Глава 6 Хроника Киевской мясорубки.

10 ноября 06 часов 30 минут, Монгольский стан.

Рассвет только забрезжил на востоке, а в монгольском лагере уже все пришло в движение. Гудели трубы, стучали барабаны. Развивались на ветру знамена. Орда выступала на штурм города. Первыми на другой берег, проверяя прочность льда, перешла первая тысяча пеших воинов. С собой они притащили огромные щиты, сколоченные из досок. Соединив их между собой, степняки укрепили их на безопасном расстоянии. За преградой должны были располагаться метательные машины, прикрывая их расчеты. Большая часть заграждений была установлена перед Лядскими воротами. Тут же складывались сколоченные штурмовые лестницы.

Следом на лед осторожно вывели повозки с метательными машинами. Их переправляли по одной, внимательно наблюдая, чтобы лед не треснул. Замыкали форсирование реки штурмовые башни. Их также толкали вручную десятки пленных. Недалеко от берега одна из катапульт попала в полынью. Лед треснул и машина, накренившись, стала уходить под воду. Ударами кнутов монголы погнали в сторону тонущего орудия пленных, заставив их прыгать в ледяную воду. Замерзая, русичи задержали погружения. В это время остальные пленники, накинув веревки, выволокли на крепкий лед катапульту.

Закрепившись на противоположном берегу, ордынцы стали концентрировать вокруг города силы, готовясь к штурму.

10 ноября (тоже время), Киев (Лядские ворота).

Гордеев стоял на городской стене недалеко от Лядских ворот, глядя, на приготовления кочевников. Рядом слева от него, опершись на частокол, стоял его давнишний друг Никифор. Справа, устремив орлиный взгляд на берег реки, возвышался римский центурион Ливий.

— Говорят, что за рекой в становище мунгалов, тьма тьмущая? — спросил один из молодых воинов, не скрывая своего страха.

— Не верь глазам, — обернулся к нему Никифор, — это старая уловка. Ордынцы специально жгут множество костров, чтобы напугать таких не опытных воев, как ты. Не думай о том, сколько их. Думай, скольких ты отправишь к их праотцам.

Пристыженный молодой ратник, моментально скрылся за спинами своих товарищей.

— Что скажешь? — спросил Гордеев у римского полководца.

— Мне приходилось оборонять города и от большего числа врагов, — ответил Ливий, — как мы и предполагали основной удар, они нанесут по Лядским воротам. Тут мы их и встретим.

— У них многовато метательных машин, — с сомнением произнес Никифор, всматриваясь вдаль, пытаясь рассмотреть установленные за щитами орудия.

— Ерунда, — спокойно сказал Ливий, — у нас их не меньше.

Гордеев согласно кивнул. Он обернулся и взглянул вниз. Подготовленные римлянами и китайскими пленниками артиллеристы, шустро снимали с установленных вдоль стены, катапульт маскировочные рогожи. Расчеты наводили орудия на цели. Каждый метр поля перед городом был заранее пристрелен. Ориентирами служили вбитые в землю колья с красными флажками. Чуть дальше от стены были установлены более мощные орудия, — требушеты, способные забросить смертельный груз и за реку. В дубовых клетях к бойницам воины подкатывали стрелометы и баллисты. Киев был готов к битве. Камни и бочечки с греческим огнем, были запасены заранее в достаточном количестве. Стены обороняли только воины, прошедшую подготовку. Случайных людей здесь не было.

— Ну, а твои родственники сейчас где? — поинтересовался Дмитрий у Никифора, — не подведут?

— Тумур опытный воин, — охотно ответил Станило, — думаю, что они уже в Белгороде. К вечеру будут здесь.

Днем ранее, Белгород.

Среди плотных серых туч, едва просматривался крошечный диск солнца. Начавшийся было снегопад, неожиданно прекратился.

