ГЛАВА 1. ОКТЯБРЬСКОЕ УТРО

Ночь близилась к концу. Спокойствие и тишина царили вокруг, и серый тусклый свет заливал собой всё. Одна за другой гасли в небе яркие звёзды, будто стираемые невидимым ластиком. Небо на востоке было украшено бледно-алыми полосами — первыми предвестниками солнца, ещё не явившего себя чужому взору. Легкий утренний ветер покачивал усыпанные росой колосья пшеницы, гоняя волны по раскинувшимся вокруг города полям. Могучий и древний лес, одетый в пышное, золотисто-багряное одеяние, ещё мирно спал, раскинув свои владения на север до самого горизонта. Сизая дымка стояла над тихой рекой, что несла свои воды через поля на северо-востоке, а затем скрывалась в лесу, петляя там между холмами и подтачивая каменистые берега.

И таким же тихим был и город. Робкий свет утренней зари отражался от стеклянной облицовки статных, но совершенно одинаковых, различавшихся лишь по высоте, небоскрёбов, заливая собой безлюдные улицы Агломерации 69. Лишь ветер шептал что-то понятное ему одному, гуляя среди серых клыков зданий. Ещё мирно спали жители этого города, лишённые каких-либо забот и тревог, ибо знали, что ничего плохого не принесёт им грядущий день, и всё будет таким, каким и должно быть всегда. Лишь только один человек готовился разорвать оковы сна, и встретить этот день немного раньше других...

* * *

… В комнате, что находилась на самом верхнем этаже одного из небоскрёбов близ северной границы города, царил полумрак. Лёгкие, полупрозрачные сиреневые шторы приглушали собой слабый утренний свет. На кровати, укрывшись с головой белым покрывалом, спал человек. Его мерное дыхание было единственным звуком, слышимым здесь.

Всё в комнате было матово-белым: Стены и потолок, прикроватный столик, высокий металлический шкаф у одной стены, большой рабочий стол у другой. На столе, как и на полу вокруг него, в беспорядке валялось множество самых разнообразных предметов: прозрачные квадратные пластинки в белой алюминиевой рамке, маленькие компактные приборы и инструменты, инженерный пистолет, куча поломанных и ещё не использованных деталей, и многое другое.

Стоящая на прикроватном столике тонкая длинная пластинка проецировала в воздухе синие голографические цифры ''6:29''. Стоило лишь цифрам смениться на ''6:30'', как царившую в комнате тишину разорвал громкий и резкий звук. Из-под белого покрывала вытянулась рука и вслепую зашарила по столу, неосторожным движением смахнув будильник прочь. Ударившись о металлический пол, часы мгновенно затихли.

Откинутое покрывало, тихо шурша, упало следом. Рыжеволосая девушка уселась на краю кровати, сонно потирая глаза. Длинные волнистые пряди упали ей на лицо, приятно щекоча нос. Фыркнув, она поднялась на ноги, потягиваясь и жмурясь. Подняв с пола часы, девушка внимательно осмотрела их — часы были сломаны. С досадой бросив пластинку на кровать, она откинула за спину волосы и выскользнула из комнаты.

Стоило ей лишь пересечь порог спальни, как в ту же секунду на потолке вспыхнули синие неоновые лампы, разгоняя своим светом полумрак коридора. Девушка стремительно пронеслась в направлении кухни, удивительно бесшумно ступая босыми ногами по ворсистому ковру, ни единым звуком не потревожив ещё спящих родителей.

Аромат свежесваренного кофе наполнил комнату, едва она вернулась в свою спальню с горячей кружкой в руках. Сиреневые шторы, повинуясь движению ладони, разошлись в стороны. Прячущееся за ними огромное панорамное стекло наполовину опустилось в пол. Ранний утренний свет вместе с освежающей прохладой ворвался в помещение, окончательно прогоняя остатки дремы.

