8

И еще сказал Переларь, что отныне всех, кто будет смущать людей подобными россказнями или тем более даров каких-то выпрашивать, стражники будут нещадно палками избивать….

После, я спросил дядьку:

— Как же так? Я ведь нового горбуна тоже успел хорошо рассмотреть, как и все поглазеть на него ходил…. А потом говорят: «Старое обличие стал обретать». А он вовсе и не стал…. Просто горб у него появился…. И чему мне верить теперь? Глазам своим или словам Медяка?

А дядька пальцем по лбу мне постучал….

— Верь, — говорит. — Своему разуму….

Понятно, что он имел в виду то, что я сам думать должен, а не приставать с расспросами. Ну, я и начал думать…. Подумал, подумал и решил для себя: «Человеку обязательно нужно, чтобы кто-то был виноват. И лучше, если этого виновного накажут. А иначе людям живётся неспокойно».

И сейчас, мне кажется, что за жужелицу накажут именно меня. И, не потому что я дыру проделал, а потому что я чужак и уже сижу в клетушке, а значит, ловить меня не надо.

Что-то у меня в груди защемило от мыслей таких…. Руку я к ней прижал, глубоко вздыхая….

А на груди ладанка. А в ладанке вещица, завёрнутая в тряпку. И лучшего времени, чтобы узнать что это, не найти. Снаружи безлюдно, пока. Щур со своей оравой мимо пронеслись, всех кто из жилищ повылезал назад вернули, велели носа не казать. У Сторожишки свои дела, не до меня ему. Значит, никто подглядывать не будет….

На всякий случай я ещё раз посмотрел…. Нет. Никто не подглядывает.

И в который раз я уже убеждаюсь, не дурак был Слизень. Хитро придумал с чешуйками. Наверняка знал, что обыскать могут…. И вещь должно быть ценная, ерундовину прятать какой смысл?

Да. Так я подумал: «Должно быть, ценная…». Но чтоб настолько? Дар речи я потерял, когда тряпочку размотал…. Забыл я обо всём, о чём мог забыть. И увидел я то, что никогда в жизни не видел, и уж тем более в руках не держал….

Перстень. Из жёлтого металла. До чего красивый…. Жук на нём…, прямо как живой. И усики, и лапки…. Жук Светляк, похоже. Брюшко у него из камушка сделано. Тоже жёлтого.

Свет, что снаружи струится, прямо туда затекает, в камушек этот. И причудливо переливаясь, он течёт всё глубже и глубже, до какой-то невероятной глубины, которую ни представить, ни разглядеть невозможно. Но и не глядеть на неё тоже невозможно….

Удивительный камень….

А вдруг и сам перстень не из простого металла, а из золота? Тогда…? Тогда уму непостижимо, как он дорого стоить может….

Людей, у которых вещички золотые имеются, я всего двоих знаю. И знаю-то я об этом больше со слов. Разглядеть толком никогда не получалось. Так, мелькнёт что-то жёлтенькое, и вокруг уже перешёптываются: «Ах. Ах. У неё на пальце золотое кольцо…. Золотое…. Золотое…». А почему бы кольцу золотому не быть, если оно на пальце Заступа жены?

Ну а вот Вострец, например, тоже из богатеев. Но хоть и зовёт он дочку свою «Золотце», настоящего-то золота у него отродясь не водилось…. Как говорят….

Наставник Переларь ещё вещичкой золотой владеет вроде. Но он её никому не показывает, так что, может, и нету у него ничего…. Просто пустая болтовня…. А может, и есть. Любуется Переларь вещичкой своей от всех втайне, как я сейчас….

Любуюсь, ничего вокруг не замечая. Так что подскочил даже, когда услышал на ухо прямо:

— Дай-ка рассмотреть получше, чего там у тебя….

Рука дёрнулась, и перстенёк из пальцев моих неуклюжих выскочил.

