Эпилог

Утомленное плетение,

Полувзгляд полутонов,

Этот мир не откровенен

И, увы, давно не нов.

Но однажды он восстанет

И падёт безмолвно ниц.

Вот тогда-то и не станет

Тайны склеенных страниц.

Л. Агутин.

Об исчезновении матери Аланна знала, оттого и не спала уже третью ночь, хотя и старалась не плакать. С детства девочка знала, что любой темпорал может затеряться во времени и пространстве, но годами она просто гнала эти мысли прочь, поскольку мама всегда была рядом, хотя дедушка и оказался в ловушке вместе с остальными Неизвестными отцами (позже темпоралы сумели выручить своих лидеров). Сейчас ей было нелегко, и, если бы не Лусия с Паулой, бедная Аланна так и не справилась бы со своим волнением.

Когда ее позвала к себе матушка Каэтана, девочка едва не упала в обморок от ужаса: обычно зовут не для самых хороших вестей. На негнущихся ногах она отправилась в кабинет аббатисы.

— Войди, чадо мое, не бойся, — матушка встала из-за стола, и, увидев несчастные глаза воспитанницы, поспешила ее успокоить, — твои дяди нашли твою маму, скоро…

Она так и не договорила, поскольку девочка упала перед ней на колени и разревелась; аббатиса вздохнула, затем потянулась погладить бедняжку по голове, но Аланна перехватила ее руку и прижала к губам.

— Не плачь же, чадо мое…

— Добрая моя матушка, — девочка слегка заикалась от слез, — спасибо!

— Ну, ангел мой, все хорошо, — принялась успокаивать бедного ребенка монахиня.

Аббатису очень трогало отношение к ней воспитанниц, девочки же не обязаны ее любить, особенно когда их оторвали от родителей, кого по необходимости, а кого по причине ненужности матерям. Ничего удивительного, конечно, в привязанности к тому, кто добр к тебе, нет, но каждый раз монахиня шепотом клялась себе, что чистые ангельские души не должны страдать. Каэтана защищала своих подопечных с рьяностью львицы, и девочки платили ей послушанием, уважением и любовью, что радовало всех, кто знал о пансионе.

Аббатиса достала из рукава шелковый платок и вытерла Аланне слезы.

— Так-то лучше, чадо мое, ведь здесь твои родители, их нужно встретить улыбкой.

— Спасибо, матушка, — тотчас заулыбалась девочка.

— Что ж, беги в сад, потом обрадуешь подруг, — улыбнулась в ответ Каэтана.

Аланна не заставила себя упрашивать и в итоге действительно побежала, только подол подхватила, чтобы о платье не споткнуться. Сверкающие начищенные сапожки дробно простучали каблучками по лестнице, вызвав у аббатисы улыбку: истинный ангел, словно обязательно ребенок ангела ангелом и будет. С другой стороны, ее мать вовсе не такой плохой человек, которым ее вечно норовят выставить, просто ей немного не повезло в жизни относительно любви, но зато просто великолепно везет во всем остальном. Счастье так многолико, и Наталия делает правильно, что не плачет и не жалуется, а неприятностям и испытаниям даже презрительно смеется в лицо.

Сама воспитанница ни о чем таком не думала, она лишь так быстро летела в сад, что покрыла привычное расстояние не за обычные десять минут, а за три, причем даже особо не запыхалась (как ей показалось), вот только ноги напоследок едва несли, а сердце бешено колотилось о ребра. Крикнуть дыхания все-таки не хватило, все силы ушли на финальный прыжок в объятия отца и матери, после чего она буквально повисла на обоих, уже тяжело дыша, и слезы опять из глаз хлынули.

— Мама.., — наконец сумела она произнести, — папа…

Мэтт крепко удержал девочку на руках, но и Ната ее не отпускала; так и не размыкая рук, они вдвоем отступили к скамейке, невесть как умудрившись на нее сесть так, что Лана оказалась как бы на коленях у обоих. Говорить никому пока что не хотелось, расцепиться — тоже.

— Мам, ты жива, — Лана уткнулась Нате в плечо.

Девушка успокаивающе улыбнулась:

— Что нам, темпоралам, сделается? Ты просто забыла, что я одна из лидеров, меня вытащат в любом случае.

Мэттью не уловил лжи, но делать вывод о том, что она права, было бы глупо, ведь Нати могла просто искренне в это верить, не зная, что в самом крайнем случае ее попросту бросят. Это не значит, что темпоралы отвратительны, просто сам пространственно-временной континуум важнее любого человека, повреждать его нельзя ни в коем случае, последствия всегда будут катастрофическими. Еще даже неизвестно, жив ли Гиацинт, но теперь хотя бы в результате его смерти их измерение уже не схлопнется (по правде сказать, все, кто знал Серебряного принца, надеялись, что он все-таки вышел из комы, просто в гости еще не зашел). Часто бывают ситуации, в которых не колеблясь жертвуют одним человеком во имя целой цивилизации, и это, увы, закон жизни, который надлежит соблюдать неукоснительно.