Ярко-алый солнечный диск едва-едва показался из-за горизонта по правую сторону от леса, но весь мир словно ожил вместе с ним. Вершины небоскрёбов, отражая от своих стен первые теплые лучи, озарили весь город солнечными бликами. Из лесу донеслись первые песни птиц, приветствовавших начало нового дня. Золото пшеницы и багрянец осенней листвы словно наполнились теплом и цветом, став ещё ярче и насыщеннее. Вода в реке заиграла крохотными красноватыми огоньками, на которые, даже отсюда, с высоты, было больно смотреть. Далекие постройки Технического сектора чётко отобразили свои контуры, рисуя тенями на полях строгие прямоугольники. И в этом ярко-алом свете, столь причудливо сливающимся с цветом её волос, у огромного окна, на самом верхнем этаже небоскрёба, стояла одинокая фигурка, сжимающая в руках кружку горячего напитка...

Виоле было двадцать три года от роду. Это была высокая, стройная девушка, с длинными, огненно-рыжими волосами, на фоне которых странноватая, немного матового оттенка, кожа казалась едва-ли не белоснежной. Яркий, пронзительный взгляд аквамариновых, словно светящихся, глаз, аккуратный нос, тонкая полоска губ — девушка была очень красивой, однако, одна особенность в её образе резко выделялась, но, в то же самое время, и удивительным образом дополняла его...

Закрыв глаза, Виола прислушалась к звукам вокруг: к далекому пению птиц, к слабому шёпоту ветра, гулявшему между небоскрёбов, к шелесту могучих крон лесных деревьев. В этот момент её левая рука непроизвольно сжалась в кулак… и тотчас же, перекрывая все иные звуки, послышался холодный, синтетический звук работающего механизма...

* * *

Пять лет назад, она, молодой биоинженер, принимала участие в проекте ''Биомеханика''. Виола входила в состав испытательно-исследовательской группы, проводившей тесты экзотела NS5 в лабораториях полярной Агломерации 2. В эти полуорганические копии человеческого тела предполагалось полностью и навсегда перемещать сознание людей, дабы исключить из практики многие физические и интеллектуально-вычислительные ограничения живой плоти.

Виола была в том эксперименте оператором-добровольцем. Поначалу всё шло хорошо. Прототип беспрекословно выполнял все мысленные требования и команды человека. На испытаниях сознание девушки не было перенесено полностью, но подключено к машине дистанционно.

Но в какой-то момент что-то пошло не так. Экзотело вышло из-под контроля, напав на испытателей, но, к счастью, никого серьёзно не ранило. Все попытки разорвать нейронную связь оказались бесполезными, а команды Виолы — безрезультатными. В необъяснимых попытках добраться до своего оператора, робот пробил прочную металлическую стену лаборатории, повредив проложенные внутри газовые стояки. Мощный взрыв разнёс помещение на куски, похоронив Виолу под горой обломков.

Два месяца она провела на операционных столах и больничных койках крупнейшей на планете биолаборатории в Агломерации 1, куда экстренно доставили не столько человека, сколько изуродованное, полумёртвое тело: практически все кости оказались раздроблены, левая половина тела изуродована, левая рука и нога превратились в кровавое месиво. Череп, хоть и треснул, но всё же смог уберечь мозг, и тот остался неповреждённым.

С такими травмами, даже у лучших биоинженеров не оставалось выбора. Руку и ногу полностью ампутировали, заменив их на биомеханические протезы самых последних разработок. Сломанные кости и повреждённые участки кожи и мышц на теле восстановили, не без вмешательства синтетики срастив обратно.

На полную реабилитацию ушло полгода. Физиологически Виола была здорова, пусть и была, отныне, наполовину киборгом. Но вернуться к своей прежней жизни девушка так и не смогла. Пережитое повредило её не только физически, но и психически. Странные и необъяснимые события приключались с Виолой всё чаще и чаще. Порой случалось так, что, когда она ложилась спать, часы показывали одну дату, но пробуждение случалось только через несколько дней. При этом девушка помнила, что ей снились странные сны, но она не помнила их содержания. Но самым странным было то, что, со слов её родителей, в эти дни Виола не появлялась дома.

Медики не могли найти этому никакого объяснения. В катастрофе в лаборатории мозг девушки не пострадал физически, но необычные показатели его активности свидетельствовали о сильнейшем психоэмоциональном потрясении. Было ли оно причиной её провалов, или здесь кроется нечто иное? Ответа так и не нашли.