Да ещё закатился куда-то. Не успел я заметить куда…. Ищу я его, руками по земле шарю, изредка поглядывая на косматого и помятого на вид старика, что из темноты ко мне подкрался…. Как я его не заметил?

Всё вокруг себя общупал, не могу найти, и видно ещё плохо. Так и пришлось вставать…. Пока поднимался, отряхался, старик перстень мой уже схватил и перед глазами вертит, рассматривает….

— Вона что…? — говорит он едва слышно. — Я думаю, чего таракашка этот под нос себе всё бубнит? А он вона что изучал, таракашка пужливый….

— Ничего и не пужливый, — огрызнулся я, выхватывая из рук старика уже свою вещь и на прежнее место усаживаясь. — Не испугался я…. Не ожидал просто….

— А чего это…? Светляк, что ли? — спрашивает старикан, пальцем своим грязным в мою ладанку тыча, куда я только что перстенёк спрятал. — Светляк Виже, поди?

— Что ещё за Виже такое? — бормочу я раздражённо.

Пасть беззубую старик раскрыл, усмехаясь, бороду ещё сильней взлохматил и говорит:

— Любой дурак знает, кто такая Виже….

— Почему сразу дурак? — сказал я. — Издалека я. Просто….

— Так тебя Щур в жертву что ли принести хочет? — старик спрашивает.

— Не знаю, — ответил я и поник….

Совсем забыл, насколько плохи мои дела….

— Как хоть тебя угораздило-то? — сказал старик, вздыхая.

Ну а мне что делать? Повздыхал я тоже и всё выложил этому старичку. Всё как есть без утайки…. Да и чего там скрывать? Один чёрт….

Выслушал он меня и говорит:

— Зря ты сказал, что не торгаш. Торгашей стараются не трогать…. А с мертвеном ловко придумал…. Хотя…, если б с самого начала….

— Откуда же я знал…? — отвечаю….

— Это понятно, — старик опять в бороду пальцы запустил…. — Но только Щур сглупил, не проверил тебя. А Биток обязательно проверит…. Когда вернётся.

— А скоро вернётся он?

— Да уж подольше бы не возвращался…. Я ведь тоже думаю всё, успеет ли сынок мой батьку своего из плена вызволить…? Слышал, как та карга верещала? Мужиков, мол, мало, Биток всех увёл…. Постой-ка…. А ведь Биток-то туда подался, к тебе. Всё говорил перед уходом: «Наведаемся в гости», да «Надо в гости наведаться». Они уж были там раз, да по шапке получили. А всё Долгоносик….

Торгаши-то дорогу к тебе, туда, показывать не хотели. Так они сами…. Долгоносику обратно вернуться удалось. И уж больно у вас ему понравилось. Всё говорил: «Народу полно. Добра всякого полно. Мужики почти все без оружия, ножи только. Стражи не видать. А девки-то до чего хороши…». И соблазнил-таки Битка-то. Да…. Только вернулось их чуть больше половины. Одного у вас потеряли да на обратном пути на крота нарвались…. Здоровый, говорили. Страх, какой здоровый. Никогда, мол, раньше не встречали таких больших кротов. Троих покалечил. И никто из этих троих до дому не дотянул.

А всё от того, что Долгоносику, дураку, надо было за стражей наблюдать, а не на девок пялиться. Ну а он…. Сидел он потом, аккурат где ты сейчас сидишь и душу свою мне изливал. Да твердил всё: «Может, пожалеют меня…? Может, пожалеют…?».

Нет, не пожалели. В жертву Карыве его принесли. Чтоб Карыва кротов не насылал больше….

— И что же? — спрашиваю я. — Меня тоже в жертву этому… Карыве?

— Если убедишь их, что ты мертвен, то не принесут…. Мертвенов в жертву не приносят. Они и так Карыве принадлежат….

— Эх, — сокрушаюсь я. — Если б знать мне, как их убедить…. О мертвенах я совсем мало знаю. У нас они не встречаются….

