке.

— А там, как раз, потребуются фальш-жетоны! С настоящими вы рискуете навлечь на себя и на них проблемы.

Барк хотел было отказать, сославшись на скромный бюджет, но когда лапа Юфрау оказалась у него на плече, сопровождаемая хмурым, но обнадеживающим взглядом, он процедил сквозь зубы слова согласия. Метис привстал на табурет, потянув лапы к самой верхней коробке.

— Какую кожу хотели бы? Овца, корова, лошадь, а может змея? Ужики, правда, но они же змеи? Выглядят дорого, почти как кобры.

Барк оглядел стеллаж с коробками. Все они были отмечены логотипами местных мясокомбинатов. Среди них был даже «Редвудский Мясокомбинат» — частный бизнес старика Редвуда. Вот, значит, куда он девает шкуры убитых на мясо животных.

— Лошадь, — сдавленно ответил Барк.

— А мне лучше корову, — Юф слегка наклонилась к другу. — У них кожа прочнее. Очень советую.

— У меня не настолько насыщенная жизнь, Юф. Мне напротив нужна кожа по нежнее. Предыдущие шею натирали очень сильно...

— Что насчет цвета?

Барк раскрыл пасть, но подруга его опередила.

— Голубой и мятный.

Колли невольно улыбнулся, услышав, что подруга спустя столько лет помнит его любимый цвет.

— Жетоны тоже разной формы? — спросила Юфрау.

— Конечно! Феликс, покажи им.

Феликс встал с места и достал из под стола коробку с ячейками, где лежали металлические болванки для жетонов разной формы. В них уже и закладывались чипы с данными.

— Давайте мне с косточкой, — сделала выбор Юфрау.

— А мне, пожалуй со звездой, — Барк встретился взглядом с подругой. — С детства себе такой хотел. Отец говорил, с фигурными жетонами я выгляжу инфантильно.

— Вот как, — хмуро отвела взгляд овчарка. — Очень зря, тебе бы очень подошел. Глупо ты бы с ним не выглядел.

— Спасибо. Все равно этот ошейник нужен лишь чтобы проходить по запрещенным местам… Я не собираюсь его носить постоянно, хотя ремень бы я оставил. Перевешу жетоны, делов то.

Оззи сделал заметки в своей тетради.

— Что ж, девять тысяч бонсов, — озвучил он.

Юфрау протянула метису купюры, что та достала из кармана, что заставило Барка ощутить неловкость, что подруга за него платит. При маленькой зарплате, она таки умела экономить и оставлять деньги на «черный день». Феликс, что стоял рядом с братом, наклонился к нему и что-то шепнул на ухо неразборчивое. Оззи выслушал и ответил на его шушукание многозначительной ухмылкой.

— Знаете, — обратился он к ученым. — Бесплатно, как новым клиентам, подпишу еще бесплатную курьерскую доставку! Феликс мигом примчит к вам. Так, какой у вас адрес?

***

— Умираю с голоду, — буркнула Юфрау.

В знак согласия ее живот издал протяжное и подобное стону урчание. Юфрау заворчала, стараясь его заглушить, не демонстрируя неловкости. Барк и сам испытывал в тот момент волчий аппетит и не прочь был закусить чем-нибудь, что не сильно ударит по его исхудавшему кошельку.

— Давай зайдем куда-нибудь, — предложил колли. — Я угощаю.

— Не бери в голову. Дома поем.

— Нет! Я обязан тебя отблагодарить. И за ошейник, и за… За прошлые долги.

— Что ж, спасибо.

Юфрау робко улыбнулась и замедлила шаг.

— Не боишься, что Мичи опять будет ревновать?

— Она всегда ревнует, в этом ее единственный минус. Это нормально, ревность — признак сильной любви.

Овчарка пожала плечами.

— Странные у тебя представления о любви.

— Отец мать всегда ревновал.

— Ах, вот почему она так выглядела.

— Как?

