7

Уселся я на свету, к плетёнке поближе, беспокойно прислушиваясь и с опаской в темноту вглядываясь.

До того догляделся, что глаза заболели.

Через щели в плетёнке смотреть приятней. В проходе светло, люди ходят, букашки мелкие ползают. Так и там тоже…. Сторож, который меня сторожит, стоит, жрёт чего-то, зараза….

Вздохнул я тяжко. Вспомнил, как мамка мне говорила, что если голод мучает, отвлечься надо, поработать, или песню спеть, или ещё чего, там…, сплясать….

Нет уж, петь и плясать я точно не буду. То, что в углу тёмном возилось, поутихло пока. Заснуло, может…. И будить это я не хочу. Хотя отвлечься, конечно, надо. Всё брюхо себе ладонью истёр.

Думаю, поспать что ли? Глаза закрыл…. Нет, не спится. Рана дёргает ещё….

А тут крик поднялся, визг. Бабы, старики, детишки забегали. Кто куда, не разберёшь. Даже сторожишка мой, здоровенный парень, забеспокоился, жевать перестал, озирается растерянно.

Только беспокойство его быстро прошло. Прежним делом он опять увлёкся, кусочки маслянистые из кармана достаёт и в рот отправляет. Да и шум стих. Только откуда-то издалека всё ещё крики доносятся.

«Ну вот, — думаю. — Слишком быстро всё закончилось. Не интересно даже…. А так хорошо отвлекало».

Снова я голову опустил. Глаза сами закрылись…. И только закимарил…, слышу:

— Что стоишь, как истукан!? Беги, ищи Щура своего…! Пускай собирает этих бездельников! Дыру искать надо! Жужелица где-то пролезла и девку искусала…!

Всё, что услышал я, сторожу моему было сказано. Бабка старая говорила, руками размахивая. Да и не говорила, а кричала:

— Что же это такое-то!? Бабы с жужелицей воюют, а мужиков не отыщешь никого! Что за мужики пошли!? Даже стенку выложить, как следует, у дураков этих толку не хватает! Ну чего смотришь, стоишь, увалень этакий!? Беги скорей! Пока я доковыляю, там ещё чего-нибудь повылезает…!

А сторожишка мой на бабку косится сверху и отвечает с набитым ртом:

— Не побегу я…. Мне клетушку охранять велено.

— Да кого там охранять-то!? — орёт бабка. — Таракана этого старого, гнилого!? Да он уж подох поди!?

— Нет…, — сторожишка говорит, пальцы свои облизывая. — Там другой ещё….

— Кто хоть? — спрашивает бабка, с интересом глядя в мою сторону.

— Не знаю, — пожимает плечами сторожишка. — То ли бандючина, то ли мертвен….

Бабка руками всплеснула и снова в крик:

— Да что же это такое-то!? Там жужелицы людей кусают, а дураки эти мертвенов сторожат!? Уж я старая, из ума выжила, да и то понимаю…! А вы-то молодые, хуже меня, что ли…!? Чего с мертвена-то возьмёшь!? Пускай идёт себе! Мертвен же он…. А ты беги, мужиков собирай…!

— Не могу я…, — говорит мой сторож, шмыгнув носом. — Щур мне голову снимет.

— На кой тебе голова, дураку такому!? — не унимается бабка. — Боишься без рта остаться!?

Сторожишка в ответ поморщился только….

— Вот подожди, вернётся Биток, наведёт здесь порядок! — не на шутку бабка разошлась. — Уж я ему всё расскажу, чем вы тут занимаетесь! Дураки этакие!

Кулачком погрозила и уходить собралась видно….

— Чью девку погрызли-то хоть? — сторож мой вдруг спрашивает.

— А тебе, дураку, какое дело!? — огрызнулась бабка.

— Да батька жениться велит, — говорит Сторожишка задумчиво. — Невесту искать будут…. А вдруг погрызатая попадётся…?

Бабка на Сторожишку посмотрела, плюнула в него громко и со злостью и прочь поковыляла, крича и ругаясь на ходу:

— Вот Биток! Всех нормальных-то мужиков с собой забрал, а здесь одних дураков оставил! Одних дураков ведь оставил…! Одних дураков и бездельников…!