Из-за всех этих аномалий её отстранили ото всех работ, до тех пор, пока не удастся выявить причины расстройств и способы их лечения. И на долгие пять лет Виола оказалась предоставлена самой себе.

* * *

Белый, гладкий и удивительно лёгкий металл руки отражал от себя алое зарево рассвета. При каждом движении механические суставы издавали тихий и мягкий звук. Невероятно сложная система обратной нейронной связи с головным мозгом позволяла протезу полностью имитировать настоящую конечность, а искусственные нервы давали чувствительность, неотличимую от естественной. Движение ветра, капли воды, тепло солнечных лучей — машины улавливали всё.

Кружка уже наполовину опустела, когда ярко-алый диск полностью выполз из-за горизонта. Виола вздохнула, ещё раз окинув взглядом окружающий её двоякий мир: серый и скучный город, неизменный в своей постоянности, и яркий, красивый лес за северным участком Второго транспортного кольца, манящий и величественный.

Преодолев в себе желание отправится туда прямо сейчас, девушка печально опустила глаза и отвернулась от окна. Сегодня она проведёт этот день в своей матово-белой комнате. Впрочем, она давно уже это планировала. Стоило привести в порядок многие дела.

Виола огляделась. В глаза бросился заваленный всяким хламом стол.

— Вот с него и начну.

Кое-как примостив недопитую кружку на самом краю, Виола сразу принялась за работу.

Первым под руку подвернулся инженерный пистолет. Универсальный прибор, который мог послужить практически чем угодно: сваркой, паяльником, резаком, датчиком электрических сигналов, обыкновенным ножом. Питаемый от аккумулятора, пистолет был способен поддерживать работоспособность и после нескольких месяцев интенсивного пользования, а накопленного до максимума заряда хватало на двенадцать выстрелов импульсным разрядом, достаточно мощным, чтобы пробить металлическую пластину.

Девушка проверила заряд — на нуле.

''Странно. Два месяца назад только заряжала. Когда успел закончиться?'' — промелькнуло у неё в голове.

Поставив пистолет на подзарядку, Виола взяла с кровати сломанные часы. Вскоре в воздухе вновь замерцали синие цифры. Вернув часы на место, девушка взялась за разбор запчастей, отделяя окончательно сломанные от ещё пригодных. Что-то безжалостно отправлялось в утиль, что-то пришлось ремонтировать на ходу. После двух часов монотонной работы на столе уже образовалась гора починенных плат и спаянных проводков, но не менее внушительная гора валялась в утилизаторе, и вся комната была наполнена запахом горячего металла.

Сняв с головы защитные очки, девушка потянулась и покрутила головой разминая затёкшую шею. Сквозь оставшееся открытым окно в комнату начали проникать первые звуки городской жизни. Гудел транспорт на малых аэротрассах-радиусах, пролегавших между небоскрёбами, где-то неподалёку разными голосами заговорили инженерные пистолеты: гудела сварка, свистел резак, что-то громко стучало о металл. Город очнулся ото сна.

По тонким соломинкам аэротрасс, стремительно проносились вытянутые овалы — суда на антигравитационных подушках, приводимые в движение макро-ядерными двигателями. На пешеходных зонах, что расположились прямо под этими трассами, появились едва заметные, двигающиеся туда-обратно, точки. На двух, строящихся между лесом и Вторым кольцом сферических переходниках заиграло множество сине-зелёных огоньков сварки, задвигались башенные краны, поднимая наверх квадратные, изогнутые куски белой металлической обшивки.

Облокотившись о наполовину опущенное в пол стекло, Виола с интересом наблюдала за идущими внизу людьми...

* * *

… С раннего детства Виола стала замечать, насколько сильно она не похожа на всех остальных. Люди этого мира всегда живут здесь и сейчас. Максимально практичные и расчётливые, они всё и всегда делают наверняка. Но плохо ли это? Вовсе нет, вот только кроме этого холодного, прагматичного паттерна мышления, у людей не было никакого другого.

Все эти люди никогда ни о чём не мечтают, они всегда, ещё с юности, знают, что и как они будут делать дальше. Им не свойственны авантюры. Никогда не доводилось им, срываясь с места, отправляться куда-то далеко, в неизведанное. Искать что-нибудь необычное и удивительное. Казалось, они намеренно отрицают всё необычное.