Юфрау молча посмотрела на него с выражением «Будто бы ты сам не знаешь». Барк отвел взгляд в сторону, понимающе закивав.

— Я пытался ее защищать одно время, когда был подростком. Тогда у меня было больше смелости. Гормоны, как-никак. Только в университете понял, насколько я глупо себя вел и получал по шее совсем не зря.

Юфрау вздохнула с тяжелым чувством обреченности. Барк понимал, почему подруга расстраивалась. Общение с бойким щенком было куда интереснее, чем с его нынешней медлительной версией. Тогда смелости Барка хватало на лазание по деревьям и строительство шалашиков из мусора, найденного на помойке. Раз за разом логово обрушивалось под дождем или же сносилось недовольными инсталляцией дворниками, но Юфрау и Барка это совсем не останавливало. Иногда к ним присоединялись и другие щенки, которые могли и дополнить игры своими, либо принести из дома вкусности, которые щедро раздавались между приятелями.

Но время шло и Барку с Юфрау пришлось остепениться. Если бордер колли свыкся со спокойной и тихой рутиной, то Юфрау не переставала куда-то ходить без своего друга. Куда она ходила — это был уже другой вопрос.

Барк протянул Юфрау бутерброд и бумажный стаканчик с горячим чаем. Это место даже нельзя было назвать булочной. Скорее киоском, который решил в дополнение запихнуть внутрь два столика для посетителей, которых было совсем уж немного. И зря. Местная выпечка могла бы конкурировать с той, что продают в более крупных магазинах. Вместо холодной, уже подсохнувшей корки и пресного вкуса, альтернатива в виде приятного хруста и пряной теплоты на языке. Выбор был очевиден. Колли же предпочел к зеленому чаю взять маленькую булочку без начинок и посыпок. Он резким движением перенес бумажный стакан на столик, от чего немного напитка вылилось ему на лапу. Колли помахал ей, стараясь таким образом остудить невидимый под шерстью ожог.

— Можно тебя спросить? — начал Барк, присаживаясь напротив подруги.

— Спрашивай, — угрюмо ответила овчарка.

— Так… Почему ты была там?

Звуки радио из коморки, где сидела пекарь тихо играли какую-то композицию, дополняющую диалог двух коллег.

— Я не часто там бываю, если ты об этом. Говорю, мне самой не особо нравится там находится.

— Такие похождения могут обернуться чем-то плохим, как мне кажется. В лучшем случае проблемами со здоровьем. В худшем — позор. Я буду молчать об этом, конечно, но… Может ты не будешь ходить по таким местам?

— А это мое дело, где мне шляться в нерабочее время, — заскрежетала зубами Юфрау. — С чего ты вообще решил, что я должна тебя слушать?

— С того, что я твой друг… Наверное?

— Слушай, прежде чем советовать, лучше занялся бы собой. Сидишь тут такой, говоришь мне где мне нужно ходить, а где нельзя. А сам на побегушках у какой-то плоскомордой сардельки! А как до встречи с ней тебе отец запрещал гулять больше трех часов и не уходить от дома дальше, чем за полкилометра?

— А может оно было и к лучшему? Я не хожу о всяким борделям с целью кому-нибудь присунуть. Наоборот. Отец привил мне настоящие ценности жизни.

— Свои ценности и свои взгляды. И с каких это пор постоянный контроль стал ценностью? Тебе приятно разве быть знаменем, переходящим из лап в лапы?

Барк хотел что-то ответить, но замешкался, понимая, что и сам не прочь был делать что-то без упреков отца или Мичи. К счастью, если отец в щенячестве мог отлупить его за шалости и ослушание, то мопс лишь устраивала долгие обиды и ссоры. К этому можно даже было вполне привыкнуть и не обращать внимания. Да и махать кулачками перед псом, который в два с половиной раза больше было для нее делом бессмысленным. Но тогда и сам Барк уже не находил себе места от осознания, что вместо совместного времяпрепровождения он находится без нее в тех местах, о которых Мичи не знает.