Сторож мой посмотрел ей вслед, нос рукой утёр и в карман полез за кусочком вкусным…, а я задумался:

« Не через ту ли самую дыру пролезла жужелица, которую я кое-как заделал? Ведь я её, действительно кое-как…. Даже совсем…».

Я ведь тогда не думал, что такое случиться может. На свет вылез, обрадовался… и не подумал…. Эх…. Теперь они факелок мой найдут и узнают, что я дыру сделал. А может и не найдут. Просто скажут, что я виноват и привет…. Что им? Раз плюнуть.

Горбуна я вспомнил.

Когда по рынку он ходил, все от него шарахались. Боялись его очень. Поговаривали, будто злющий он, и к тому же колдовать умеет…. А что? Очень похоже…. Живёт от всех отдельно. С людьми не разговаривает почти. Как живёт, на что живёт не понятно. Да ещё горб…. Чем не колдун?

Помню, много чего о нём рассказывали…. Мурашки даже, бывало, бегали от этих историй. То, что от прикосновения его плесень светящаяся гаснет, пустяковина совсем…. Да и про жуков дохлых, которых Горбун может оживлять, тоже ерунда. А вот когда я о сколопендре услышал, долго не мог в себя прийти….

Про жуков-то чего там? Поколдует Горбун над жуком, плюнет на него и всё, тот ожил. Пусть раздавленный совсем или панцирь пустой и половина лапок отсохла, всё равно жук оживает и ползёт. Туда ползёт, куда ему Горбун прикажет.

Таких жуков у Горбуна в услужении полно. Они ему и еду таскают, и воду. И монеты они воруют для Горбуна. И вообще, много чего они для него делают. Потому как жить им охота. А слюна, она не сильно долго действует.

Как только становится жук вялым и медлительным, как только почувствует он, что жизнь его покидает, то тут же к Горбуну ползёт скорей.

Горбун опять на жука плюнет, и всё, жук дальше живёт….

А ещё я слышал, что жуки по воле колдуна горбатого гадости всякие людям делают. Обидит того человек какой, или словом недобрым, или взглядом даже…. И тогда, в жилище к этому человеку приползают жуки и кусают его, или родных его, или детей, пока они спят.

Маленький ребёнок от таких укусов захворать может, а то и вовсе умереть. А если ему ещё и кровь высосут, тогда он точно умрёт. Да и взрослый человек тоже….

Кровью горбатый колдун сколопендру кормит, которая у него в горбу живёт.

Если у жуков хозяин Горбун, то сколопендра самому Горбуну хозяйка. Это она нашёптывает, какую гадость, какому человеку сделать. Это она велит творить зло. А если Горбун не слушается, сколопендра начинает ползать внутри горба и извергать яд, чем причиняет Горбуну невыносимые страдания, зуд и боль….

Как представлю себе такое, сердце от страха колотится. И когда колдуна этого увидел я, тоже заколотилось оно. И горб его я видел. Очень близко. Протяни руку и дотронешься….

Здорово тогда меня напугал он. А ведь просто попросил воды налить…. Но как попросил? Не сказал: «Налей-ка водицы», или «Попить дай», как обычно просят, а молча кружку схватил, нос в неё засунул, понюхал, передо мной поставил потом, и монетку на прилавок бросил.

Руками дрожащими я кружку ему подаю, а он опять её хватает, так что вода расплескалась и, отвернувшись, пьёт…. Но не от этого я отскочил в страхе, так многие люди делают, не хотят чтобы на них смотрели, а от того, что показалось мне будто горб зашевелился….

Натворил я тогда дел…. Ведро, почти полное, ногой зацепил и опрокинул…. Всё пролил до капли.

Горбун, помню, покосился на меня зло, кружку на прилавок швырнул и ушёл…. А вот от дядьки досталось мне здорово. Поясом по спине. Да ещё и с нравоучениями….

