Глава 5

Тридцать лет тому назад

Я бы испугалась

Если бы один твой взгляд

Мне тогда достался,

Ровно двадцать лет прошло

Как могли быть вместе,

Все давным-давно ушло —

Нет твоей невесты.

Десять лет уж длиться то,

Что нам жить мешает…

Мучаешь меня за что

Я понять пытаюсь.

Пусть проходит много лет

Не вернуть нам прошлого,

В памяти оставлю свет

И — всего хорошего.

Запись в дневнике агента Мысль.

Мэттью Кавано прекрасно понимал одно — его Нати сумела заблокировать от него разум, но при этом совершенно не понимал, зачем она это сделала.

Он чувствовал себя так, как, вероятно, почувствовал бы себя герой их любимой в школе книги — точнее, одной из любимых, — когда его прекрасная Арабелла Бишоп отрезала: «Среди моих знакомых нет воров и пиратов, капитан Блад!». Мэтт тотчас же одернул себя: ну что за дурь в голову вечно лезет, словно до сих пор их школьное детство забыть не может! Поневоле возникнет мысль о том, насколько наивной и детской была тогда их любовь, и что, если она таковой и осталась?

«Всерьез и навсегда» — это для классических романов в основном, и даже там, если вспомнить некоего лорда Генри, каприз тем и отличается от вечной любви, что длиться несколько дольше… но тогда его, Мэтта, любовь и есть каприз.

Ангел взялся за голову и застонал: что за блажь!

Очевидно, именно так работает у человека защитный механизм, дабы он не сошел с ума от того, что в данный момент чувствует, тут есть о чем подумать настоящим квалифицированным психиатрам, а не психологам, что умны только в том, как сдоить деньги у клиента (именно, что клиента, а не пациента!). Мэтт хорошо помнил, как бегал к психологу сам, еще мальчишкой, до отъезда в Россию — и никакого толку, а вот с Нати душевный покой пришел сам. Простая девочка легко смогла справиться там, где не помогли «специалисты высокого класса».

Что же выходит? Нати ему как наркотик? Будь Мэтт все еще человеком, у него бы сердце уже в глотке билось от такого волнения, сейчас же он только стиснул зубами собственное крыло, стараясь не вскрикнуть от досады. Каково, а?

Успокоится удалось на сей раз далеко не так быстро, как обычно, но в конце концов молодой ангел взял себя в руки — не ровен час рядом окажется командир, а уж он-то по головке точно не погладит, будь он даже трижды понимающим человеком. Хм, Серый Шут далеко не дурак, как бы он не заметил, что Мэтт планирует побег… это было бы хуже некуда. Маг может его догнать и поймать, но стоит ли бежать вообще, если Нати его не ждет? Она довольно недвусмысленно дала это понять.

Или же она попросту претворилась, что ненавидит его.

Да, его любимая девушка попросту не могла уничтожить это светлое чувство, скорее она просто думала о нем самом, потому что ангел всегда может стать падшим, причины тому есть всегда, а сорваться может кто угодно. Нати боится, причем боится не за кого-нибудь, а за него! Или куда больше за Аланну?

Захотелось выругаться от бессилия, но вместо этого Мэттью улыбнулся, вспомнив, как девочка выпалила: «Это неправильный ангел!». Да уж, видимо, воспитанница тамплиеров оказалась более чем права, вот только она и понятия не имеет, насколько он неправильный.

Как же обхитрить Майкла?

— Мэтт…

Будь он все еще человеком, молодой ангел так и подпрыгнул бы на месте, потому что тот, о котором он только думал, стоял рядом с ним. Серый Шут собственной персоной, он же член Внутреннего Круга магов сэр Майкл Фицуолтер, аккуратно присел рядом и чуть прищурил бирюзовые глаза:

— Где ты был?

Во всех мирах бытует мнение о том, что ангелы и маги не ладят, причем во многом это правда, но на Ночных границах свои правила, поскольку защита обитаемых миров от чудовищ дело ответственное, и потому все защитники равны, право приказа имеет только выбранный командир. Сам Мэттью считал, что ему и его боевым братьям крупно повезло, раз ими командует именно Майкл, потому что он мог понять своих подчиненных как никто, а потому прекрасно знал, когда следует настоять на своем, а когда лучше понять и простить. Сейчас, глядя прямо в глаза, просто невозможно было не быть откровенным, да и не лгут ангелы, это противно их природе.

— Майкл, я… больше так не могу, — начал Мэтт.

Командир положил ему на плечо затянутую в темно-серую перчатку руку:

— Такое случается, — сказал он тихо, — как бы там ни было, все мы живые…

— Я уже нет, — невесело пошутил юный ангел.

— Ну, это условность, — чуть склонил голову набок красавец-колдун.

