Глава 8

Первая неделя подходила к концу, последним уроком в пятницу поставили информатику, мы уже столько раз пересекались с Димой, что я просто привыкла и пытаюсь быть равнодушной, как говорится “если хочешь поверить в что-то, просто внуши себе это”, вот так я и внушила, что мне всё равно. Так что, тихо постукивая ручкой об парту, я ждала злосчастного звонка, чтобы эти 45 минут быстрее прошли.

— Всё хорошо? — Карина всегда замечает любую мелочь в изменении поведения.

— Хочется уже домой, эта неделя была сложной, — я уже сама не заметила, как научилась профессионально врать, хотя, в моих словах, по сути и не было вранья, неделя была действительно сложной, влиться во всё это не так легко, но причина моей нервозности ещё не пришла в кабинет.

— Понимаю, но ты скоро привыкнешь, — она положила свою ладонь мне на руку, и мы обменялись улыбками.

Наконец прозвенел звонок, и, словно как штык он зашёл в класс, как будто стоял возле двери и ждал этот момент, но без звонка не решался входить, иначе как он так быстро тут оказался. Поприветствовав друг друга, мы все уселись, староста назвала отсутствующих, и мы приступили к самому уроку. Он то и дело ходил по классу, я даже не поднимала глаза, делая вид, что внимательно читаю тему в учебнике, ни к чему лишние провокации.

— Напишите в конспект основные термины и как закончите, садитесь за компьютеры, — он сел за своё место, начал заполнять журнал и параллельно что-то делать в компьютере.

Я писала нужнее термины и шёпотом болтала с Кариной, иногда наши смешки слышали и другие, но не подавали виду.

— Мне вас рассадить? — впервые я услышала в его голосе что-то доминирующее, от этого внизу живота начало гореть.

— Да мы ничего не сделали, — подруга мило улыбалась ему, думая, что на него это сработает.

— Ну, раз так, то после этого урока будете поливать цветы, Карина в классе математики, а Виола тут, — в груди что-то безжалостно сжалось, только не это, только не с ним.

— Но… — она хотела возразить.

— Никаких "но", это научит вас не болтать на уроке, — его взгляд устремился обратно в журнал, и мы, обменявшись недовольными взглядами, продолжили писать конспекты молча.

Попрощавшись с подругой, я осталась в классе одна, урок прошёл незаметно быстро, и я была рада, что осталась тут одна, не придётся вновь избегать его взгляда, устремлённого на мне.

— Не знал, что ты так любишь поговорить, — он вошёл в класс очень неожиданно, закрывая за собой дверь. — Вот вода, полить нужно всё.

— А я не знала, что ты такой скучный, — я протянула руку к бутылке, которая находилась в его руке, но отпускать её он не собирался. Его взгляд будто сканировал меня, любую мою реакцию, любой изгиб моего тела, как самый жадный археолог, который нашёл тот самый источник его исследований. Казалось, что в помещении становилось душно, градус повышался, хотелось безжалостно снять пиджак, затем рубашку, а потом и вовсе разлить всё содержимое бутылки на себя. Думаю, ему бы точно понравилось, я усмехнулась от собственных мыслей, он сразу это заметил, от его пристального взгляда я сразу смутилась, как будто боялась, что он сможет прочитать мои мысли, как будто ему может понравиться моя идея. Только вот чего я боялась, что ему понравится или, что он воплотит её в жизнь? Румянец безжалостно выдавал мои мысли, его ухмылка как будто давала понять, что он знает ход моих мыслей, он отдал бутылку и подошёл ко мне близко, куда ближе, чем мог себе позволить учитель с ученицей.

— Непристойно фантазировать о, скучных, — его дыхание обжигало мою шею, он так тихо прошептал это, что моя кожа моментально покрылась мурашками, дышать стало невыносимо рядом с ним, это не было паникой, это было тем, что мне не хотелось признавать — возбуждение, причём настолько сильное, что я испугалась, я никогда такого не испытывала.

Заметив моё сильное возбуждение, перемешанное стеснением, он обошёл меня и сел за свое место, оставив после себя потом воздуха, который давал второе дыхание. Нет ничего хуже, чем чувствовать свой проигрыш в нашей игре, только не понятно игра чего это была, взглядов или чувств. Последний раз, посмотрев на его ехидную улыбку, я принялась поливать цветы, чтобы быстрее закончить и уйти прочь.

— С ним ты также стесняешься? — его вопрос застал меня врасплох. С кем “с ним”? Кого он имел в виду? И с чего вдруг вообще такие вопросы? Вопросы то и дело крутились в моей голове. Он увидел замешательство на моём лице, и решил уточнить. — Ну, тот парень, Максим, я заметил, вы с ним близки.