Хлещет он меня и говорит:

— Я тебя не потому бью, что мне воды жалко…, а потому, что хочу из болвана неуклюжего нормального человека сделать. Да и батька твой об этом просил. И ещё тебе наука, чтоб не слушал всякие россказни и бабские сплетни….

Потом заболел я…. Лихорадка свалила. И не одного меня, многих людей тоже. И многие поумирали. А я нет. Дядька выходил. Всё воду пить заставлял. Я уж не могу больше, а он: «пей» да «пей».

Вот тогда, когда болезнь пришла, и пошли разговоры, будто Горбун во всём виноват, что это его рук дело, и он лихорадку наслал на людей. Его и на суд вызвать хотели, и свидетели даже нашлись, которые видели, как перед приходом болезни ходил он по рынку, трогал и нюхал товары….

Только вызвать его не получилось. Колдун к этому времени сам сгинул куда-то. Но суд всё же был. Горбуна осудили и приговорили к убиению дубиной….

Приговорить-то приговорили, а что толку? Приговор не исполнишь. Приговорённого нет. И поползли слухи….

Одни говорили, будто он убежал, боясь расправы. Другие, что Горбун не захотел больше творить зло, и сколопендра за это убила его своим ядом, прогрызла в нём дыру и уползла в поисках другого колдуна. А тело Горбуна где-то в проходах с дырой в спине до сих пор валяется.

А третьи утверждали, мол, колдун сам, от своего же колдовства превратился в ужасное ядовитое насекомое. И бегает он сейчас в темноте, замышляя ещё более страшные злодеяния, готовясь наслать на людей ещё более смертельные болезни.

Этих третьих было больше всех…. Они-то и кричали во весь голос о будущих бедах. И кто-то из них будто встретил в проходах, случайно, неизвестное огромное, Чудовищное насекомое. И чуть ли не оно само поведало, что ждёт людей.

Что вторая болезнь будет горазда страшней первой. И что поумирает очень много народу, больше половины. И некому станет на рынке торговать, и некому станет плесенью и клеем от насекомых стены обмазывать, и некому станет стражу нести…. А тех, кто выживет всё же, ждёт лишь жалкое существование…. Настолько жалкое, что люди сами желать будут скорейшего прихода третьей болезни, от которой не спасётся никто….

Но люди могут избежать этих бед, если принесут Чудовищному насекомому дары и начнут ему поклоняться. Но принимать дары насекомое согласно не от всех, а только от тех, с кем оно эти слова передало….

А потом появился другой горбун, совсем на первого не похожий. Да и горбатым-то его особо не назовёшь. Скорее, кривой и сгорбленный немного….

Пришёл он издалека, сел на рынке вещами из кожи торговать. Однако плохо его товар продавался. Народ в основном поглядывал только да шушукался. Всё решали, тот — не тот…? А вскоре нашли этого новоявленного горбуна, забитого дубинами….

Народу, поглазеть на мертвеца, собралась толпа целая. Но стражники быстро прибежали, народ разогнали, и тело куда-то унесли. Но всё же скоро показали его, издалека правда. Выставили перед всеми, когда людей у алтаря по колоколу собрали. Мне тоже удалось посмотреть. У дядьки насилу отпросился. Не хотел он никак меня отпускать.

Посмотрел я и удивился…. Горб у нового горбуна такой, что и старый бы позавидовал. И сам он изуродован так, что узнавал я его с трудом. Почему, отчего не понятно….

Но начальник стражи быстренько всё объяснил….

Горбун этот, тот самый. Хотел он под новой личиной спрятаться. Для колдуна ведь это не сложно…. Но его раскусили и приговор вынесенный исполнили. И уже после смерти стал он прежнее своё обличие обретать….

Затем наставник Переларь говорил. Он сказал прежде о том, что колдун мёртв, и значит, никакого Чудовищного насекомого не существует, а равно и всяких пророчеств…. Те, кто слушает эти небылицы — просто глупцы, а кто рассказывает их — обманщики. И еще сказал Переларь, что отныне всех, кто будет смущать людей подобными россказнями или тем более даров каких-то выпрашивать, стражники будут нещадно палками избивать….