Зябко ежась, по стенам русской крепости, прохаживались монгольские стажи. Обеспечивая себе путь к отходу, Мункэ оставил в захваченных крепостях небольшие гарнизоны. Белгород не был исключением. Видимо русичи покидали город в спешке, так как не сожгли его. Даже ворота остались на своих местах. В домах захватчики нашли много оставленного добра. Потому воины, оставленные охранять крепость, не были в обиде. Им не приходилось гибнуть возле русской столицы. А после ее взятия им все равно достанется своя доля. Добром же найденным в Белгороде, они делиться не собирались. Стражники не боялись внезапного нападения. Войска русичей были далеко. Воины грелись у костров, изредка поглядывая за стену.

Раздавшийся у ворот шум привлек внимание стражников. Как не хотелось воинам остаться у костра, но пришлось подойти к краю стены.

Подъехав к наглухо запертым воротам на пегих длинногривых лошадках, трое глашатаев размахивали руками и кричали собравшимся на стене стражникам.

— Открывайте ворота, шакалы! Сюда едет наперсник великого Бату хана. Он не любит ждать. Если его конь остановиться перед воротами хоть на мгновение вас порубят на куски, и бросит их на съедения собакам!

Стражники взглянули, куда указывал глашатай. По заснеженной, но утоптанной дороге в сторону крепости двигался отряд, более чем в тысячу всадников. Впереди на племенном арабском жеребце гордо подняв голову, ехал крепко сложенный воин, облаченный в золотой доспех. На его груди, на тяжелой цепи позвякивая о броню, висел круглый знак с изображением головы тигра, — золотая пайцза, выдаваемая только самым приближенным к хану лицам. Следом за всадником ехали знаменосцы несшие штандарты с изображением тамги дома Бату хана с полумесяцем.

Стражники бросились к воротам. Заскрипели петли и тяжелые дубовые створки распахнулись. Стражники в нерешительности сгрудились у входа.

— А ну кланяйтесь, собаки! — заорал глашатай. Он взмахнул плетью и стал наносить беспорядочные удары по головам, лицам и спинам, нерасторопных воинов. Стражники упали на колени, закрывая головы руками, и не смея даже взглянуть на ханского посадника. Не успел темник доехать до ворот, а глашатаи уже неслись по улицам Белгорода. Нужно было успеть приготовить для своего повелителя ночлег.

Как только процессия въехала в город, ворота закрылись. Гарнизону Крепости больше не суждено было увидеть рассвет.

Совершив двухдневный марш-бросок, меркиты без особых усилий перебили все заслоны и гарнизоны захваченных приграничных крепостей, обеспечив черниговцам и галичанам беспрепятственный проход. Теперь десять тысяч гридней, при поддержке пяти тысячной меркитской конницы двигались в сторону Киева, заходя в тыл монголам.

10 ноября 09 часов 35 минут— 15 часов 05 минут, Киев (Лядские ворота).

Киевляне наблюдали со стен за установленными позади пеших отрядов метательными машинами. Бойцы уже были готовы к началу обстрела. Потому для них не стало неожиданностью, когда в синеве неба появился град больших и малых, стремительно летящих камней. Первый залп не достиг цели. Камни ударили в стену, некоторые упали с недолетом в ров, другие с перелетом упали на крыши домов. Тут же дрогнули и медленно поползли в сторону городской стены три штурмовые башни. Огромные конструкции на колесах, толкали сотни степняков. Башни уже были заполнены готовыми к бою воинами. Впереди ордынцы тащили щиты, сколоченные из досок, прикрывая тягловую силу.

— Ну что же, — потер руки Ливий, — начнем и мы. Катапульты! — закричал, он. — Готовсь!

Его команды немедленно передавались по цепочке. Расчеты, привели орудия в боевое положение.

— Ориентир пять, вправо тридцать! — скомандовал римлянин, — первая и вторая катапульта, зажигательным, по штурмовой башне, огонь!