— Да и здесь они тоже встречаются не часто. Жертву Карыве приносят и для этого тоже, чтобы меньше людей становилось мертвенами. А вот в других краях…. Целыми селениями становятся…. Я ещё молодой был…. Войском в пятнадцать человек командовал.

У нас же, как повелось? Сходили, повоевали, пленного привели, и в жертву его приносят. А тут, вдруг, и эти, и наши, и из Гнилой Ямы, и даже из Шараха, решили не воевать. Хорошо. Не воевать, так не воевать. Только для жертвы-то людей где брать? Из своих что ли? Так надо ждать, пока кто-нибудь напакостит. А Карыва ждать не будет. Вмиг беды нашлёт всякие. Или болезнь, или муравьёв бродячих, или из людей мертвенов делать начнёт. И послали меня тогда с войском моим в другие места, за людишками для жертвы.

Отправился я в поход, как и Биток, так же почти, но только он-то знал, куда идти, а я нет. Я не знал. Никто из нас не знал.

Много мы испытали всякого. Но больше всего страху натерпелись. Особенно после того как в селение безлюдное пришли…. Плесень там ещё светилась, но кое-как уже, совсем тускло. В жилищах да в проходах порядок. Ничего не разрушено, не поломано, как во время бойни бывает. А людей нет. Ни живых, ни мёртвых. Значит, ни бойни не было, ни мора. А куда ж тогда все подевались? Непонятно. Насекомых зато много шастало вокруг, через заслоны прорвались видно. Заместо людей хозяйничали.

Правда один человечек, всё же не куда не подевался. Мальчонка. Сначала он прятался от нас. А потом удирал, насилу поймали….

Мы его спрашиваем: «Что с остальными людьми случилось?». А он лопочет по своему, что не разберёшь. Только одно слово мы поняли. «Мертвен». Но и повторял он его чуть ли не через раз…. И решили мы, что говорит он будто все люди в селении мертвенами стали. Потом уже, когда мальчонка по-нашему заговорил, подтвердил он, верно мы догадались.

Сначала-то никто внимания не обращал…. Ну становится человек мертвеном, ну и что? И раньше такое часто бывало…. А когда два, и три, и десять? Тогда уж перепугались все. По жилищам попрятались. Но только это не помогало совсем. С начала родители мальчонки мертвенами стали, потом братья старшие, а в конце уж и младшая сестрёнка, которая ходить ещё не умела, и тётка парализованная, тоже мертвенами сделались, встали и ушли. Потому как Карыва для того и создаёт мертвенов, чтобы они ходили везде и искали жуков Светляков, которых он когда-то упустил….

Вояки мои как такое узнали, тут же приуныли и дальше идти отказались наотрез. Как я их не уговаривал. Мне-то мальчонку уж больно жалко было. Знал я, что ждёт его после нашего возвращения. А он ведь мне приглянулся. Хотел я даже к себе его взять и как сына воспитать, своих детей у меня ещё не было…. Но пришлось мне всё же свыкнуться с мыслью, что у меня его заберут.

А по возвращении домой ждали меня добрые вести. Перемирие между селениями длилось недолго, и за людьми для жертв далеко ходить было не нужно, и мальчонка мой для таких дел не понадобился. И ещё…. Оказалось, что жена моя забрюхатила. Так что у меня стало сразу два сына.

Приёмыша-то этого Плюха, торгаш один, купить хотел, помню. Долго меня уговаривал. Да я не продал. А зря. Такая скотина выросла…. Это из-за него я здесь. Это он меня за мешок грибков Битку сдал…. Да ты его, поди, видел. Он ведь так и не научился хорошо говорить. Может, испугался сильно, когда совсем один остался, а может, у них так все говорили, только он всё «цё» да «сё»…. «Цё» да «сё»….

— Косорыл? — удивился я. — Твоего сына Косорылом зовут?

— Точно, — старик рожу скривил. — Косорыл. Он самый.