Логика — вот то единственное, что ими руководит, на что они всегда полагаются. Холодная и беспощадная, лишенная оттенков и не терпящая отступлений. И даже свой собственный мир люди преобразовали себе под стать — одинаковые города, одинаковые здания, одинаковая одежда, одинаковые мысли...

И среди этих холодных людей, в мире металла, машин и логики жила она. Та, кто ещё умеет радоваться мелочам: шуму дождя, стучащего в холодное стекло, шелесту ветра в кронах, журчанию воды лесного ручейка… Она та, кто любит гулять в осенний листопад среди могучих деревьев, кто, закрыв глаза, вслушивается в пение птиц, кто среди серых голых скал ещё ищет клочок зелёной травы.

И всю свою жизнь Виола оставалась одна. Друзей у неё никогда не было. Никто не понимал её восторженные рассказы о далеких походах по лугам и лесам, вдоль рек и ручьёв, о подъёмах на холмы и о спусках в низины, которые она совершала в одиночку. Никто не понимал её, но никто и не сторонился.

Виола словно раскололась надвое. Одна её часть ненавидела мир людей, и ей всегда хотелось сбежать куда-нибудь очень далеко, отрешиться от всего, забыть, и никогда не вспоминать. И всё же, Виола вынуждена была жить здесь. Порой девушка ловила себя на неприятной мысли, что, если с миром случиться нечто страшное, ей будет всё равно. Но в то же время, она ощущала, что что-то происходит не так, и ей остро хотелось понять, что это, и как можно помочь этому миру.

В одиночестве она вновь и вновь отправлялась в леса, и там, блуждая среди могучих деревьев, бегая по полянам и вдоль ручьёв, она всё больше и больше отдалялась от серого и холодного мира, что оставался за спиной. В далёких местах она искала для себя ответы и своё место, почти всегда возвращаясь ни с чем.

* * *

Виола раздраженно мотнула головой, прогоняя навязчивые мысли, и вернулась в комнату. Её взгляд упал на лежащие на столе в полном беспорядке прозрачные квадратные стёкла в белой окантовке, легко умещающиеся на сложенных вместе ладонях. Это были сложные приборы, состоящие из двух тонких, в два миллиметра толщиной, прозрачных, синтетических пластин. Между этими пластинами была намертво закреплена гибкая микросхема, невидимая невооружённым глазом. Белая окантовка служила страховочным элементом, не позволяющим пластинам, точно подогнанным друг к другу, разойтись, а сами пластины были достаточно крепкими, чтобы выдержать удар брошенного в них, камня.

''Хранители времени'' — так называла их Виола. Эти удивительные аппараты могли фиксировать и сохранять любое изображение, и даже, в зависимости от желания того, кто ими пользуется, запечатлевать на свой ''экран'' небольшой отрезок времени. Стоило лишь навести пластину на нужный участок, как через секунду на ней сохранялись неподвижные образы или движущиеся отрывки, длительностью до пяти секунд.

''Хранителей'' Виола делала сама, у себя в комнате. На их изготовление шёл всякий хлам, добытый ею в утиле. Старые, изношенные куски облицовки небоскрёбов или оставшиеся в ходе монтажных работ обрезки, аккуратно подтачиваясь и утончаясь, шли на окантовку, а гибкие микросхемы обычно извлекались из старых и поломанных метеозондов.

Небольшой запас неиспользованных ''хранителей'' всегда был у Виолы под рукой, в белой наплечной сумке, которую девушка постоянно брала с собой во время своих путешествий. А огромное количество уже использованных пластин были надёжно спрятаны в стенной нише под самым потолком, в которую открывал доступ едва заметный люк. Встав ногами на стол, Виола потянулась на цыпочках к тонкой квадратной щели и открыла тайник.

Вот они. Чуть больше трёх сотен ''хранителей'' мирно лежали в тёмной полости ниши, сложенные в аккуратные стопки, рассортированные по временам года и местам. А чуть ближе к выходу лежало ещё столько же сваленных в беспорядке и ещё неотсортированных пластин. Осторожно достав всю эту кучу, и разложив её на полу, Виола приступила к разбору.