— С ним нет времени стесняться, — теперь он поиграет в мою игру, раз уж выводишь меня на эмоции, значит и мне не запрещено. На его лице незаметно появились вены. Что же так, нервничаешь? Даже не думала, что мне понравится, что это доставит такое удовольствие.

— Даже так, — он начал нервно стучать карандашом по парте.

— Ну а что, — я сделала маленькую паузу, поставив бутылку, подошла к нему. — Мы молодые, свободные, никому ничем не обязаны, почему бы нам не воспользоваться моментом?

Я остановила его руку, теперь мы были в полной тишине, он отъехал немного назад на своём кресле, дав сесть на его стол, прямо напротив его. Он внимательно изучал мои губы, которые я прикусывала, мои руки взяли его ладони, и я медленно положила на свои ягодицы, его взгляд начал скользить вниз, сначала на мою грудь, а потом и вовсе остановился на моих ногах. Буквально пару сантиметров вперёд, и он смог бы увидеть куда больше, чем было дозволено.

— Ты серьёзно с ним в свободных отношениях? — он сжал мои ягодицы, от чего я ахнула, и ему явно это понравилось, он притянул меня к себе, я уселась к нему на ноги. Наше дыхание было очень жарким, мы буквально обжигали друг друга, его руки поднялись на мою талию. — Очень похудела.

— Были тяжёлые времена, пыталась забыть что-то, — я внимательно смотрела в его глаза.

— Что-то или кого-то? — его бровь вопросительно поднялась. — Забыла?

— Не очень получилось, потому что я сижу сейчас прямо на нём, а он даже не скрывает своё возбуждение, — эти слова я прошептала, от чего он содрогнулся.

— Если продолжишь так говорить, то боюсь, не сдержусь, — одним движением его руки оказались на моих ногах, и начали подниматься выше, значительно выше. Пока не дошли до того места, где до этого не блуждал никто, во мне буквально открылись новые неизведанные эмоции, желание возрастало всё больше и больше, его движение становились быстрее, а преграда в виде нижнего белья, казалось не оставила сухого места. С моего рта вырвался стон, и он поймал его нежным поцелуем, чтобы никто не услышал звуков моего наслаждения, он продолжил этот поцелуй, пока не убедился, что наслаждение кончилось. Я как будто пробежала марафон, не думала, что это может вымотать, мои ноги трясло, и я испугалась. — Не переживай, это обычная реакция тела, когда женщина так скажем “получила удовольствие”. Посиди пока на мне, нужно перевести дыхание.

— А если зайдут? — я почему-то только сейчас решила задаться этим вопросом.

— Не выйдет, ещё, когда заходил, я закрыл изнутри её, — вот же жук, хороший план, как в клетке с тигром, которого ты так хочешь погладить, хотя бы притронуться, ведь ничего так не влечёт, как запретный плод, как опасность на грани удовольствия, к сожалению слишком быстрого, и едва заметного.

— Умно, — я начала поправлять его рубашку, а то она была слегка помята моими руками, после новых эмоций, чтобы хоть как-то отвлечь себя от наступающего чувства вины.

— Ты так и не ответила, — его интерес лишь увеличился, взгляд стал строже, а скулы начали выделяться.

— У меня ни с кем нету отношений, вообще никаких, — я поцеловала его в щеку и встала, поправляя свою юбку я всё же решила закончить начатое, и не бросать бедные цветы. — Ты как, после разрыва отношений и грядущей свадьбы?

— Думал, что будет хуже, но, когда сказал ей правду, стало легче. Я тебе писал, хотел поговорить, извиниться. Но понял, когда ты не ответила, я действительно не заслужил понимания, после того как врал буквально всем вокруг. Но врать тебе, оказалось невыносимее, чем переживать расставание, я искренне думал, что я её люблю, я испытываю к ней лишь чувство жалости, что ей попался такой человек как я, — он нервно сжимал свои пальцы. — Надеюсь, что ты когда-нибудь найдёшь в себе силы и простишь меня.

— Нашла, и простила, — я улыбнулась ему, от чего ему заметно стало легче на душе. Не знаю, с чего вдруг я сделала такие выводы, но просто чувствую так, без каких-либо объяснений. — Как сказала мне мой психолог, чем быстрее простишь чужой поступок, тем быстрее научишься прощать себя. Как мне кажется, в прощении куда больше силы, чем в мести.

— Очень мудро, но… психолог? — он обеспокоено посмотрел на меня.

— Я же говорю, были тяжёлые времена, — я закончила поливать, и поставила бутылку на место.