Разумеется, ничего подобного Мэтт Аланне так и не сказал, не стоит пугать ребенка, особенно после уже перенесенного стресса. Да уж, стоит порекомендовать Тенщику молчать побольше, но, без сомнения, Нати уже разъяснительную работу с любимым братиком провела.

Они приняли решение провести этот день вместе на Мемори, ну а после Ната вернется в свое время на Землю, а Мэтт отправится в безымянный еще мир, Хранителем которого он уже стал. Молодой ангел думал о том, какое же все-таки дать имя тому измерению, что он призван ныне защищать, и чувствовал, что должен принять решение сам, ни с кем не советуясь, ведь это его выбор. Немного странно было то, что один незнакомый мир убил его, а другой даст возможность жить, пусть и пока что в одиночестве, но выполняя долг, а это в жизни всегда самое главное. Он будет ждать Нати сколько потребуется.

Девушка тем временем размышляла о том, что стоит сложить песню, которая стала бы гимном того нового мира, достаточно светлого и населенного хорошими и добрыми людьми. Если задуматься об энтропии Вселенной, то для равновесия такие миры явно очень нужны, не менее, чем прародитель всех миров Ар и держащая равновесие легендарная Терра Инкогнита. Имя этого мира, скорее всего, скажет Мэтти, как только оно прозвучит.

Ната принялась мысленно напевать придуманную песенку:

Случайно ветер пролетел

Нас унося за горизонт —

Там неоткрытый был удел

Прекрасный как забытый сон

И в этой сказке обрести

Душевный суждено покой.

Тревоги тотчас отпусти,

Любовь туда возьми с собой.

На свете с добрыми людьми

Легко и радостно нам жить,

И пусть летят златые дни,

И пусть совьется жизни нить

Во имя счастья и добра

Все лучшее мы сохраним;

Да не покроет мир тот мгла,

Да будет он судьбой храним.

Песенку пришлось очень срочно записать, иначе девушка уже и строчки не смогла бы вспомнить, что вечно ее раздражало — не запишешь хотя бы несколько ключевых слов, так уплывет как греза или наваждение как минимум стихотворение, а то и целая поэма. Интересно, у всех так? Знакомый поэт утверждал, что нет, что он записывает много позже те стихи, что сочиняет идя на лыжах, и что никогда он стихи не вымучивает. У Наты было иначе, муки творчества могли терзать ее днями напролет, но в итоге получалось нечто новое, а порой даже и оригинальное.

«Мэтти понравится», — подумала она, закрывая любимый блокнот.

Хорошо, что они сидели сейчас в кафе, плюс никого не удивило, что некая дама пишет в блокноте шариковой ручкой, что были распространены в далеком ХХ веке, поскольку умные жители Станиславского альянса высоко ценили искусство каллиграфии… от этой мысли Ната чуть не прыснула: видели бы ее «каллиграфию»! Почерк девушки от природы был не очень, к тому же ближе к тридцати она сломала руку, окончательно испортив и без того так себе почерк. Писать приходилось ежедневно и подолгу, но успехов она добилась неплохих, сейчас каракули темпоралки были хотя бы читаемы, так что при необходимости ее рабочий дневник вполне можно было использовать в качестве материала для какого-либо служебного расследования. Стоит тренироваться и впредь, это, к тому же, согласно популярной науке, улучшает мозговое кровообращение.

— Мэтти, взгляни-ка, — Ната протянула возлюбленному ангелу блокнот.

Мэтт долго вчитывался в невесомые строки, улыбался и мечтательно прикрывал глаза, словно ища либо мелодию для неофициального гимна, либо прислушиваясь к своим ощущениям, затем понял, что услышал название мира.

— Хармони, — сказал он, — гармония.

— Немного банально, — заметила Ната.

— нет, не сильно банально, — возразил Мэтт, — Гармония, жена Кадма, а чудесная страна, которую Кадм создал называлась Беотия.

— Верно, — улыбнулась Ната, — как я не догадалась? Так и внесем в реестр — Беотия, зеленый мир.

Аланна мечтательно вздохнула, надеясь когда-нибудь увидеть маленький красивый мир, открытый ее родителями. Сейчас они просто взялись за руки, наслаждаясь покоем и ни о чем не думая.

Вдалеке слышалась песенка Софии Ротару «Музыка звучит».

Ната старалась не вслушиваться в текст, Мэтт — тоже.