Мэтт нервно рассмеялся в ответ, прикидывая, что же ему сказать Серому Шуту, ведь не лгать командиру — это нормально, но раскрыть свои планы означает, что их уже не осуществить. Что же теперь делать?

— Ты можешь не говорить, если тебе трудно, — промолвил Майкл, — но помни, что я твой друг, мне можно доверять.

Командир не лгал, ведь только бесы слышат слова, ангелы слышат мысли. Глубоко вдохнув, отбросив внутреннюю борьбу, Мэтт начал с самого начала, а именно с того, как встретил один молодой Ромэо свою юную и прекрасную Джульетту… но шекспировский сюжет скорректировала сама жизнь, чему он, признаться, рад, а вот последствиям рад не очень.

В течение всего рассказа Майкл не проронил ни слова, только затуманились его обычно совершенно ясные бирюзовые глаза да чуть сильнее сжались пальцы на плече Мэтта, поскольку руку он так и не убрал. Воцарилось молчание, которое нарушил командир:

— Значит, твоя любовь жива...

Мэтт слегка улыбнулся и тихо пропел:

— Моя любовь жива,

Как алый цвет рябин…

Они с Нати очень любили эту песню, и она, наверное, ничего не забыла, может, это как раз и позволяет ей думать, что чувства у них обоих детские и несерьезные были, вот только это если и было, то исключительно в школе, а затем они выросли. Всякий, кто влюбляется еще в школе, сначала действительно любит по-детски, но затем, если любовь проходит испытание временем, она может оказаться единственным чувством на всю оставшуюся жизнь. Если бы Мэтта не убили, они сейчас были бы вместе, и Аланна не была бы их единственным ребенком.

Майкл обаятельно улыбнулся в ответ:

— Поверь мне, я понимаю тебя как никто.

Маг не лгал и в этом, поскольку он действительно понимал молодого ангела, точнее, понимал, каково быть в шкуре безнадежно влюбленного — прекрасная Анна Серебряная никогда не ответит ему взаимностью, но разлюбить принцессу Странников уже невозможно, это чувство длиться веками. Да, Мэтту угрожает опасность, вплоть до того, что его могут стереть из реальности за нарушение правил, но попытка не пытка. Майкл от души надеялся, что его юный друг не пострадает, более того, он очень хотел помочь.

Фицуолтер поднялся с земли.

— Я отпущу тебя, — молвил он, словно сейчас просто происходила сцена из классического романа Рафаэля Сабатини или Вальтера Скотта, — попытайся, и, если сможешь остаться с ней, я буду только рад.

Мэтт чуть не задохнулся от неожиданности:

— Но командир… Майкл…

Серый Шут отмахнулся от него как от мухи:

— Лучше пока не говори ничего, не надо… только отдай мне свою форму.

Мэтт не заставил себя упрашивать: сняв красный костюм и сверкающие черные сапоги, он надел джинсы в стиле 70-ъ годов ХХ века, белую рубашку-апаш и обычные кожаные мокасины, аккуратно свернул форму и положил ее к ногам командира. Сверху на сверток мягко и красиво опустилась прежде скрывавшая его лицо черна маска, рядом легли перчатки.

— Ступай, — кивнул маг.

— Я не забуду этого, Майкл, — хрипло от волнения произнес Мэтт.

— Удачи, Ястреб.

Мэттью Кавано снова улыбнулся, услышав свое погоняло, ведь сами же с Нати его придумали — от прозвища веяло детством. Увы, детство давно кончилось, но те, кто стонет на этот счет, сильно преувеличивают, когда говорят, что потеряли беззаботность и свежесть восприятия, ибо это возможно в любом возрасте. Лично Мэтт не любил только глупости и легкомыслия.

Лететь было небезопасно, так его узнал бы каждый встречный-поперечный, а командира подводить нельзя. Молодой ангел пешком отправился прочь от Ночных границ, чувствуя просто необычайную легкость, даже петь захотелось.

Поскольку нет на свете красивее языка, чем русский, на нем он и запел:

— Радуюсь, ещё осталось много мне на долю дней, недель и лет..

Солнцем освещённая дорога, и в конце дороги яркий свет.

И пускай порой пустым обманом тешится мятежная душа,

Ищет путь на ощупь чуть дыша из сомненьем сотканных туманов.

И опять рассвет, и снова в путь

Ранним утром под ноги не глядя,

Отдохну потом, когда-нибудь,

А пока с собой не в силах сладить.

Любовью к старой группе «Аракс» он тоже был обязан именно Нати, она же, в свою очередь, полюбила эту группу благодаря любви к легендарному Юрию Антонову. Шальная мысль о том, что им стоит устроить полноценное свидание под эту прекрасную старую музыку заставило его словно бы лететь, хотя от земли Мэтт так и не оторвался.

Он шел к своей любви и радовался этому.