— Какой я глупый, ты куда младше меня, но намного мудрее, а из-за моего необдуманного поступка пострадало несколько человек. Что я натворил? Нам нельзя было это делать, это всё ошибка, — он увлечённо начал собирать свои вещи.

— Дима, стой, — я подошла к нему и остановила его, положив руки на его лицо, он застыл, его глаза бегали по моему лицу. — Ничего не происходило без моего согласия, это первое. Я сама ответственна за свои поступки, это второе. Так что твои мысли уже не верны, и не имеют силу. Что сейчас ты сделаешь? Вернёшь время назад и поступишь так? Не подойдёшь ко мне, не поцелуешь, не обнимешь?

— Если бы был один шанс, лишь один, чтобы вернуться в тот день, единственное чтобы я изменил, это продолжительность, я бы хотел как можно дольше быть в том моменте, наслаждаться тобой, — на сердце вдруг стало тепло, мы стояли, словно двое сумасшедших, и улыбались.

— А я бы повторила этот момент, — я поцеловала его в переносицу, и обняла.

— Почему мне с тобой так спокойно? Ты появляешься, и словно нет проблем, словно ты забираешь всю мою боль, но при этом тебя не тревожит моя боль, она не причиняет тебе вред, она успокаивается в тебе. Его мерцающая улыбка заполняла каждую клетку моего организма, как будто внутри меня были пустоты, которые нашлись, но нашлись они в другом человеке. Неужели такое возможно? И суть не в полноценности, я полноценный человек с ним или без, но в нём есть что-то, без чего я не могу, а во мне что-то, без чего он не может.

— Мне тоже с тобой спокойно, не знаю, как это работает, — вдруг этот момент прерывает сообщение от водителя, что он уже приехал. — Мне надо бежать, меня водитель ждёт.

— Если захочешь увидеться вне школы, то я живу рядом, на одной улице с тобой, серый дом, — он напоследок поцеловал меня, и я выбежала к Роме, чтобы он не задавал лишних вопросов.

Ощущалось волнение, как волнение перед чем-то новым, у меня всегда была любовь к планированию, я не люблю сюрпризы и неожиданности, я люблю знать, что со мной будет, и хотя бы продумывать наперёд мелкие детали, как цели и достижения. Но я не могу контролировать всё, и на терапии мы тоже это обсуждали, я поняла одну простую вещь, жизнь не даст мне то, к чему я не готова. Так что если представился шанс, то я уже прошла достаточно, чтобы взять его.

Какая удивительная любовь, месяц назад я умирала от этой любви, а сегодня готова покорять горы. Любовь — это самый страшный двигатель процесса, она может дать тебе могущественные силы, даже в момент, когда ты на дне, но также быстро может их и отнять. И ты словно заблудшая душа, которая пытается найти смысл хоть в чём-то, когда любовь покидает тебя, она забирает всё: счастье, радость, веселье, желание, цели, заслуги, мечты, старания, и самое страшное — смысл. Она жадно забирает у тебя смысл, смысл всего вокруг, я жила как на автомате всё то время, просыпалась, чистила зубы, читала книгу и ложилась спать. Даже поход в душ стал в тягость, казалось, что стану и рухну прямо там, казалось, что если буду лежать, то он окажется рядом, что спасёт меня. Это страшное желание, сделать себе больно, чтобы он хотя бы на миг побыл рядом, чтобы успокоил, забрал мою боль и сказал, что всё будет хорошо, но он не приходил.

А сегодня я будто на вершине горы, будто он держит меня двумя руками, сквозь ткань летящего на ветру платья, как будто его и нет, как будто даже одетыми мы стоим “обнажённые” друг перед другом, не в распутном плане, а в плане души, когда раскрываешься совершенно незнакомому человеку. А ведь мы жили и не подозревали о существовании друг друга, у него были свои заботы, у меня свои, а теперь мы являемся заботами друг друга.

Но кто же мне объяснит, для чего же эта вся любовь, которая не щадит никого? Неужели, чтобы жить? Но как жить без него? Как просыпать не от его поцелуев? Как не обедать вместе? Или не покупать мебель в нашу новую квартиру? Мы же лишены этого, мы не можем, нам нельзя. И это выбрали не мы, и не нам это отстаивать, испокон веков это преступление. И я сделаю всё, чтоб никто не узнал о нас, надо будет, унесу это с собой в могилу, но я не сделаю этого, иначе пострадает он, пострадаем мы. Пострадает каждый, кто будет это носить в себе, поэтому это должно быть только нашим секретом, потому что это наш выбор, поэтому возлагать такую ответственность на подругу я не стану, это будет нечестно по отношению к ней. Она не делала выбор любить мужчину куда старше её, а я сделала, так что мне с этим жить.