— Если тебе не нравится там находиться, то почему ты вообще туда приходишь?

Юфрау не ответила, лишь потупив взгляд сделала еще один укус.

— Это все из-за Альбиниона?

— Нет!

— Хорошо, а до встречи с ним зачем ты там появлялась?

Юфрау покосилась на него исподлобья. Взгляд в такие моменты становился просто убийственным, но бордер не унимался.

— А в чем проблема найти постоянного партнера, нежели скакать от одного к другому?

— Есть один такой на примете, — ответила Юфрау. — Да вот он не отвечает взаимностью. Много лет.

— Правда? — Барк улыбнулся и замахал хвостом. — Почему я о нем не знаю?

— Не вижу смысла рассказывать. У меня с ним вряд ли что-то может выйти.

— Настолько все плохо?

Юфрау кивнула. Ее брови скосились и в сочетании с хмуростью выдавали весьма забавное выражение морды.

— Ах, я понял, ты этими похождениями глушишь свои чувства?

— Молодец, Барк, догадался. Можешь взять с полки пирожок.

— Уже, — улыбнулся Барк, демонстративно отправив последний кусок булки к себе в пасть. — А ты говорила ему о том что чувствуешь?

— Нет.

— И зря.

— Мне казалось, действия говорят об отношении к псу чуть больше, чем просто слова.

— Отнюдь! Кобели не понимают такого, им лучше говорить все напрямую.

— Вот как.

— Да, я знаю, что это может быть сложно. В конце концов ты переступаешь через саму себя, но, поверь, кобель это оценит. Все любят смелых сук.

Барк посмотрел на Юфрау. Она не отводила с него взгляда и буквально прожигала его насквозь пару секунд, после чего скосила глаз в сторону, робко улыбнувшись. Колли понял, что советует дельные вещи и стоит продолжать в том же духе. Вдруг и Юфрау наконец сможет найти свое счастье, как и он.

— Когда я признавался Мичи в первый раз, — продолжил он, — я тоже очень сильно волновался. Аж глаз дергался и лапы дрожали. Дурацкие ощущения, как будто в ванну с ледяной водой окунулся. Так она отказала в первый раз. Да, обидно, но я не сдался. Попробовал еще раз… И еще. А потом она сама стала внимание ко мне проявлять. Ее, как и всех нас, терзал страх перед запретными отношениями. Меня тоже, не буду врать. Но, в конце концов, едва затеплилась надежда, она сама предложила переехать ко мне.

— Не предлагая отношений?

— Она сказала, что пока не готова к отношениям и будет лучше вместе пожить какое-то время.

— Очень странная особа.

— Есть такое, она экстравагантна. Зато сколько нежности я получал от нее. Словами не передать.

— То есть, к отношениям она готова не была, но сексом и поцелуями одаривала сполна?

— Да, — Барк задумался. И вправду, это звучало несколько странно. — Ну, секс и поцелуи же не обязательно в отношениях должны быть.

Колли понял, что несет бред, но искренне пытался подавить сомнения и поверить в свои же собственные слова. Юфрау вздохнула и поднялась с места, смяв салфетку, в которой был бутерброд.

— Мне пора, нужно встретить Альби, чтобы он забрал моноцикл.

— Юф.

— Что?

— Ты же понимаешь, что признавшись тому псу в любви, тебе придется прекратить общение с Альбинионом? Он весьма сомнительная личность и никому не понравится делить свою возлюбленную с… этим кобелем.

Юфрау какое-то время смотрела в пол, выдавая свои сомнения касательно выбора. Овчарка зажмурилась, похоже что сложнее, чем он думает. Барк сорвался с места, взяв у подруги пустой бумажный стаканчик с салфеткой.

— Я провожу тебя.

— Правда?

Барк кивнул. В Ответ на это овчарка скромно усмехнулась.