Из-за стены вылетели и понеслись в сторону медленно ползущей передней башни деревянные бочонки. От удара они развалились. По доскам потекла черная маслянистая жидкость, немедленно вспыхнувшая ярким пламенем. Башня вспыхнула, будто гигантская свеча. Находящиеся в ней воины стали прыгать на землю, объятые пламенем. Те, кто не сгорели сразу, катались по снегу, пытаясь сбить пламя, но от этого огонь только сильнее разрастался.

Монголы ответили своим залпом. На стену посыпались выкрашенные в красный цвет продолговатые полые снаряды. Каждый снаряд имел металлический клюв. Снаряды втыкались в стену, разрывались, разбрасывая вокруг острые металлические предметы. Но это не нанесло русичам вреда. На момент обстрела они уже укрылись в башнях и клетях валов.

Раздалась новая команда и русские артиллеристы дали новый залп. На этот раз вместе с катапультами, заработали требушеты. Вспыхнула вторая осадная башня, а несколько многопудовых валунов погребли под собой одну из вражеских катапульт.

Стоя в башне в полный рост, римский центурион, командовал русской артиллерией. Расчеты метательных машин, моментально меняли угол наклона прицела, посылая в сторону ордынцев смертоносные гостинцы. В течение нескольких часов продолжалась ожесточенная перестрелка, в ходе которой были уничтожены все имевшиеся в наличие у степняков метательные машины. Киевляне тоже не обошлись без потерь.

Одной осадной башни удалось зайти в «мертвую зону». Теперь зажигательные снаряды перелетали через нее. Но это нисколько не смутило Ливия.

— Стрелометы левого фланга огонь! — скомандовал он.

Расчеты повернули орудия и дали залп. Толстые копья, закрепленными на древках канатами, ударили в стену башни, пробив доски. Десяток русичей налегли на ворот, накручивая на барабан натянувшиеся канаты. Башня дрогнула и наклонилась. Сотни ордынцев повисли на основании, пытаясь поставить башню на землю. Не продолжительное время тяжелая конструкция раскачивалась, а затем завалилась на бок и рухнула, погребя под обломками, всех кто не успел выскочить.

Лишившись всей осадной техники, монголы с дикими криками бросились на штурм, таща к стенам лестницы. Пылающие снаряды вылетели из-за стен, ударив в беснующуюся толпу. Десятки бойцов вспыхнули. Пылающими факелами они заметались по полю. Баллисты выплевывали по наступающим, тяжелые камни. Попадая в голову, они сносили ее с плеч. Если камень попадал в грудь, несчастного отбрасывала на несколько метров, превращая его внутренности в кашу. Но это не смогло сдержать толпу. Монголы достигли стен и, приставив лестницы, поползли вверх. Больше не опасаясь обстрела со стороны противника, ратники высыпали на стены. Завязалась кровавая сеча.

Мункэ посылал в бой все новые и новые тысячи. Чтобы поддержать штурмующих стены воинов огнем, он велел темнику Кайдану, с легкой и тяжеловооруженной конницей перейти реку и начать обстрел защитников города. Лавина конных джахангиров выехала на середину реки, ожидая команды к наступлению.

И тут произошло непредвиденное. Пылающие молнии разрезали небо. Перед всадниками упали сосуды, с укрепленными по бокам небольшими крылышками. Раздался грохот, сопровождающийся сильной вспышкой. Там где упал снаряд, лед разворотило взрывом, капли горючей жидкости разлетелись во все стороны. Попадая на человека, горящая капля прожигала его насквозь. Растекаясь, жидкость, плавила лед. Следом под ноги коней упали тяжелые камни. Раздался треск, по льду пошли трещины. Не выдержав тяжести тысяч, закованных в броню джахангиров, лед проломился. Под тяжестью доспехов элита монгольского войска пошла на дно. Всадники бросились к ближайшему берегу. Лед под копытами продолжал крошиться, затягивая все новые жертвы в холодную воду.

