Глава 12

Мои руки дрожали, сердце не могло восстановить нормальный ритм, посмотрев в зеркало в туалете, я увидел обезумевшего человека, со слезами на глазах. “Больше не подходи ко мне”, повторялось с каждый разом громче в моей голове, самое страшное, что я мог услышать от своей маленькой девочки. Хотелось отыскать её, упасть в ноги и молить о прощении, зная, что она не простит, но сделать этого не для того, чтобы замять это всё, а потому что это чудовищный поступок, которому нет оправданий. Её хрупкие руки были красные от такого чудовища как я, я увидел их, когда она оттолкнула меня, буквально за секунду я пришёл в себя.

— Ты чудовище, которое не заслуживает ничего хорошего, тем более любви, — я кричал на своё отражение в зеркале, ударив со всей силы в зеркало, я опомнился от дикой боли в руке. Ещё удар, потом третий, я пытался ощутить, каково было ей в тот момент, какую боль она пережила. — Моя маленькая Виола, прости, что подвёл тебя.

Опустившись на пол, он просидел так пару часов, пока его не нашла коллега, которая привела медика, чтобы извлечь осколки стекла, и обработать рану. На следующий день ему сказали из администрации, что она перешла в другой класс вместе со своей подругой, специально пошла в другую подгруппу, чтоб был другой учитель по его предмету. Ни на сообщения, ни на звонки она не отвечала. Не появлялась в тех местах, где она обычно была, будто её никогда и не существовало.

Вдруг он вспомнил одно место, которое дарило ей покой, и сразу поехал туда, даже не задумываясь, что её там просто может и не быть. Так и оказалось, никого не было, лишь замёрзшее озеро, и сплошь воспоминания об их встрече на этой лавочке, незаметно уголки его губ поднялись, на душе стало спокойно, от воспоминаний, где они были ещё вместе.

Время шло, наступила уже весна, три месяца я приезжал сюда, каждый день, надеясь, что однажды она приедет. Она пропала с радаров, вот так резко, так беспощадно, но я это заслужил. Я знал, что её переход в другой класс, лишь мера, чтобы меньше пересекаться со мной, чтобы исчезнуть из моей жизни. От этого ломало все кости, хуже, чем при температуре.

Я искал её везде, но ей всегда удавалось ускользать от моих глаз. Я знал, что это справедливо, что я заслужил эти мучения, что готов был стать на расстрел после своего поступка. После неё я обещал себе не вступать ни в какие отношения, потому что не смогу полюбить кого-то сильнее, потому что боялся причинить кому-то такую же ужасную боль.

Как же она через это пройдёт? А кто её успокоит, когда ей будет страшно? А кто скажет, что её любит?

И в очередной раз, когда надежда умирала, я увидел её, сидевшей на той самой лавочке. Сердцу стало так легко, но так страшно, что это мог оказаться лишь плод моих фантазий, галлюцинация, что я не сразу решился подойти.

— Можешь уже сесть, я всё равно не уйду, пока мы не поговорим, — как же я скучал по моему любимому голосу, который до боли в груди изменился, стал холодным и отстранённым. Неужели она пришла сюда ради меня? Но она не простила меня, я бы точно это почувствовал, но сейчас я чувствую от неё ровным счетом ничего, будто она меня никогда и не любила, никогда не знала. Но она любила, я это точно знаю, я это видел, чувствовал, мне не могло показаться, это невозможно сыграть, даже в самом хорошем фильме.

— Я уже потерял надежду увидеть тебя, — сев не так близко к ней, я сумел услышать новый аромат. Не знаю, возможно, ли это объяснить, но у каждого человека есть свой запах. Передо мной сидела другая девушка, строгая, взрослая, и не подпускающая к себе. Что-то изменилось в ней, а конкретно она вся, я пытался найти что-то от моей Виолы, от моей маленькой, когда-то беззаботной девочке.

— Мне сказала Карина, что соседи видели тебя несколько раз здесь, и попросила меня сказать тебе, чтобы ты сюда больше не приходил, — она смотрела куда-то вдаль, казалось, что её сюда заставили прийти. — Ты же мог нас подставить, мои родители могли узнать.

— Прости, я не подумал, я хотел увидеть тебя, впредь такого не повториться. Хотел извиниться, что не смог тебя сберечь, — всё тело начало дрожать от этих слов. — Прости, что подвёл тебя. Я бы никому не позволил тебя и пальцем тронуть.

— Так старался защитить от всех, что забыл, что нужно было защищать от самого себя, — её взгляд опустился на землю. С её прекрасных глаз потекли слёзы, я пытался приблизиться, но это сразу пресеклось одним холодным взглядом на меня. — Ты — самое большое разочарование в моей жизни. Я всегда буду молиться за твоё счастье, но также я буду молиться о том, чтобы наши пути больше никогда не пересекались. Будь счастлив, не вини себя, прости себя, и меня тоже прости, и живи дальше. Сегодня это убивает нас изнутри, но однажды мы даже не вспомним об этом, и тогда наступит счастье. Помни, если у тебя что-то не получается, то я всегда буду верить в тебя. Если никто не будет гордиться тобой, то я буду. Если никто не поймёт тебя, то я всегда пойму, даже если это делает мне больно. Если все будут против тебя, я буду за. Если никто не будет любить тебя, то я буду. Прощай.

Она встала, приблизилась ко мне, и поцеловала меня в макушку, как мать, которая отправляет своего ребёнка куда-то далеко, которому нужно покинуть родной дом, но с такой бережностью и осторожностью, что этот поцелуй ещё долго будет ощущаться в этом месте. “Ты — самое большое разочарование в моей жизни”, это фраза повторялась с каждый разом всё громче в моей голове, её милый голос больше не был таким милым, я в её глазах больше не буду утешением и любовью, а стану страхом и ошибкой. Её стройная фигура исчезала всё дальше, садясь в машину её друга. Неужели она так быстро забыла наше счастье? Неужели так быстро полюбила другого? Разве так бывает? Человек может клясться в любви, а завтра обнимать другого. Так и не поняв этого, я всё же решил оставить это место, навсегда. Не хочу запоминать это место с такими эмоциями, я буду его помнить как самое лучшее место, где я видел её прекрасное лицо в лунном свете, нет ничего прекраснее, и не будет.