***

Барк прищурился. С каждым шагом в сторону дома Юфрау, колли понимал, что тот силуэт у входной двери в подъезд — это тот самый босерон. Он находился чуть в тени, в расстегнутом длинном сером шерстяном пальто с черной рубашкой под ней. Альби повернул голову в сторону коллег и убрал лапы, сложенные на груди. Барк принюхался. Уже издалека он ощущал, что от босерона пахло напряжением. Сломанный хвост совершал резкие движения из стороны в сторону. Бордер поначалу не понимал, что могло смутить босскую овчарку, но потом додумался, правда, слишком поздно.

— Барки, — босерон улыбнулся совсем недружелюбно. — Как самочувствие после вчерашнего?

— Н-неплохо, спасибо.

— Благородно с твоей стороны провожать суку до ее дома. По-джентльменски. Ничего не скажешь, — Альбинион угрюмо фыркнул. — Отойдем?

— Ал, — Юфрау с вызовом посмотрела на сутенера. — Мы это обсуждали, я не хочу, чтобы ты делал ему больно.

— Брось, это кобелий разговор. Я же не бить его собираюсь.

Альби отвел Барка в соседнюю подворотню, толкая его со спины. На месте босерон пихнул его к холодной каменной стене.

— Юф рассказывала, какие у тебя отношения с твоей этой Микки, Мисси, Минни, Цербер ее знает, — прорычал он. — Мне, конечно, жаль тебя, но это не дает тебе повода претендовать на чужую суку.

— Я не претендую! С чего ты взял?

— Есть откуда брать. Вот что я тебе скажу, не советую со мной связываться и лезть к Юф, не то...

— Я и не собирался! — Барк выпрямился, что было, по сути, бесполезно. Альбинион был на полторы головы выше него и куда мускулистее. — Мы с Юфрау работаем вместе и она сама вызвалась мне помогать с поиском Сохо. Она — мой друг детства, я и не думал о ней как о своей возлюбленной, как и она ко мне ничего не чувствует такого! И вообще, Юфрау мне рассказывала, что у нее есть кто-то, с кем она хочет построить серьезные отношения. У тебя нет шансов. Она никогда не выберет того, кто видит в ней кусок мяса для воплощения своих похотливых фантазий! А что между вами есть кроме секса?

Альбинион готов был взреветь со злости, что было заметно по убийственному взгляду. Босероны заметно крупнее и, в отличии от неженок бордер колли, способны проявлять характер. Ему ничто не мешало прикончить его в один укус в глотку. Но что-то его держало.

— Альби! — Юфрау появилась из-за угла, с осуждением глядя на владельца борделя. — Хватит с него, у нас предостаточно дел на сегодня. Пошли.

Овчарка посмотрела на Барка, не избавляясь от сурового взгляда.

— И ты, Барк, иди домой. Спасибо, что проводил. Встретимся завтра.

Юфрау развернулась и поплелась к своему дому. Альбинион сделал пару шагов назад, одарив Барка циничным взглядом. Резким движением он нагнулся и, схватив его за заднюю лапу, достал кухонный нож, спрятанный у Барка в гольфах. Едва колли это осознал, как босерон ткнул кончиком лезвия ему в подбородок. Бордер не отрываясь смотрел на Альбиниона, который молча пожирал взглядом его страх. Барк вжался всем телом в каменную стену, дрожа как осиновый лист. И ни одного прохожего вокруг. Прошла, наверное, вечность, прежде чем босская овчарка взмахом не метнул этот нож в сторону. Оружие воткнулось лезвием в рядом стоящий пустой деревянный ящик. Альбинион развернулся и перед тем как исчезнуть сухо произнес, не глядя на оппонента.

— Плохо оружие прячешь. Нож, обтянутый трикотажем, слишком сильно бросается в глаза.

_________________________

22 — Ругару — разновидность фольклорных оборотней, представляющая собой человека с волчьей головой или «гибриды» человека с собаками, свиньями, коровами или даже цыплятами.