10 ноября 15 часов 10 минут «Дебри» киевские высоты

Конные киевские дружинники, укрывшиеся в поросших густым лесом «дебрях» — обрывистых, поросшим лесом, склонах Киевских высот, лишь смутно слышала гул далекой битвы. Воины сидели прямо на снегу подле своих лошадей. Тревога не покидала их. Битва шла уже много часов, а сигнала к выступлению не поступало. Кое-кто из воинов забрался на деревья, что бы разглядеть, ход сражения. О том, что видели, они сообщали своим сотникам, от которых вести распространялись остальным.

Тут же, в составе дружины находились и пограничники Радок и Михайло. Вокруг них собрались с десяток бойцов.

— А верно ли, что монголы бьются крепко? — спрашивал молодой дружинник, весельчак и балагур, Вьюн, — как бы так изловчиться, чтобы и самому остаться целым, и их посечь.

— Давят степняки скопом, — важно отметил Радок, поглаживая бороду, — да издалека стрелами бьют. А подойдешь к нему вплотную, так люди как люди. Кто лучше бьется, кто хуже.

— А мне без разницы, — вставил слово Михайло, поигрывая любимой булавой, — кому голову проломить. Голова она одна, хоть у багатура, хоть у простого воина.

— Вот бы самого Батыя в плен захватить, — мечтательно закатив глаза, произнес Вьюн, — да вот веревки с собой не прихватил.

— Поговаривают, что Батый на Киев не пришел, — заметил Радок, — под Рязанью еле ушел. Теперь опасается сам на Русь идти.

— Тише там, говоруны! — прикрикнул воевода Яромир, — мы в засаде сидим.

Воины замолчали, прислушиваясь к шуму битвы.

— Что там?! — крикнул Яромир, дозорному.

— Наши побили все вражеские метальные орудия! — крикнул с дерева наблюдатель, — степняки пошли на штурм! Не остановить их ни как! Вот уже на стены полезли.

— Долго нам еще тут сидеть? — с раздражением в голосе спросил у воеводы Радок, — наши там бьются с темной силою, а мы тут в лесу хоронимся…

— Рано еще, — отрезал Яромир, — ударить надо наверняка…

— Монгольская конница строится на середине реки, — вновь раздался голос с дерева, — наступление готовят. Не сдюжить нашим. Ай!

Где то вдалеке громыхнуло так, что с деревьев посыпался снег. Дозорный, не удержавшись, рухнул вниз, но успел ухватиться за ветку.

— Что там! — загомонили дружинники.

— Не знаю други, — пролепетал ратник, сползая с дерева, — будто несколько молний ударило в конников. Даже лед под ними раскололся. Не иначе как господь наш помочь решил.

— Вот и пришел наш час! — закричал Яромир, вскакивая на коня, — послужим князю нашему Мстиславу! За Русь матушку! Вперед!

10 ноября 15 часов 01 минута Монгольский стан.

Сидя верхом, на своем скакуне, Мункэ наблюдал за ходом сражения. Информация Изяслава, оказалась недостоверной. У русичей оказалось много метательных орудий, и они обладали секретом негасимого огня. На глазах полководца, погибла вся его артиллерия. Но это не остановило его воинов. Штурм почти увенчался успехом. Бой уже шел на стенах. Нужно было только поддержать войска огнем. Мункэ приказал коннице Кайдана переправиться через реку и из луков поддержать штурм. Но не успели джахангиры достигнуть середины реки, как урусы применили доселе неизвестное оружие. Новые снаряды разбили лед, и его конница провалилась в реку. Не многим удалось либо вернуться, либо перебраться на другой берег. Над полем битвы висел смог от повсеместных пожаров. В этой мгле до Мункэ долетели смутные, но все более явственные звуки, которые нельзя не было ни с чем перепутать. Это был дробный глухой гул надвигающейся вражеской конницы. В этот монотонный гул то и дело вклинивался боевой клич, тысяч глоток.