Девушка обожала эти мгновения. Всякий раз, взяв в руки очередную пластину, Виолу охватывало странное, согревающее чувство. Она досконально помнила все эти походы, в которых делала эти фотографии, и каждая из них будто бы вновь возвращала её туда.

Вот застыли в ледяном оцепенении ручьи, ещё недавно бурными потоками пересекавшие очередную поляну. Вот снежинки, падающие с небес и весело поблёскивающие в лучах холодного зимнего солнца, так удачно выглянувшего сквозь прореху в туче. А вот птица вспорхнула с ветви, испуганная внезапным появлением человека. Осенний лес, летний лес, ручьи и поляны, реки и горы, движущиеся и неподвижные, столь разнообразные и столь манящие...

Так незаметно пролетели почти три часа. На полу комнаты образовывались всё новые и новые стопки рассортированных пластин. Пальцы начали болеть от непрерывной работы, шея и спина затекли от неудобного положения, но девушка не обращала на это никакого внимания. Она была погружена в историю своих похождений, безошибочно определяя и точно воспроизводя каждое из них.

Виола всё работала, пока внезапно включившиеся в комнате неоновые светильники не отвлекли её от занятия. Девушка удивлённо оглянулась. За окном открывалась удивительная картина: лес всё ещё был озарен солнцем, но над городом мрачной пеленой сгустились чёрные тучи. С юга надвигалась гроза. Только сейчас девушка почувствовала сильную усталость и всё же решила отдохнуть.

Взяв со стола чистую пластину, Виола подошла к окну, прикидывая нужную композицию. Наведя ''хранитель'' на лес, она коснулась пальцем угла экрана, а через мгновенье он уже навеки оказался запечатлённым.

Положив новую картинку на край стола, девушка, осторожно переступая через другие разбросанные пластины, вышла в коридор. По пути на кухню она заглянула в комнату родителей, но никого там не обнаружила. Плащей и обуви в шкафу тоже не оказалось.

— Ушли.

Вторая кружка кофе исходила тонкой струйкой пара, источая бодрящий аромат, снимая усталость и прогоняя подступавшую дрёму. В окно тяжело ударили первые капли дождя, а вскоре ливень уже вовсю барабанил по стеклу. Снаружи стало темно, и стекающие вниз струи воды были отчётливо видны в свете ламп. Виола смотрела на эти потоки, сидя за кухонным столом, и не спеша прихлёбывала горячий напиток.

Сквозь пелену дождя, рассмотреть что-то за окном было трудно. Даже силуэты соседних небоскрёбов стали расплывчатыми и смутными. Виола уже было отвернулась от окна, как вдруг заметила нечто, вмиг заставившее её превратиться в неподвижное изваяние. Откуда-то из леса, сквозь, казалось бы, непроницаемую стену ливня, виднелся яркий, оранжевый, слегка подрагивающий огонь.

— Костёр?!

Девушка сильно зажмурилась и отчаянно затрясла головой. Набрав полную грудь воздуха, она медленно сосчитала до десяти и открыла глаза. Но ничего не изменилось.

''Нет… Не может быть! Невозможно! Не...''

Прислонившись обеими руками к стеклу, она начала пристально вглядываться в полумрак, всё больше и больше убеждаясь, что не ошибается.

— Я совершенно точно сошла с ума. — судорожно пробормотала Виола.

Девушка со всех ног бросилась в свою комнату. Схватив со стола ''хранителя'', она дрожащими руками, навела его на странный мираж, выставив таймер на пять секунд, но...

… Словно издеваясь над девушкой, загадочный огонёк всё также весело подрагивал на экране.

— Да что же это такое?

В следующее мгновенье все прочие мысли остались позади, и Виола в спешке начала собираться. С десяток ещё не использованных ''хранителей'', повинуясь грубому движению руки, отправились в наплечную сумку. Девушка выхватила из шкафа первые попавшиеся ботинки и непромокаемую накидку. Впопыхах застегивая молнию, Виола ещё раз бросила взгляд в окно. Огонёк никуда не исчез.

Развернувшись на каблуках, девушка стремительно выскочила в коридор. Длинный плащ прошёл сквозь синие голографические цифры проектора, заставив их слегка искривиться.

Цифры показывали 12 часов и 1 минуту дня, 3 октября 2219 года.