Из леса в спину монгольским полчищам ударил русский засадный полк. На глазах Мункэ гибли сотники и тысячники. Во множестве падали на снег простые воины. На поле боя творилось, что-то невообразимое. Киевляне с храбрым упорством теснили монгольскую орду к реке. В тоже время ворота города распахнулись. Из Киева выходили ровные шеренги пеших ратников.

— Что происходит?! — закричал монгольский полководец, хватаясь за голову, — где Бури!

10 ноября 11 часов 40 минут — 15 часов 45 минут «Лысая гора»

Хану Мункэ необходимы были заложники. В пограничных землях практически не удалось взять пленников. Пограничные воины сражались насмерть и предпочитали умереть, чем сдаться в плен. А мирного населения в близких к дикому полю землях было мало. Узнав от Изяслава о том, что большая честь недееспособного населения Киева, в случаи опасности, скрывается в пещерах «Лысой» горы, он приказал своему темнику Бури с пятью тысячами всадников пленить, спрятавшихся мирных жителей, а если не удастся, то всех уничтожить.

Лысая гора была расположена на юго-западе от Выдутичей на правом берегу реки Лыбедь, между верхней Теличкой и Багриновой горой. Старики говаривали, что еще до введения христианства на Руси, языческие жрецы жили в подземельях «Лысой» горы, где еще остались древние языческие капища.

Со временем на гору пришли христианские монахи. Они создали под горой целый город, иссеченный множеством подземных ходов. Только избранные знали путь в этом лабиринте. Ходили слухи, что подземелья «Лысой» горы ходами были соединены с Киевско-Печерской лаврой.

По узкой заснеженной тропе отряд Бури двигался в подъем. Копыта коней глубоко проваливались в снег. Если бы монгольский темник не знал точной дороги, его воины долго бы плутали по заснеженному полю. Лучи солнца мерцали между черными стволами деревьев, тени от которых превратились в длинные темные полосы. Неожиданно деревья закончились. Отряд выехал на мрачное заснеженное поле. С четырех сторон света стояли деревянные ворота. Перед каждым, путников встречал резной деревянный идол хранитель. Внутри огражденного воротами периметра на монгольских воинов взирали огромные глаза. Это глядел идол Перуна, — грозного языческого божества язычников. У статуи имелось четыре лица, смотрящие на все стороны света. Их деревянные поверхности были покрыты знаками и узорами. Рядом с идолом возвышался украшенный орнаментом каменный алтарь. Много лет прошло после истребления язычества, но на алтаре до сих пор сохранились бурые пятна и подтеки кровавых жертвоприношений.

Бури придержал коня, прислушиваясь к тревожной тишине. Преодолев суеверный страх, он махнул рукой. Воины не спеша двинулись дальше за своим предводителем по заснеженному склону.

Слева от них поднимались массивные валы, а между ними, белой дугой зиял заснеженный овраг. Далее их путь лежал с внутренней стороны вала. Тишину только скрип седел, хрип коней и шум ветра в кронах деревьев. Как то внезапно впереди появился черный провал туннеля, уходящего вглубь земляного вала. Перед входом в пещеру стояли трое стражников, вооруженные луками. Увидев приближающихся степняков, они подняли луки, выпустили по одной стреле и скрылись в подземелье.

Рассредоточившись полукругом, кипчаки рассматривали с безопасного расстояния огромный, не менее трех метров в диаметре, вход в подземелье. Обороняться русичи тут могли долгое время малыми силами. Но видя, как неумело стражники пользовались луками, Бури понял, что среди беженцев нет воинов. Вокруг стояла тишина. Русичи не предпринимали никаких действий.

— Очир! — позвал Бури, одного из своих командиров, — возьми сотню и проверь вход.

Высокий воин поклонился. Дав знак спешиться, он двинулся в сторону черного пролома. Вспыхнули факелы. Сотня бойцов, один за другим вошли под мрачные своды подземелья. Мерцающий свет выхватывал темные, покрытые мхом, стены туннеля. Впереди степняки видели только клубящуюся тьму. Пройдя не более десяти шагов, Очир обнаружил, что туннель разветвляется. Он в нерешительности остановился, стараясь рассмотреть хоть что-нибудь впереди. Неожиданно он заметил в левом туннеле, какое-то движение. Очир сделал несколько шагов в ту сторону, повыше подняв факел и осветив часть пространства перед собой. Бывалый воин вздрогнул от ужаса. Ему показалось, что он видит перед собой чудовище, похожее на трехглавого коня на котором ездит бог смерти. Очур попятился, взмахнув факелом, чтобы отогнать от себя видение. Огненные всполохи отразились от металлической кольчуги. Теперь он смог рассмотреть перед собой трех всадников, стоящих в ряд. За ними просматривались силуэты, закованных в броню, гридней. Как по команде в сторону остолбеневшего ордынца опустились копья. Очир хотел закричать, но острый наконечник копья вонзился ему в горло…

Темник Бури в нетерпении ожидал возвращения разведчиков. Он нервно постукивал плетью по голенищу сапога, то вставая на стременах, то вновь опускаясь в седло. Внезапно впереди, со стороны чернеющего на фоне горы входа в подземелье, раздался быстро приближающийся гул. Земля задрожала под ногами. Бури хорошо знал этот звук, стука сотен копыт, и понимал, что за этим последует. Но не успел он дать команду своим воинам, как из подземелья с гиканьем и копьями наперевес вылетели всадники, облаченные в кольчуги. Одновременно с этим, со склонов посыпались пешие воины, выскакивающие из узких лазов. Из-за деревьев в сторону ордынцев полетели стрелы.

— Угроза! — закричал Бури, выхватывая саблю, — к бою!

Но его крик утонул в шуме завязавшейся битвы. Дружинников было меньше чем, ордынцев, но они застигли их врасплох. Кавалерия русичей уже набрала ход. Опустив тяжелые копья, они врезались в скопившихся кочевников, разорвали их строй на отдельные отряды и принялись методично уничтожать, потерявших управление багатуров.

Пешие русичи бросались на кипчаков с криками, подобными реву медведей. Они сбивали их с коней, добивая на земле. Комья снега, земли и брызги крови, разлетались во все стороны. Русичи атаковали не жалея собственной жизни.

Бури метался среди схватки, пытаясь собрать вокруг себя оставшихся в живых воинов. Но все было бесполезно. Ряды нойонов дрогнули и побежали. Не разбирая дороги, они мчались вниз по склону. Их кони спотыкались о торчащие из земли корни, скатывались в овраг. Бегущие в панике степняки, давили друг друга. Следом за ними с победным кличем мчалась русская конница…

10 ноября 15 часов 00 минут— 20 часов-00 минут Поле боя перед Киевом.

Вязкая битва продолжалась весь день. После первого успеха засадного полка и Киевской дружины, русичи завязли в массе перешедших к обороне монголов, застрявших на правом берегу Днепра. Темник Кайдану, был хорошим полководцем. Видя, что штурмующие стены ордынцев могут попасть в окружение, он приказал дать сигнал к отходу. На всем протяжение города, степняки отхлынули от стен, и отошли на поле перед Лядским воротами, где натиск русичей был особенно сильным. Собрав все силы в кулак Кайдану, организовал оборону. Теряя людей и силы, монголы сдерживали русские дружины. По полю боя скакали русские и монгольские кони, волоча за собой мертвых и раненных всадников. Но Кайдану видел, что так долго продолжаться не может.

Вопреки ожиданиям с ордынцами бились не какие-нибудь ополченцы, бывшие кожевники, столяры, кузнецы и другой простой люд, а вполне обученные воины. Они не бросались сломя голову на ощетинившихся копьями степняков, а, надвигаясь в плотном строю, планомерно выдавливали их к краю береговой линии. Вскрывшаяся река не давала возможности отступить, и придти на помощь с другого берега. Опасаясь попасть в своих, обстрел русских метательных машин прекратился. Но более точные баллисты и стрелометы, продолжали выкашивать монгольские ряды. Камни, с огромной силой выброшенные баллистами крошили щиты, доспехи и шлемы. Похожие на копья снаряды стрелометов, пробивали сразу несколько воинов, стоящих в плотном ряду. Но спешившиеся багатуры держались стойко, надеясь на скорую помощь.

Видя бедственное положение своего войска, Мункэ послал им подмогу, надеясь, что его отряды смогут переправиться на другой берег ниже или выше по течению Днепра. Но отряд под командованием воеводы Гаюка, шедший на запад столкнулся в русичами, разгромившими отряд Бури на «Лысой» горе. Половина тумэна, под предводительством воеводы Урдюя на востоке завяз в схватке с мобильным русским отрядом. Около тысячи всадников в легких доспехах носились по полю, не приближаясь к ордынцам, и не вступая с ними в прямое столкновение, осыпая их стрелами из арбалетов. Каждый русичь успевал сделать из своих странных приспособлений по восемь прицельных выстрелов, против двух-трех со стороны ордынцев. Эти странные короткие стрелы, на большом расстоянии, пробивали даже самые крепкие доспехи, выбивая из седел тяжеловооруженных джахангиров. Монгольские же стрелы практически не причиняли вреда быстрым всадникам. Выпустив по врагу все болты, русичи уносились, но скоро возвращались, перезарядив оружие. Урдюй попытался было погнаться за назойливыми вражескими конниками, но кони под тяжелыми монгольскими всадниками вязли в глубоком снегу. Неся потери и не сумев пробиться на помощь к Кайдану, Урдюй и Гаюк отступили.

Мункэ велел усилить отряды своих воевод и повторить попытку прорыва, но в этот момент к нему прискакал командир его охраны.

— Мой повелитель! — закричал Нергуй, указывая рукой на юг, — смотрите! К нам в тыл вышли урусы!

Мункэ перевел взгляд, туда, откуда он ни как не мог ожидать опасности. Все приграничные земли были очищены от врага. Откуда же могли взяться русские войска в его тылу. Но не верить своим глазам он не мог. Вдалеке к атаке выстраивалась конная рать. Над их головами развивались на ветру русские стяги. У Мункэ было еще достаточно войска. Он уже приготовился дать команду перестроиться и атаковать, но в этот момент над его головой с чудовищным свистом пролетел огненный шар. Мункэ даже присел от неожиданности. Прочертив дугу, объятый пламенем снаряд ударил в шатер полководца, превратив его и, стоящих около входа тургаудов, в пылающие факела. Следом на монгольский стан обрушился град снарядов. Это заработали дальнобойные требушеты киевлян. В одно мгновение лагерь превратился в пылающий ад. Вокруг метались объятые пламенем кони и люди, безуспешно пытавшиеся погасить огонь. Неизвестно откуда появившиеся всадники, усиливая и так возникшую панику, кричали, что русичи уже ворвались в стан.

Потеряв хоть какой то рассудок и организацию, степняки бросились врассыпную. Каждый старался сохранить только свою жизнь.

— Все кончено! — стараясь перекричать возникший шум, закричал Нергуй, хватая хана за руку.

— Где коназ Изяслав?! — злобно сверкнув глазами, выкрикнул Мункэ.

— Он сбежал! — ответил верный таргаут, — надо и нам спасать свою жизнь!

От полного разгрома монгольский экспедиционный корпус спасла только быстро наступившая ночь.